Ларец с золотом достается настоящим грабителям

Около полудня мальчики пришли к сухому дереву — за инструментами. Тому не терпелось отправиться в дом с привидениями, Геку тоже, более-менее, однако он вдруг сказал:

— Послушай-ка, Том, а ты знаешь, какой нынче день?

Том мысленно перебрал дни недели и уставился на друга испуганными глазами…

— О Боже! А я и не подумал об этом, Гек!

— Да и я тоже, просто мне вдруг в голову стукнуло, что сегодня пятница.

— Черт! Осторожность никогда не бывает лишней, Гек. Мы же могли в такую историю вляпаться, начав это дело в пятницу!

— Могли! Не могли, а непременно вляпались бы. Может, и есть в неделе счастливые дни, но уж точно не пятница.

— Это каждый дурак знает. Не ты первым додумался, Гек.

— Так я и не говорю, что я первый. Да и не в одной пятнице дело. Мне этой ночью до того уж паршивый сон приснился — про крыс.

— Да что ты! Ну, это, как пить дать, к беде. Они что, дрались?

— Нет.

— А, тогда еще куда ни шло, Гек. Знаешь, если они не дерутся, это означает только, что беда где-то рядом ходит. Нужно просто держать ухо востро да увиливать от нее. Ладно, на сегодня мы это дело отставим и просто поиграем. Ты когда-нибудь слышал о Робин Гуде, Гек?

— Нет, не слышал. А он кто?

— Ну, один из величайших людей, какие только жили в Англии, — и самый лучший. Он был грабителем.

— С ума сойти. Я бы тоже не отказался. И кого он грабил?

— Только шерифов, епископов, богачей да королей — ну и прочую публику в этом роде. Бедных никогда не трогал. Он их любил. И всегда делился с ними по честному.

— Хороший, видать, был малый.

— Еще какой, Гек! Да он был самым благородным человеком на свете. Больше там таких нет, точно тебе говорю. Он мог отдубасить любого мужчину Англии, даже если бы ему одну руку за спину привязали, а из своего тисового лука с первой стрелы пробивал монету в десять центов, до которой от него было полторы мили.

— А тисовый лук это что?

— Откуда ж мне знать? Лук, наверное, такой, что же еще? И если он попадал только в край монеты, то бросался на землю и плакал — ну и ругался, конечно. Так что, давай поиграем в Робин Гуда — это самая что ни на есть благородная игра. Я тебя научу.

— Давай.

И они проиграли в Робин Гуда до самого вечера, время от времени бросая тоскующие взгляды вниз, на дом с привидениями, и обмениваясь замечаниями о своих ожиданиях на завтра. Когда же солнце стало клониться к западу, мальчики отправились, перерезая длинные тени, к дому и вскоре скрылись из виду в лесу Кардиффской горы.

В субботу, сразу после полудня, они снова появились у сухого дерева. Покурили в тени, поболтали, покопались немного в последней вырытой ими яме — без особой надежды, просто потому, что, по словам Тома, много было случаев, когда люди сдавались, остановившись в каких-нибудь шести дюймах от клада, а потом приходил кто-то другой и забирал его, разок ткнув лопатой в землю. На сей раз этого не случилось и мальчики, положив на плечи кирку и лопату, пошли прочь от дерева, довольные тем, что не стали шутить шутки с фортуной, но исполнили все, чего она требует от кладоискателей.

Когда они подошли к дому с привидениями, безмолвие, облекавшее его под палящим солнцем, показалось им таким жутким и страшным, а уединенность и заброшенность такой гнетущей, что они испугались и какое-то время не решались войти в него. Но, наконец, подкрались к двери и, трепеща, заглянули внутрь. И увидели лишенную пола, заросшую травой комнату, неоштукатуренные стены, древний очаг, зияющие окна, почти развалившуюся лестницу и свисавшую отовсюду драную, заброшенную ее изготовителями паутину. Они вошли в дом, осторожно, с учащенно бьющимися сердцами, разговаривая шепотом, ловя ушами малейший звук, тела их были напряжены, а сами они — готовы мгновенно удариться в бегство.

Однако мало-помалу они освоились и на смену страху пришел критический, заинтересованный осмотр комнаты, — производя его, мальчики и любовались своей отвагой, и дивились ей. А завершив осмотр, надумали подняться наверх. Конечно, это отрезало бы им путь к отступлению, однако они принялись подзадоривать друг друга, что привело, разумеется, к единственно возможному результату — мальчики бросили кирку и лопату в угол и полезли по лестнице вверх. Там царила все та же разруха. Правда, в углу обнаружился обещавший множество тайн чулан, однако обещания его оказались надувательством — ничего интересного в чулане не нашлось. К этому времени мальчики расхрабрились окончательно. Они совсем уж собрались спуститься вниз и приняться за работу, как вдруг…

— Чш! — произнес Том.

