Инт. Поликлиника. Корридоры. Кабинеты. День.

Поликлиника, надо признать, хорошая. Чисто так, уютно, телевизоры в коридорах на стенках болтами прикручены. Это раз. Картины – это два. Музыкальные центры в процедурных кабинетах умиротворяющей музыкой истекают. Это три. Улыбчивый, вежливый, внимательный персонал. Рай, одним словом. Никто не облает. Не пошлёт куда подальше. Даже непривычно, не по себе с первого раза.

Короче, пошёл я сначала к терапевту. Но дошёл не сразу. Увидел вдруг на подоконнике большой аквариум с большими толстыми красными рыбками. Идёт мимо медсестра. Я её спрашиваю:

– Почём, сестричка, эти лечебные пираньи у вас для народа?

Медсестра смеётся:

– Вас в аквариум бесплатно засунем для лечения.

– Спасибочки, не надо, – ответил я и пошёл дальше по коридору. Добрался наконец до терапевта. Докторша мне и говорит:

– Вам надо сначала прививку от гриппа сделать.

Я ни в какую не соглашаюсь:

– Сроду прививки не делал. Болеть так болеть.

– Тогда давайте я вам давление померяю, – настойчиво предложила врачиха.

– А стоит ли?

– Надо же мне за мужчину как-то подержаться?

– А мне тогда за вас тоже можно будет подержаться? – игриво спросил я врачиху.

– Держитесь здесь, за мой локоток. Давление у вас нормальное. Голова не кружится?

– Только от успехов в работе. Вот суставы и косточки в пальчиках на ногах поламывают. А сестричка, миловидная такая, опять прыснула. Врачиха мне говорит:

– Вам надо по утрам, когда встаёте с кровати, руками вот так встряхивать и на носочках вот так прыгать. И показала мне, как это надо прыгать.

– А я, доктор, именно так и прыгаю каждое утро к холодильнику за пивом.

Сестричка и терапевт смеются от души.

– Мария Ивановна, – обратился я к врачихе, – а что это у вас такая смешливая сестричка? Может, мне на ней жениться, чтобы ей жизнь мёдом не казалась?

– А жену свою куда денете? – поинтересовалась, улыбаясь, врачиха.

– А я её почти извёл. Надо теперь за молодую приниматься. Как вы, девушка, смотрите на такую перспективу?

– Лучше повременим месячишко, хорошо? – отшутилась она.

 Я согласился подождать и в хорошем настроении пошёл по другим врачам. Обошёл ещё трёх врачей, которые от широты души своей понавыписывали мне кучу импортных лекарств на кругленькую сумму. Я, было, ринулся в аптеку, но сначала решил посоветоваться с мамой. А мама мне говорит:

– Ты, сынок, не спеши тратить деньги. Таким количеством лекарств и навредить себе недолго. Попробуй–ка пройти этих врачей заново. Пускай они ещё раз посмотрят, кто из них что тебе прописал.

Я так и сделал. Врачи как увидели рекомендации коллег и свои, так половину таблеток сразу отменили. Поняли, что переборщили. Но общеукрепляющие витаминные уколы всё же назначили – шестьдесят штук. По два в день. Ну, думаю, раз надо-значит надо. А дело было в конце зимы. Пришёл я на первый приём. Надел бахилы, как полагается. На обе ноги. Сижу в очереди. Недолго, прямо скажу, сижу. Не успел я как следует посидеть после дальней дороги, смотрю, открывается дверь. Из-за неё выглядывает миловидная медсестра и ласково меня к себе зовёт:

– Вы на укольчик?

– На укольчик, – отвечаю, неестественно растягивая губы в улыбке.

– Проходите, пожалуйста, – приглашает меня медсестра в кабинет и указывает рукой на койку, – вот сюда, за ширмочку. Готовьтесь и ложитесь.

Её слово «готовьтесь» я конкретно понял так, что однозначно надо снимать с себя штаны. А уколы, надо сказать, в последний раз мне делали ещё на заре моей счастливой юности. В зад. И чётко помню, что в стоячем положении. А тут мне ложиться предлагают. Решил я уточнить, не оговорилась ли сестричка, впоследствии оказавшаяся Ниной:

– Скажите, пожалуйста, а стоя разве эти уколы сейчас уже не делают? Раньше, я помню, делали. Или это, так сказать, новое веяние такое в медицине?

– Почему же, делают, – ломая ампулу, говорит, не оборачиваясь ко мне, Нина. – Вы, наверное, давно не лечились уколами?

