Глава тринадцатая Паноптикум Часть вторая

Мира запустила амплификатор, и комната наполнилась мерным гудением.

— Теперь дело пойдёт быстрее. Не уверена насчёт фиброза, но артрит я сниму полностью.

Она по-прежнему выглядела не в меру грустной и задумчивой. Взрослой.

— Кто такой этот Лем?

Свен был уверен, что и думать забыл об отце. И только сейчас, разворошив рану, понял, как же сильно ошибался.

— Кто-то из друзей сестёр. Я правда понятия не имею, чем они занимаются… Я не хотела знать. Но он был очень важным, кем-то вроде начальника. Сестрица очень высоко о нём отзывалась.

— Если бы только удалось поговорить с ним… Гермес… просил найти его.

Нашёл… блин.

Свен был уверен, что смирился с потерей отца, но слёзы на его лице упрямо твердили обратное.

— Я не знаю, поможет это или нет, но сразу после Второго сёстры ни разу не говорили о Гермесе. Про Лема я слышала последние лет сорок не переставая, но о твоём отце за двадцать лет — ни слова.

— Спасибо, Мира. Хоть что-то…

 

За обедом Ая слушала спокойно и внимательно, каким-то чудом ни разу не перебив и не отрываясь от еды. Свен сам не мог определиться, радовал его

такой вид девушки или даже пугал, но верил, что она выдаст пару умных идей. Всё-таки, она давно доказала свою изобретательность и хитрость.

— Суккубы убили Гермеса, а теперь решили взяться за тебя, раз ты всё видел. И Лем этот — не друг вовсе, а враг.

— Не уверен… Демоны низкие, а Хильди просто огромна. Да, явно очень худая, но рост… Мира?

— Хильди? Огромная Хильди?

Мира с ногами забралась на стул и опять сунула несчастный карандаш в рот.

Фыркнула и покачала головой.

— Брунгильда… Пятая уже или Шестая, не знаю. Нет, она не суккуб. Но сёстры вполне могли что-то не поделить с Гермесом.

— Постой! Ты знаешь, кто она такая?! — Свен вскочил, едва не опрокинув стул, и встряхнул суккуба. — Ты не могла сказать об этом пораньше?!

— Кха-ах!.. Ты!.. Не спрашивал!.. Тьфу, чуть не подавилась!

Ая невозмутимо доела кашу, запустила банку в мусор и отцепила инквизитора от демона. После их ночного разговора она казалась куда более серьёзной и собранной, повзрослевшей. И злой.

— Успокойся! Мира, эту штуку возможно убить? Что это вообще такое?

— Ошмётки Великого Рейха, не добитые за последние четыре сотни лет.

Называют себя Вторым Рейхом. Их главная, Далила, гений почти моего уровня. Некоторое время назад сёстры говорили о солдатах невероятной силы и выносливости, что почти непобедимы в бою. Всех зовут Брунгильдами, но что они такое — не знаю, не видела. Альтераты? Демоны? Падшие ангелы? Что они не поделили с сёстрами, тоже не знаю.

— Отлично. — Свен плюхнулся прямо на пол и уставился в потолок. — Только этого мне не хватало. С одной стороны Айко, со второй — кучка крылатых шлюх, а теперь ещё и всемирные завоеватели с суперсолдатами.

— Я бы не называла их суперсолдатами! Даже сёстры смогли, хоть и с трудом, убить нескольких. Я не видела трупов, но, судя по всему, они кровоточат точно так же, как и все мы.

— Мира, заткнись! — Ая вскочила и грохнулась на колени перед лежащим юношей. С трудом улыбнулась. — Свен, если даже Агат с Лилим с трудом смогли убить эту махину, то обычному человеку и думать об этом нечего!

Свен не отвечал.

«Ты слышала, Сильфа?»

— Да! Отличные новости! Она кровоточит!

«Если кровоточит…»

— То мы сможем её убить! А-аха-ха-ха-а! Ура-а-а! Сильфа была счастлива.

 

— Этот меч я припасла для Дитриха, но, так как его больше нет, бери себе.

Твоё тело — мой magnum opus, и тебе нужно подходящее оружие! Особенно для боя со Вторыми! Лучшая порошковая углеродка, что вообще делал Игнис!

Даже в такой ситуации Мира демонстрировала просто демонический оптимизм, игнорируя очевидные проблемы подобного подхода.

— Но это странно… я думала, что раз мы теперь воюем с сёстрами, то Брунгильда — наш союзник. Это не так работает? Я далека от политики…

Воистину роскошное оружие. Двуручный фламберг с двумя гардами, воистину огромный, но при этом экстремально лёгкий — едва ли больше двух с половиной килограммов. Идеально лёг в руки, ощущаясь почти как старый бастард.

— Таким… да, пожалуй, с таким можно идти на неё…

— Свен?

— О! Да! Спасибо! Я начну тренироваться сегодня же!

Свен примерил портупею с ножнами и погладил демона по голове. Встал перед ней на одно колено и взглянул в глаза.