— Что там? — белея от страха, спросил Гек.

— Чш!… Вот!… Слышишь?

— Да!… О, Господи! Давай сбежим!

— Сиди! Не шевелись! Они прямо к двери идут.

Мальчики растянулись на полу, припав глазами к дыркам от выпавших сучков, которых немало было в его досках, и замерли в ожидании, в жалком страхе.

— Остановились… Нет — подходят… Вошли. Не шепчи больше ни слова, Гек. Боже ты мой, лучше бы я сюда не совался!

В дом вошли двое мужчин. Каждый из мальчиков сказал себе: «Один — это старый глухонемой испанец, который в последнее время пару раз забредал в городок, а другого я никогда раньше не видел».

«Другой» был существом оборванным и косматым, а физиономию имел до крайности неприятную. Лицо же кутавшегося в мексиканский плащ испанца украшали косматые седые бакенбарды, длинные седые же волосы, спадавшие из-под сомбреро, и зеленые очки. Приближаясь к дому, «другой» что-то негромко говорил; войдя, оба уселись на землю лицом к двери, привалились спинами к стене, и «другой» заговорил снова. Говорил он т

убрать рекламу

 

еперь без опаски, так что различить его слова мальчикам оказалось нетрудно:

— Нет. Подумал я, подумал, не нравится мне это. Уж больно опасно.

— Опасно! — пробормотал — к великому удивлению мальчиков — «глухонемной» испанец. — Тряпка!

Услышав его голос, мальчики внутренне ахнули и задрожали. Это был голос Индейца Джо! Наступило недолгое молчание. Затем Джо сказал:

— Ничем оно не опаснее последнего дельца, — а мы его провернули и ничего, не попались.

— Там все было по-другому. И по реке выше, и рядом ни одного дома. Никто и не узнает теперь, что это была наша работа, хоть она нам и не удалась.

— Ладно, а что может быть опаснее, чем тащиться сюда среди бела дня? Да на нас взглянуть довольно, чтобы заподозрить неладное.

— Я знаю. Но куда ж еще было податься после того дурацкого дела? Пора нам кончать с этой хибарой. Я бы еще вчера отсюда убрался, да на холме те чертовы мальчишки играли, никак мимо них проскочить не получалось.

От этих слов «чертовых мальчишек» снова пробила дрожь, ибо они поняли, как повезло им, вспомнившим про пятницу и решившим денек обождать. Жалели они теперь только о том, что не надумали обождать целый год.

Двое пришлецов вытащили какую-то провизию, перекусили. И наконец, Индеец Джо, все это время молча размышлявший о чем-то, сказал:

— Слушай, приятель, уходи-ка ты вверх по реке, к своим. И жди там вестей от меня. А я загляну еще раз в городок, осмотрюсь. Это «опасное» дельце мы обделаем после того, как я кое-что выведаю и как следует все обдумаю. А после в Техас! Вместе туда и рванем.

Товарища его это устроило. Вскоре оба они раззевались, и Индеец Джо сказал:

— Смерть как спать хочется. Давай, покарауль, теперь твой черед.

Он улегся, свернувшись в клубок, на траву и вскоре захрапел. Оборанец потряс его за плечо — раз, другой — Индеец затих. Прошло недолгое время и караульный тоже стал клевать носом; голова его клонилась все ниже, ниже — кончилось тем, что захрапели оба.

Мальчики вздохнули, протяжно и облегченно. Том прошептал:

— Другого случая не будет — пошли.

На что Гек ответил:

— Не могу — если они проснутся, я помру со страху.

Том настаивал, Гек упорствовал. В конце концов, Том поднялся на ноги и медленно двинулся к лестнице, один. Но первый же его шаг сопроводился таким жутким скрипом ополоумевшего пола, что Том упал на него, полуживой от страха. И на вторую попытку уже не решился. Мальчики лежали, подсчитывая тягучие секунды, пока им не стало казаться, что время скончалось и настала серенькая вечность — и потому они обрадовались, заметив вдруг, что солнце уже садится.

Наконец, один храпун умолк. Индеец Джо сел, огляделся по сторонам, сумрачно улыбнулся, увидев своего товарища, чья голова покоилась на приподнятых коленях, пнул его ногой и сказал:

— Эй! Тоже, караульщик! Ну да ничего, все обошлось.

— Черт! Я что, заснул?

— Да заснул малость. Ладно, партнер, еще немного и пойдем. Что будем делать с остатками хабара?

— Не знаю, — может, оставим здесь, как раньше делали? А тронемся на юг, заберем. Шестьсот пятьдесят серебром — не натаскаешься.

— Ну что же, годится… лишний раз сюда заглянуть — дело нехитрое.

— Верно — только давай ночью, как раньше, — так оно надежнее будет.

— Да, но послушай: мало ли что, случай обделать то дельце, может, еще не скоро представится, а место это не очень надежное, так что давай-ка мы денежки наши зароем — да поглубже.

