Глава первая «Пространство без любви»

Пространство – что вкладываем мы в это слово?! Разве только стены дома или улицу,                 на которой живём? А то, что внутри человека или семьи и очами не зримо?!

А «тёмное царство», если по самой сути, являет собою беспросветность жизни без любви и уважения к человеку – оно вне времени. Тоже некое «пространство», границы которого               не очертить...

Итак, перед нами столь присущий Замоскворечью середины позапрошлого века купеческий дом. Хозяин, его супруга, дочь - одна почему-то, что для русской семьи непривычно.

 Сразу оговоримся – речь пойдёт не совсем о сюжете – тем более, что произведения,                          к которым будем мы обращаться, многим хорошо известны.

 Пьеса, всколыхнувшая умы и принесшая известность драматургу, - «Свои люди - сочтёмся». Всё происходит в одном доме – в одном пространстве – и не потому, что живущие в этом доме никогда и никуда не выходят. Всё – начиная с изображения бальных фигур мечтающей о женихе из благородных Липочкой, заканчивая поздним осознанием Большовым того, что «мы совесть продаём», как «Иуда Христа за деньги продал».

Так он сам первый и «продал», когда сделку заключил и дочь принудил против воли за приказчика замуж идти. Её согласие соединить свою жизнь с «дураком необразованным» очень напоминает «сделку» на получение бархата, шёлка, орловских лошадей, дома в каретном ряду и т.п. За это, получается, и у алтаря солгать можно… 

Основой жизни человека всегда была семья, в которой закладывались нравственные ценности. А если превратилось пространство семьи в пространство власти самодура, который «как не пьян, так молчит, а как пьян, того гляди прибьёт»?! Ему близким людям сказать нечего - ничего хорошего на ум не приходит?!

Если начинать день с танцев – грех, то почему же совершённое отцом преступление воспринимается в этой семье как некая «норма» жизни?! Почему «нормой» отношений                    с самыми близкими людьми становится то, как дочь была замуж против воли её выдана - потому лишь, что отец так хочет, потому что он «на то и отец, чтобы приказывать»?! Кстати, тоже как «следствие» совершённой сделки…

И при этом из уст чуть ли не всех персонажей звучат слова Священного Писания…

Николай Первый, посмотрев нашумевшую пьесу, назвал её клеветой на русский народ.

Конечно, свойственны незлобие, умение прощать, готовность прийти на помощь.

Но всё же, наверное, великий русский драматург вольно или невольно показал, что родители за детей своих в ответе – за то, как и кем их воспитали.

«Вам за неё ответ перед Богом держать» - прозвучит в более поздней пьесе, к которой мы несколько позже обратимся.

А если о непреложной истине сей забыто – и судя по всему, давно, то трагедия неизбежна.       

  «Свои люди - сочтёмся» - нет, не «сочлись». А иначе порочность семьи была бы писателем оправдана. А это невозможно. Великий наш драматург словно говорит читателям и зрителям, что не могут люди быть соединёнными грехом, преступлением – ни юридическим, ни нравственным – последним, особенно. Не может на преступном «договоре» семья зиждиться…

 Большова в финале очень жаль – и, может быть, удастся всё-таки Подхалюзину в старом сюртуке «умилостивить» кредиторов. Но требовать - вернее, взывать к порядочности,            к уважению, к состраданию, которые из пространства этой семьи изгнаны изначально, «заменены» «поклонением» капризам, прихотям «верховного божества» в виде хозяина –самодура, абсурдно. 

И словно приговор звучат слова дочери о том, что «больше десяти копеек дать                          не могут»; о том, что она «до двадцати лет света белого не видела» и о том, что матери Бог за злобу других детей не дал. Вот уж, поистине, духовное «бесплодие» людей, для которых все нравственные нормы «перемешались».

Всё разрушено до основания – а потому в этом пространстве нет и не может быть положительных героев – взяться им неоткуда. А зло, другое зло породившее, жертвой его и пало.

