Глава первая. Выходной для бабы Яги

Глава десятая. Горе-поле

 

— Где это мы? — Тайка встала, огляделась.

Они оказались прямо посреди поля, которое отличалось от пасторальных зелёных лужаек и пастбищ Дивьего царства. Земля под ногами выглядела выжженной, будто бы и сюда добралось огненное дыхание Змея Горыныча. Сквозь трещины пробивались редкие низкие кустики сорных трав: лебеды, полыни, репейника. Но даже им тут приходилось несладко.

А впереди маячили то ли холмы, то ли невысокие горы, укрытые утренней дымкой, будто бы покрывалом. Робкое солнце пока пряталось прямо за ними.

— Это Горе-поле, место битвы, — вздохнул Яромир. Он поднялся на ноги последним, и Тайка только сейчас заметила, что его рубаха вся изрезана, а плечи и спина кровоточат. Дивий воин, конечно, делал вид, что всё нормально и эти ранки его совсем не волнуют.

— А ну-ка сядь, — скомандовала Тайка. — Нужно достать осколки. А пока расскажи мне про это Горе-поле.

К её удивлению, Яромир послушался: стянул рубаху через голову и повернулся спиной.

— Ты похож на решето, — фыркнул Лис, наблюдая за ними с привычной ухмылочкой.

— А ты — на копчёного индюка, — в тон ему ответил дивий воин.

И это было чистой правдой: лицо и руки Кощеевича покрылись копотью, а кончики волос подпалило жаром.

Пушок горько вздохнул. Похоже, упоминание о копчёном индюке пробудило в его вечно голодной душе мечты гастрономического толка.

— Кстати, а у нас есть что-нибудь перекусить? — уточнил он.

— Ага, возьми в сумке. Там бабушка положила всякой снеди. Только не ешь всё сразу, очень тебя прошу. — Осторожно, чтобы не порезаться, Тайка достала один из осколков. — Найди мне там заодно фляжку и чистую ткань. Надо бы промыть это всё…

— Я пока пойду умоюсь, — Лис утёрся рукавом, ещё больше размазывая копоть по щекам. — Тут неподалёку есть озерцо.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Тайка. — Тебе знакомы эти места?

— О, ещё бы они не были ему знакомы, — процедил Яромир сквозь зубы. — Именно здесь этот гад заморозил царя Ратибора и ещё кучу людей.

— На войне как на войне, — пожал плечами Лис. — Я не горжусь тем, что сделал, но всё-таки это была славная битва.

Ага, так вот почему Горе-поле… Тайка положила руку на плечо Яромира — и вовремя: тот как раз рыпнулся встать.

— Сиди, я ещё не закончила! — она стрельнула глазами в сторону Кощеевича, мол, скройся, не нервируй.

Тот намёк понял, набросил на плечо льняное полотенце — ну чисто в баньку собрался — и, насвистывая, утопал к этому своему озерцу.

Пушок сунул Тайке тряпицу и фляжку и нырнул с головой в сумку. Вскоре оттуда донёсся аппетитный хруст сухариков.

— Эта земля не выжжена, а выморожена, — заговорил дивий воин, глядя вдаль. — Здесь уже долгие годы ничего не растёт, а может, никогда и не будет. Я не участвовал в той битве, и Радмила тоже. Старшие воины считали нас юнцами, поэтому мы остались защищать столицу.

— От Горынычей?

Дивий воин мотнул головой:

— Нет. Твой приятель Лютогор змеюк боялся, поэтому не стал заключать с ними союз, как его папаша. Но придумал другую хитрость: ему подчинялись птицы. Самые обычные: вороны, галки, голуби даже. Брали в когти горшочек с углями и тайком скидывали на крыши. Не успеешь оглянуться, а дома уже полыхают. Поэтому мы брали луки и пытались сбить их ещё на подлёте. В Светелграде до сих пор очень мало птиц, ты не заметила?

— Ну, я видела кур, — Тайка почесала в затылке.

— Потому что куры не летают, — вздохнул Яромир. — А хуже всего, что он где-то нашёл целое племя оборотней. Птиц, не волков. Их не брали обычные стрелы, и нам пришлось переплавлять серебряные монеты на наконечники. Люди сами приносили кольца, ожерелья, пояса. У нас и по сию пору серебро ценится дороже золота...

— Вот, значит, откуда он знает Ворона Вороновича! Хорош друг, нечего сказать! — Тайка достала последний осколок и положила на тряпочку. — Ну, вот и всё.

