Деньги, которые еще вчера он так усердно копил, в огромнейших дозах рассыпались теперь на пути».

Понял бы кое-что раньше, возможно, не было бы трагического финала.

«Он всё отдал бы теперь, если бы хоть в одном легком этой девушки не слышались проклятые хрипы! Ему и ей так хотелось жить! Для них взошло солнце, и они ожидали дня... Но не спасло солнце от мрака и... не цвести цветам поздней осенью!

Княжна Маруся умерла, не прожив в Южной Франции и трех дней...»

 Безмерно жаль неизлечимо больную Марусю – не могли  в то время чахотку победить.

«… не спасло солнце от мрака и... не цвести цветам поздней осенью!» Да разве только                     в болезни дело?!

А что бы вообще могло быть дальше?! Расторжение брака невозможно, если                                   не совершено прелюбодеяние – а совершает сей смертный грех сам Топорков -                           и настаивать на «расторжении» может только та самая купчиха. И дом на её деньги куплен.

А несчастной, столько выстрадавшей Марусе какая судьба была бы уготована – только любовницы?

Всё поздно – и ничего уже не поделать. И никто, кроме погнавшегося за шестьюдесятью тысячами Топоркова, в том не виноват…

А после смерти возлюбленной доктор взял к себе в дом беспутного брата её. «Егорушкин подбородок напоминает ему подбородок Маруси, и за это позволяет он Егорушке прокучивать свои пятирублевки».

 Абсурд полнейший – пристроил бы лучше к делу какому- нибудь! Сначала, никого                        и ничего кругом не видя, устремляется доктор к деньгам, а после, не глядя, расточает                не известно на что заработанное ради памяти об утерянной по его же вине любви.                   И сколько так продолжаться сможет?! …

 А супруга доктора молчит, как молчала, когда Топорков вдруг в Южную Францию «сорвался»?! Вот уж, поистине, «апогей» абсурда со всех сторон!

 Понятно, что «наказал» А.П.Чехов Топоркова за то, что душу за новый дом продал и слишком поздно понял, что жизнь «мимо» проходит. Но ведь «наказал-то» своего «коллегу»! Потому, может быть, что считал: с того, кто выбрал делом жизни людей исцелять, «спроса больше» и что «не исцелившийся сам» приносит только несчастье…

Возможно... Но этими персонажами с «медицинским образованием» образы «литературных» докторов не исчерпываются.

О них в следующих главах…

         Глава четвёртая «Наказание…»

И вот, пожалуй, самый трагический образ. Трагический -               во многом по вине главного героя.

Рассказ создан вслед наблюдений жизни заключённых на Сахалине – оттого-то и «окна изнутри обезображены железными решетками. Пол сер и занозист. Воняет кислою капустой, фитильною гарью, клопами и аммиаком, и эта вонь в первую минуту производит на вас такое впечатление, как будто вы входите в зверинец».

 Рассказ, название которого стало неким трагическим символом, - «Палата № 6»...

Не был, конечно, земский доктор А.П.Чехов психиатром, да и речь в рассказе, разумеется, не о состоянии медицины – психиатрии в частности – России конца девятнадцатого века…

 Есть одна очень глубокая мысль, с которой не поспоришь – мысль о том,                                    что о гуманности общества можно судить по состоянию тюрем и больниц. Так что «антигуманность» писатель сполна узрел, ощутил, наблюдая места, где люди должны покаяться, исправиться, а вместо того обречены на медленное, мучительное уничтожение...

 А в больнице… Да как же могут люди одной из самых гуманных профессий, клятву дающие, допускать «под носом» тюрьму, «пыточную камеру», сторожа, напоминающего палача, убеждённого, что «их надо бить», уверенного, что «без этого не было бы здесь порядка»?! Не один же день продолжается эта «карающая медицина»!...

Да, здесь уже не просто «не выписываю дорогих лекарств простым людям», а обрекают на медленную, мучительную смерть тех, от которых, по словам доктора Рагина, «непобедимое» общество «ограждает себя».

Это уже не добровольное посещение Кузьмы Егоровича и Глеба Глебовича с их содой               и нашатырным спиртом.