А.Н.Островский показывает то, чего быть в жизни людей не должно. Показывает, что                в таком «пространстве» нет добра, любви, света.

Это – нравственный урок и для самих персонажей пьесы, и для читателей.

Но всё же есть и пространство иное, о котором будет сказано далее…

           Глава вторая «Победа «пространства» любви»

 Перед нами такой же купеческий дом – только в провинции - в одной из самых замечательных пьес «Бедность не порок». Все события                                в Святочные Дни происходят – оттого звучит множество песен – но всё же не только потому.

 Хозяин дома - самый богатый купец этого «пространства» - города, в котором живёт он с супругой и дочерью – дочь, кстати, тоже одна – но, явно, по иным причинам.

Для хозяина дома – Торцова, как и для Большова один «бог» - богатство, которым можно «кичиться», унижая всех, кто ответить не может - прежде всего «обитающих»                          в «пространстве» дома его. И даже «образованность» для хозяина дома, очевидно,                   без богатства немыслима. «Какие нежности при нашей бедности», - говорит он приказчику Мите, который по праздникам стихи А.В.Кольцова в тетрадь переписывает. Каким Митя, по мнению хозяина, может быть «образованным», если «сюртучишко новый» сшить себе не может. И неважно для зарвавшегося, возгордившегося самодура, что молодой человек деньги матери посылает – потому что «ей по старости взять негде». Для Торцова, очевидно, те, что бедны, не люди вовсе.

А вот богатый московский фабрикант Коршунов – «компания» подходящая – и неважно, что о нём слова доброго никто не скажет, что он богатство своё, обманывая людей, нажил и жену «ревностью извёл» - у него же «пять тысяч серебром»! А потому можно ему дочь в жёны – а по сути, на вечное мучение, как невольницу на рынке, отдать...

Не получится, к счастью великому, – иначе бы пьеса названия такого не имела!

 Но мы сейчас немного о другом говорим.

Невольно возникает вопрос: почему в этом «пространстве»,                 так похожем на «пространство» предыдущей пьесы, купеческая дочь Люба вырастает совсем иной?! Девушка снимает и отдаёт кольцо с бриллиантом, преподнесённое Коршуновым – ведь она любит бедного приказчика Митю. «Любви золотом не купишь» - говорит она навязанному отцом жениху – говорит словами, народную мудрость воплощающими.

 А не выросла Люба такой, как Липочка, потому что в «пространстве» поклонения богатству всегда незримо присутствовало «пространство» иное – «пространство» любви, «пространство» уважения к человеку за душу его незлобную – таким, как Митя, например. И создала «пространство» сие мама – Пелагея Егоровна, для которой душа человека важнее сюртука и количества денег «в кармане».

Ей при всём богатстве мужа важно не какой на человеке сюртук, а какая у него душа.

 Не по вкусу ей музыканты «по форме» и шампанское – пусть лучше звучат русские песни, как на незатейливом народном гулянии, и угощаются все имеющейся в каждом

 доме мадерой. Не от бедности, не из экономии – а потому что во всём этом корни наши русские – корни глубокие – разумеется, глубже песен и игр, мадеры и солений                         с вареньями. Об этом чуточку позже.

Оттого и собирается вокруг Пелагеи Егоровны вся живущая в доме молодёжь. Оттого                   и признаются её Митя с Любой о любви своей и просят благословения. Она-то людей                 не за богатство уважает.

«Моя дочь, не отдам!» - реакция любящей матери на безумное, бесчеловечное по сути желание мужа отдать Любу в жёны богатому, но постылому Коршунову. «Где здесь любви ждать» - лучше «за бедного, да за милого» - тогда будет «рай».

Любовь - главное слово, главное понятие, главная ценность в жизни. Для Пелагеи Егоровны это столь же ясно, очевидно, как то, что солнце светит, а ещё – как то, что Христос Воскрес – да именно так. «Снял ты с нашей души грех великий – не отмолить бы нам его» - говорит счастливая мать брату мужа Любиму, расстроившему эту чудовищную, напоминающую покупку невольницы помолвку.

