Ночью поднялся сильный ветер

 

 

Приход созерцания

Чаньский наставник Наньцюань Пуюань спросил одного монаха – своего ученика:

– Сильный ли поднялся ночью ветер?

– Сильный поднялся ночью ветер, – ответил монах.

– Так это он повалил сосну у ворот?

– Это он повалил сосну у ворот.

Наньцюань повернулся и спросил служку:

– Ночью поднялся сильный ветер?

– Какой ветер?

– Что повалил сосну у ворот.

– Какую сосну?

Наньцюань, печально вздохнув, произнес: «Один достигает, другой – теряет».

 

 

Путы спадают

Вопросы одни и те же, но две реальности!

Чаньское сердце и мирской смысл – лишь в самой середине можно углядеть это. Ведь то, насколько далек ты от Будды, проявляется изнутри.

Мы все живем в одном мире, но мир‑то этот для каждого из нас – разный. Не поразительно ли это?

 

_{Примечание}

_{Наньцюань Пуюань (748–835) – прямой ученик великого наставника Мацзу Даои. Его мирское имя было Ван, а мудрость такова, что даже в молодости его называли «старый монах Ван». Считался одним из лучших мастеров чаньского диалога.}

 

Смышленый монах

 

 

Приход созерцания

Как‑то один монах пришел в обитель чаньского наставника Наньцюаня Пуюаня, тот же сказал гостю:

– Увы, я как раз сейчас собираюсь на гору, у меня нет времени поговорить с тобой. Пока же сам приготовь себе что‑нибудь поесть, да не забудь и мне отправить немного еды.

Дав эти наставления, Наньцюань отправился на гору. Монах же приготовил пищу, сытно поел, но все же забыл отправить Наньцюаню в горы немного еды. Более того, случайно разбив посуду, он спокойно лег и заснул.

Наньцюань, так и не дождавшись, чтобы ему на гору кто‑нибудь принес поесть, спустился вниз и вернулся к себе в обитель. Увидев, что его гость‑монах преспокойно храпит, он не стал его будить, сам улегся рядом и заснул.

Ну а монах, увидев его, повернулся на другой бок, поднялся и ушел.

Когда Наньцюань стал настоятелем, он так об этом рассказывал: «Когда‑то, живя в ските, я повстречал одного смышленого монаха, но, увы, с тех пор я его больше так и не видел!»

 

 

Путы спадают

Да, в этой истории, судя по всему, много неясного, и понять ее не так‑то просто! Этот чаньский монах не только не принес Наньцюаню еду, напротив – он побил ему посуду и сам преспокойно улегся спать. И все потому, что в своей душе он был совсем пропащим человеком, не мог ни одного дела сделать до конца, ни следовать какому‑либо учению. Вот поэтому он преспокойно улегся спать. А ушел потому, что увидел Наньцюаня, который не стал его даже корить, и понял: что‑то не в порядке у него внутри, в его сердце, и не нашел способа, как исправить случившееся. И, устыдившись, не нашел ничего лучше, как уйти таким образом.

А поэтому не удивительно, что Наньцюань назвал его «смышленым монахом».

Если хорошенько подумать и тщательно вглядеться в эту историю, можно понять ее смысл: нередко где‑то внутри каждого поступка скрывается своя сокровенная причина.

 

Привести водного буйвола помыться

 

 

Приход созерцания

Чаньские наставники Наньцюань Пуюань и Байчжан Хуайхай были учениками одной чаньской школы Мацзу Даои. Однажды, прогуливаясь, Наньцюань увидел, как смотритель монастырской бани разжигал огонь, чтобы согреть воду. Наньцюань сказал ему:

– После того, как вода согреется, не забудь привести помыться водного буйвола.

Смотритель бани, согрев воду, отправился к дому настоятеля, чтобы позвать Наньцюаня в баню, но при этом он не сказал ни слова. Наньцюань же спросил у него:

– Зачем ты пришел?

– Пришел позвать помыться водного буйвола!

– Ну а веревку ты принес?

Смотритель бани не нашелся, что ответить.

Наньцюань с сожалением произнес:

– Вот был бы здесь Байчжан, он точно не забыл бы веревку!

 

 

Путы спадают

Наставник Наньцюань Пуюань сказал смотрителю бани совсем не смешную шутку и поставил его в тупик. Я бы на его месте ответил:

«Прошу Вас, наставник, сами выводите своего буйвола» – и посмотрел, как бы он поступил.