 О самом докторе несколько позже. А пока – посмотрите, сколько сразу же нелицеприятных вопросов возникает к тем, кто делом жизни избрал помощь людям,                     а на деле…

 «Осмотрев больницу, Андрей Ефимыч пришел                                     к заключению, что это учреждение безнравственное и в высшей степени вредное для здоровья жителей…В городе отлично знали про эти беспорядки и даже преувеличивали их, но относились к ним спокойно; одни оправдывали их тем, что в больницу ложатся только мещане и мужики, которые не могут быть недовольны, так как дома живут гораздо хуже, чем в больнице; не рябчиками же их кормить! Другие же в оправдание говорили, что одному городу без помощи земства не под силу содержать хорошую больницу; слава богу, что хоть плохая да есть. А молодое земство не открывало лечебницы ни в городе, ни возле, ссылаясь на то, что город уже имеет свою больницу».

Да за это же под суд отдавать надо! Только никто не собирается…

Безысходность, главная причина которой в отсутствии ценности человеческой жизни, как и во многих более ранних рассказах. Словно всё, в предыдущих произведениях собранное, раз в десять возросло - и потому «масштаб» происходящего чудовищностью своею поражает! И отчего же тогда не взяться здесь этому страшилищу по имени Никита, которого человеком назвать язык не поворачивается?! Вот уж, поистине, ад на земле, самими людьми сотворённый, начиная с отца доктора, запретившему сыну становиться священником. Снова и снова возникает вопрос: как можно «без Бога лечить»?!...

Психиатрия как наука, помогающая не «сажать больных на цепь», а всё-таки лечить, стала развиваться благодаря милосердным купцам-благотворителям. Они-то уж, явно, гуманнее были, чем служащие в этой больнице врачи. От Христа не отрекались…

А вот теперь о докторе – Андрее Ефимовиче Рагине. Мы уже говорили как-то, что для большинства обывателей врач был чем-то вроде «верховного божества» - в том числе                    и для этого «зверя» в обличии сторожа. Так почему же исцелять призванный вместо дела, помощи начинает эти никому не нужные разговоры с Иваном Громовым, очевидно, нанося ему ещё и «лишние» душевные раны?! (Нужны они писателю для того, чтобы главную мысль подчеркнуть). По сути, доктор словоблудием занимался на «тему» Диогена и Христа, в которого вряд ли верил – вернее, от которого отрёкся, не став священником, как хотел в юности, выбрав не близкое душе его дело и вообще перестав, кажется, быть христианином. Ведь это по сути своей - измена, предательство! Поступок сей равносилен тому, чтобы бросить любимую и жениться ради выгоды или подчиняясь самодурству родителей!

 Да и «содержание бесед» этих - какая-то жуткая химера из Христианского учения                         и утопии. Верили бы во Христа и следовали бы Учению доктор и коллеги его, не было бы этой чудовищной палаты и всего, о чём сказано ранее.

И вообще, вылечил бы сначала или хотя бы условия человеческие создал – тогда бы и «беседы вёл»! …

 Нередко, показывая душевнобольных, автор невольно «ставит» вопрос о «грани» безумия и «нормальности» - «десятки, сотни сумасшедших гуляют на свободе, потому что ваше невежество неспособно отличить их от здоровых…».

Только рассказ всё-таки не об этом. Во-первых, как мы уже говорили, создан он вслед безрадостных наблюдений каторжной тюрьмы.                               А во-вторых, на нас, живущих более столетия спустя и знающих многострадальную историю века двадцатого, не может не «смотреть»                                   из строк «беседы» доктора с больным Иваном Громовым страшное пророчество. Пророчество о том, как общество «непобедимо» избавляется от людей «неудобных»... Летчерез сорок после написания рассказа свершится пророчество сие                   в полной – чудовищной «мере»… По всей России свершаться будет, когда жизнь человеческая в «лагерную пыль» превратится… Великим дар пророчества дан…

«Андрей Ефимыч чрезвычайно любит ум и честность, но чтобы устроить около себя жизнь умную и честную, у него не хватает характера и веры в свое право… Сказать же смотрителю, чтоб он перестал красть, или прогнать его, или совсем упразднить эту ненужную паразитную должность — для него совершенно не под силу. Когда обманывают Андрея Ефимыча или льстят ему, или подносят для подписи заведомо подлый счет, то он краснеет, как рак, и чувствует себя виноватым, но счет все-таки подписывает; когда больные жалуются ему на голод или на грубых сиделок, он конфузится и виновато бормочет:

— Хорошо, хорошо, я разберу после... Вероятно, тут недоразумение...»