Яромир поблагодарил её кивком. Жаль, что печаль в его глазах нельзя было вот так же взять и вытащить, как кусочек стекла.

— Знаешь, я ненавижу оборотней, — в задумчивости молвил дивий воин. — Волков ли, ворон — без разницы. Любых. А теперь, как видишь, стал одним из них. Да ещё и с убийцей моих родителей якшаюсь, тьфу, пакость…

— Эй, он обещал их разморозить, помнишь? — Тайка и сама поняла, как жалко звучат её слова, — ещё до того, как Яромир ответил:

— Он много чего обещал.

Это прозвучало так горько, что даже Пушок затих в сумке.

— Тогда я тоже пообещаю! — Тайка сжала кулаки. — Что этого так не оставлю. Мы спасём и Василису, и твоих родителей тоже. А если Лис заартачится, я его из-под земли достану. Ни за что не уйду, пока всех не разморозим.

— А потом, значит, уйдёшь?

Тайка почуяла в этих словах плохо скрываемую грусть, и сердце ёкнуло: значит, Яромир хочет, чтобы она осталась? Никто не требовал оправданий, но она всё равно принялась оправдываться:

— Об этом пока рано говорить. Никто не знает, чем всё обернётся. И сколько времени займёт… — Тайку вдруг бросило в жар: а что, если война продлится долгие годы? Вот придёт она и не узнает родной край. Есть же такие сказки, в которых люди из Волшебной страны спустя века возвращались?

Наверное, всё это отразилось тревогой на лице, потому что Яромир вдруг обернулся и накрыл её ладонь своей:

— Не волнуйся, дивья царевна. Время у вас и у нас по-разному идёт. Попросишь царя, и он вернёт тебя в нужный срок. Может, не в тот же самый день, а плюс-минус седмица. Это в его власти.

— О, это обнадёживает, — Тайка заулыбалась. Уж неделю-другую Алёнка без неё точно справится, а остальные и соскучиться не успеют. Ей немедленно захотелось тоже как-нибудь утешить дивьего воина. — Ты тоже не переживай. Ну подумаешь, в мышь стал превращаться! Во-первых, это только поначалу от луны зависит, а потом ты научишься себя контролировать. Во-вторых, ты всё равно не оборотень и не упырь. А в-третьих, это может быть даже полезно. Вот как бы ты выбрался из завала, будучи человеком? Теперь тебе в любую щель проскользнуть не составит труда и на разведку слетать. К тому же мышки очень милые…

— А ты не боишься мышей? — усмехнулся Яромир.

— Нет. С чего бы?

— Ну, многие девчонки боятся… Ладно-ладно, я глупость сморозил, — он заметил, как вытянулось Тайкино лицо. — Ты у нас особенная. Это не шутка, если что.

— Не просто особенная, а самая лучшая! — Пушок, о присутствии которого все успели позабыть, высунул из сумки умильную мордашку — всю в крошках от сухариков. — Кстати, я так и не понял, насколько далеко от границы мы вывалились? Долго теперь до Нави добираться?

— По воздуху — не очень: всего-то горы перелететь, — Яромир указал за покрытые туманом вершины. — А пешком обходить далековато.

— Так, может, Вьюжку призвать? — Тайка почесала в затылке.

— Хорошая идея, — хмыкнул дивий воин. — Нас с тобой он запросто перенесёт. Этот крылатый сам долетит. А Кошеевича здесь бросим, ну его.

— Мы же договаривались: никаких собак!

Тайка вздрогнула, когда Лис заговорил прямо у неё за плечом. Интересно, как давно он там стоит?

— Фу, напугал! Давайте теперь ещё договоримся не подкрадываться.

— Я и не подкрадывался, просто подошёл. Кто же виноват, что вы глухие тетери? — обиделся чародей.

— Лучше скажи, как мы теперь будем до Серебряного леса добираться? — Тайка вытряхнула Пушка из сумки, пока тот не подъел все припасы.

— М-м-м… вообще-то есть одна идейка… — Когда Лис говорил таким тоном, можно было с уверенностью сказать, что предложение окажется сомнительным. Так вышло и на этот раз. — Давайте позовём ворону.

— Ни за что! — Пушок фыркнул так, что крошки с его усов разлетелись в стороны. — Этот гад опять заведёт нас в гиблое место. Знаем мы его шуточки!

— Может, вы сперва с ним поговорите? Если окажется, что он и впрямь виноват, я сам ему перья выщиплю. Но я всё ещё уверен, что это было недоразумение, — Лис промокнул полотенцем мокрые после купания волосы. — Кстати, раз уж мы пока тут застряли, рекомендую всем освежиться. Водичка бодрящая.