Для этой простой русской женщины сие – истина непреложная.

В этом «пространстве» любви «живут» и Люба, и Митя. Ведь именно этому незаметному на первый взгляд приказчику «доверяет» писатель одну из главных мыслей своих – вернее, одну из главных истин русской семьи. Истину о том, что родителям за детей ответ перед Богом держать. Для него это истина, доказательств не требующая. 

И потому, наверное, в отличие от Липочки, Люба и Митя не проклинают столько страданий им принесшего Гордея Карповича, а просит Митя благословить                             «по-родительски, с любовью», а не «на зло». И готов Митя отцу любимой всегда «заместо сына быть». В «пространстве» Любы и Мити по-другому быть не может.

То, что Люба, Митя и Пелагея Егоровна воплощают христианские добродетели –                  и оттого глубоко симпатичны, бесспорно.

 Только хотелось бы ещё вот на чём остановиться. Когда Митя предлагает Любе бежать с ним и тайно обвенчаться, девушка                          не решается. Понятно, что никто бы влюблённых не осудил. Известны случаи, когда Церковь венчала без родительского благословения, видя со стороны родителей самодурство, а не желание детям добра. И ни у кого не вызывает сомнения, что обвенчать Любу с Коршуновым было бы «грехом великим», как говорит писатель устами своих любимых героев.

Но тогда не произошло бы очень важного – не назвал бы Коршунов свой «замысел» «гнилой фантазией», не прозвучало бы из уст его: «Да что же я изверг в своём          семействе?!» - и, наконец, самое главное: «Я теперь совсем другой человек».    

А как это важно для русского человека, объяснять, думаю, большой необходимости нет. Покаяние – одна фундаментальных добродетелей, ценностей, основ христианских. Неслучайно была у народа русского даже «Покаянная Азбучная Молитва» …

 Вот и некогда лишь золоту поклонявшийся Гордей Карпович перед всей семьёй своею покаяние приносит. А Коршунов, которого совесть                      ни за безвременную смерть жены, ни за обманутого Любима не гложет, из «пространства» сего изгоняется.

Митя, конечно, даст угол дяде Любиму, и жену с детьми никогда тиранить не будет -потому что изначально невесту свою «душою полюбил», а не за богатство отца её, потому что душу человеческую ценит. Он, несмотря на все скорби пережитые, всегда «обитал» в «пространстве» любви, как и все положительные герои. 

В истинно русской душе всегда свет «живёт». И потому «пространство» любви «вытеснило», изгнало «пространство» злобы, жадности, самодурства, что потом «тёмным царством» именовать станут. Дай Бог, чтобы «изгнало» не только в одной из самых светлых произведений великого русского драматурга.

                                                 

                                                    Душа вселенной тосковала

                                           О духе веры и любви.

                                           (В.С.Соловьёв «Свет с Востока»).

                                           «Восстановить на земле этот верный Образ

                                            Божественной Троицы –

                                            вот в чём русская идея                                                            

                                                                  (В.С.Соловьёв «Русская идея»).                                          

                                                                                                      

 «Сверхвременная» и «Сверхнациональная» Соборность».

            (На примере творчества Н.С.Лескова…и не только).

                             Да очистят слёзы покаяния

                             Высшую поэзию – моление

                             (Иеромонах Роман)

                      

 

     

Часть Первая «Покаяние и Святость, побеждающая грех».                         

Всех, которых пришёл искупить
Ты своею Пречистою Кровью,
Бескорыстной, глубокой любовью
Научи меня, Боже, любить.

 (К.Р.)

                              Вступление.

Данное исследование написано стало результатом работы по нескольким учебным дисциплинам: «Литература», «Культурология», «Основы философии» и «Мировая Художественная Культура».   Н.С.Лесков в своих произведениях отразил, можно сказать, «философию» (в высшем понимании слова) всей русской жизни и трагедию оскудения духовности как таковой -  сожалению, изучения творчества великого писателя отводится незаслуженно мало времени.