– Давно, – признался я, кося глазом на сестру.

– Ну и напрасно, – хихикнула было девушка и сразу посерьёзнела. – Вообще– то у нас так принято: если в руку, кровь, например, брать на анализ, – то сидя. Если в спину или предплечье – то стоя. А уж если в ягодицу, то непременно лёжа. Если не в походных условиях. Хотя…

«Смешливая сестричка попалась», – подумал я. Захотелось ещё что-нибудь ей сказать, таким образом, неосознанно оттягивая начало процедуры, но передумал, чтобы не задерживать страждущих в коридоре в ожидании уколов почтенных, полупочтенных и так себе пациентов. Ведь не я один такой за уколами явился.

– Пожалуйста, – обречённо говорю я сестре. – Лёжа так лёжа.

А сам про себя думаю: «Пока она в шприц жидкость набирает и ватку дезинфицирует, что и до какой степени я с себя снимать должен. Брюки и кальсоны, а потом уж трусы? Или всё вместе? Спустить всё с себя сразу, а потом лечь. Или же сначала лечь на кушетку и только потом приспускать?» И лихорадочно соображаю, как бы впопыхах случайно не оголить там у себя чего лишнего. И спросить-то некого, вот в чём вся штука. Вокруг никого. Сестру неудобно спрашивать. И впросак попасть запросто можно. И даже опростоволоситься. Если на это дело со стороны посмотреть, вроде бы всё очень просто. Ничего в этом сложного нет. Чего в этом такого мудрёного, портки снимать? Но это – бывалому пациенту. Тому, что со стажем. А новичку каково? И никакой инструкции, что и как, в каком порядке с себя снимать при делании уколов, при входе в кабинет, не вывешена. В общем, в положении «стоя» приспустил я всё, что на мне было, не самым лучшим образом, так что мне даже стыдно стало. И быстренько, пока сестра не обернулась, улёгся в глубоком смущении на кушетку, ощущая голым пузом прохладу клеёнки под простынкой, в волнении ожидая укола и заискивающе оглядываясь на сестру.

Сестра заметила мою растерянность.

– Расслабьтесь, расслабьтесь, – воркующим голосочком убаюкивает она меня, протирая ваткой на моей дергающейся ягодице место неизбежного укола. – Что вы так напряжены? Вам в какую колоть?

– А в какую не жалко. Я-то расслабился, а вот она не хочет, не слушается меня, – залепетал я, намекаю на свою попу. – Не привыкла, видимо, ещё. Не освоилась. Это её рецепторы так реагируют, а не я.

– Вот и всё, – сказала сестра.

– Что всё? – не понял я.

– Всё. Уколы сделаны. Одевайтесь. Пластыри не забудьте снять, когда будете душ принимать.

До меня дошло, что я уже получил свои два укола, но  когда это случилось, даже и не заметил. Так, лёгкие шлепки – и всё. А где же сами уколы?

– Профессионал! Нет, профессионалка! – я был почти в восторге. – Это ж надо как влепила! И не заметил даже.

Хотя внизу и заныло от витамина В, я радостно натянул на себя все свои причиндалы и на прощание всем трём медсёстрам, находившимся в кабинете, неожиданно для себя самого выпалил:

– Спасибо! Это было великолепно! До скорого свидания! – гаркнул я, чем вызвал их более чем недоумённые взгляды.

Надо сказать, я легко освоил искусство быстро готовиться к уколам. А какие душевные беседы я вёл с медсёстрами! Приятно сейчас вспомнить. Например, сестра меня спрашивает: «Вам витаминчик сегодня куда колоть, в правую или в левую?» «В левую, – отвечаю я, считая уколы. – Впрочем, всё равно. Я уже сбился со счёта, куда витамин пошёл, а куда – алоэ». «Здесь не больно? А здесь? Вам бы сеточку йодную надо сделать, чтобы лучше витамины рассасывались», – тихо щебечет сестра. «Обязательно», – торжественно клянусь я. А на следующий день сестра мне говорит: «Сеточку, молодой человек, надо себе делать, а вы всю попу себе закрасили. Нарисуйте сеточку крупнее. Или вам некому?» Не знаю зачем, согласно киваю, а сам думаю: «Не пойду же я к соседке с просьбой написать мне на попке картину йодом, так сказать, «Йодный квадрат». Но потом, дома, я всё же, изворачиваясь перед зеркалом, в угоду медсёстрам старательно наносил палочкой с ваткой себе на ягодицы ну очень крупную йодную сетку. Крупнее и красивее, наверное, не бывает.