Итак, доктор, изначально искренне желающий нести своё служение, превращается постепенно в равнодушного стороннего наблюдателя. А беседы со страдающим Иваном Громовым очень напоминают какой-то «эксперимент», хотя, возможно, Андрей Ефимович об этом и не задумывается...

 И вот стали все считать доктора сумасшедшим – без всякого «освидетельствования» психиатром. Место понабилось молодому карьеристу Хоботову. (Судить об этом докторе можно по тому, как он к семье своей относится).

Но разве для этого недовольно было просто отправить Рагина в отставку? Не кидался же он на людей, не искал способа с высоты спрыгнуть, чтобы насмерть разбиться.                 Так отчего же такой страшный финал?! Доктор Рагин обречён умереть в этой самой палате?! И как врач Хоботов может жить, совершив такое?! Ведь в таком случае он                по сути ничем не лучше Никиты, хоть и университете окончил. Это, наверное, тоже – «органическая» часть созданного людьми «ада». 

Но возвратимся к доктору Рагину.

 Есть хорошо известная поговорка: «Благими намерениями вымощена дорога в ад».               Вот и привели в ад сначала предательство юношеской мечты стать священником, а после попрание нравственных принципов, когда подписывался «заведомо подлый счет».                 И, наконец, неисполнение долга, когда доктор стал в больницу ходить не каждый день                и попускать зверства сторожа.

Благие намерения, ради которых усилия духовные не прилагаются, благие намерения, делами не подтверждённые, только в ад привести и могут…

Доктора Рагина, наверное, жалко – но вина на нём огромная.

А ещё вспоминаются невольно слова о том, что мир лежит во зле – тоже по вине людей, когда-то зло познать пожелавших и из Рая за то изгнанных…

Писатель, дни свои вдали от Родины закончивший, автор «Лета Господня», «Богомолья» и «Неупиваемой чаши» - Иван Сергеевич Шмелёв в конце жизни написал две статьи о творчестве А.П.Чехова. Понятно, что создателя повестей с такими названиями интересовали не «Толстый и тонкий», «Смерть чиновника» или «Хамелеон». На примере главного героя «Палаты № 6» показывает истинно русский, православный писатель некую «философию», именуемой «позитивизмом», что значит – укрывательство от правды жизни. Именно этот «образ мыслей» и стал являть доктор, подписывая фальшивые счета, отмахиваясь                               от жалоб больных отговорками, не искореняя «карающую медицину» сторожа Никиты.

И вот, как пишет И.С.Шмелёв, «правда жизни потребовала к ответу». «Место мучений», где «царствует» «со своими кулачищами» Никита, «поглотило» самого доктора…

 Но есть ли просвет, свет там – где-нибудь?!

Об этом в завершающей главе. 

            Глава пятая «Свет Побеждающий».

Итак, приближаемся к финалу. А потому прежде, чем перейти к одному из самых, на мой взгляд, замечательных произведений А.П.Чехова, вспомним одного из героев знаменитого романа «о дьяволе», тоже созданного «медиком по образованию». Называть роман и автора, думаю, незачем – а вот героя вспомнить надо – тем более, он словно немного «в тени». Речь о докторе, душевнобольных исцеляющем, – профессоре Стравинском, прообразом которого был Евгений Константинович Краснушкин. Профессор Краснушкин считал,                   что для излечения больного ему должно быть хорошо - оттого и в клинике профессора литературного условия «как в Метрополе, даже лучше». Но за этими прекрасными условиями ещё кое-что словно «спряталось».

Отчего же «всесильный» Воланд, всех, кажется, покоривший, подчинивший, ни разу не появился                              «в пространстве» профессора?! Ведь стены любой толщины для него и свиты его  не препятствие. А в том причина, что сатана, как сказано было в одном из исследований, не властен над людьми добрыми, милосердными - верующими по сути своей.

А читая о Прасковье Фёдоровне, вспоминаешь невольно тех, которые солдат в годы Первой Мировой войны выхаживали, песня вспоминается – «Милосердная сестра».  

И нет необходимости в данном контексте вести богословские беседы, цитировать Евангелие, как, например, в любимом рассказе А.П.Чехова «Студент». Главное - отношение к людям и то, что отец лжи сюда не вхож. Ещё одно невольное «подтверждение», что ад на земле, о чём в предыдущей главе говорилось, только сами люди своими мерзкими мыслями и поступками создают...