Тайка с Яромиром переглянулись. Она думала, что дивий воин начнёт возражать: только что ведь говорили и про его ненависть к оборотням, и про птичек-поджигательниц, которые Кощеевичу служили. Но он лишь вздохнул:

— Я бы глянул в глаза этому негодяю, если ты не возражаешь. Пускай расскажет, зачем заманил тебя к разбойникам в лапы. Ни за что не поверю, что он не знал, в какой стороне находится Светелград.

Пока Лис творил свой обряд призыва (для этого потребовались огонь и вороньи перья), Тайка с Яромиром и Пушком всё-таки сгоняли на озеро. Вода и впрямь оказалась прохладной — и это после того, как дивий воин окунул туда царский перстень, чтобы та хоть немного потеплела, — да и купаться пришлось прямо в рубахе — купальник Тайка как-то не подумала взять, не на курорт же собиралась. Зато усталость как рукой сняло и глаза больше не слипались.

Пушок плескался на мелководье, чистил пёрышки. Яромир, явно рисуясь, предложил Тайке сплавать на тот берег наперегонки, но она отказалась. В этой дурацкой рубахе ей за дивьим воином было точно было не угнаться, а проигрывать не хотелось: она неплохо плавала, вообще-то. Потом Пушок начал брызгаться, пришлось окатить его водой в ответ. Яромир тоже подключился к забаве, и это было здорово. Им даже удалось забыть о войне и всех грядущих тяготах — жаль, ненадолго.

Когда они, мокрые и повеселевшие, вернулись в лагерь, у костра, горевшего без поленьев (наверняка какие-то чары), уже сидел Ворон Воронович в человечьем обличье, и они с Лисом о чём-то шушукались — ну точно как старые друзья.

Завидев Тайку, гость встал и поклонился:

— Мир-р тебе и твоим др-рузьям, Тайка-цар-ревна. Р-рад знакомству.

— Вообще-то мы уже знакомы, — буркнула она. — Не помнишь разве? Там, у камушка.

— Не понимаю, о чём ты толкуешь, — чёрные глаза оборотня округлились. — Я следил за тобой от избушки бабы Яги, на глаза показался, когда волка пр-рогнал. А как вы на дор-рогу вышли, вр-ременно упустил из виду. Кстати, меня зовут Май, — он протянул руку, но Тайка не спешила её пожимать.

— А в прошлый раз был Ворон Воронович.

— Кто? Я? — парень по-птичьи наклонил голову.

— Ну не я же!

— Его там не было, ведьма, — вздохнул Лис. — Тебе кто-то другой дорожку подсказал. Май бы никогда…

— У вас тут что, много ворон с белым пером летает? — Тайка и хотела бы поверить, да что-то не верилось.

— Я никогда не назвался бы таким дур-рацким именем, — покачал головой Май. — Ладно бы пр-розвищем: меня ещё Вер-ртоплясом кличут. Не знаю, как вас убедить. Да не сойти мне с этого места, ежели вр-ру!

Тайку эта клятва не впечатлила, а вот Яромира, похоже, да.

— Таких слов на ветер даже вертоплясы не бросают, — хмыкнул он. — Я наслышан о тебе. Это ведь ты во время оно советником у этого был? — Дивий воин кивнул на Лиса.

— Не у «этого», а у князя, — улыбнулся Май. — Я о тебе тоже наслышан, воевода.

— Слыхал я, что ты помер, — хмурясь, продолжил Яромир.

— Такое и о тебе говор-рили, — улыбка оборотня сделалась больше похожа на оскал. — Видать, таких, как мы, даже смер-рть боится.

— Ладно, допустим, это был не ты, — Тайка сплела руки на груди. — А кто тогда?

— Понятия не имею, — пожал плечами Май. — Но чую р-руку Добр-рогневы. Каюсь, это я должен был ждать тебя у камня. Но заснул в неурочный час и опоздал. — На этих словах Лис молча показал ему кулак, и взгляд оборотня стал очень несчастным. Он вздохнул и опустил глаза. — Пр-рости, княже, подвёл я тебя… больше такого не повтор-рится.

— И ведь не сказал же, ворона ощипанная! В суп бы тебя за такие шуточки, — проворчал Кощеевич.

Тайка с удивлением поняла, что чародей не злится, просто досадует. Только Маю и этого хватило: тот совсем сник, и Тайке стало его даже жаль.