— Слушай, Мира. Ты же в курсе, что этим мечом я зарублю Агат, верно? И Лилим тоже. Почему ты заходишь так далеко? Тебе ведь никто не угрожает.

Девочка неловко засмеялась и почесала щёку.

— Знаешь… ты первый за тысячу лет человек, что отказался от идеи убить меня или изнасиловать, хотя имел такую возможность. Я бы сказала, что ты… интересен. Интереснее, чем эти осточертевшие шлюхи! Для меня, как для учёного… как ты думаешь, у демонов есть личность?

Очень странный, излишне самокритичный вопрос для суккуба.

— Раньше я сказал бы, что нет, но насчёт тебя уже уверен в обратном.

— Ну вот!

И Мира засмеялась.

— Интереснее — и как для учёного, и как для… личности. И покраснела.

— А если ты прирежешь Агат, я буду только рада. Ненавижу её!

Спрятала глаза и выбежала, оставив после себя бесценное оружие и болезненное, давящее чувство в груди.

 

— Доброе утро и приятного аппетита!

Свен чувствовал себя просто превосходно — после того, как Мира научилась снимать воспаление с его суставов магией альтератов, он спал как убитый и наутро чувствовал себя просто превосходно. Дочь Айко тем не менее его настроения не разделяла.

— Ты сделал тренировочный меч.

— Ага! Ровно такой же, как цвайхандер, что мне дала Мира! И деревянную катану для тебя. Сегодня же начнём тренироваться.

И сразу же получил пощёчину.

— Ты не думал о том, что я сказала тогда!

Ая встала и в сердцах опрокинула стол, отправив недоеденный завтрак на пол. Из глаз девушки брызнули слёзы, и она вцепилась в ворот героя с такой яростью, словно хотела вытрясти из него душу.

— Как ещё мне тебе сказать, чтобы ты отказался от этой идеи? Она просто убьёт тебя! Убьёт, понимаешь?!

— Ая, успокойся…

— Я не успокоюсь! Свен! Когда я увидела тебя тогда… я умерла сама, понимаешь?! Умерла вместе с тобой!

— Послушай…

— Нет, это ты послушай!

Она была очень, очень зла. Совсем ещё юная девушка, всю свою недолгую жизнь не слышавшая ни от кого доброго слова и не боявшаяся смерти лишь потому, что хуже её жизни уже ничего не будет. Впервые нашедшая человека, что не собирался убить, изнасиловать или продать, словно товар, и готовая бороться за него, как боролась и за себя.

— Тогда, в ту ночь, я сама тебя выследила! Специально! Нашла всех инквизиторов, способных убить Андора, выбрала тебя, чтобы науськать на него. Потому что не сгодился бы любой инквизитор, Свен, нужен был лучший!

Она плакала, но голос её, высокий и резкий, был как никогда твёрд.

— И хотела сделать ради тебя всё, лишь бы ты в результате смог и захотел его убить!

Всхлипнула и мягко положила руки ему на плечи.

— Ругай меня сколько хочешь, называй ребёнком, но я больше не хочу! Я готова смириться с тем, что они выживут, если выживешь ты! Почему ты не хочешь сделать этого же ради меня?!

Такая маленькая, такая слабая. Такая убогая. Сломанная.

Это должно было ранить. Её слёзы, её признание. Её искренность. Должно было тронуть. Заставить задуматься.

Не тронуло.

— Я не буду извиняться, Ая. Брунгильда умрёт.

Он смотрел на неё спокойно и твёрдо, и в этом взгляде не было ни капли того Героя, что совсем недавно покинул родной город в поисках отца. Лишь инквизитор, выписавший приговор.

— С твоей помощью или нет… это ничего не изменит. И прошёл месяц.

Весна уступала свои права лету, и лето вторгалось в Мор Элин. Луга и поля окрасились в безумные краски мириадов цветов, плоды налились соком, склоняя к земле ветки плодоносящих растений. И каждая живая тварь встречала летнее тепло как могла — пением птиц, танцами бабочек и рычанием зверя.

Лишь Лилим, старшая из Тихих Сестёр, не разделяла всеобщего праздника.

Девушка неземной, даже по меркам суккубов, красоты, забралась в шкаф с головой, злобно швыряя его содержимое на пол: очевидно, искала что-то, но делала это так грубо, как совсем не подобало самому сексуальному существу в мире. Огненно-рыжее каре растрепалось, чёлка прилипла к потному лбу, кожаная куртка покрылась пылью, а корсет расшнуровался, словно демон впервые в жизни пыталась справиться с таким сложным предметом гардероба. Наконец, издав радостный вопль, она вытащила желанную коробку и водрузила на стол.

Такой же пыльный, как вся комната. Совсем недавно она олицетворяла собой образец чистоты и порядка, но с того самого дня Лилим не нашла в себе сил даже починить разбитое окно.