У автора статьи есть  методическая разработка двух творческих занятий «Глубинная связь времён и антинигилистическая направленность творчества Н.С.Лескова» –            и данная статья базируется в основном на втором занятии «Несказанный свет», которое проводится или как внеклассное занятие по литературе, или по дисциплине «Мировая Художественная Культура». Занятие посвящено малоизвестным произведениям Н.С.Лескова, написанным на основе раннехристианских легенд, собранных в книге «Пролог». Данное исследование, как и упомянутое занятие, отражает то, что русская философская мысль называет «сверхнациональным» - поэтому произведения Н.С.Лескова сопоставляются с философскими сказками английского писателя О.Уайльда – и не только.(Данная методическая разработка сертифицирована, а также                  в составе конкурсной работы «Вне времени и пространства» получила второе место                     в номинации «Моя педагогическая мастерская» Межрегионального Конкурса «Алтарь Отечества»).

 

                       Глава Первая «Путь Милосердия».

Вера и любовь – основа жизни! Вселенная – значит, все люди, населяющие нашу грешную землю. А выразил их «вселенскую тоску» о духовности, о праведности, конечно же, русский религиозный мыслитель, в год 900-летия Крещения Руси поведавший Западному Миру о русской идее, неотделимой от Образа Божественной Троицы, нашем единстве с «вселенским семейством Христа».

Владимир Сергеевич Соловьёв и Николай Семёнович Лесков - московский профессор и обедневший дворянин из глубинки,                                  да и разница  в возрасте – целое поколение. Что же объединяет их?! Конечно, Русская Идея! И потому выбор эпиграфа отнюдь не случаен. Н.С.Лесков – один из тех, кто, по его же словам, хорошо знал русский народ – и, конечно, многие его персонажи воплощают то, о чём говорил тогда во Франции В.С.Соловьёв. (Да и стихи Великого Князя К.К.Романова воплощают                и глубоко русскую, и общехристианскую идею одновременно).

Только тема статьи гораздо шире и глубже, чем просто сопоставления творчества великих русских писателей. Это - лишь один из великого множества примеров русского соборного мышления. (И подобные примеры нам ещё встретятся – но несколько позже.). 

  А сейчас внимательно прочитаем эти строки: «Слабость велика, сила ничтожна. Когда человек родится, он слаб и гибок; когда он умирает, он крепок и чёрств. Когда дерево произрастает, оно гибко и нежно, и когда оно сухо и жёстко оно умирает. Чёрствость и сила - спутники смерти. Гибкость и слабость выражают свежесть бытия. Поэтому, что отвердело, то не победит».

Изрёкший эту мысль  вообще не имеет отношения к Христианству.

Это - великий китайский философ, живший на рубеже шестого и пятого веков до Рождества Христова, - Лао-Дзы. А приведены его слова здесь потому, что в качестве эпиграфа предваряют они одно из лучших истинно христианских произведений Николая Семёновича Лескова - певца Святой Руси, «очарованного странника». Речь идёт о «Скоморохе Памфалоне» - и к этому удивительному во всех смыслах произведению       мы очень скоро обратимся – и неоднократно.

А сейчас давайте ещё раз внимательно вчитаемся в слова, выбранные Н.С.Лесковым в качестве эпиграфа. Итак, русского православного писателя и великого китайца разделяют более двадцати веков – и религиозные различия их весьма значительны!               Тогда почему же делает такой выбор   Н.С.Лесков?! Потому, наверное, что всё изречённое Лао-Дзы не утратило своей значимости для благочестивых людей разных времён                        и религий -  и не утратит никогда. В таком случае вслед за нашими русскими философами эти мысли можно назвать «сверхрелигиозными»..

  Итак, эпиграф этот – один из самых ярких примеров отражённого в названии, – того,                          что соединяет и времена, и людей разных национальностей и разного вероисповедания – духовно-нравственные ценности! И «о духе веры и любви» «тосковала» «душа вселенной», а не только русского, православного человека, - хотя его душа, без сомнения, – больше всех. Оттого и стало «ядром» данного исследования творчество Н.С.Лескова – и, прежде всего, мучительный поиск Истины его героями.   