— Это мысль, — согласился второй и, перейдя комнату, опустился на колени у очага, сунул в него руку, приподнял одну из его подовых плит, самую дальнюю, и вытащил из-под нее приятно зазвеневший мешок. Затем он извлек из мешка двадцать, не то тридцать долларов — себе на расходы — и столько же для Индейца Джо, а после отдал мешок ему. Индеец отнес мешок в угол комнаты, опустился на колени и стал копать длинным ножом яму.

Мальчики вмиг позабыли все свои страхи и с вожделением следили за каждым движением Джо. Удача! — и блеск ее превосходил всяческое воображение! Шесть сотен долларов — деньги, способные сделать богатеев из дюжины мальчишек! О таком счастье любой искатель сокровищ мог только мечтать — теперь им не придется строить утомительные догадки насчет того, где лучше копать. Они то и дело подпихивали друг друга локтями — движения красноречивые и удобопонятные, означавшие: «Ну что, не жалеешь теперь, что мы сюда забрались?».

И тут клинок Джо ударил во что-то.

— Вот те на! — произнес Индеец.

— Что там? — спросил его товарищ.

— Подгнившая доска — да нет, по-моему, сундучок какой-то. Ну-ка, помоги, посмотрим, что это. Хотя погоди, я в нем и так уж дыру пробил.

Он сунул в яму руку и извлек на свет…

— Ишь ты, да это же деньги!

Оба уставились на извлеченную из земли горсть монет. Золотых. Затаившиеся наверху мальчики взволновались не меньше грабителей — и возликовали тоже.

Напарник Джо сказал:

— Ладно, сейчас мы с этим сундучком управимся. У очага валяется ржавая кирка, я ее минуту назад заприметил.

Он метнулся к очагу и принес брошенные мальчиками кирку и лопату. Индеец Джо взял кирку, окинул ее критическим взором, покачал, бормоча себе что-то под нос, головой и принялся за работу. И скоро из земли был извлечен ларец. Не очень большой и когда-то, до того, как его попортили годы, очень крепкий, ибо он был окован железом. Некоторое время двое грабителей разглядывали его в блаженном безмолвии.

— Слушай, партнер, а ведь тут тысячи долларов, — сказал, наконец, Индеец Джо.

— Поговаривали, что в этих местах одно лето орудовала банда Маррела, — заметил его товарищ.

— Знаю, — сказал Индеец Джо, — что же, сильно на то похоже.

— Ну, теперь тебе и дельце твое ни к чему.

Метис насупился и сказал:

— Плохо же ты меня знаешь. Или, по крайности, не понимаешь, о чем я толкую. Дело не в ограблении — дело в мести. — В глазах его вспыхнул злобный свет. — И мне понадобится твоя подмога. А как закончим — махнем в Техас. Поезжай домой, к твоей Нэнси и малышам, и жди там весточки от меня.

— Ладно, как скажешь. Ну а с этим что будем делать — снова зароем?

— Да. [Взрыв ликования наверху.] Нет! Клянусь великим сейчемом[5], нет! [Наверху — приступ глубочайшего уныния.] Надо же, чуть не забыл. Эта кирка была перемазана свежей землей. [Мальчиков затошнило от страха.] А откуда здесь взялись кирка с лопатой? Да еще и со свежей землей на них? Кто принес их сюда — и куда эти люди подевались? Ты кого-нибудь слышал? Видел? Что? — закопать золото снова, а после прийти и увидеть пустую яму? Ну уж нет — нет. Мы отнесем его в мое логово.

— Точно! Мог бы и сам додуматься. В какое, в Номер Первый?

— Нет, во Второй — под крестом. Первый ненадежен — слишком много людей там толчется.

— Ладно. Ну что, почти стемнело, пора и в дорогу.

Индеец Джо встал, прошелся от окна к окну, опасливо выглядывая в них. А после сказал:

— Кто же, все-таки, притащил сюда кирку и лопату? Как думаешь, не могут они наверху сидеть?

Мальчики и дышать-то забыли. Индеец Джо положил ладонь на рукоять ножа, постоял и направился к лестнице. Мальчики вспомнили о чулане, но силы, потребные для того, чтобы достичь его, уже покинули их. Заскрипели ступени — первая, вторая, — и нестерпимый ужас пробудил в мальчиках оцепеневшую было решимость, — они совсем уж собрались метнуться к чулану, но тут послышался треск гнилых досок, и Индеец Джо полетел на землю вместе с остатками окончательно развалившейся лестницы. А когда он, ругаясь, поднялся на ноги, товарищ его сказал:

— Сдалась тебе эта морока! Если наверху кто и есть, пусть они там и сидят — кому какая разница? А захочется им вниз соскочить да шеи себе посворачивать — я тоже не против. Минут через пятнадцать темно уже будет, пускай они тогда гонятся за нами, если им охота придет, — на здоровье. Но я так думаю: те, кто приволок сюда эту дрянь, завидев нас, решил, что мы привидения или черти. Небось и сейчас еще драпают и остановиться не могут.