Демоница высыпала содержимое ящичка, и огненные её глаза прояснились, засверкали. Уже несколько сотен лет она не заглядывала в заначку Заны, но теперь владелица едва ли претендовала на содержимое. И чего тут только не было! От сушёной конопли и грибов до старого доброго героина. Все возможные формы, сорта и расцветки, что только можно купить за деньги… и немного сверху. Настоящий клад для слегка уставшего суккуба, которому нужно лишь немного взбодриться.

Не остановившись на достигнутом, Лилим оставила сокровище на столе и спустилась на кухню, вынув из холодильника початую бутыль спирта, — грубость и пошлость в жидком виде. То что нужно.

— Сестрёнка… гляжу, ты… развлекаешься …

Невероятный голос. Мягкий, нежный. Жеманный и ласковый. Невыносимо блядский, заставляющий выпрыгнуть из штанов любое живое существо, и не важно, человек это или тысячелетний демон. Даже воркование Заны на его фоне — не более, чем омерзительный скрежет.

Она не была прекрасна — это слово в любом языке мира не имеет и миллиардной доли нужного смысла, чтобы хоть как-то приблизиться к описанию её красоты. Само понятие красоты и сексуальности строилось исключительно вокруг неё, и никак иначе.

Длинные светлые волосы, тёмно-синие глаза, идеальное тело и аура идеального существа.

Лилит, первый суккуб, лежала прямо на груде наркотиков и застенчиво катала по столу таблетку.

Бутылка спирта выпала из ослабевших рук Тихой Сестры и с противным звоном покатилась по полу.

— А я надеялась, что ты поделишься… Так жалко?

— У тебя…

Лилим, самый собранный и хладнокровный суккуб в мире, оказалась разбита и выведена из себя одним лишь появлением старшей сестры.

— …у тебя десять секунд, чтобы объяснить, что ты тут делаешь!

— Десять… девять… Ха-ха, шучу, не делай такое грозное личико! Ха-ха-ха! Ни один колокольчик недостоин сравнения с её смехом.

— Просто услышала последние новости… и решила проведать…

Она легла на живот, скинув всё со стола на пол, встала на четвереньки и изогнулась, словно кошка. Настолько притягательно, что даже Лилим почувствовала давно забытое, казалось, ощущение внизу живота. Никто не мог соперничать с Лилит, и даже тысячелетние суккубы были не в силах сопротивляться этому обаянию.

— Клянусь, я убью тебя. Ты же знаешь, что я сильнее!

— Как грубо… Такая красивая, а такая злая…

Лилит не была сильна в драке, но как-то прожила так долго. Лилим наверняка смогла бы победить, атаковав в лоб, но просто боялась: она знала, что её единственная старшая сестра убила больше людей и суккубов, чем все остальные низшие демоны, вместе взятые. И не хотела узнать на себе, как именно.

— Слушай…

Лилит села на стол, закинув ногу на ногу, и слизала раздавленные таблетки с рукава.

— Ого… Сестричка!

Озорно улыбнулась, заставив дрожать даже колени Лилим.

— Зана мертва, Мира пропала, Агат при смерти. Кто вас так поимел, а?

Она зашла не проведать, она зашла поиздеваться. Не будучи достаточно сильной, чтобы биться с Сёстрами в лоб, Лилит не смогла отказать себе в удовольствии хотя бы позлорадствовать.

— Ещё одно слово… и я убью тебя. Клянусь, рискну и вобью эти слова обратно тебе в глотку, чего бы мне это ни стоило… Отправлю к нему кормить червей…

— Вот значит как…

Она улыбнулась. Ласково, умиротворяюще. Как человек улыбается, гладя слепого котёнка. И улетела.

— Надо… было всё-таки починить окно…

 

Она уже полчаса тупо глядела в книгу, сначала потеряв нить, а потом вовсе перестала переворачивать страницы, упёршись пустым взглядом в белоснежную бумагу. Встрепенулась, пришла в себя, скинула книгу на пол и вытянулась на исполинском диване. Потолок резал глаза белизной, но всё равно притягивал взгляд резными узорами, гипнотизировал.

Куда увлекательнее книги.

Уже давно было пора спать, но она не хотела. Не могла.

Она больше месяца не могла прийти в себя, не могла сосредоточиться вообще ни на чём. Ни чтение, ни музыка, ни пение — ничего не могло увлечь её как раньше, ничего больше не радовало. Мама проводила с ней всё свободное время, но её измученный бессонницей вид лишь ранил, а не успокаивал. Мама действительно была занята и нуждалась в отдыхе, даже не нуждаясь во сне.

Для неё это тоже был тяжелый месяц.

Она вскочила с такой лёгкостью, словно и не забила на все тренировки, не почувствовав ни разбитости, ни капли головокружения, и скользнула к граммофону, сунув под иглу первую попавшуюся пластинку. Конечно, можно было воспользоваться лучшей сохранившейся аудиосистемой Платинового Века, но она куда больше любила звук граммофона. Такой живой, такой

несовершенный.