— Не ругайся, Лис. Я же в итоге выкрутилась. Как там говорится: кто старое помянет…

— Ох, чую, нам ещё не раз придётся поминать это самое «старое», — Кощеевич поджал губы. — Расскажи им, Май.

— Мне известен кор-роткий путь на ту стор-рону гор-р, — оборотень пригладил рукой свои взъерошенные волосы. — Не понимаю, почему вы сами про него не вспомнили.

— Уж подскажи нам, раз такой умный, — фыркнул Яромир.

Май вперил в него свои угольно-чёрные глазищи:

— Ты знаешь про Ратиборов лаз, воевода?

— Ну, разумеется, — дивий воин вдруг помрачнел так, что Тайке даже боязно за него стало.

— А вот мы с Пушком не в курсе, — она произнесла это с нажимом, чтобы друзья-приятели всё-таки потрудились объясниться.

— Ещё во время войны с Кощеем царь Ратибор задумал хитрость: обойти навье войско и атаковать одновременно в лоб и с тыла. Для этого он договорился с Индрик-зверем. Уж как ему это удалось — не ведаю, только зверь прокопал гору почти насквозь, но потом что-то у них разладилось, и Индрик под землю ушёл, — Яромир говорил неохотно, словно выдавливая слова по капле.

— А что это за зверь такой?

— О, он единственный в своём роде. Чует горную породу, знает, где текут подземные реки, ведает клады и златоносные жилы…

— А ещё — не связывается с мерзавцами, — договорил за Яромиром Лис. — Узнал, каков из себя был царь Ратибор, — и смылся. А мы долгое время про этот лаз и знать не знали. Спасибо, Вертопляс слетал, разведал.

— Когда я в последний раз там был, стенка была совсем тонкая, — кивнул оборотень. — Пор-рода там, конечно, такая, что обычным каменотёсам не спр-равиться. Но я знаю одного человека, котор-рый даже с камнями договор-риться может, если пр-рикоснётся и слово вер-рное скажет.

— И этот человек перед вами, — Лис подбоченился, его взгляд светился торжеством. — Что скажете? По-моему, отличный план!

— А нет ли другого? — Яромир с сомнением глянул на горы. — Может, всё-таки как-нибудь перелетим?

— Как ты себе это представляешь? Я верхом на ворóне поеду, что ли? — Лис скорчил кислую мину. — И чем тебе так Ратиборов лаз не нравится? Неужто знаешь что-то, чего мы не знаем?

И тут — неслыханное дело — дивий воин кивнул:

— После битвы на Горе-поле туда все ледяные статуи свезли, а ход запечатали. Усыпальница там. Я бы не хотел тревожить покой славных воинов. Особенно в такой сомнительной компании, — он окинул Лиса тяжёлым взглядом, но тот ничуть не смутился.

— Ценю твою заботу, но я как-нибудь это переживу. Или ты сам боишься туда сунуться? Так бы сразу и сказал.

— Ничего я не боюсь, — вскинулся Яромир. — Это тебе стоит опасаться гнева павших.

— Ну, так они всё-таки не умерли, а спят. Не думаю, что мне что-то угрожает, а лёд сам по себе не страшен. Это вы, цветочки дивьи, нежные, к вечному лету привыкшие, а в Нави зима приходит и уходит, — Лис беспечно отмахнулся.

— Я бы на твоём месте всё-таки там не ночевал, княже, — нахмурился Май.

— Да я и не собирался, — Кощеевич принялся затаптывать костёр. — Давайте-давайте, руки в ноги — и бегом. Раньше войдём — раньше выйдем.

Тайка со вздохом подняла с земли сумку, подошла к Яромиру и, тронув дивьего воина за рукав, шёпотом спросила:

— Выходит, там и твои мама с папой, да?

Тот вместо ответа забрал у неё ношу, буркнув:

— Дай лучше мне, а то устанешь быстро, — и больше до самых гор не проронил ни слова.

Они брели по Горе-полю, Пушок с Маем, который обернулся вороной, показывали в небе фигуры высшего пилотажа — вот же выпендрёжники! Лис болтал без умолку, рассказывая то о чудесной навьей зиме и ягодах под снегом, то о лесных угодьях своего отца и старинной забаве под названием волчья охота, но Тайка слушала его вполуха. Она уже знала, что Кощеевич всегда несёт околесицу, когда нервничает. Значит, чародей всё-таки боялся идти сквозь Ратиборов лаз, хоть и старался не подавать виду. А коли так, то там и впрямь было чего бояться.