– У Вас кожа очень нежная, – говорит мне как-то Нина, – поэтому у вас вот здесь, в этом месте, лёгкое раздражение. И надо бы вам капустный листик прикладывать. Это тоже быстрому рассасыванию способствует.

– А как его крепить? – вдруг развеселившись, интересуюсь я. – Нитками к трусам этот листик пришивать или кнопками к попе прикалывать?

– Просто трусики плотнее наденьте, – смеётся сестра, – чтобы облегали.

– Так и сделаю, – заверяю я её.

– Да, – вздыхая, жалеет меня в следующий раз другая сестра. – Много вам уколов досталось. Мне вот в своё время всего семь уколов сделали, и то я вся изнылась.

– А у меня адское терпение, – нахваливаю я себя. – Просто адское. С детства. Вы все колете мастерски. Классно! Правда! Но вот потом, когда начинается всасывание…

 

Через три недели процедур из разговоров медсестёр узнал, что ту, что постарше, зовут Светланой, что она замужем. Работала с мужем, врачом, несколько лет по контракту в госпитале в Чечне. Есть у неё и правительственные награды. Другая медсестра, Вера, лет 30, одно время летала с группой МЧС по горячим точкам России. А третья сестричка – Нина, оказывается, после училища работала в реанимационном отделении больницы. «Героини, да и только!» – думал я. В итоге все они оказались в этой частной клинике, где и коллектив хороший сложился, и платят нормально.

Как-то после уколов я ехал в трамвае домой и вдруг вспомнил. Был в моей жизни такой эпизод. Давно. На одной дружеской вечеринке я встретился со своим давним знакомым. Известным артистом. Он мне и говорит, когда мы вышли на кухню покурить: «А я, Гена, представляешь, женился недавно». «Правда? – удивился я. – Трудненько, однако, представить. Поздравляю! От всей души. Наконец-то. И на ком же?» «На медсестре», – ответил он, с хитрецой пристально глядя мне в глаза, ожидая моей реакции на сказанное. Я молчал. И по этой возникшей в разговоре паузе мой приятель, должно быть, понял, что я фактом такой его женитьбы более чем удивлён. А я и действительно не ожидал от него подобное услышать, поэтому и растерялся. Я подумал, что он мне сейчас так важно скажет, что женился, мол, на известной кинозвезде, певице или балерине Большого театра. На адвокате или директоре крупной фирмы. А он взял себе в жёны простую медсестру. Чем она сумела окрутить такого популярного? Чем его взяла? Артист ухмыльнулся: «Не одобряешь?» «Ну почему же», – промямлил я. «И зря! Глуп ты ещё. Поживёшь с моё – поймёшь».

Вот этот разговор и припомнился мне в трамвае. И осознал я, каким мудрым человеком оказался этот артист. Мы всё больше себе пару из своей среды, из общей сферы общения подыскиваем. И напрасно! Среди медсестёр жён себе искать надо! Потому что бессердечные люди, недобрые на этой тяжёлой работе не задерживаются. Быстро отсеиваются и меняют специальность. А уж если, можно так сказать, медсестра осталась медсестрой, верной своей профессии, работает с удовольствием, с чувством собственного достоинства! В России, в царские времена, сестёр милосердия даже отмечали разными серебряными нагрудными знаками. На жену-медсестру во всём можно положиться. Они и внимательные, и отважные, и чуткие, и стойкие, и нежные. Сто раз, получается, прав был тот мой знакомый артист.

 

ИНТ. МЕДКАБИНЕТ. ДЕНЬ.

 

Придя на двадцать пятую процедуру и улучив момент, когда на уколы больше никого не оставалось, я решил заговорить с медсёстрами. Обращаясь в первую очередь к Нине, которая мне чем-то необъяснимым приглянулась, завёл с ними такой разговор:

– А мы с вами, девушки, в какой-то мере коллеги.

Медсёстры посмотрели на меня с удивлением.

– Я в молодости работал переводчиком. И с гражданскими врачами самого широкого профиля. А когда в армии – то и с военными врачами. С медициной знаком не понаслышке.

– Значит, вас можно военврачом называть, – улыбнулась Светлана.

– Запросто. Благородная у вас профессия – работать с больными людьми. Сколько надо иметь подчас терпения и выдержки.