Её тошнило от совершенства. От быстрейших компьютеров, от сводящей с ума чистоты кремовых стен комнаты и белизны потолка, от вкуснейшей и полезной еды, от искренних улыбок прислуги. Тошнило от идеального, мёртвого звука аудиосистемы. Тошнило от собственного голоса, поющего гимн.

Её тошнило от самой себя, от собственного совершенства. Совершенства решительно во всём, оставляющего далеко позади вообще любого человека, когда-либо жившего или ещё не рождённого. Лишь присутствие мамы, во сто крат более умной и красивой, позволяло сохранить голову на плечах, но осознание того, что она ближе к маме, чем к людям, пугало. Давило на сердце юной девушки, сводило с ума.

Она ринулась к зеркалу — разумеется, безукоризненно чистому — и тщательно растрепала недлинные золотистые волосы, пытаясь избавиться от этого омерзительного совершенства. Увидела себя в отражении и громко, истерично рассмеялась: с распущенными волосами она стала ещё красивее, приближаясь по красоте к маме. Опять.

Засмеялась и резко замолчала, злясь на саму себя: голос её, высокий, нежный, ласковый и мелодичный, действовал ей на нервы. Идеальный голос, красивее даже, чем у мамы или любого суккуба.

Невыносимое совершенство.

— Моя сладкая… что с твоей головой?

Единственный голос, что мог посоревноваться с её голосом. Чуть ниже, чуть грубее, но при этом невыносимо обаятельнее. Приторный и сводящий с ума.

— Что… — от удивления она поперхнулась, подавилась воздухом. — Что ты тут делаешь?! Мама убьёт тебя, если увидит!

Не давая ответить, нагнулась и подхватила подругу, подняла её невесомое тело и сжала в объятиях.

— Ура! На ручки!

Единственная, кто была способна конкурировать в красоте с ней и мамой, кто осмеливалась общаться с ними на равных. Никто не мог прокрасться к ней в комнату — особенно когда двери и окна были надёжно заперты, — но Лилит, старейшая из всех ныне живущих суккубов, могла.

Такая маленькая — конечно, для неё все вокруг были маленькими, но Лилит была ещё и совсем худенькой — и такая крепкая. Совсем не боявшаяся её объятий, способных превратить внутренности любого человека или суккуба в кашу.

— Можно… обнять покрепче?

— Конечно можно. Тебе всё можно, моя сладкая. Я тебе доверяю.

Суккуб совсем не боялась. Была это смертельная глупость или высшая степень дружбы? Она не хотела думать. Хотела лишь насладиться обществом горячо любимой подруги.

Ведь этот маленький демон был единственным разумным существом, что не боялось её.

Прислуга, учителя, даже мама. Все. Только Лилит… и он.

Слёзы незамедлительно брызнули из её глаз, стоило лишь на мгновение поддаться воспоминаниям. Сколько бы она ни пыталась затолкать их в глубины своего сердца, они всегда выходили. Жгли и сердце и лицо.

— Ну вот… сейчас сестричка всё поправит, — и суккуб наивно принялась размазывать слёзы по лицу рукавом пиджака, невероятным образом извернувшись в её объятьях. — Ты плачь, моя маленькая… Не держи в себе.

Её всегда смешила её манера одеваться, сочетая откровенно пошлый корсет со строгим пиджаком, смешила манера речи. И она смеялась, потому что никто больше не позволял себе называть её так, даже мама. Смеялась от счастья.

— Совсем раскисла, да?

— Прости! Я увидела тебя, и мне уже стало лучше. Каждый твой визит — маленький праздник, — и она аккуратно опустила демона на пол. — Но тебе всё равно нужно было сначала зайти к маме. А потом ко мне, через дверь. Ты же опять взломала окно, верно ведь?

— И не подумаю… она меня обижает… Кстати!

Демон улыбнулась так, как не мог улыбнуться никто другой в мире, и достала прямо из декольте несколько фотографий.

— Смотри, что я тебе принесла!

— Фу! Только не говори, что ты так летела сюда!

— Аха-ха! Нет, конечно… специально переложила, прежде чем забраться к тебе!

За этот смех можно было простить любую шалость, даже такую пошлую.

— Посмотри!

Она взяла до смущения тёплые фотографии, расправила и присмотрелась. И ахнула.

— Откуда это у тебя?!

— Ты же сама подарила фотик, помнишь?

— Да нет! В смысле… как?!

Лилит улыбнулась, взглянула на неё сверху вниз, несмотря на невероятную разницу в росте, и подмигнула.

— Просто хотела сделать тебе подарок!

Фотографии паршивого качества, снятые хоть и на профессиональную камеру, но явно не рассчитанную на съёмку с такого расстояния. Сделанные не самыми прямыми руками и с не самого лучшего ракурса. Но это были фотографии с ним.

— Хах… Живой…

Она и не заметила, как по щекам опять потекли слёзы.

— Он так похож на отца…

Слёзы от встревоженной раны вперемешку со слезами счастья.