Джо поворчал немного, однако все же согласился с товарищем, сказав, что еще сохранившийся свет правильнее будет использовать для сборов в дорогу. Вскоре они выскользнули из дома и пошли в густеющих сумерках к реке, унося с собой драгоценный ларец.

Том и Гек, ощущая немалую слабость и великое облегчение, встали с пола и какое-то время наблюдали за уходившими грабителями сквозь щели между бревнами, из которых был сложен дом. Гнаться за ними? Ну уж нет. Сейчас бы до земли добраться, не переломав ноги и руки, а там перейти гору и оказаться в городке. Мальчики почти не разговаривали. Обоих снедала ненависть к себе — ну и к злой судьбе, заставившей их притащить сюда кирку и лопату. Ведь не будь здесь ни той, ни другой, Индеец Джо ничего бы не заподозрил. Зарыл бы серебро вместе с золотом, чтобы они дожидались, когда он насладится «местью», а после пришел бы сюда и с превеликим огорчением обнаружил, что денежки его — тю-тю! Ах, какое горе, что они приволокли сюда инструменты!

И мальчики решили последить за испанцем, когда он снова появится в городе и станет вынюхивать возможность совершения мести, и проследить его до «Второго Номера», где бы тот ни находился. И тут Тома осенила страшная мысль.

— Месть? Так ведь это он про нас говорил, Гек!

— Ой нет! — воскликнул Гек и едва на землю не упал.

Уже входя в город, они обсудили эту возможность и решили: самое для них лучшее — верить, что Джо, быть может, подразумевал кого-то другого, ну, в крайнем случае, одного только Тома, ведь показания на суде давал именно он.

Слабым, очень слабым утешением стала для Тома мысль, что опасность угрожает лишь ему одному. В компании было бы как-то повеселее, думал Том.

Глава XXVII

Трясутся, но выслеживают

 

Приключения этого дня испортили Тому всю ночь. Четыре раза огромное сокровище попадало ему в руки и четыре же раза обращалось в его пальцах в ничто — это очередной сон покидал Тома и перед ним уже наяву представала жестокая реальность его невезения. Когда же ранним утром он проснулся окончательно и принялся, еще лежа в постели, перебирать в памяти подробности своего великого приключения, то с удивлением обнаружил, что они стали странно смутными, далекими — как будто все вчерашнее произошло в каком-то ином мире или давным-давно. И ему пришло в голову, что, быть может, и само-то великое приключение было всего-навсего сном! Истинность этой мысли подтверждалась одним существенным обстоятельством — количеством привидевшихся ему монет, слишком огромным, чтобы быть подлинным. Больше пятидесяти долларов в одних руках Том отродясь не видывал и потому, подобно всем мальчикам одного с ним возраста и жизненного опыта, считал слова о «сотнях» и «тысячах» всего лишь причудливыми оборотами речи, никакого отношения к действительно обращавшимся в мире деньгам не имеющими. Он и на миг не поверил бы, что такая безумная сумма, как сто долларов, может взять да и попасть в руки одного человека. Основательно разобравшись в представлениях Тома о кладах, вы обнаружили бы, что состоят они из горстки вполне реальных монеток по десять центов каждая и груды туманных, роскошных, непостижных уму долларов.

Однако чем дольше обдумывал он частности своего приключения, тем более яркими и резкими — как если бы сами его размышления начищали их — они становились, и в конце концов, Том начал склоняться к мысли, что оно ему все-таки не приснилось. Эту раздвоенность надлежало уничтожить сколь возможно быстрее. И Том, наспех позавтракав, отправился на поиски Гека.

Гек сидел на планшире плоскодонки, вяло побалтывал ногами в воде и вид имел до крайности меланхоличный. Пусть он первым заговорит о вчерашнем, решил Том. Не заговорит, значит приключение было сном.

— Здорово, Гек!

— Здорово.

Молчание, растянувшееся на целую минуту.

— Эх, Том, если бы мы бросили чертовы инструменты под деревом, денежки были бы наши. Вот горе-то!

— Выходит, это был все же не сон, Гек, не сон! Знаешь, я почти жалею, что все это мне не привиделось. Вот не сойти мне с этого места, жалею, Гек

— Ты о чем?

— Да о вчерашнем. Я уж наполовину решил — сон и все тут.

— Сон! Да кабы бы под Джо не сломалась ступенька, он бы тебе такой сон показал! И не говори мне о снах, я их нынче навидался, хватит! Всю ночь за мной этот безглазый испанец гонялся, чтоб он пропал!

— Ну уж нет, пропадать ему рано. Его надо найти! И деньги тоже.

