В.А. Гречишников А.Я. Ефремов  М.Н. Плоткин     П.И. Хохлов                   

 

  На подступах к Берлину немцы посчитали наши самолеты за свои, сбившиеся с пути. Огня не открывали, предлагая сесть на один из ближайших аэродромов. Первый полёт проходил без осложнений: столица Третьего рейха была освещена ночными огнями, светомаскировка её жителями не соблюдалась.

  Только после того, как пять наших самолётов успешно отбомбились на военно-промышленные объекты, в частности, были повреждены Штеттинский вокзал в восточной части и железнодорожная станция Вицлебен в западной части города, в Берлине выключили освещение, в небе заметались лучи прожекторов, и началась ураганная стрельба зенитной артиллерии. Но смелость и разумный риск, помноженные на точный расчёт, оправдали себя.

 «Моё место – Берлин! Задачу выполнили. Возвращаемся на базу!» – это слова радиста Владимир Кротенко, как гром среди ясного неба, прозвучали в прямом эфире над пылающими развалинами в ночь на 8 августа 1941 года. Немцы не ожидали такой дерзости от советской авиации, считая её разгромленной ещё в первые дни войны.

    Поэтому не случайно на следующий день Германское информационное агентство сообщило, что «нескольким английским самолётам удалось достигнуть Берлина и сбросить некоторое количество фугасных бомб». Ответ агентства Рейтер звучал так: «В ночь на 8 августа ни один английский самолёт не производил налёты на Берлин». На самом деле, за весь 1941 год авиация Англии сбросила в районе Берлина всего 35 бомб.

  В то же время в газете «Правда» появилась информация: «В ночь с 7 на 8 августа группа наших самолётов произвела разведывательный полёт в Германию и бросила некоторое количество зажигательных и фугасных бомб над военными объектами в районе Берлина. В результате бомбёжки возникли пожары и наблюдались взрывы. Все наши самолёты вернулись на свои базы без потерь».

  Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин сказал тогда адмиралу Н.Г. Кузнецову: «Ваши морские лётчики достойны самых больших похвал. Они первыми по воздуху проложили путь на Берлин. Этот факт имеет историческое значение».

  В тот же день от его имени была направлена правительственная телеграмма следующего содержания: «Поздравляю лётчиков Краснознаменной Балтики с успешным выполнением задания Верховного командования по нанесению ответного бомбового удара по военным объектам Берлина. Своим беспримерным подвигом вы доказали всему миру мощь советской авиации, способной громить захватчиков на их собственной территории. И. Сталин».

  Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 августа 1941 года пятеро лётчиков, впервые отбомбивших Берлин, получили звание Героя Советского Союза и по 2 тысячи рублей каждый. 

  Лётчики полка под командованием полковника Преображенского продолжали вылеты на столицу вермахта ещё в течение четырех недель. За десять налётов 33 самолёта, дошедших до цели, обрушили на Берлин в общей сложности 36 тонн фугасных и зажигательных бомб, вызвав 32 пожара в тылу у неприятеля.

  В результате в сентябре 1941 года высокое звание Героя Советского Союза было присвоено ещё пяти лётчикам дальней авиации: майорам В.И. Малыгину и В.И. Щелкунову, капитанам Н.В. Крюкову и В.Г. Тихонову, лейтенанту В.И. Лахонину, а 68 человек были награждены орденами Ленина, Красного Знамени и Красной Звезды. Правда, 37 наших самолётов не смогли выйти к конечной цели и нанесли бомбовые удары по другим городам Германии, а 16 боевых машин по различным причинам были вынуждены прервать полёт и вернуться на аэродром. Без потерь, увы, тоже не обошлось.

  С тех пор минуло уже 75 лет, но подвиг балтийских летчиков, первыми бомбивших фашистское логово, не забывается. И пусть бомбардировки Берлина не повлияли в значительной степени на сам ход войны, но они сыграли определенную психологическую роль, вернув советским людям неиссякаемую веру в свои силы и надежду на окончательную победу над вероломным врагом.

  Не случайно только за первый год войны на советско-германском фронте было уничтожено 13156 вражеских самолётов, в том числе около трети – на аэродромах, свыше половины сбито в воздушных боях, а седьмая часть – огнём зенитной артиллерии.

 

Лётный состав 1-го минно-торпедного авиационного полка ВВС КБФ

 

 

ВТОРАЯ ЖИЗНЬ У-2

Земля дрожит от бомбовой работы...