А потому вспомним ещё одного доктора – доктора чудесного, изображённого А.И.Куприным. По сути своей рассказ «Чудесный доктор» словно продолжает столь важную для русской литературы тему Рождества – Рождественского Чуда. И совершает чудо милосердный доктор, не прошедший мимо беды вконец отчаявшегося Мерцалова. 

Доктор, в отличие от Астрова или Рагина не опустивший руки, доктор, от Бога не отрекшийся - пусть в рассказе, кроме желания Мерцалова и семьи его за доктора молиться, тема эта не поднимается. А молиться за благодетеля - дело самое «обычное», если людьми быть не перестали.

Чудесный Доктор словно Ангел-Хранитель, спустившийся с Небес, чтобы спасти, оказавшуюся на краю бездны семью. Семью, от которой все отвернулись.

И как отрадно, что образ этот «настоящий» - Мерцалов прочитал:                «По рецепту профессора Пирогова».  

Доктор не только спас в тот день заболевших жену и дочь Мерцалова – дарованная им милость - зажжённая свеча милосердия возгорелась через много лет в сыне чиновника Грише. «Теперь он занимает довольно крупный, ответственный пост в одном из банков, слывя образцом честности и отзывчивости  на нужды бедности».

 Да и основная часть рассказанного – воспоминание Гриши, который в тот день вместе                    с братом хлебал пустые щи. 

 «С этих пор точно благодетельный ангел снизошёл в нашу семью.                                       Все переменилось. В начале января отец отыскал место, матушка встала на ноги, меня с братом удалось пристроить в гимназию на казенный счет. Просто чудо совершил этот святой человек. А мы нашего чудесного доктора только раз видели с тех пор — это когда его перевозили мертвого в его собственное имение Вишню. Да и то не его видели, потому что то великое, мощное и святое, что жило и горело  в чудесном докторе при его жизни, угасло невозвратимо».

Только нельзя согласиться, что «святое… угасло невозвратимо».

Пироговские клиники – целый больничный «город» с двумя действующими храмами в честь Архистратига Михаила                       Святого Дмитрия Прилуцкого, филиал почти на окраине                       с храмом в честь Святого Покровителя Чудесного Доктора – Святителя Николая. Мысли, опыт великого русского врача, даже небольшие статьи, которые в педагогических университетах изучают - о научении детей нравственности...

Очень уж мы увлеклись Чудесным Доктором – и неудивительно. Но всё же пора                          к чеховским героям возвращаться.

Замечательный и, к сожалению великому, не самый известный большинству рассказ с ничего не обещающим названием «Случай из практики» и доктор Королёв, который едет, вместо профессора, к заболевшей дочери владелицы фабрики. 

Пейзаж очень неблагообразный – и всё же «казалось, вместе с рабочими теперь, накануне праздника, собирались отдыхать и поле, и лес, и солнце, — отдыхать и, быть может, молиться...». Скорее всего – перед Троицей – завтра воскресенье, а если бы была Пасха, то все были бы в храме. И звучат слова эти словно обещание что ли…

 А после мы видим очень доброго, способного сострадать человека, врача, который любви, не утратил, сердце которого не очерствело, совесть которого за «пятирублёвые бумажки» не продана -  в отличие от «коллег» из других произведений.

«Он хотел сказать ей, что у него в Москве много работы, что дома его ждет семья; ему было тяжело провести в чужом доме без надобности весь вечер и всю ночь, но он поглядел на ее лицо, вздохнул и стал молча снимать перчатки».

И всё же самое главное – дальше…

«Похоже было, как будто среди ночной тишины издавало эти звуки само чудовище с багровыми глазами, сам дьявол, который владел тут и хозяевами,                          и рабочими, и обманывал и тех и других». Дьявол – первопричина всех страданий – всего зла на земле. И приходит к этому выводу – вернее, осознаёт очевидное доктор – доктор А.П.Чехов а «вслед за ним» и ординатор Королёв, который изначально «в дьявола не верил». Доктор словно физически ощущает присутствие этой «грубой стоящей вне жизни, посторонней человеку… силы». (После и у А.И.Куприна превратиться фабрика в «Молоха», что по сути одно и то же, если не говорить о догматах богословия).

Силы ада «царствуют» и в рассказе «Палата № 6» - и весь ужас в том, что никто о том не задумывается. А доктор Королёв вслед за А.П.Чеховым задумался.