— Нипочем нам их не найти, Том. Такая удача человеку только раз в жизни выпадает, а мы ее прошляпили. Да и вообще, меня же, если я только увижу его, колотун прошибет.

— Да и меня, наверное, тоже. И все-таки, я хотел бы увидеть его и проследить — до Второго Номера.

— Номер Второй — да, это штука. Я тоже о нем думал. Правда, ничего не надумал. Как по-твоему, где он?

— Не знаю. Все так туманно, Гек. Слушай, — а может, это номер дома!

— Пожалуй!… Хотя нет, Том, если так, то не в нашем городишке. Тут никаких номеров днем с огнем не сыщешь.

— Да, верно. Дай-ка подумать. Ну, конечно! Это номер комнаты — на постоялом дворе!

— О, вот тут ты в точку попал! У нас их всего-то два. Стало быть, мы мигом все и выясним.

— Оставайся здесь, Гек, я скоро вернусь.

И Том убежал. Появляться на людях в обществе Гека он все-таки не решался. Отсутствовал Том полчаса. И выяснил, что в лучшем из постоялых дворов № 2 снимал, да и теперь снимает, молодой адвокат. А во дворе не столь фешенебельном № 2 был окутан тайной. Сынишка хозяина двора сказал Тому, что номер этот всегда заперт и никого, кто туда входит или выходит оттуда, он не видел, может, правда, там по ночам кто бывает, а почему это так, он не знает, ему любопытно, конечно, в чем тут дело, да не так чтобы очень, — сам он решил для себя, что в этой комнате нечистая сила завелась, вон и прошлой ночью там неведомо кто свечу жег.

— Вот и все, что я разузнал, Гек. Я так понимаю, это тот самый Второй Номер и есть.

— И по-моему так, Том. Так чего ты делать-то собираешься?

— Надо подумать.

Думал Том долго. И наконец, сказал:

— Значит так. Задняя дверь этого Второго Номера выходит в проулок между постоялым двором и развалинами старой лавки. Так вот, собери все дверные ключи, какие найдешь, а я стяну все тетушкины, и в первую же темную ночь мы сходим туда и попробуем открыть эту дверь. Только ты держи ухо востро, посматривай, вдруг где-нибудь Индеец Джо мелькнет, — помнишь, он говорил, что собирается заглянуть в город, выведать, не представился ли ему случай отомстить. Увидишь его, ничего не делай, просто следи за ним, — и если он не пойдет в номер два на постоялом дворе, значит это не то место.

— Ох, неохота мне за ним в одиночку таскаться!

— Так это ж ночью. Он тебя, скорее всего, не заметит, а и заметит, ни о чем не догадается.

— Ну, если совсем уж темно будет, я за ним, может, и послежу. Хотя не знаю… не знаю… да нет, попробую.

— Я бы за ним, если б темно было, как пить дать пошел, Гек. Вдруг он поймет, что ничего у него с местью не выйдет, да прямиком к деньгам и потопает.

— Верно, Том, верно. Ладно, послежу, вот те крест!

— Вот теперь ты дело говоришь! Ты, главное, не оплошай, Гек, а уж я не оплошаю, это будь уверен.

Глава XXVIII

В логове Индейца Джо

Близилась ночь, Том с Геком приготовились к новым приключениям. После девяти вечера они послонялись немного у постоялого двора — один издали наблюдал за проулком, другой за дверью, которая вела в № 2. Никто в проулок не зашел и никто из него не вышел, да и никто похожий на «испанца» не входил в дверь и не выходил из нее. Ночь обещала быть светлой, и Том отправился домой, зная, что, если темнота окажется все же достаточной, Гек придет к нему и помяукает, после чего он, Том, улизнет из дома и испытает ключи. Однако ночь осталась ясной и около двенадцати Гек покинул свой пост и завалился спать в пустой бочке из-под сахара.

И во вторник мальчикам тоже не повезло. И в среду. Зато в четверг ночь выдалась многообещающая. В должное время Том выскользнул из дома, прихватив с собой старый жестяный фонарь тетушки и большое полотенце, — чтобы было чем его прикрыть. Он спрятал фонарь в гековой бочке и встал на стражу. За час до полуночи бар постоялого двора закрылся, а все огни в нем (других в окрестностях не горело) погасли. «Испанец» так и не появился. Проулок оставался пустым. Все благоприятствовало исполнению замысла Тома. Ночь была темной, а безмолвие ее нарушалось лишь редким рокотом далекого грома.