Теперь же обратимся, наконец, к одному из самых удивительных произведений -   «Скоморох Памфалон». «В царствование императора Феодосия Великого жил                         в Константинополе один знатный человек, "патрикий и епарх", по имени Ермий. Он был богат, благороден и знатен; имел прямой и честный характер; любил правду и ненавидел притворство, а это совсем не шло под стать тому времени,  в котором он жил». Итак, от очень больших духовных проблем современной писателю России - от «Очарованного странника», «Соборян», «Запечатлённого ангела», «Мелочей архиерейской жизни» Н.С.Лесков «переходит» к векам начала Христианства. И не надо быть слишком проницательным, чтобы увидеть, что тот, кто «имеет прямой и честный характер; любит правду и ненавидит притворство», «не идёт под стать» и времени формального отношения к духовности без Патриарха, когда жил сам великий русский писатель. (См. сертифицированную статью смиренного автора «Россия, «Чающая движения воды»). Итак, автор обращается к раннехристианским легендам, которые русский народ передавал из поколения в поколение, потом записал - а после была напечатана книга «Пролог» - название, которой говорит само за себя. На основе этой книги Н.С.Лесков и создал «Скомороха Памфалона», «Прекрасную Азу», а также «Льва Старца Герасима», к которым мы обратимся позже. (Таких произведений, конечно, намного больше, но в данной статье мы будем обращаться именно к этим трём). Да и вообще глубинная связь, духовная преемственность Святой Руси - «Православного Царства», как назвал её упоминаемый выше В.С.Соловьёв, и первых веков Христианства - предмет особый.

Прежде всего - главная наша служба – Литургия создана шестнадцать веков назад!!!                      А сколько веков назад написана столь любимая и Православной Церковью, и русской литературой Псалтирь?! Вот и произведения Н.С.Лескова, герои которых «старше» самого писателя веков на пятнадцать – шестнадцать, – тоже воплощение этой великой связи   и преемственности. 

Кстати, думаю, прежде, чем продолжить углубляться в сюжет, следует обратить особое внимание на приведённые выше строки самого начала произведения. Итак, дело происходит в Константинополе. И цитата о «Православном Царстве» взята из статьи В.С.Соловьёва «Византизм и Россия». ОСвятойРуси наш русский мыслитель говорит как о преемнице Византии, в т.ч. цитируя хорошо известное многим изречение старца Псково-Печерской Обители Филофея: «Два Рима пали, Третий – Московское Царство стоит,  а четвёртому не быти».  И Русь стала называться Святой именно после падения некогда великой православной империи. Кроме того, и в данной статье, и в стихотворении «Панмонголизм» В.С.Соловьёв говорит о главной причине падения Византии – «языческую жизнь… прикрывала внешним обрядом традиций                                                   и священнодействий». «В растленной Византии потух Божественный алтарь                        и отреклися от Мессии народ и князь, иерей и царь». Понятно, что осознавали всё это и живший на рубеже девятнадцатого и двадцатых веков В.С.Соловьёв, и скончавшийся всего не пять лет раньше его                Н.С.Лесков, и живший во времена падения Византии Старец Филофей. Только дошедшая до нас легенда, лёгшая в основу одного из самых замечательных произведений Н.С.Лескова, появилась намного раньше – ведь в ней упоминается император четвёртого века Феодосий. Однако, почему-то при чтении «Скомороха Памфалона» создаётся полное впечатление, что автор уже знает о случившейся с Византией трагедии и её причинах. И невозможно не увидеть, как изображение Н.С.Лесковым явно повреждённых нравов людей слишком сильно напоминают то, о чём написал не раз упоминаемый В.С.Соловьёв. Так что же это – великое пророчество создателя легенды или отражение Н.С.Лесковым духовного опыта русского, православного человека в соединении с древней легендой?! Возможно,  всё одновременно – и в любом случае это – один  из очень ярких примеров великой соборности и духовного опыта христианского мира.