Яков БЕЛИНСКИЙ

  «Я задался целью построить сугубо учебную машину и был да­лёк от мысли, что её можно будет использовать для военных це­лей», — признавался впоследствии конструктор Н.Н. Поликарпов. Однако, учитывая большие потери советской бомбардировочной авиации в самом начале Великой Отечественной войны, в лёгкие ночные бомбардировщики стали переделывать видавшие виды стандартные учебные самолеты У-2. А вот что говорил о них наш герой: «Его ещё звали «летающей этажеркой», а немцы назы­вали «рус фанер». При взгляде на него многие сегодня, наверное, ахнули бы: как же можно было летать на таком самолёте?! Летали. Воевали. Машина легко выходила из штопора, проща­ла пилоту грубые ошибки, могла сесть на опушке леса, на «пя­тачке», брала 300-350 килограммов груза. До войны тысячи бу­дущих летчиков прошли подготовку на этой машине. В войну У-2 стали ночными бомбардировщиками, использовались как связные, санитарные самолёты, разведчики. В общем-то, безза­щитные — один пулемёт в задней кабине, у штурмана! — они проделали огромную боевую работу, это были неутомимые тру­женики войны».

  Лёгкий самолёт оставался надёжным и послушным в управлении. Он мог совершать взлёт и посадку даже на неподготовленных площадках.У-2 широко применялись для так называемых беспокоящих налётов по ночам на прифронтовые расположе­ния войск противника. А днём сбить этот самолет с земли было проще простого. Недаром его называли «летающей мишенью», которую можно легко сбить.

  Поодиночке на сверхмалой высоте с вы­ключенными двигателями эти самолёты ночью свободно планировали и пересекали линию фронта, оставаясь незамеченными для средств противовоздушной обороны вермахта. Фанерный бомбардировщик, словно самолет-невидимку, немецкие радары не могли засечь на низкой высоте и бреющем полёте.

  «Kaffeemuehle» (кофемолка),«Haltsnahmaschine»(швейная машина») — так немецкие солдаты прозвали самолёты У-2 за характерный стрекочущий звук двигателя, которые доставляли массу хлопот для противника в при­фронтовой полосе. При подходе к заданной цели с приглушённым мотором, с малой высоты с высокой точностью производилось бомбометание, которое име­ло определенный эффект, несмотря на темноту и примитивность средств прицеливания.

  После сброса бомб в определенном месте двигатель снова включался, и бомбардировщик пытался поско­рее уйти из этого района, набирая максимальную скорость. Непо­средственно перед пересечением линии фронта самолёт вновь сво­бодно планировал на малой высоте, пытаясь остаться никем не обнаруженным.

  На разных фронтах действовало до семидесяти авиаполков ночных бомбардировщиков, оснащённых У-2, в том числе и прославленный 588-й ночной бомбардировочный авиационный полк, сформированный из женщин-лётчиц в 1942 году Героем Советского Союза М.М. Расковой.

     М.М. Раскова

  «Такие полки создавались по решению Верховного командования не от хоро­шей жизни. Ими предполагалось на ко­роткое время заполнить брешь в рядах уничтоженной немцами бомбардиро­вочной авиации страны.

  Предполага­лось, что эти полки будут существо­вать до поступления новой техники. Но впоследствии они показали себя в боевых условиях с самой лучшей сторо­ны. Были весьма эффективны и до по­следнего дня войны успешно выполня­ли разнообразные боевые задания.

Даже тогда, когда появилась воз­можность заменить их более современ­ными самолётами, этого не сделали, ибо их эффективность не вызывала сомнений, а действия лётного состава были выше всяких похвал»,— писал впоследствии штурман одного из вновь созданных полков Лев Овсищер.

Основные усилия фронтовых бомбардировщиков в Ве­ликой Отечественной войне были направлены на содействие су­хопутным войскам. Так, из общего количества самолётовылетов фронтовой бомбардировочной авиации за период 1943-1945 годов приходилось: на уничтожение войск и боевой техники — 82 про­цента; на удары по аэродромам — 2,1 процента; на действия по железнодорожным объектам и переправам — 12,7 процента; на разведку — 2,7 процента.