Том залез в бочку, зажег фонарь, обмотал его полотенцем, и двое искателей приключений осторожно выступили во мраке к постоялому двору. Гек остался стоять на страже, Том на ощупь углубился в проулок. Для Гека настало время томительного ожидания, придавившего его дух, точно целая гора. Он вглядывался в темноту, надеясь увидеть свет фонаря, — конечно, свет перепугал бы его, но хотя бы дал ему знать, что Том еще жив. Геку казалось, что со времени ухода Тома прошел целый час. Наверняка он там в обморок грохнулся, а может, и умер, может, у него сердце разорвалось, не выдержав волнения и страха. Беспокойство подталкивало Гека все ближе и ближе к проулку; ему мерещились ужасы самых разных родов, он каждый миг ожидал, что разразится какая-то катастрофа, которая напрочь перешибет ему дыхание. Правда, перешибать было особенно нечего, ибо воздух Гек глотал хорошо если наперстками, зато уж сердце его колотилось так, что было ясно: долго бедняге не протянуть. Внезапно в темноте полыхнул свет и мимо Гека пронесся Том, прошептавший:

— Беги! Беги что есть сил!

Мог бы и не повторять, одного раза было вполне достаточно, — между первым словом Тома и вторым Гек успел развить скорость миль в тридцать, а то и сорок в час. Мальчики не останавливались, пока не долетели до стоявшего на другом конце городка сарая — заброшенной скотобойни. И едва они заскочили под крышу, как сверкнула молния и ударил ливень. Едва отдышавшись, Том сказал:

— Ну и натерпелся же я страху, Гек! Один ключ попробовал, второй, старался, чтоб тихо было, да только они лязгали так, что я едва дышал с перепугу. А замок не отпирался. Ну, я, сам того не заметив, положил ладонь на ручку двери, а она и открылась! Не заперта была! Я запрыгнул внутрь, сбросил с фонаря полотенце и тут… Господи помилуй!

— Что!? Что ты увидел, Том?

— Гек, я чуть Индейцу Джо на руку не наступил!

— Нет!

— Да! Он лежал на полу, спал мертвым сном, на одном глазу повязка, руки раскинуты.

— Господи, и что же ты сделал? Он проснулся?

— Нет, даже не шевельнулся. Пьяный был, я так понимаю. Я просто схватил полотенце с пола и дал деру!

— Я бы про полотенце и думать забыл!

— Ну… а я не забыл. Потеряй я его, мне тетя такое устроит.

— Слушай, Том, а ларец-то ты видел?

— Я, Гек, задерживаться там да по сторонам озираться не стал. Не видел я ларца и креста тоже не видел. Ничего я не видел, кроме бутылки и жестяной кружки на полу рядом с Джо — да, а еще два бочонка видел и кучу других бутылок. Понимаешь теперь, какая нечистая сила там завелась?

— Какая?

— Виски, вот какая! Может, и во всех постоялых дворах Общества трезвости такая комнатка с нечистой силой имеется, а, Гек?

— Да, пожалуй, что и так. Кто бы мог подумать? А послушай, Том, может, сейчас самое время ларец утащить,

убрать рекламу

 

раз Индеец Джо пьяный валяется.

— Самое что ни на есть! Вот и иди, попробуй!

Гек содрогнулся.

— Знаешь… мне чего-то не хочется.

— И мне не очень, Гек. Одной бутылки, которая рядом с Индейцем Джо валялась, по-моему, маловато. Будь их три, я бы еще рискнул.

Мальчики помолчали, размышляя, затем Том сказал:

— Вот что, Гек, давай не будем больше туда соваться, пока не убедимся, что Индейца там нет. А то уж больно страшно. Если мы станем каждую ночь следить за дверью, то рано или поздно увидим, как он уходит, и тогда мы этот ларец утянем, никто и глазом моргнуть не успеет.

— Ладно, согласен. Буду стеречь там каждую ночь напролет, если остальную работу ты на себя возьмешь.

— Идет. Тебе только и нужно будет, что пробежать квартал по Хупер-стрит да помяукать. А если я спать буду, покидай в окно камушки, я и проснусь.

— Годится!

— Ну что, Гек, гроза прошла, пойду-ка я домой. Через пару часов уже рассветет. А ты вернись туда и постереги.

— Я ж сказал, что буду стеречь, Том, значит буду. Я от этого постоялого двора теперь целый год не отойду. Днем буду спать, а ночью стеречь.

— И отлично. Да, а спать-то ты где собираешься?

— На сеновале Бена Роджерса. Он меня не гонит и дядя Джейк, негр его папаши, тоже. Я для дяди Джейка воду ношу, когда ему нужно, а если я поесть попрошу, так он всегда со мной делится, коли найдет чем. Такой хороший негр, Том. И любит меня, потому как я никогда от него нос не ворочу, хоть он и черный. Я, бывает, даже есть с ним рядом сажусь. Только ты не говори никому. Когда у человека живот с голодухи подводит, ему не до правильных поступков.

— Хорошо, если ты мне днем не понадобишься, спи на здоровье, я тебя тревожить не стану. А как увидишь что ночью, лети ко мне и мяукай.

