Инт. Гостиная в квартире Вовчика. День.

Звонок в прихожей голосом райской птички известил   меня о том, что ко мне пришла моя  репетиторша  Инна, чтобы помочь мне подготовиться к вступительному экзамену по английскому языку в институт.

  Я был выше среднего роста, такой мускулистый, что даже из-под рубашки выступали мои бицепсы, трицепсы, квадрицепсы, грудные и прочие мышцы. В предвкушении встречи с одной из красавиц второго курса «Ленинки», бросился к двери.

На пороге стояла  Инна. Её лёгкое платье, плотно обтягивающее знойную фигуру, в лучах солнца слегка просвечивало, практически оголяя ее стройные ноги. Но  Инна об этом не догадывалась. Или только делала вид? Разве поймешь этих женщин? А я, любуясь  ее фигурой, не спешил впускать её в квартиру, чтобы продлить мгновение созерцания прекрасного.

– Во-первых, где твоё здравствуй? И долго мы будем тут стоять на сквозняке?

– Здравствуй,  Инночка. Проходи. Заждался уже, – отошёл  я от  двери, пропуская девушку в квартиру.

 Инна мельком глянула в настенное овальное зеркало, поправила причёску:

– Для кого –  Инночка, а для кого –  Инесса Константиновна.

– Проходите,  Инесса Константиновна, садись сюда, на диванчик. Он мягкий. Вино, вот, фрукты … –  Я кивком указал на журнальный столик, на котором стояли бутылка вина и ваза с виноградом, мандаринами, яблоками, гранатами, апельсинами, бананами. – Всё мытое, кстати. А можно тебя   Инн называть? Вроде бы по-английски. Хотя бы во время занятий.

–  Не знаю, чтобы было такое имя на английском. Но ладно. Можно. А при чем здесь вино? Я не поняла? Мы не для этого здесь собрались,  Владимир, – назидательно сказала  Инна, – Есть вещи интереснее и важнее, чем выпивка. Ты со мной согласен?

– Конечно, – кивнул я, сглотнув слюну.

– Построим наши занятия так. Сначала я читаю текст, а потом ты. Я поправляю твои ошибки и произношение. Согласен?

– Ещё как согласен,  Инн, – потирая вспотевшие ладони,  я сел на диван поближе к  Инне, да так близко, что она слегка отодвинулась, взглянув на  меня сурово и  строго.

От девушки веяло неземной свежестью, и чувствовался лёгкий запах каких-то очень редких дурманящих духов.

– Итак, начинаем.

 Инна открыла учебник и стала читать по-английски. А   я не слушал.  Я не мог оторвать взгляда от локонов её блестящих рыжеватых волос и такой соблазнительной розовой мочки уха.

– Ты меня слушаешь или нет? – строго спросила, прервавшись,  Инна. – Для кого я тут стараюсь?

– Для меня, для меня стараешься, – заёрзал  я на диване, – Я весь внимание.

– Следи по моим губам за произношением.

  Я с радостью впился глазами в сочные яркие губы  Инны.  Я так засмотрелся на них, что случайно коснулся руки девушки.  Мы оба вздрогнули и, сделавшись пунцовыми, посмотрели внимательно друг на друга. Внешне  Инна была спокойна, только раздувающиеся время от времени ее ноздри выдавали внутреннее состояние девушки.

– Извини, я нечаянно.

– За нечаянно бьют отчаянно, – улыбнулась  Инна. – Ладно, прощаю. Теперь ты читай.

  Я взял учебник из руки девушки и заметил, что платье  Инны образовало ложбинку между её ногами. Такую очаровательную ложбинку! Он смотрел то на этот «треугольник», то в учебник, поэтому часто ошибался.

– Внимательнее! Не туда смотришь – в учебник смотри. А что ты такой грязнуля? -  Инна сняла двумя пальчиками три светлых волосинки с  моих тонких брюк.

У   меня похолодело на сердце.

– Блондинки к тебе липнут, да?

У    меня пересохло во рту,  я закашлялся:

– И вовсе не блондинки, и вовсе не липнут. Это же твои волоски.