— Куда этим шлюхам до него! Он один сделал больше, чем я за последние лет двести… И они всё ещё не знают, что он выжил.

— Цыц! Что мы говорили насчёт грязных слов? — И она тут же поникла, сдулась. — Опять ругаюсь, даже сейчас… Прости! Спасибо тебе большое! Как мне… постой. Кто это с ним? На этой фотке.

— …блядь.

— Она всё ещё с ним, да? Хах…

— Послушай!

От расслабленного вида Лилит не осталось и следа.

— Я слышала, как они ругаются! На полном серьёзе ругаются, не флиртуют!

— Ты слышала, как они флиртуют?..

Дрожащими руками она сунула фотографии под подушку и грохнулась на кровать, закрыла лицо руками и опять заплакала.

— Какая же я пла-а-а-акса…

— Да ладно тебе!

Лилит выключила музыку, села на кровать и принялась гладить подругу по голове. Не добившись успеха, пошла на крайние меры и легонько укусила за ухо.

— Ой! Тьфу ты! Никогда так больше не делай!

— Хочу и делаю. — Демон забралась на кровать и приняла максимально серьёзный вид, заговорила мягко и убедительно:

— Ты же знаешь, что она тебе и в подмётки не годится! Страшная, тощая, сисек нет. И голос противный.

— Спасибо, Лилит… — Она мягко отстранила подругу и вытерла лицо одеялом. — Мне правда приятно. Давай… просто не будем поднимать эту тему, хорошо? Пожалуйста! И спасибо за фотки.

— Тогда я, пожалуй, зайду к твоей мамке…

Лилит знала, когда необходимо дать человеку побыть одному. И ей действительно нужно было доложить о безумной, дикой активности суккубов в том СНТ.

— …но скоро вернусь, обещаю! Даже если он и не человек вовсе.

Суккуб выскользнула в окно, по-прежнему презирая существование дверей, и растворилась в ночном небе. И стало просто оглушительно тихо.

Бледная кожа, тёмные волосы. Невысокий рост и абсолютно серая, неприметная внешность. Никто бы не обратил на него внимания, не выцепил взглядом. Кроме неё.

Потому что он был единственным, кто не испугался её. Она плакала и глядела на фотографию. И улыбалась.

Мечтала.

 

— Не больно?

Узкие ладошки Миры усердно, но почти неощутимо тёрли колено героя, распространяя странное, немного болезненное тепло. Чужеродное.

— Нет, нормально. Даже приятно.

— Странно! Должно быть больно! Ты мазохист?

— Скорее всего.

Уже целый месяц она обрабатывала его суставы магией альтератов, снимая воспаление. И, хотя они никогда не болели, ощущение нездоровой лёгкости усиливалось с каждым разом, пока не дошло до пика около недели назад.

— Я… я всё. Не знаю, как твоё тело поведёт себя дальше, но воспаления и фиброза больше нет, и швы в идеале. Хотя они всегда такими были…

Он никогда не чувствовал себя смущённым с ней, раздеваясь и отдавая тело в распоряжение демона. Никогда между ними не было никакой неловкости или недопонимания. По крайней мере, Свен так считал.

— Спасибо. Ещё раз.

Спокойный, твёрдый и уверенный. Холодный.

— Завтра уезжаете? Уже пора, да?..

— И так засиделись. Отец не может держать дороги перекрытыми долго, так что пора ехать. Ая уже собирается.

От мыслей о долгой и опасной дороге с ней инквизитор помрачнел, нахмурился. Это точно будет опасно, и в нынешнем состоянии Ая внушала меньше доверия, чем когда-либо.

— Она всё ещё обижается? Разве она не помогала тебе тренироваться?

— Ещё как обижается. Да, помогала и в фехтовании, и с магией ветра. Весь месяц спуску не давала! Но обижается. Чёрт, я понятия не имею, что сделал не так!

«Ещё как имеешь, Свенни!»

На этот раз она даже не пыталась создать слышимый голос, транслируя речь прямо в сознание.

«Брысь из моей головы».

— Я… Я уверена, есть причина, по которой ты так холоден с на… ней.

Свен не испытывал смущения или неловкости, и только он. Просто делал вид, что не замечает пунцовых щёк Миры и её сбившегося дыхания. С лёгкостью обманывая себя тем, что она — мерзкий суккуб, и человеческие эмоции ей чужды. Герой нашёл множество способов обмануть свою совесть и не стеснялся их применять.

«Разумеется, она всё знает и понимает».

Осталось всего лишь уехать и оставить эту недосказанность позади.

— Свен… Ты правда собираешься убить Агат?

— Да. Я уже привык к мечу и, думаю, справлюсь с ней. Особенно сейчас.

— Тогда послушай, — Мира была необычайно серьёзной, и её неизменная наивная улыбка исчезла без следа. — Суккубы сильно отличаются от людей. Главное отличие — возраст. Мы не стареем, однако дар долголетия является ещё и проклятием.