 

Глава первая. Выходной для бабы Яги

 

Избушка на курьих ножках была окружена высоким частоколом, увенчанным черепами — в основном звериными, но Тайка не поручилась бы, что среди них нет человеческих. Эх, надо же было так влипнуть! Она-то думала, что Алконост доставит её до столицы Дивьего царства, прямо в объятия бабушки и дедушки, но вредная птица высадила пассажирку на самой границе миров и, похохотав, улетела прочь.

Солнце уже скрылось за деревьями, и небо окрасилось в закатные цвета. Позади простирался непролазный лес, и впереди тоже. Что ж, похоже, тут без вариантов — придётся к бабе Яге на постой проситься (Тайка не сомневалась, что избушка принадлежит именно Яге — ну а кому же ещё?). Вот только как туда войти? Ворота-то закрыты.

Она подошла ближе, и тут глаза черепов полыхнули синим светом — таким же, бывало, горели глаза Марьянки-вытьянки.

— Пугают, — сказала Тайка сама себе, сжав кулаки. — Испытывают, наверное.

Ох, как непривычно-то было одной, но что тут поделаешь? Все друзья остались в Дивнозёрье, и сейчас Тайка могла рассчитывать только на себя.

Она подобрала с земли скатку со спальным мешком, решительно шагнула к воротам, и те — бах! — с треском распахнулись прямо перед ней.

Избушка переминалась с ноги на ногу, поскрипывая, словно чего-то ждала.

— Ну конечно! — Тайка хлопнула себя по лбу. — Избушка-избушка, повернись к лесу задом, а ко мне — передом.

Кажется, так было принято говорить в сказках?

Присловье (а может, заклятие) сработало! Домик, пританцовывая, повернулся, и Тайка ахнула: на крылечке, подперев скулу кулаком, сидела седовласая хозяйка в красной юбке и душегрейке, отороченной белым мехом, — нарядная, напомаженная, будто на праздник собралась. Баба Яга улыбнулась гостье широко, но как-то хищно. Хотя, может, так казалось из-за кривых острых клыков, похожих на волчьи.

— Ну наконец-то! — старуха хлопнула в ладоши. — Я уж и не чаяла, что догадаешься. Сказывай теперь: кто такова, как звать? Каким ветром тя занесло? Дело пытаешь али от дела лытаешь? А проще говоря, чё припёрлася?

— Меня зовут Тайка, я из Дивнозёрья. Хотела попасть в столицу Дивьего края, но… как видите, что-то пошло не так, — она развела руками.

— Ишь ты! Сталбыть, ветром Дивнозёрья и принесло. Давненько такого не случалось. А в Светелград зачем намылилася? С Матрёной-гулёной вертихвостничать?

— С какой ещё Матрёной? — Тайка захлопала глазами.

— Да энто нашу алконостиху так кличут, — Яга облизнула сморщенные губы. — Ух, сделаю я однажды из неё суп!

— Спасибо, хоть не из меня, — Тайка пробормотала это себе под нос, но Яга услышала — зыркнула на неё чёрными, как угли, глазищами и расхохоталась:

— Не кажи гоп! Может, и тя сожру. Я покамест не определилася. А ну, подойди ближе, коли не боишься.

Нет, ну точно испытывает! Тайка сделала шаг, другой — и так, не дрогнув, дошла до нижней ступени крылечка.

— Фу-у-у! — Яга зажала крючковатый нос. — Человечьим духом пахнет! Стой там, ближе не лезь. Сперва сказывай — тока честно, без утайки: чё дома не сиделося? На кой те, дурёхе малолетней, в Светелград?

— К дедушке с бабушкой. Да вы, наверное, про них слышали: это царь Радосвет и царица Таисья.

— Чё-та не похожа ты на царевну, — бабка в сомнении поскребла подбородок. — Замарашка какая-то…

— И вовсе я не замарашка, — от обиды Тайка аж ногой топнула. — Ну, спешила, умыться не успела. Обязательно надо придраться, да?!

— Ты на бабушку не вопи! — Яга топнула в ответ костяной ногой.

— Ой, простите, — смутилась Тайка. — Я вообще никого не хотела беспокоить. Наверное, мне лучше будет уйти. Вы только подскажите, в какой стороне тут дорога?

— А никакой дороги-то и нет. Сплошной лес кругом. Волки там бегают, зубами щёлкают, — для наглядности бабка и сама щёлкнула зубами. — Оглянуться не успеешь, останутся от тя одни косточки. А коли хочешь, чтобы я те помогла, сперва сама мне подсоби.