– Да уж, – соглашается Вера, – не каждый из вас – подарок.

– Но я-то подарок, не правда ли? Столько уколов безропотно, без слёз и рыданий принять, – выпрашиваю я у сестёр комплимент, шутливо буравя указательным пальцем стенку.

– Вы, пожалуй, штучный экземпляр, – произнесла Светлана, не глядя на меня и листая журнал записи процедур.

– Вот, – обрадовался я, что сёстры поддержали беседу, и затараторил, – а вы обратили внимание, уважаемые, на мою фамилию, которую я называю каждый раз, когда являюсь к вам на приём?

– А что в ней особенного? Макаров. Таких много, – продолжая читать свои записи, сказала Светлана.

– Не скажите. Простая, да не очень. Это адмиральская фамилия, – понесло меня. – Был такой адмирал. Порт-Артур оборонял от японцев. Вернее сказать, хотел оборонять, но погиб на крейсере немного раньше. От мины.

– Так это ваш близкий родственник? – хихикнула в ладошку Нина. – То-то мы обратили внимание на вашу стройную фигуру и офицерскую выправку. Оказывается, вы из адмиралов будете.

«Обратили на меня внимание!» Я чуть было не подпрыгнул от радости и заметил, что Нина вдруг густо покраснела, не ожидая, видимо, от себя такой прыти и испугавшись, наверное, не усугубила ли она, обращаясь так фривольно с неизвестным мужчиной? А вдруг он обидится и нажалуется на неё руководству? Тогда проблем не оберёшься.

Услышав такие добрые слова, которые и кошке были бы приятны, увидев, как смутилась и зарделась девушка… во мне что-то дрогнуло. Просто бальзам на душу!

– Нет. Я не из адмиралов. Это я так. К слову. Чтоб разговор завязать. А спортивную форму я, да, стараюсь поддерживать. В этом году что-то не очень получается. Только дома гимнастику делаю. В бассейн, например, ходить несподручно, далековато. И я почему-то после бассейна всё время простужаюсь.

– А после бассейна надо немного посидеть в помещении. Перед выходом на улицу, – заметила Вера.

– Наверное. А мы всё спешим, спешим. К тому же мне 25-метровые бассейны не подходят. Мне 50-метровый подавай. С дорожками. Чтоб простор был. А то у меня натура, как видите, широкая, – выпятил я грудь. – Тогда я два-три километра проплыву – и порядок.

– А в маленьком, – поддержала меня Вера, – какая-нибудь бабуля тебя рукой заденет…

– Или ты сам кому– то в лоб ногой закатаешь, а потом разбирайся, кто прав, кто виноват, кто первый начал, – продолжил я её мысль.

– Лично я лыжи люблю, – робко вновь вступила в разговор Ниночка. – Но зима какая – то… То лёд, то слякоть.

– А вот лыжи не по мне, – сказала Вера.

– Каждый вид спорта, – наконец убрав в ящик кипу журналов, встала из-за стола Светлана, – для каждого человека очень индивидуален. Это ведь не просто так кто-то говорит, что ему волейбол или баскетбол не нравится. Может, и очень даже нравится, но вот кости его скелета так сложены, что иному просто природой не дано этим видом спорта заниматься. И не надо себя в этом случае насиловать. Только то, что доступно.

Было видно, что девушки разговорились с удовольствием.

– Вот, например, – разошлась Светлана, – коньковым шагом на лыжах далеко не каждый может бегать. Или я. Я никогда сто килограммовую штангу не поднимала. На фига мне это  надо!

Все дружно рассмеялись. Чувствовалось, что мы начали сдруживаться. Но надо и честь знать. Рабочий день у медсестёр закончился. Было видно, что они устали. А уходить так не хотелось!

– Ну, мне пора. Я вас заболтал, наверное, задержал. Уж извините. У вас ещё столько дел. Прибраться надо. Знаете, девушки, почему я так разговорился? Просто среди вас, таких хороших, я душой оттаял. У меня на работе и поговорить– то не с кем. Одни компьютеры. А вы такие… С вами так легко. Ладно, до свидания. Спасибо за лечение.

Я раскланялся и вышел из кабинета под доброжелательными взглядами медсестёр. «Интересно, что они обо мне сейчас говорят? Обсуждают или осуждают?» – думал я, снимая с ботинок бахилы, машинально чуть было не положил их себе в карман.