В обычной жизни шутка – вполне обыденное дело. Но поскольку люди далеко не всегда могут соблюдать меру, они сами же попадают в сети, расставленные своей шуткой!

 

 

 

Как вытащить гуся из кувшина

 

 

Приход созерцания

Чиновник Лу Сюань однажды спросил монаха Наньцюаня:

– Когда‑то давно люди, откармливавшие гуся, посадили его в кувшин. Постепенно гусь подрос – да так, что его не смогли оттуда вытащить. Если бы это произошло сегодня, как бы вы, наставник, вытащили птицу оттуда, не разбив кувшина и не повредив гуся?

– Эй, господин! – окликнул его Наньцюань.

Лу Сюань то тч ас откликнулся.

Наньцюань улыбнулся: «Выходите!»

Лу Сюань тут же испытал озарение и поклонился Наньцюаню.

 

 

Путы спадают

Так, в конце концов, гусь не смог выбраться из кувшина или человек, который задавал вопрос, попав в затруднение, так и не смог выбраться из тупика?

В жизни мы тоже часто сталкиваемся с ситуациями, когда на нашем пути встают непреодолимые препятствия. А разве этот чаньский диалог не помогает нам найти верный ответ на неразрешимые вопросы?

Было бы не лишним для нас иногда менять привычную точку зрения, дабы разрешить противоречия в жизни. Если мы в этих противоречиях окончательно не запутаемся, то, возможно, сумеем открыть для себя новую дверь.

 

Нарисованный круг

 

 

Приход созерцания

Три чаньских наставника Наньцюань, Гуйцзун и Магу договорились вместе отправиться с ритуальным визитом к гоши (буддийскому наставнику императора) Наньян Хуэйчжуну.

Перед тем, как отправиться в путь, наставник Наньцюань начертил на земле круг и сказал:

– Перед тем как пойти, пусть каждый из вас выразит это!

Гуйцзун сразу вошел внутрь круга и уселся, поджав под себя ноги, а Магу сделал поклон до земли.

– Коли так – значит, никуда не пойдем, – сказал Наньцюань.

– А кто собирается идти? – спросил Гуйцзун.

Наньцюань же попросил собратьев не ходить с ритуальным визитом к Хуэйчжуну.

 

 

Путы спадают

Человек, что воистину прозрел свое просветленное сердце, действительно обладает искренностью в сердце, которую ничто не может поколебать. И яркое проявление этого – решение Наньцюаня не идти с ритуальным визитом.

Никто не знает человека лучше, кроме его самого. Не правда ли, смешны люди, которые возносят духам молитвы о счастье и пытаются гадать по триграммам?

 

Монах, что обрел главное

 

 

Приход созерцания

Чаньский наставник Чжаочжоу Цуншэнь, когда еще был совсем молодым монахом – шраманерой, пришел к учителю Наньцюаню Пуюаню.

Наньцюань в это время как раз отдыхал на своей лежанке.

Увидев, как к нему подошел Чжаочжоу и встал перед его лежанкой, Наньцюань спросил у него:

– К какому месту ты подошел?

– К благодатному изображению Будды!

– И что – ты видишь изображение стоящего Будды?

– Стоящего не видно, есть только лежащий Будда!

Наньцюань сел на своей лежанке и спросил вновь:

– А ты сам, шраманера, уже обрел самое главное или еще не обрел?

– Я монах‑шраменера, который обрел самое главное!

– А что есть в тебе самого главного? – тотчас спросил Наньцюань.

Чжаочжоу стремительно подошел к Наньцюаню и с поклоном произнес:

– И жарким летом, и суровой зимой надеюсь, Вы, преподобный, будете пребывать в покое и бесконечном счастье!

Наньцюань очень высоко оценил Чжаочжоу и принял его в круг ближайших учеников.

 

 

Путы спадают

Чаньский наставник Чжаочжоу обладал ясной и светлой мудростью, и в каждом слове, что он произносил, скрывался сокровенный смысл.

Его фраза «Стоящего уже не видно, есть только лежащий Будда» содержит тонкую похвалу самому Наньцюаню Пуюаню. А будучи спрошенным «А ты сам, шраманера, уже обрел самое главное или еще не обрел?», он ответил, не используя обычных слов, но лишь своим поступком показав свое понимание смысла. Вот это «выражение вне слов» не является ли самым ярким проявлением характера Чань?