— Смотря что делать надо. — С этой Ягой стоило держать ушки на макушке. Мало ли чего попросит?

Но просьба оказалась незамысловатая:

— Меня тут давеча на шабаш позвали, а избушку оставить не на кого. Ты уж будь добра, последи за хозяйством, покамест я не вернуся. Можешь поесть-попить, в баньке попариться, коли хочешь. Главное — не спи.

— Ну, это вроде не сложно, — улыбнулась Тайка. — А почему спать-то нельзя, бабуль?

Яга понизила голос до шёпота:

— Избушка обидится. Вытряхнет тя и сбежит. Ищи её потом по всему лесу.

— Так вы что, сами никогда глаз не смыкаете?

— Чё? А, не. Есть у меня котик Васисуалий, верный страж. Да тока ему тоже погулять охота. С собой его возьму. Ух, покутим! Вернёмся, отоспимся — тады и поговорим о деле. Но знай, Тайка-царевна, коли упустишь избушку — пеняй на себя. Съем и черепком частокол украшу! Поняла?

— Да я не упущу, не бойтесь. А выходные всем нужны. — Ей даже жаль стало бабу Ягу. Это ж сколько лет они с Васисуалием вместе не отдыхали? Тут любой от усталости зубами щёлкать начнёт.

— Ну, бывай, Тайка-царевна! — Старуха поднялась в рост. Ух и высоченная — рост как у девицы-поленицы, а пока сидела, сморщенной бабулькой казалась. — Носом не клюй, ворон не считай, а не то проворонишь свою удачу. Кыс-кыс-кыс! — А вот это уже, конечно, не Тайке предназначалось.

Из-под крыльца выпластался чёрный котяра — толстый, громадный, даже больше Пушка. Одарив гостью презрительным взглядом, он буркнул: «Шантрапа какая-то» — и запрыгнул хозяйке на руки. Яга свистнула — на зов подлетела ступа, а в руку сама прыгнула метла из ивовых прутьев.

Миг — и они взмыли в небо, обдав Тайку земляной пылью. Ступа быстро набрала высоту и затерялась среди закатных облаков, а избушка призывно скрипнула дверью, мол, заходи.

Тайка решила воспользоваться приглашением.

Внутри её встретил полнейший мрак и беспорядок: свечи в костяных плошках еле-еле горели из-за нагара, паутина свисала со стен клочьями, под ногами валялся соломенный сор и мышиный помёт, на столе высились горы немытой глиняной посуды, противни у печи аж блестели от толстого слоя жира, в воздухе витал запах прогорклого масла.

М-да… кто бы мог подумать, что баба Яга на деле окажется такой неряхой? Тайка схватила стоявший за дверью веник:

— Настало время генеральной уборки!

Избушка встревоженно скрипнула, но возражать не стала. Вряд ли она умела разговаривать, но Тайка рассудила так: если у тебя имеются куриные ноги и сила растрясти тут всё до основания, то ты, в случае чего, сумеешь выразить недовольство не только смущённым скрипом.

На всякий случай в процессе уборки она рассказывала вслух, что собирается сделать.

— Смотри, сперва сделаем поярче свет. Да не бойся ты — это всего лишь фонарик. Он на батарейках. Ярко светит, правда? Сейчас воды принесу, посуду перемою. Как вы тут это делаете? Песочком, по старинке. М-м-м, я вроде прихватила мыло. Потом вытру пыль и уберу паутину. Надеюсь, эта табуретка подо мной не рухнет? Так, я бабкины колдовские штуки просто переложу аккуратненько. Не нервничай, ничего не сломаю. У меня у самой бабушка ведьмой была, да и я вроде тоже… Апчхи! Слушай, вы что, эту перину вообще никогда не взбивали? А подушки? Хотя да, кого я спрашиваю…

Так мало-помалу жилище бабы Яги преображалось. Напоследок Тайка протёрла зеркало в тяжёлой деревянной оправе, вытерла со лба пот и села на лавку, обмахиваясь рушником.

— Уф, кажись, всё. Теперь можно и чайку.

Огонь в печи радостно загудел, будто услышал её слова. А замызганная салфетка, которую Тайка постирала и повесила сушиться, вдруг сама собой перелетела на стол и развернулась, явив взгляду серебряное блюдо с пирогами (немного подмоченными).

— Надеюсь, бабушка Яга не будет ругаться, что я тут порядок навела, — Тайка заварила себе травяной чай с медуницей. — Хотя она ведь сама сказала: присмотри за хозяйством. Вот я и присмотрела. У хороших хозяев порядок должен быть.