«Мне бы такое проклятие».

— Ты не поймёшь этого, однако наш разум способен уместить весьма ограниченный объём знаний. И, когда ты размениваешь третью сотню, ты начинаешь это чувствовать. Новая информация поступает постоянно, и поток этот прекратить нельзя, посему мы начинаем забывать. Когда я сшивала твою грудь, я… забыла, как шить.

— Это многое объясняет.

— Смейся, если хочешь. Но мне было не до смеха. И тебе будет, если решишь драться с Агат.

— Она особенная? Она не забывает, как остальные?

— В точку. Она действительно особенная. Как и я, но я получила мозги, а она

— мышцы. Но не забывает ничего лишь потому, что никогда ничего не знала. Её голова абсолютно пуста! И, следовательно, рука всегда крепка. Она не имеет никаких навыков и знаний и всегда дерётся исключительно интуитивно, используя лишь аномально развитый спинной мозг! Ты можешь обернуть наше долголетие себе на пользу против любого противника старше сотни… кроме неё.

«Слышала, Сильфа? Пустая голова и крепкая рука. Никого не напоминает?»

— Я и в её случае оберну это на пользу. — Эти вести никак не поколебали уверенность героя, наоборот, лишь укрепили. — Она ничего не забывает, потому что не запоминает? Значит, она уже забыла, как я подстрелил её?

— Скорее всего… но ведь она тогда убила тебя! Постой, это худшая идея, что…

— Всё будет хорошо.

Свен улыбнулся — с трудом, но абсолютно искренне — и погладил суккуба по голове. Встал и вышел из лаборатории, обернулся и на прощание улыбнулся ещё раз.

— Я просто возьму ствол побольше.

 

Ая нервно перебирала содержимое рюкзака, рылась в карманах куртки и поправляла катану с танто на поясе. Не привыкшая к походам — более того, никогда в них не участвовавшая, — она с трудом представляла себе сборы даже при том, что идти им предстояло меньше часа, да и вещей у неё, в общем-то, почти не было.

— Пора, да?

Мира краснела и тёрла щёку, словно нормальный человек.

— Может, всё-таки поедешь с нами? — Свен знал ответ, но не мог не предложить.

— Нет… у меня работы с твоим материалом на пару лет. Не могу бросить лабу сейчас. Прости…

Такая маленькая. Суккубы растут всю жизнь, всегда будучи среднего женского роста, но Мира явно перестала расти на первой сотне лет.

Такая живая. Слишком живая для демона.

— Но потом я переберусь в Эримос, так что надеюсь найти вас в Кефаллио!

Огромная страна, огромный город. Но она звучала так уверенно, что Свен и сам поверил в то, что они доживут до следующей встречи.

— И ещё… Свен.

Она мялась. Краснела пуще прежнего.

— Убей Агат, если сможешь… Но если вдруг, совершенно случайно, ты

найдёшь способ… Хотя бы призрачный шанс, что ты не тронешь Лилим… Пожалуйста, не убивай сестрицу… Пожалуйста? Она… хорошая.

Почти плакала.

— Ты же знаешь, что она использовала тебя. Натравила на меня, не посвятила в план. Ни капли тебе не доверяла. Я ведь чуть не убил тебя, понимаешь? Она ничем не лучше Агат.

— Я… понимаю, Свен. Понимаю! Но я всё равно люблю её! Даже так, она всё равно моя сестра!

— Прости, Мира, но Лилим умрёт. Твёрдый, холодный голос.

Инквизитор сделал исключение для Миры, но не было ни одной причины сохранять жизнь главной Тихой Сестре. Той, что знала Лема и, скорее всего, приложила руку к убийству Гермеса. Что охотилась и за его, Свена, головой.

 

— Хотелось бы сказать, как сильно изменился посёлок за месяц…

Но он остался прежним. Приход лета ничего не изменил: мёртвые дома так же угнетающе глазели безжизненными окнами, сходя с ума от пустоты и одиночества. От своей ненужности и никак не желающей наступать смерти.

Грязное, отвратительное место на контрасте с ожившей природой стало грязнее и отвратительнее, пугало ещё сильнее.

Ая не отвечала, не пыталась вести светскую беседу. О чём она думала? О хорошей погоде, так резко контрастирующей с мерзким окружением? Об отсутствии патронов и оружия? О глупости и грубости инквизитора, не ценящего своего счастья? Она никогда не скажет, а Свен никогда не спросит.

— Мы на месте.

Обыкновенный особняк, ничем не выделяющийся — ни размером, ни красотой. Лишь попрочнее с виду: Ая не хотела, чтобы за время их отсутствия крыша гаража упала и раздавила внедорожник.

— Сколько времени нужно на проверку?

Юноша пропустил момент, когда Ая стала главным механиком, но совершенно не планировал противиться. В конце концов даже он понял, что руки у Дочери Айко растут откуда надо.

— Не знаю. Никогда этим не занималась. Не хочу торопиться.