Глава XXIX

Гек спасает вдову Дуглас

Первая новость, услышанная Томом в пятницу утром, была хорошей — прошлым вечером в город вернулось семейство судьи Тэтчера. На какое-то время и Индеец Джо, и поиски клада отошли для Тома на второй план: все его мысли заняла Бекки. Они встретились и от души наигрались со школьными друзьями в прятки и в салки А закончился этот день совсем удачно — Бекки попросила свою мать назначить на завтра давно обещанный и долго откладывавшийся пикник, и та согласилась. Дети пришли в восторг, и Том не менее прочих. Приглашения были разосланы еще до захода солнца и дети городка немедленно приступили к лихорадочным приготовлениям. Волнение, охватившее Тома, продержало его без сна до позднего часа, он очень надеялся услышать, как замяукает Гек, и назавтра поразить Бекки и ее гостей обретенным им сокровищем. Увы, в эту ночь сигнал от Гека не поступил.

И наконец, настало утро и часов в десять-одиннадцать возбужденная, шумная компания детей собралась в доме судьи Тэтчера, чтобы оттуда отправиться на пикник. В те времена у взрослых не было принято портить детские праздники своим присутствием. Считалось, что детям вполне хватит опеки нескольких юных леди восемнадцати лет и юных же джентльменов лет двадцати трех или около того. Судья нанял для такого случая старенький пароходик и вскоре веселая толпа нагруженных корзинками с провиантом детей двинулась к нему по главной улице городка. Заболевший Сид остался сидеть дома, Мэри тоже — чтобы ему не было совсем одиноко. Последние слова, с которыми миссис Тэтчер обратилась к Бекки, были такими:

— Вернетесь вы поздно. Может быть, тебе будет лучше заночевать у какой-нибудь девочки, живущей рядом с рекой

— Тогда я останусь у Сьюзи Харпер, мама.

— И прекрасно. Только веди себя там потише и не доставляй никому хлопот.

По пути к реке Том сказал Бекки:

— Давай знаешь что сделаем? Вместо того, чтобы идти к Джо Харперу, поднимемся на гору и заночуем у вдовы Дуглас. У нее мороженое — пальчики оближешь! Каждый день его ест — тоннами. А нам она страшно обрадуется.

— Ой, это будет чудесно!

Впрочем, подумав немного, Бекки спросила:

— А что скажет мама?

— Так она и не узнает ничего.

Девочка обдумала и это, а затем неуверенно произнесла:

— Наверное, это неправильно… но…

— Да ерунда! Мама твоя ничего не узнает, кому от этого плохо-то будет? Ей же только одно нужно, — чтобы с тобой дурного ничего не случилось, а так, она бы и сама тебе это предложила, если б додумалась. Точно говорю!

Замечательное гостеприимство вдовы Дуглас было и впрямь приманкой весьма искусительной. И в конце концов, оно вкупе с уговорами Тома взяло верх над сомнениями девочки. Другим детям они о своих планах на ночь решили не говорить. Правда, Тому пришло было в голову, что Гек может прийти к нему именно этой ночью и подать долгожданный сигнал. Мысль эта несколько омрачила его радостные предвкушения. И все же, заночевать у вдовы Дуглас — это будет так здорово! Да и с какой стати должен он отказываться от этого удовольствия? — спросил себя Том. В последнюю ночь Гек не появился, так почему он должен непременно прийти в следующую? Сокровище сокровищем, но оно пока еще вилами на воде писано, не лишаться же ради него приятного вечера. И Том — мальчик, он и есть мальчик — решил уступить искушению более сильному и о ларце с деньгами в этот день больше не думать.

Спустившись по реке на три мили, пароходик пристал у лесистой лощины. Пассажиры высыпали на берег и вскоре лесные дали и скалистые утесы огласились криками и смехом. Разбежавшиеся по лесу дети перепробовали все игры, позволявшие им выбиться из сил и посильнее распариться, а затем, вооруженные основательным аппетитом, возвратились к месту высадки и приступили к истреблению провизии. Покончив с ней, они отдохнули немного, разговаривая в тени раскидистых дубов. И наконец, кто-то воскликнул:

— А ну, кто в пещеру пойдет?