– Не выдумывай! Мои все на месте. Они у меня не выпадают. Видишь? –  Инна откинула голову назад, продемонстрировав   мне всю копну своих чудных волос.

– Вижу, – не удержался я и глубоко вздохнул.

Вдруг порыв ветра открыл с треском форточку. Штора и занавески взвились и чуть не снесли со стола на пол и бутылку, и все фрукты. Испугавшись,  Инна подалась ко  мне, обдав  меня теплом своего разгорячённого тела, а я, пользуясь случаем, схватил девушку за плечи. От этого высокая грудь девушки поднялась, а лифчик под платьем жалобно заскрипел. Казалось, ещё секунда и платье девушки разойдётся по швам.

– Не бойся, – прошептал я заботливо с максимальной нежностью.

– А я и не боюсь, – бодро сказала  Инна. – Чего мне бояться? Я карате владею. Освободи-ка девушку.

– А почему тогда у тебя тело гусиной кожей покрылось? Пупырышки вот.

– Это от холода. Давай продолжим, а то мы часто отвлекаемся.

– Не так уж и часто. Могли бы и почаще.

 Инна погрозила   мне пальчиком:

– Смотри, как я произношу слова. Смотри на мои губы.

– Всё время смотрю. Внимательно.

  Я снова впился взглядом в губы красавицы.  Меня как магнитом тянуло к ним всё больше и больше. К таким соблазнительным губам – сочным и аппетитным…

 Инна и  я посмотрели друг другу в глаза. Не мигая.  Наши руки встретились.  Моя рука легла на коленку девушки. Она зарделась и нервно слегка раздвинула ноги.   Я прильнул к обнажённой руке  Инны и стал целовать её плечо.  Инна вздрогнула, метнула на меня  быстрый взгляд:

– Раз так, то занятия окончены. Не облизывайся!

– Да я вовсе и не…

– Всё! Занятия окончены. До завтра!

– В это же время!

– Повторяй пройденное.

– Повторю. Слово даю.

 Инна встала. Но вместо того, чтобы выйти из-за стола и обойти стол,  она перебралась через  мои коленки, опираясь рукой на мое плечо.

– Всё слова, слова…

– И это всё,  Инн? – спросил  я разочарованно.

 Инна пошла к двери:

– А что ещё? На сегодня вполне достаточно.

– До скорого! –   Я взялся рукой за пылающую щёку.

 Инна ещё раз взглянула на себя в зеркало, взбила слегка волосы, обнажив подмышки.  Я открыл дверь и вновь увидел в солнечном свете сквозь платье ноги репетиторши:

– Инн! Инесса Константиновна, извините, а как тебе мой английский?

–Твой английский гораздо лучше твоего русского, бедноват и слабоват твой русский, – хохотнула  Инна, дразня его белизной своих зубов.

– А я? - Я грубовато схватил крепкой рукой спортсмена тонкое запястье  Инны и притянул её к себе, но она ловко вывернулась и ускользнула в проём двери.

–  Про карате помнишь? Я тебе не зря сказала. А ты… Я ещё тебя не поняла, мальчонка...

Замок входной двери мягко щёлкнул задвижкой. До следующего урока оставалось 22 часа 10 минут.

«Какой же английский всё-таки хороший и жизненно полезный язык», - подумал  я, приходя в себя и успокаиваясь.

 

– Вот так закончилось мое знакомство с моей будущей женой. Но.. заставила она меня помучится и пострадать. Но об это будет другой рассказ. Предлагаю тост: за любовь!

 

– Все пьем дружно за любовь, - обрадовались новому поводу выпить приятели.

 

 

– Да за любовь!- сказал Ленчик и задумался, - Я как-то с женой беседовал перед приходом к нам гостей. И напомнил ей историю, которая произошла с мои институтским приятелем. Конечно, предупредив ее, чтобы она ни гу-гу ему…

 

ЛЮБОВЬ ЗЛА

ИНТ. СТОЛОВАЯ. ДЕНЬ.

Ленчик беседует с женой:

– А ты знаешь, кого я ещё пригласил на твой день рождения? Тольку.

– Не согласовав со мной?