Итак, перед нами ещё один пример «сверхвременного». (Само это понятие выразил князь Е.Н.Трубецкой. Применённое самим философом к великим произведениям искусства, оно, как всё гениальное, выходит за рамки только изначального своего смысла).

А теперь, естественно, следует провести параллель между мыслями великого китайского мудреца и произведением русского, православного писателя Н.С.Лескова. Кстати, а имя Лао-Дзы означает «старый младенец» - и «старый», совершенно очевидно, употребляется в значении «мудрый» - а потому оно столь созвучно приведенным выше строкам эпиграфа  к «Скомороху Памфалону».             

Итак, сам Памфалон предстаёт перед читателем отнюдь не сразу. Сначала писатель рассказывает о безнравственности большинства жителей Константинополя, забывших Заповеди Божии – а потому так скверно относящихся друг к другу - и даже берущих живых людей за долги «в кабалу». Рассказывает и о благородном Ермии, которого именно за его благородство стали считать чуть ли не сумасшедшим. (Очень поучительный пример и для нас - людей двадцать первого века). И вот, отказавшись от власти и раздав всё богатство своё, уходит Ермий от этого мира и становится отшельником – столпником, проводящим все дни в молитве – он «всё молчал, вперяя ум в молитву или читая на память три миллиона стихов Оригена и двести пятьдесят тысяч стихов Григория, Пиерия и Стефана». И живущие неподалёку поселяне стали считать его святым - «больные приходили, становились в тени его, которую солнце бросало от столпа на землю, и отходили, находя, что чувствуют облегчение».  

Но вот наступает момент, когда бесспорно положительный, праведный герой, ни разу              не пожалевший о розданном богатстве, вдруг как будто «возгордился» собственной праведностью, решив, что не осталось «таковых, кои были бы достойны вечности».            И тогда-то услышал он голос с неба, повелевающий ему идти в Дамаск и найти там Памфалона. Ермий только на третий раз понимает, что голос этот не бесовская прелесть, а повеление Божие, - и повеление это исполняет.

 Так чем же заслужил скоморох - человек столь презираемого в обществе ремесла быть «достойным вечности»?! Ведь и Ермий, узнав, что проделал нелёгкий путь ради скомороха, крайне изумлён. Но именно скоморох окажется более достойным, чем тот, кого, как мы помним, почитают как святого! Достойнее тем, что единственный в городе пускает на ночлег незнакомца; а главное, – тем, что жертвует всеми полученными на спор деньгами, чтобы выкупить из кабалы Магду, которую когда-то любил. А ведь она его, по  сути, презирала, будучи очень высокомерной; а когда случилась беда, прибежала                        за помощью, даже не думая, что может получить отказ. Для Памфалона эти деньги были единственной возможностью начать новую жизнь, но он, не раздумывая, жертвует              собой - своим будущим. (В земной жизни, конечно).

И самое главное для христианского произведения, наверное, то, что считает себя Памфалон самым низшим, падшим, самым ничтожным из всех людей. «Я бочка,                           я дегтярная бочка, я негодная дрянь, которую ничем не исправишь» - говорит он Ермию. Только не считает так Ермий, не считает и сам писатель. Потому что иначе,                 не послал бы Создатель Наш к Памфалону возгордившегося праведника для вразумления.

Если же обратиться к выбранному Н.С.Лесковым эпиграфу, то «гибкость и слабость», «выражающие свежесть бытия», присущи, конечно, прежде всего, Памфалону. Но нельзя забывать и о юноше, который добровольно идёт в кабалу, и… гетерах, которые, восхищённые жертвенным подвигом этого юноши, отдают все                                  свои драгоценности ради спасения из кабалы детей Магды – без их жертвы                               у Памфалона просто не хватило бы денег. А знатные, уважаемые и считающие себя добродетельными отказываются помочь попавшей в беду подруге. А одна даже приказала слугам избить и прогнать Памфалона, когда пришёл он просить помощи - не для себя – для Магды иеё детей! Понятно, что все они, говоря словами «старого младенца», давно «отвердели» - т.е. духовно умерли. «Отвердело» и большинство жителей Дамаска,                    у которых само Имя Христа вызывает раздражение.