— Резонно. Слишком далеко ехать, чтобы позволить себе поломку.

И, оставив Аю внутри гаража, герой отправился исследовать дом. Пустой и разграбленный, тот не претендовал на интерес исследователя, но оставаться с Аей наедине Свен не хотел.

«Вещи поважнее мести… чёрт».

От бесполезного занятия юношу отвлёк рокот мотора. Удивившись и обрадовавшись скорости Аи, Свен ринулся на улицу, к гаражу, и лишь в дверях понял, что звук мотора совсем другой. Лишь перешагнув порог и увидев машину, на полной скорости заехавшую во двор и едва успевшую затормозить. Не их

«Защитник» первой серии, небольшой и лёгкий, а монструозный «Молот Оди́н». Штатный внедорожник Семьи Айко.

— Ая, беги!

Слова вырвались из его глотки быстрее, чем он осознал происходящее.

Выхватил меч и ринулся в дом, ожидая погони, надеясь в тесноте коридоров нивелировать преимущество огнестрела, которым, несомненно, был вооружён приехавший за ними спецназ.

«Блядь! Блядь! Откуда?!»

Тяжёлая стальная дверь «Молота» распахнулась неторопливо и вальяжно, просто издевательски медленно. Не высыпал из глубин машины спецназ — лишь один человек, водитель, не спеша вышел и пригладил растрёпанные волосы. Он покраснел и тяжело дышал — было чётко видно, что поездка на такой скорости

не далась ему легко. Невысокий — даже ниже Свена — и красивый, словно падший ангел, кареглазый и черноволосый, словно уроженец Эримоса, Артур Айко прибыл.

И в этот момент Свен понял, что бежать бесполезно.

— Эй! Всем привет!

Жеманный и приторный, его голос походил на голос Заны, и такая близость человека к суккубу откровенно пугала.

— Аечка, ты здесь? Папочка волнуется, ты же знаешь!

Спокойная и ласковая улыбка, даже слащавая. Неторопливая, ленивая походка. Никакого огнестрельного оружия и снаряжения — лишь рапира на боку и белый мундир офицера Айко.

Артур Айко, лучший фехтовальщик островов Мор Элин, личный телохранитель Отца Айко и самый результативный наёмный убийца, был полностью уверен в себе и своих силах.

— Стой, сука!

Свен прыгнул быстрее, чем смог сообразить, что именно делает, и преградил путь Артуру. Позади него звякнула катана, вынимаемая из ножен; Ая Айко, готовая к бою, встала рядом. Бледная как снег и испуганная до смерти. Дрожа всем телом, но крепко сжимая саблю, девушка была готова драться до последнего.

— Ого! Как решительно! Брось это, а то поранишься!

Артур скользнул к ним — так же неторопливо и вальяжно — и увернулся от тяжёлого выпада меча, согнулся, словно гуттаперчевый, пропустил пламенеющий клинок над головой. Так легко и аккуратно, словно видел мир в замедленной съёмке.

Лишь на мгновение вынул рапиру из ножен — и тут же отскочил, убрал оружие.

Ая уронила катану, рухнула на землю, схватившись за страшную рану на руке, и взвыла от боли.

«Эта гибкость! Он двигался совсем не быстро, но просто обошёл меч, словно недвижимый!»

— Конечно, Свенни! Кто же так размашисто рубит мага воды?! Увернуться от такой неуклюжей атаки ему раз плюнуть!

Целый месяц он тренировался с Дочерью Айко и за этот месяц стал гораздо искусней и ловче, полностью привык к новому мечу. Ая была неизмеримо быстрее любого его врага — не считая, разумеется, Агат и Хильди, — но по точности движений не шла ни в какое сравнение с Артуром.

— Так куда лучше! Теперь мы можем поговорить, Свен Уэльский?

— Ах ты ублюдок…

Артур не сдвинулся ни на сантиметр, ни одна его мышца не дрогнула — он проигнорировал оскорбление с воистину аристократическим достоинством и ждал ответа.

— О чём с тобой разговаривать?! Я просто убью тебя, Артур.

— А ведь поговорить нам и правда есть о чём, Свен. Прости за Аю. Нужно было уберечь её от глупостей!

И он улыбнулся.

— Я правда не хочу драться с тобой, Свен: ты мне симпатичен. А Отец хочет твою голову! К счастью, здесь и сейчас только мы с тобой, без Отца, посему я предлагаю тебе решение: я забираю Аю, а ты исчезаешь. Прячешься в Эримосе, меняешь имя и живёшь там длинную и счастливую жизнь. Я же убеждаю всех, что ты мёртв, используя исключительно врождённое красноречие, и обхожусь без твоей головы. Как тебе, Свен, а? И все будут счастливы!

— Свен!.. — Ая, плача от боли, схватила его за руку и сжала. — Соглашайся… Пожалуйста…

— Тихо!

Он шикнул на неё, побелевшую и окровавленную, и тяжело, судорожно вздохнул.