Поэтому не случайно, что «первой оценит

Л.П. Овсишер возможности «ку­курузника» пехота, по чьему требованию в ночь, за полночь, в любое время года, когда «серьезная авиация» не сможет поднять­ся в воздух из-за распутицы или плохой погоды, этот маленький самолёт будет взмывать в небо. И сколько добрых слов будет сказано в адрес этих тихоходных, фактически беззащитных и не оснащённых почти никакими пилотажными приборами са­молётов!» — писал Герой Советского Союза Константин Миха­ленко.

Не менее значимым является и мнение самого противника о «маленьких ночных осах»: «...От самолёта У-2 нет житья, печи и костры разжигать нельзя — самолёт видит их и бросает туда бомбы, он везде нас находит, нам приходится всю ночь сидеть в траншеях, чтобы не иметь групповых потерь», — отмечал плен­ный офицер.

  Нельзя не привести стихи, посвящённые легендарному самолёту, которые написала на фронте в 1943 году старший лётчик 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка Наталья Меклин:

У-2

Ночь. Тьма. Лишь яркий свет ракет

Порой то вспыхнет, то погаснет…

Нет, не забыли солнце мы и свет —

Мы вырвем у врага утерянное счастье!

Врага мы будем бить с заката до рассвета,

Не зная жалости, без отдыха и сна.

Бомбим его зимой, бомбим его и летом

И будем добивать, когда придет весна.

А нынче — скроется лишь солнце за горами,

И на уступы гор сойдет вечерний мрак —

Чуть светит поле еле видными кострами,

И мерно луч вращает световой маяк.

Всё тихо, всё покрыто мглой.

Но вслушайся — жужжанье раздаётся —

То прежде мирные машины рвутся в бой,                  Н.Ф. Меклин

И сердце в их груди стучит и бьётся!

Пусть это тихие и скромные У-2,

Не из металла грудь и не из стали крылья.

Но сложатся легенды, и в словах

Переплетётся сказочное с былью.

Ночь. Тьма. Лишь яркий свет ракет

Порой то вспыхнет, то погаснет…

Мы завоюем радость, солнце, свет!

Мы вырвем у врага утерянное счастье!

Лёгкий ночной бомбардировщик У-2

 

  А штурман Н.Ф. Головченко в интервью, подготовленном А. Драбкиным, утверждал: «Я считаю, что даже если будет атомная война, то и тогда У-2 будет работать. Потому что это неприхотливый, тихий, скрытый самолёт. Для него всегда найдется что делать».

     Не случайно в годы Великой Отечественной войны он с большим успехом использовался на фронте и как ночной бомбардировщик, и как разведчик, был также незаменимым штабным самолетом связи.                                                                              Н.Ф. Головченко                                                                                               

                                                                                                               

БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ

Ночной летун, во мгле ненастной

земле несущий динамит.

Александр БЛОК

Сразу по прибытии в новый полк младший лейтенант Рыков прошёл краткосрочные курсы переподготовки на самолете У-2. Уже через неделю, 21 октября, состоялась проверка техники пилотирования с общей оценкой «хорошо», включая взлёт и по­садку, набор высоты, правый и левый виражи, спираль и вход в круг. Лишь за планирование и расчёт им были получены посред­ственные оценки. Ему рекомендовано «дать несколько полётов для отработки расчёта и посадки, после чего разрешается тре­нировка в закрытой кабине».

Спустя двенадцать дней Л.В. Рыков уже допускается к самостоятельным тренировочным полётам ночью, за которые он также получает общую оценку «хорошо». Только вместо двух посредственных оценок, полученных ранее, теперь за взлёт и расчёт командиром авиаэскадрильи ему выстав­лены отличные оценки. Прогресс очевиден!

  В своей статье «Молодым пилотам» М.М. Громов писал: «Не надо смотреть на труд авиатора, как на труд лёгкий и только интересный.        М.М. Громов

Труд пилота исключительно сложен, он требует от человека огромной выдержки и самообладания, физической выносливости, разностороннего развития, прекрасного знания авиации, географии, метеорологии, математики (и не только средней). Никогда на земле человеку не приходится вести такую напряжённую и сложную работу, как пилоту в воздухе.

  С самого начала ученик должен овладеть безукоризненной постановкой самоконтроля. Если человек лишён самокритичности, если он не может анализировать свои движения, своё поведение, он никогда не может быть хорошим лётчиком. Сколько бы человек ни летал, он всегда должен приобретать новое, ни один полёт не должен пропадать даром».