И ещё, говоря о «сверхвременном», нельзя не обратить внимание на то, что не остались равнодушными к чужой беде, кроме главного героя, именно гетеры – т.н. «падшие» женщины. Думаю, у большинства в памяти сразу же всплывает образ Сони Мармеладовой, которой писателем «поручено» донести главную мысль романа. Возможно, и некоторые героини купринской «Ямы», и даже героиня Мопассана, убившая вражеского офицера, и на которой женился восхищённый её подвигом патриот.

А ещё мы помним, что Н.С.Лесков донёс до нас мысли создателей древних легенд, «пропустив» их через своё сердце. Прошли они и через сердце тех простых людей, благодаря которым легенды из глубины веков дошли и до нас.

А теперь снова возвратимся к самому произведению и к праведнику Ермию,              и душу, и сознание  которого полностью перевернула встреча с Памфалоном. Тот, кто, как мы помним, однажды «возгордился» своей праведностью, понял самое главное «Вечность впусте не будет… Потому, что перейдут в неё путем милосердия много из тех, кого свет презирает и о которых и я, гордый отшельник, забыл, залюбовавшись собою».

«Кто берет — наполняет ладони, кто отдает — наполняет сердце» - ещё одно мудрое изречение великого китайского старца. Этих слов нет                    в эпиграфе - но разве не воплотились они в христианском «пути милосердия», которым «перейдут в вечность»?! Вопрос риторический.

И не вернётся больше Ермий на свой столп, а посвятит себя служению людям –                      он станет гонять коз и учить детей поселян. И, кажется: всё, что должно было свершиться, свершилось.

 Но нет! Ермий уже не может не думать о Памфалоне. И то, что «происходит» финале произведения – это уже не земная, а полностью духовная реальность! Но до неё ещё предстоит добраться.

            

«Слава Тебе за кротость животных,

служащих мне».

(Акафист «Слава Богу за всё»,

написанный Митрополитом Трифоном (Туркестановым))

                Глава Вторая «Единство Божьего Мироздания».

А пока обратимся к другому произведению, созданному на основе Жития Святого – Преподобного  Герасима Иорданского. Вообще, наверное, жития святых – тоже один                из самых ярких примеров «сверхвременного» - потому что святые были во все времена -                     а значит, и жития о них всегда писались – прежде всего, конечно, с целью воспитывать человека. Они являют собою пример того, к чему должен стремиться христианин, живя                на нашей грешной земле. А Житие Древнего Святого – ещё и пример «сверхнационального» и той духовной преемственности, о чём  уже говорилось ранее.

(Понятие «сверхнациональное» принадлежит И.А.Ильину – и выразил его русский, православный мыслитель в своей лекции «Основы христианской культуры»).

  Но произведение о Святом Старце всё-таки называется «Лев Старца Герасима». ( Слово «произведение» часто повторяется потому, что созданное Н.С.Лесковым  на основе книги «Пролог» не «вписывается»               ни в один из привычных жанров).Значит,писателя интересует, прежде всего, нераздельная связь человека с Божьем Мирозданием; грехопадение, приведшее                           к повреждению всего мира, и святость, способная восстановить те отношения между Божьими тварями, которые были в Раю.  

«Триста лет после Иисуса Христа жил на Востоке богатый человек, по имени Герасим. У него были свои дома, сады, более тысячи рабов и рабынь и очень много всяких драгоценностей. Герасим думал: "Мне ничто не страшно", -- но когда он один раз сильно заболел и едва не умер, тогда он начал размышлять иначе, потому что увидал, как жизнь человеческая коротка и что болезни нападают отовсюду,                        а от смерти не спасет никакое богатство, а потому не умнее ли будет заранее так распорядиться богатством, чтобы оно на старости лет не путало, а потом бы из-за него никто не ссорился». (Кстати, на самом деле Святой Герасим Иорданский жил приблизительно на век позже. Но ведь произведение названо легендой. А легенда, хоть и основана, конечно, на истинных событиях, всё же не может претендовать                         на историческую точность. Однако, всё, связанное со Святым Подвижником и живущими рядом с ним львом и осликом, описано в житии).