На этот призыв откликнулись все. Из корзин извлекли связки свечей, дети гурьбой побежали в гору. Вход в пещеру, напоминавший очертаниями букву «А», находился в самой середине горного склона. Вход закрывала массивная дубовая дверь — впрочем, не запертая. За дверью находилась маленькая зала, студеная, как погреб, с возведенными Природой из крепкого известняка стенами, покрытыми каплями холодной испарины. Всякого, кто стоял здесь в сумраке, глядя на зеленую, залитую солнечным светом долину, охватывали чувства самые романтические, ощущение некой тайны. Впрочем, ощущение это быстро покинуло детей и началась обычная шумная возня. Стоило кому-то зажечь свечу, как на него набрасывалась целая ватага, начиналась борьба, хозяин свечи отважно защищал ее, но скоро она летела на пол и гасла, и дети радостно хохотали, и кто-то из них зажигал еще одну свечу, и все начиналось заново. Впрочем, всему на свете приходит конец. И вскоре целая процессия двинулась по главной галерее пещеры, и мерцающее пламя свечей тускло озарило его высокие стены, смыкавшиеся футах в шестнадцати над головами детей. Этот главный проход имел в ширину не более восьми-десяти футов. Через каждые несколько шагов от него уходили в обе стороны другие высокие, еще более узкие коридоры — пещера Мак-Дугала представляла собой гигантский лабиринт извилистых путей, сходившихся, расходившихся и никуда, в сущности, не ведших. Говорили, что по этой паутине расщелин и трещин можно блуждать сутками напролет, так никогда и не добравшись до конца пещеры, что можно спускаться по ней вниз, вниз и еще вниз, чуть ли ни к центру земли, и там будет то же самое — лабиринт за лабиринтом, нескончаемые. Не было в городке человека, который «знал» бы пещеру. Да его и быть не могло. Дети в большинстве своем знали какую-то ее часть, а покидать пределы этой изученной части никто из них не решался. И познания Тома Сойера мало чем отличались от познаний прочих детей.

Процессия прошла по главному коридору примерно три четверти мили, а затем небольшие компании или просто парочки начали уклоняться в мрачные боковые проходы и бегать по ним, и пугать друг дружку, внезапно выскакивая на их перекрестки. Там можно было бродить по полчаса, никого не встретив, но и не выйдя за пределы «известной» части пещеры.

Постепенно одна компания детей за другой возвращалась к выходу — все они запыхались, всем было весело, всех покрывали с головы до пят капли свечного сала и разводы глины: в общем, день удался на славу. Покинув пещеру, дети с изумлением обнаружили, что совсем забыли счет времени, что близится ночь. На пароходике уже полчаса как бил, призывая их, колокол. Что же, и такое завершение дневных приключений выглядело романтическим, и потому более чем удовлетворительным. И когда пароходик с его веселыми пассажирами вышел на середину реки, никто на его борту нисколько не жалел о потерянном времени — кроме капитана, конечно.

Когда огни пароходика проследовали мимо пристани, Гек уже стоял на посту. Никакого шума до него с пароходика не долетело — уставшие до полусмерти дети притихли. Гек погадал, что это за посудина и почему она не подошла к пристани, а затем выбросил ее из головы — у него и так было чем заняться. Ночь обещала выдаться облачной, темной. Десять часов — шум повозок на улицах стих, там и сям замерцали разрозненные огоньки, редкие прохожие исчезли, оставив маленького часового наедине с тишиной и призраками. Одиннадцать — на постоялом дворе погасили огни и городок погрузился в совершенный мрак. Гек ждал и ждал, долгое, как ему казалось время, но ничего не происходило. Сомнения одолевали его. Что толку ждать? Нет, ну, правда, — что? Может, махнуть на все рукой и завалиться спать?

И тут до его ушей донесся некий звук. Гек мгновенно насторожился. В проулке тихо затворилась дверь. Гек метнулся к углу разрушенной лавки. Миг спустя мимо него прошли двое мужчин и один, похоже, нес что-то под мышкой. Ну, наверняка же ларец! Значит, они надумали куда-то переташить е

убрать рекламу

 

го! Сбегать за Томом? Да нет, глупо — они уйдут с ларцом и ищи их потом, свищи. Нет уж, нужно идти за ними, благо темень стоит такая, что они нипочем его не заметят. И Гек, посовещавшись сам с собой, тронулся — босой и тихий, как кот, — следом за двумя мужчинами, стараясь держаться от них на таком расстоянии, чтобы они оставались лишь еле видимыми.

Мужчины прошли три квартала по улице, которая тянулась вдоль реки, повернули на перекрестке налево, пошли прямо, пока не достигли поднимавшейся на Кардиффскую гору дороги, свернули на нее. Миновали, не помедлив, стоявший на середине пути к вершине дом старика-валлийца. Ладно, подумал Гек, это они к старому карьеру идут, там ларец и закопают. Однако они миновали и карьер, продолжая подниматься к вершине горы. А после вдруг поворотили на узкую, вившуюся в высоких зарослях сумаха тропинку и растворились в темноте. Гек решил сократить расстояние между собой и ними — увидеть его в такой темноте они все равно не смогут. Некоторое время он бежал трусцой, потом замедлил бег, испугавшись, что передвигается слишком быстро, прошел еще немного и остановился, прислушиваясь: ни звука, ни единого, если не считать шума, с которым билось его сердце. С горы долетело уханье совы — зловещее! А вот шагов он впереди никаких не слышал. Господи, все пропало! Гек совсем уж было решил рвануть что есть мочи вперед, но тут кто-то кашлянул — и всего в четырех футах от него! Сердце Гека подскочило к самому