Ей показалось, что пробежавшая мимо мышь, подмигнув, кивнула.

— Ну вот, даже мыши согласны, — она надкусила пирожок. — Кстати, где тут у вас баня? А то я и правда какая-то чумазая…

В деревне считалось, что париться на ночь — плохая примета. Мол, банник серчать будет, может кипятком ошпарить али напустить дурного газу так, что угоришь. Однако если у Яги и жил какой-то банник, то Тайка его не встретила (но на всякий случай оставила у порога баньки пирожок и мисочку с молоком и представилась, мол, гостья, пришла издалека, не серчай, дедушко, дозволь помыться).

По возвращении из бани недоеденный пирожок куда-то пропал (мыши спёрли, что ли?), зато салфетка-самобранка предложила Тайке новое угощение.

— Ого, да это ж целый комплексный обед! Ну то есть ужин, — она пристроила кроссовки и одёжку на печку сушиться и, оставшись в одной футболке, села за стол.

Ой, чего тут только не было: и свежевыпеченный хлеб, и чечевичная похлёбка со свиными рёбрышками, и всякие соленья. А на сладкое — печёные яблоки, брусничное варенье и ещё — вы представляете? — леденец! Настоящий петушок на палочке!

И всё бы ничего, но после баньки и сытного ужина Тайке так сильно захотелось спать, что впору было вспомнить любимую Пушкову присказку про закон подлости.

Она и за уши себя щипала, и щёки растирала, и губы кусать пробовала. Потом затянула песню — ну а вдруг поможет?

Пусть прячут тучи бледную луну,

Пусть заплутать легко на тропках лисьих,

Но старый вяз откроет вход в страну,

Где свет играет на хрустальных листьях…

Казалось, волшебная страна совсем рядом, манит, словно огонёк в ночи. К добру приведёт или к худу — пока неведомо. Ну так и Тайка пока что ни там, ни здесь — застряла на границе между Явью и Дивью.

Судьба затянет нить — не расплести.

Но ты не сомневайся ни минуты:

Не каждому дано туда дойти,

Там ждут лишь тех, кто правда верит в чудо!

На подоконник села ворона, прислушалась и начала постукивать клювом по раме — в такт песне. И до того усыпляющим был этот стук, что Тайка сама не заметила, как начала клевать носом. Ох, и правду говорят: скольких ворогов ни победи, а сон всё равно сильнее сильного…

Она открыла глаза, когда почувствовала, что кто-то трясёт её и бьёт крыльями по лицу:

— Тая! Эй, соня-засоня, очнись! Ну же!

— Пушок? — пробормотала она, зевая. — Тебя здесь нет, ты мне снишься…

— Я не снюсь, я в спальнике спрятался. А вот ты сейчас свою удачу проспишь!

Тут уж пришлось продрать глаза:

— Так вот кто спёр мой пирожок!

— А тебе что, жалко, что ли? — надулся рыжий коловерша. — Я тут, понимаешь, спасаю ситуацию! Несчастный! Полуголодный!!! Но всё равно на страже!

Насчёт своих страданий Пушок преувеличивал: всё, что оставалось на салфетке-самобранке, он успел подъесть и даже мёд с усов не счистил.

— Я так рада тебя видеть, Пушочек! — выдохнула Тайка.

И это была чистая правда. Она-то думала, что очутилась в чужом краю совсем одна, но верный коловерша отправился следом. Наверняка ему тоже очень страшно…

— Вот так бы сразу, — Пушок повеселел. — Ты не думай, я бабы Яги не испугался. Это была стра-те-ги-я! Ты ж меня знаешь.

Тайка не стала спорить, просто обняла его.

— Теперь мы точно со всем справимся. Я уверена!

— А то ж! — коловерша подцепил когтем солёненький огурчик и отправил в пасть. Спасибо, что не в мёд макнул, гурман мохнатый.

Они проговорили всю ночь: вспоминали былые приключения, общих друзей, Пушок опять сватал Тайке Яромира, но та была такой сонной и усталой, что даже почти не сопротивлялась и не грозилась оборвать хвост неумелому своднику.

А ворона всё расхаживала по подоконнику, мерно постукивая в стекло. Сколько ни гоняли её, опять возвращалась, подлая. Под утро ещё и дождь начал накрапывать: шуршал листьями, обволакивал, шептал-убаюкивал…

Ну как тут противиться?

 

***

— Чё не встречаешь, Тайка-царевна? Али заснула? — Скрипучий голос Яги раздался словно гром среди ясного неба, и Тайка аж подскочила, ударившись об лавку копчиком.