 

_{Примечания}

_{1. Чжаочжоу Цуншэнь (778–897) – один из самых выдающихся чаньских наставников, прославившихся своим мастерством ведения парадоксальных диалогов с учениками. Он начал свое обучение в 18 лет у Наньцюаня Пуюаня, прожил в его общине много лет, а после получения просветления странствовал по Китаю, посещал многих известных мастеров. Лишь в 80 лет он осел в небольшом полуразрушенном монастыре Гуаньиньюань в Северном Китае, где вокруг него собралась небольшая община. Истории о нем изложены в двух важнейших чаньских трактатах: «Застава без врат» («Умэнь гуань», 1246 г.) и «Речения с Лазурного утеса» («Биянь лу», 1125 г.).}

_{2. Чжаочжоу называет Наньцюаня «благодатным изображением» («жуйсян» – буддийский термин, обозначающий особого рода священную картину или статую – «благодатное изображение»). Обычно это понятие соотносится с первым изображением Будды Шакьямуни, вырезанного из сандалового дерева правителем области Каусамби – Удаяной. Весь характер высказываний Чжаочжоу в этом диалоге показывает, что он считает: главное в обучении Чань – уважение к наставнику, который может вывести на Путь.}

 

Беспокойство Будды

 

 

Приход созерцания

Один последователь как‑то спросил монаха Чжаочжоу:

– Испытывает ли Будда беспокойство?

– Испытывает, – ответил Чжаочжоу.

– Но как это возможно? Ведь Будда уже давно освободился от мирских страстей! Почему он всё‑таки испытывает беспокойство? – недоумевал последователь.

– Оттого, что ты сам еще не достиг спасения.

– А когда я достигну, Будда уже не будет испытывать беспокойства?

– Все равно будет испытывать!

– Но ведь я‑то уже буду свободен, из‑за чего ему еще беспокоиться?

– Дело в том, что кроме тебя на земле есть другие живые существа.

– Число живых существ на земле не имеет предела. Получается, что Будда никогда не избавится от беспокойства?

– Он уже избавился от него, в нем уже нет беспокойства, – ответил монах.

– Но ведь такое количество живых существ нельзя спасти, как же он может избавиться от беспокойства?

– Так ведь внутри природы самого Будды все живые существа уже спасены!

 

 

Путы спадают

Беспокойства и страсти у обычного человека возникают прежде всего от суетных мыслей. У Будды же беспокойство возникает от сочувствия ко всем живущим на земле, а сам же Будда не подвержен мирским переживаниям.

Если тщательно разобраться, у человеческого беспокойства изначально нет никакой сущностной природы. А переживания Будды – и небеспокойства вовсе. Насколько лучше мы сможем жить, если поймем это!

 

_{Примечание}

_{Беспокойство (кит. Фаньнао) здесь – буддийское понятие клёша (дословно – «загрязнение»), то есть беспокойство, неприятности, страсти и их причины. Китайские буддисты трактовали клёша как иллюзии, испытания или соблазны, вызванные страстями или незнанием, которые приводят к неуспокоенности сознания.}

_{Существует шесть основных клёша, и двадцать последствий клёша: желания, ненависть, иллюзии, гордыня, сомнения и недобрые взгляды.}

 

 

 

Такова эта пустота

 

 

Приход созерцания

Как‑то один буддийский последователь пришел с визитом к чаньскому наставнику Чжаочжоу. Но поскольку он не приготовил ничего для ритуального подарка монаху, он сразу же обратился к нему с извинениями:

– Ох, я пришел с пустыми руками!

– Коли уже пришел с пустыми руками, – ответил Чжаочжоу, – так оставь это здесь.

– Я не принес никакого подарка, – не понял последователь, – что же вы просите меня здесь оставить?

– Тогда унеси обратно всё, что принес!

– Но я ничего с собой не принес, что же мне уносить?

– Ну вот тогда и унеси с собой то, чего ты не принес.

Последователь, так и не поняв сути Чань, лишь пробормотал себе под нос:

– Как же можно принести вещь, которой у меня нет?

– Та вещь, в которой ты не испытываешь недостатка и есть вещь, которой у тебя нет. Вещь, которой у тебя нет, и есть та вещь, в которой изначально ты не испытывал недостатка.

 

 

Путы спадают

«Бери решительно, оставляй без сожалений», – важнейший принцип Чань.

Всегда бери, когда нужно взять, всегда оставляй, когда нужно оставить. В противном случае, когда придет время оставлять, а ты попытаешься взять, то истощишь себя; а когда придет время брать, то опять придется оставлять – и ты останешься без сил.