Нет, разумеется, в рассказе – вернее, даже, - в происходящем мистики ранних произведений Н.В.Гоголя – этот почти зримый образ дьявола создан для того, чтобы главный герой, да и не только он, начал осознавать главное. Доктор призван исцелять тело, но это невозможно, если душу дьявол тиранит. И пока это так, «все улучшения                                    в жизни фабричных» словно «лечение неизлечимых болезней».                 И чтобы стало возможным излечить, исцелить, надо победить дьявола...

Разве не об этом говорит доктор с дочерью владелицы Лизой?!

«И он знал, что сказать ей; для него было ясно, что ей нужно поскорее оставить пять корпусов и миллион, если он у нее есть, оставить этого дьявола, который по ночам смотрит; для него было ясно также, что так думала и она сама и только ждала, чтобы кто-нибудь, кому она верит, подтвердил это».

Значит, доктор Королёв, как и Н.И.Пирогов, тоже становится для несчастной больной девушки Ангелом-Хранителем; а может быть,                               он образ Святого Целителя из сонма во все века почитаемых. А есть и такие суждения, что образ доктора Королёва – Образ Христа, возможно, исцеляющий дочь Иаира. Образ, возможно, несколько «завуалированный» - только суть оттого не меняется. Изначально рядовой случай из медицинской практики подводит к размышлению о том, что выходит за рамки бытового, ощутимого.

И, наконец, столь присущее поздним произведениям А.П.Чехова размышление о Будущем: «Х орошая будет жизнь лет через пятьдесят, жаль только, что мы не дотянем. Интересно было бы взглянуть».

Это о двадцатом-то веке?! Это при взгляде на Очумеловых, Червяковых                                       и Пришибеевых?! Великий писатель – утопист?! Нет, конечно, - при ответе на все три вопроса. Будущее - «понятие», которое не «в плоскости», не при «горизонтальном движении» постигается. Даже один из сербских философов в трудах своих обратился                       к мыслям поздних произведений нашего великого писателя - потому что Будущее – это «Жизнь Будущего Века», как в Символе Веры сказано.

Потому, наверное, и «наши дети и внуки … д олжно быть, побросают всё и уйдут». Нельзя же воспринимать слова сии на «бытовом» уровне. А возможно, звучит здесь: «Всякого ныне житейское отложим попечение» - из Херувимской. Вот так, размышляя, пришли мы к Литургии. Конечно, все эти мысли выходят за рамки образа врача, но в этом рассказе через врача постигаются…

И вот ночь сменилась утром. «Было слышно, как пели жаворонки, как звонили                             в церкви. Окна в фабричных корпусах весело сияли, и, проезжая через двор и потом по дороге к станции, Королев уже не помнил ни о рабочих, ни о свайных постройках, ни о дьяволе, а думал о том времени, быть может, уже близком, когда жизнь будет такою же светлою                              и радостной, как это тихое, воскресное утро; и думал                     о том, как это приятно в такое утро, весной, ехать                       на тройке, в хорошей коляске и греться на солнышке».                          И Лиза была в белом платье с цветком в волосах.

 Колокольный звон – Глас Небес побеждает дьявола, изгоняет его из души и мыслей доктора. Из всего «пространства», которое ночью казалось враждебным.

 Кстати, последние строки этого рассказа похожи на финал любимого писателем «Студента». И невозможно не сказать, что доктор Королёв изначально, наверное, достойнее семинариста, в Страстную Пятницу на охоту отправившегося...  

Но возвращаемся к «литературным» докторам. Ординатор Королёв, в отличие от Рагина, от Христа не отрёкся, для него больной – прежде всего имеющий душу человек,                                а не «средство» для получения «бумажек» и не «нечто», занимающее место в больнице.

Оттого и  исцеляет доктор и саму Лизу, и, наверное, всё окружающее её «пространство»...

И неслучайно, наверное, создан рассказ почти на самом рубеже веков – за несколько лет до того, как великий русский писатель мир сей оставит…

Антон Павлович Чехов написал почти в конце жизни: «До тех пор человек будет сбиваться с направления, искать цель, быть недовольным, пока не отыщет своего Бога. Жить во имя детей или человечества нельзя. А если нет Бога, то жить не для чего, надо погибнуть. Человек или должен быть верующим, или ищущим веры, иначе он пустой человек».

Вот и воплотились мудрые мысли писателя прежде всего в тех, что исцелять призваны...

 

  Обречённость настоящей любви?!