— Не сплю, бабушка! — Вторая попытка встать увенчалась успехом.

Пушок сделал страшные глаза и, муркнув: «О-ой, я, пожалуй, пойду», — юркнул обратно в спальник и затаился.

Тайка выбежала на крыльцо — второпях даже кроссовки не надела.

Да-а, вечеринка у Яги, похоже, удалась на славу. Вместо душегрейки на ней красовалась лисья шубка явно с чужого плеча, в распущенных седых волосах застрял серпантин, ступа слегка покачивалась, шерсть Васисуалия аж сияла от блёсток, в лапе кот держал коктейльный стаканчик с бумажным зонтиком и соломинкой.

Завидев Тайку, он отсалютовал ей стаканчиком и подмигнул:

— А ты вроде ничего, ведьма! Не шантрапа! — потом вручил коктейль Яге и прошмыгнул за дверь.

— Ну как там, Васянь? — икнула бабка.

Из избы донеслось:

— Порядок! Ягусь, я на полном серьёзе. Всё сияет, аж глазам больно!

Пошатываясь, бабка выбралась из ступы и скомандовала:

— Лети-лети, чай, знаешь, где у тя стойло, — а потом сама вошла в дом и давай ахать. Тайке даже неудобно стало: ну подумаешь, прибралась немного.

— Ты мне вот что скажи, Тайка-царевна, — наконец вымолвила Яга, — спала али нет? Только честно отвечай, как на духу!

— Спала, бабуль, — покаялась Тайка, опустив очи долу.

Внутри всё сжалось: а ну как Яга ругаться начнёт. Ещё и впрямь сожрать вздумает.

— А избушка, стало быть, не убежала, — бабка в задумчивости почесала подбородок.

— Не-а...

А вот это было действительно странно. Ладно, в первый раз хоть Пушок бодрствовал, но потом-то они вместе отрубились.

— А я тебе говорил, — промурлыкал Васисуалий, — это она бардак не любит. Убирайся почаще али хозяйственных смертных в гости приглашай, и будет тебе щастье, Ягусь.

— Твоя правда, — Яга опустилась на лавку. — Да чё уж там, мне и самой так больше нравится. Скушна тут, панимаешь. Сидишь сиднем, кругом лес, одни волки шастают. Вот руки сами и опускаются — тут уж не до уборки. Одна отрада у меня в жизни — с бабульками до ночного клубу слетать, на дискотеку.

— Это вы у нас, что ли, были?

— Агась, в райцентре. Ну а где ж нам ещё развлекаться? Не с волками же плясать? — Яга смущённо отмахнулась. — Ну, каюсь, грешна: оченно люблю энту вашу музыку. Ну, такую: тынц-тынц-тынц! Сразу силушки будто прибавляется. Ух, молодухой обернусь — и скачу до утра. А чё, скажешь, нельзя?

— Почему сразу нельзя-то? Можно! — Тайка, не удержавшись, улыбнулась. Ай да Яга!

— Вот то-то… Эх, поспать бы таперича, — бабка, кряхтя, вскарабкалась на печь и ухнула в перину, раскинув руки в стороны.

— Сперва гостей выпроводи, Ягусь, — напомнил Васисуалий. — Обещала же.

— Ах да. Тока я уже влезла. Васянь, выдай Тайке-царевне клубочек. Ну, помнишь, тот, путеводный. Бери, царевна, не тушуйся. Он тя из леса на дорогу выведет. А там уж чапай, пока ноги зудеть не начнут, — как раз и дотопаешь до Светелграда, — Яга зевнула.

Через мгновение с печи донёсся раскатистый храп.

Ну вот! А Тайка ещё о стольком её расспросить хотела!

Кот подошёл, сунул ей в руки клубочек и муркнул:

— В добрый путь, царевна. Чую, он тебе долгий предстоит.

— Спасибо, — Тайка с поклоном приняла дар.

А Васисуалий мягкой лапкой без когтей подтолкнул её в спину:

— Иди-иди, пока Ягуся не проснулась. Спросонья она ух и злющая бывает. Сожрёт как пить дать. Так что ты лучше у нас не задерживайся.

— А вы ей почаще выходные устраивайте, подобреет!

Тайка оделась, взяла рюкзак и скатку со спальником, вышла за частокол, обернулась в последний раз и, помахав коту рукой, углубилась в лес.

Она не видела, как серая ворона, сидевшая на подоконнике, сорвалась с насиженного места и полетела следом.