Итак, Герасим, как и вышеупомянутый Ермий, уходит от мира, от ставшего в какой-то момент искушением богатства. И духовный путь Святого был ничуть не легче – даже посетила его однажды мысль о смерти: "Ну, -- думает раз в большой жар Герасим, -- мне этой муки не снесть: вылезешь из моей меловой норки, надо сгореть                            под солнцем; а здесь без воды я должен умереть от жажды, а ни кувшина, ни тыквы, никакой другой посуды, чтобы носить воду, у меня нет. Что мне делать? Пойду, -- думает Герасим, -- в последний раз к ключу, напьюсь и умру там".

 И тогда посылает Господь Герасиму спасение – ослабевшего ослика, которого ещё можно спасти. И вдруг жизнь отшельника приобретает смысл "Помучусь я еще с ним -- окажу ему пользу" – решает для себя тот, кто ещё недавно хотел умереть                                от безысходности.

 А потом встретит он и льва – и не тронет дикий зверь ни самого Герасима, ни его ослика.

И вот «происходит Исаево чудо: лев лежит рядом с осликом» [ Кн. пр. Исайи 11:6 ].

 

Потому что   Герасим, как и  Ермий, осознаёт своё несовершенство, своё заблуждение.

  «Нет, я самый обыкновенный человек, и даже, признаюсь вам, что я еще очень глуп: я вот с зверями живу, а с людьми совсем жить не умел -- все они на меня обиделись, и я ушел из города в пустыню», - говорит он тем, кто видел в нём «необыкновенного человека» - тоже, по сути, святого. То, что Герасим, как и Ермий, постигает великую мудрость, как должно относится друг к другу, к Мирозданию Божьему – «вместе жить надо не так, чтобы троим на одного смотреть, а надо всем работать, а то придет несогласие» - так произведение и создано для того, чтобы донести эту мысль до читателя. Однако, возвратимся и к названию творения Н.С.Лескова, и к теме статьи. Думаю, читая про Старца Герасима, невольно вспоминаешь и Преподобного Сергия Радонежского, и Преподобного Серафима Саровского –  их общение с дикими зверями. Лев или медведь - какая в данном случае разница – ведь дело в том, что хищный зверь, которого, говоря языком того же Н.С.Лескова, «трепещут» молодые, сильные и здоровые, как кроткое домашнее животное, служит немощному старцу и разделяет с ним скудную трапезу. Потому что «сила» старца в Святости – и в первые века Христианства, и в Древней Руси, и в России синодального периода! И даже, наверное, можно снова вспомнить Лао-Дзы: «Слабость велика, сила ничтожна».  Теперь же обратимся к мыслям Святого очень непростого в духовном смысле восемнадцатого века - Митрополита Платона (Лёвшина): «Чего не может сделать добродетель? Думаю, что дикие звери ныне стали свирепы                      от жестокости наших нравов, а любовь и добродетель могут эту свирепость переложить в кротость и покорности».                                     Все одушевленные создания Божии ясно видели в первом человеке светлый образ Божий, и самые лютые звери, по выражению одного святого отца, ощущая дивное благоухание сего образа, смиренно склоняли свою голову перед Адамом. Человек повиновался Богу, и все земные твари повиновались человеку, почитая в нем образ Божий. Согрешил человек – помрачился в нем образ Божий, и неразумные твари не стали уже узнавать его. Не послушался человек заповеди Божьей, перестали ему повиноваться твари земные. Зловоние страстей заменило благоухание образа Божия, и сам человек уподобился скотам несмысленным. И вот грешный, бренный человек тре