  И вот, наконец, в «Личной лётной книжке» пилота Леонида Рыкова 9 января 1942 года появляется первая запись поденной лётной работы на У-2: полёт ночью продолжительностью всего восемнадцать минут.

  Затем следуют ещё два полёта по маршруту днём — 15 и 25 ян­варя — общей продолжительностью 5 часов 42 минуты. Шли пер­вые, самые тяжелые месяцы войны, навязанной нашему народу гитлеровской Германией. К тому времени лётный состав 598-го авиационного полка ночных бомбардировщиков под командова­нием капитана Дзюбы не имел ещё достаточного боевого опыта. Поэтому он всегда наставлял молодых лётчиков: «Боевой вы­лет — это не просто полёт в зону, а школа мужества и наход­чивости».

В справедливости этих слов вскоре довелось убедиться и Ле­ониду Рыкову. Бомбовые удары по врагу становились всё более эффективными, несмотря на то, что противовоздушная оборона объектов противника постепенно усиливалась.

Боевое крещение самого молодого лётного экипажа — лёт­чика Лёни

Рыкова и штурмана Пети Ростовцева, которым тогда был всего 21 год, состоялось ночью 2 февраля. Вот, как это было, по словам самого пилота: «В одну из февральских лунных ночей 1942 года всем экипажам нашего полка было приказано произ­вести массированный налёт на один из аэродромов противни­ка под Харьковом с целью уничтожения сосредоточенных там самолётов-бомбардировщиков, которые ежедневно бомбили наши населённые пункты и войска на переднем крае обороны.

Взлёт начался в точно назначенное время. Под самолёты были подвешены фугасные и осколочные, а в кассеты загружены зажигательные бомбы. Наш самолёт одним из первых вышел к аэродрому. В ночном небе повисла «люстра» — светящаяся авиа­ционная бомба (САБ) на парашюте, осветившая стоянки немец­ких самолетов. Ночную тишину потряс взрыв.

И как щупальца огромного спрута по ночному небу стали блуждать лучи зенитных прожекторов в поисках нашего само­лёта. Один из них коснулся крыла, и я резко бросил самолёт в сторону. Но затем другие лучи захватили У-2 в тиски, из кото­рых нельзя было вырваться. Вокруг с треском и шипением запля­сали всплески взрывов и дымовые шапки взрывающихся снаря­дов. Положение создалось критическое.

Все мои попытки вывести самолёт из лучей прожекторов не дали результата. Они слепили глаза, которые я старался пря­тать за приборной доской. Необходимо было немедленно выхо­дить из этого огненного ада. Перейдя на пилотирование самолё­та по приборам, попытался вновь вырвать самолёт из цепких лучей прожекторов, но ничего не получилось. А хлопки и треск рвущихся снарядов всё ближе и ближе к самолёту, который даже стало подбрасывать взрывной волной. Слышался такой силь­ный треск, будто самолёт горит и разрушается.

Тогда я резко отдал ручку управления от себя и убрал газ. Са­молёт перешёл в крутое пикирование. Подумав, что самолёт падает, зенитчики стали один за другим выключать прожек­торы, а затем и вовсе прекратили стрельбу. На высоте 300-400 метров, когда самолёт уже ушёл от цели, войдя в темноту, рез­ко дал газ и взял курс на свой аэродром. В воздухе повеяло прохла­дой, а на душе стало спокойно и тихо. Мы с сержантом Ростов­цевым вышли победителями из непростой ситуации.

А в это время наши однополчане всей лавиной вышли на аэ­родром и забросали его бомбами. Лучи зенитных прожекторов метались от самолёта к самолёту, а на вражеском аэродроме с каждой минутой увеличивалось количество очагов пожаров. Мы набрали необходимую высоту, перелетели линию фронта и бла­гополучно произвели посадку на своем аэродроме. При осмотре самолёта техник обнаружил несколько крупных осколочных пробоин и удивился, как нам удалось долететь до своего аэродро­ма».

Так началась боевая работа, в которой Леонид Рыков на собственном опыте убедился, что самое страшное в полёте – лучи прожекторов. Если они ослепят, то можно потерять пространственное положение и упасть. Возникает чувство страшного смущения, будто тебя раздели и голым выставили напоказ. От этого человек начинает делать всё быстро, неправильно и в итоге гибнет.

Со временем, конечно, стираются подробности и детали того или иного полёта, но первый, боевой, врезается в память навечно. Ведь именно первый в жизни за­ход на цель определяет качество воздушного воина.