Всё в жизни проходит. И время процедур – тоже. Я купил коробку дорогих шоколадных конфет. Получив два своих последних укола, достал конфеты из кейса и положил их на стеклянный стол:

– Светочка, Верочка, Ниночка, это вам с благодарностью за лечение и внимание. Конечно, в поликлинике говорить пациенту: «До скорой встречи» как-то неуместно. Если смогу быть вам чем-то полезен по жизни, то вот мои визитки. Я всегда к вашим услугам. Звоните. Буду рад вам помочь, чем смогу.

Сестрички поблагодарили меня за подарок, пожелали окончательного выздоровления. А я перед уходом, улучив момент, наклонился к Нине, стоящей ко мне ближе других:

– Ниночка, можно вас на несколько слов. В коридор.

– Сейчас я освобожусь и выйду, – сказала медсестра.

Через две-три минуты румяная, зардевшаяся Нина выпорхнула из кабинета, села рядом со мной на диван, подогнув по-детски под себя ножку, и вытянулась как струна передо мной, широко открыв глаза и застыв в трепетном, как мне показалось, ожидании.

– А вам, Ниночка, я ещё хотел подарить на память вот эту кассету, – я полез в карман пиджака, – с красивой музыкой. Это не сегодняшняя туфта.

– Спасибо, – сказала Нина, принимая кассету. – Это ваши любимые вещи?

– Да, это мои любимые. Клайдерман, Хампердинк. Надеюсь и вам они понравятся. Будете слушать и вспоминать человека с адмиральской фамилией. Кстати, а я так и не знаю… Как же ваша фамилия?

– Моя фамилия справа налево и слева направо читается одинаково: Авонова. Но я спешу, извините. Ещё раз спасибо за кассету. Работы ещё много.

И быстро скрылась, возбуждённая, за дверью кабинета.

 

ИНТ. РАБОЧИЙ КАБИНЕТ. ДЕНЬ.

 

Через несколько дней я Нине позвонил:

– Будьте добры, пригласите к телефону Авонову Нину.

– Я слушаю, – раздался мягкий голос Нины.

– Нина, вас приветствует Геннадий Макаров, тот, что недавно у вас лечился.

В трубке молчание. Затем:

– Здравствуйте, Геннадий.

– Нина, я… Когда вы сегодня заканчиваете работу?

– В 20:00.

– А я мог бы вас встретить у поликлиники и проводить?

–  Геннадий, – в трубке на несколько секунд повисла тишина. – Я полагаю… мне кажется, что вы хотите… что вы начинаете за мной ухаживать.

– Правильно понимаете.

– Не надо этого делать. У меня… уже есть, как бы это точнее сказать, поклонник, что ли. Вернее – жених. Так что…

– И что, хороший?

– Мне нравится.

– Тогда… желаю вам счастья, – горестно выдавил я из себя и положил трубку.

Озадаченный, стал рассуждать: «Но ведь она обратила на меня внимание? Обратила. Отметила мою фигуру? Отметила. Робела и смущалась? Робела и смущалась. Так почему же отказ? Просто со мной кокетничала?»

 

Мне стало горько и обидно, что меня так сразу отвергли. Но в то же время я понимал, что не должен досадовать на то, что увлёкся этой действительно милосердной сестрой, которая честно и вовремя меня тормознула. А ведь другая на её месте могла бы и покуражиться надо мной, потрепать нервы, поиграть со мной, как с мышкой, выжать из меня, влюблённого, живительные для себя соки. И за что мне пенять на себя, если я снова не ошибся в человеке?

Я глубоко вздохнул и углубился в изучение прайс-листа коммерческого предложения. Хотя с недельку – другую на душе было пасмурно и ныло, зато физически я вскоре пошёл на поправку. Что меня вылечило? Таблетки? Уколы? Или же на меня так оздоравливающе, лучше всяческих лекарств, подействовала эта милая сестричка милосердия.

Тихо  на веранде …. Все мужики в глубокой задумчивости. Задело, видимо, за души. Кому-то что-то свое личное вспомнилось

– Трогательно! - Тихо сказал Ленчик,- вот за это и выпьем!

– Давай, Вовчик, ты, кажется, засиделся? Рубани, что-нибудь такое, как ты умеешь.

– Столько историй в голове. Не знаю, что и выбрать. Вот еще одно из целинных моих воспоминаний. Зимой мы, три целинника, поехали в дом отдыха отдохнуть…

 

СЕРИЯ

 

ДА ЗДРАВСТВУЕТ ИСПАНИЯ!