— Артур! Мне льстит твоё предложение, но у меня есть одно условие: ты расскажешь мне, с каких пор вы, Айко, действуете вместе со Вторым Рейхом.

— Что?

На мгновение Артур потерял жеманную маску и явил лицо — сосредоточенное и испуганное, напряжённое, злое. Потерял и сразу же вернул, улыбнувшись ещё шире прежнего.

— Боюсь, ты что-то напутал, Свен.

— Зачем суккубы охотятся на меня? Отвечай, Артур, и получишь сестру.

— Солнышко!

Артур улыбнулся ещё шире и слаще, вызывая диабет одним своим видом.

— Если я расскажу тебе всё, то сможешь ли ты остаться в стороне? Сможешь исчезнуть, Свен?

«Ну, я попытался».

— И на том спасибо, Артур. Ты рассказал достаточно.

«Выходит, они всё-таки не заодно с Хильди. Но чтобы Айко — и вместе с демонами?! Он ведь точно всё знает! С другой стороны, это многое объясняет».

Даже слишком много. Но чтобы суккубы напали лишь из-за похищения Аи — в такое Свен не верил.

— И у меня тоже к тебе предложение. Я предлагаю это только потому, что ты, Артур, тоже мне симпатичен.

Инквизитор чеканил слова легко и уверенно, голос его был твёрд, как и несгибаемая воля.

— Ты уходишь, Артур, уходишь прямо сейчас и никогда не возвращаешься. И остаёшься жив.

Артур Айко больше не улыбался. Его жеманность и приторность разом сошли на нет, окончательно явив истинную личину юноши. Хладнокровного убийцы, личного телохранителя Отца и лучшего фехтовальщика во всей Мор Элин.

А может, и во всём мире.

— А ты хорош, Свен. Надеюсь, с мечом ты управляешься не хуже, чем с языком.

 

Движение не было быстрым — наоборот, он двигался совсем медленно, словно не торопясь, — но его рапира выпорхнула из ножен и с лёгкостью прошла мимо фламберга, летя Свену в широкую грудь.

«Сильфа!»

Исключительно инстинктивный порыв спас герою жизнь — мощный поток ветра отбросил его назад, чудом заставив избежать узкого лезвия.

«Да блядь! Вода!»

Мир замедлился, и Артур стал двигаться ещё вальяжней, словно лёгким шагом сокращая дистанцию и делая выпад.

«Я вижу! Вижу!»

Мощная и точная атака двуручным мечом, способная свалить даже Хильди, обрушилась на голову пса Айко… но прошла мимо в считанных миллиметрах, не задев и волоска на его голове.

«Воздух!»

Свен опять отскочил назад, вглубь двора, и опять лишь настоящее чудо спасло его от укола.

«Да как?! Я же видел! Видел!»

— Свенни!

Резкий и яркий голос.

— Ты не справишься с ним в поединке! Не пытайся фехтовать и не используй

воду! Бей ветром!

Артур раздосадованно цыкнул и опять устремился к цели, вновь занося рапиру.

«Вода! Вода!»

Мир почти остановился, замер, и лишь Артур Айко двигался — медленно и почти незаметно. От оверкаста у инквизитора резануло по глазам и сдавило голову, но сейчас это было неважно.

«Попался!»

И он опять опустил меч на кучерявую голову, и опять убийца изогнулся, пропуская меч, буквально просачиваясь сквозь него. И сделал выпад.

«Силь…»

Он не успел.

Узкое лезвие ударило его по левой руке, вскрывая нежную плоть и выбивая меч. Брызнула алая кровь, и Вознесённый Герой Свен Уэльский неловко упал на зад перед лучшим фехтовальщиком в мире.

— А ты заставил меня попотеть, друг!

Артур тяжело дышал, его кудри растрепались, а чёлка прилипла ко лбу.

Невероятно разило сжигаемой маной воды.

— Ну теперь-то согласен, Свен? Я признаю, ты почти попал! Честно! Артур был взволнован, его бил оверкаст.

— Чего тебе ещё нужно? Денег? Я дам всё, что у меня, почти миллион фунтов! Неужели хоть раз мы не сможем обойтись без убийств, Свен?!

Артур не привык к затяжным боям. Артур привык заканчивать бой за один удар, который никто не способен отразить. Но он был готов продолжить, если нужно.

«Блядь! Ты права, Сильфа. Нет никакого смысла пытаться фехтовать с лучшим магом воды. И от револьвера с тремя патронами никакого толку не будет…»

— Тебе нужно было проиграть, чтобы понять это?! Глупый, тупой, самоуверенный идиот!

«Проиграл? С чего ты взяла, что я проиграл, Сильфа? Я убью его, слышишь?»

— Ну же, Свен!

— Прости, Артур.

Инквизитор поднялся медленно и аккуратно, не торопясь.

— Как я могу отдать тебе Аю?

— Она стоит того?

— Ещё как стоит.

И Артур улыбнулся — не так, как улыбался до этого, а