– Извини, как-то так всё спонтанно получилось. Да ты его знаешь хорошо. Мы с ним вместе на Кубе год были. Он одичал совсем и много лет ни с кем не общался после той истории, которая с ним на Кубе приключилась. Тут я ему как-то позвонил, а он мне говорит, что буквально недавно женился.

– И где же он живёт?

– У жены, в её квартире. Столько лет без своей квартиры мыкался! Сначала – студенческая общага, потом – съёмные квартиры! Он же не москвич, а из Челябинска... Говорит, что счастлив. С радостью принял приглашение прийти. Да и нам всем, его приятелям по инязу, интересно посмотреть, каким он теперь стал, а то совсем от студенческих друзей отбился. Сколько лет один! Как бобыль. Он был заядлым и убеждённым холостяком. После бурного развода. Помнишь? В 1969-ом году. Я тебе рассказывал, ты просто забыла. Столько лет прошло. Ты не против, если они придут?

 Зина садится рядом с мужем:

– Ради бога! Ты что-то такое рассказывал в своё время, припоминаю. Давно. Его какая-то баба обманула, все деньги отняла.

–Не деньги. Сертификаты. Душещипательная история с ним произошла. После института. Он тогда свою карьеру переводчиком начинал. Предложили ему поехать на год на Кубу. На электростанцию «Mariel» под Гаваной. Толя решил, что ему одному там дюже трудно будет, поэтому надо было срочно жениться. Ну и женился на хорошенькой куколке из какого-то НИИ. Ему все говорили: «Что ты делаешь? Одумайся! Она же подряд со всем НИИ! Все вокруг об этом знают!» А он отвечал: «Брехня! Завидуют! Не верю. Я её люблю. И она меня тоже. Она не такая. Когда я с ней познакомился, она просто ждала трамвая». А «не такая» уже на свадьбе нам с Серёгой глазки строила. Но помочь Толе мы с Сергеем уже ничем не могли. Оставалось только кричать «Горько!» И повёз Толя свою жену на остров Свободы. Куба встретила Таню экзотикой и отелем «Sierra Maestra», где тогда жили дипломаты всех мастей, набитые разной валютой. И Татьяна сразу загуляла с этими дипломатами. Пока Толик работает переводчиком с турбинистами, электриками и котельщиками на электростанции, жена купается, загорает, в баре сидит целыми днями, коктейль с ромом Daiquirí потягивает через соломинку. А о муже забыла совсем. Даже готовить ему перестала. Люди Толе рассказывают, как его Таня с дипломатами гуляет. Толик изнервничался весь. Поголодал один месяц, пососал лапу – другой. Терпел он это дел месяцев пять. А потом, после очередного крутого объяснения с Татьяной, собрался с духом и пошёл в наше посольство. Там громогласно заявил, что, мол, моя жена, такая – сякая, меня фактически бросила, изменяет мне не только с первым встречным, но и с первым поперечным, променяла мои жёлтые сертификаты на зелёные доллары, есть мне не готовит, меня не обстирывает, со мной, извините за интимные подробности, не спит – морду воротит. Вышлите её, пожалуйста, с острова Свободы в 24 часа, как комсомолку, за её аморальное поведение в быту, так как оно, такое её поведение, отрицательно сказывается на моём производстве переводчика. А самолёты «Ту-114» в те времена на Кубу только раз в неделю летали. Умные головы в посольстве подумали и решили: какого хрена нам нужна такая советская семья на Кубе, член которой «студентка, спортсменка, комсомолка и просто красавица», как говорили в «Кавказской пленнице», так позорит весь могучий Советский Союз.  Взяли, да и выслали их обоих к «такой-то матери» в Союз ближайшим рейсом. Только не в двадцать четыре, а в девяносто шесть часов. К тому же бедного Толика его жёнушка ещё и обобрала. Отняла у него по-наглому почти все честно им заработанные в поте лица хоть и не первосортные, бесполосные, а второсортные, жёлтые, но всё же сертификаты. Не побрезговала. Хотя это, конечно, была далеко не валюта, к которой её уже приучили иностранные дипломаты в отеле.

– И что же, он ей позволил вот так спокойно забрать все деньги?

– Она спрятала их у себя перед самым отъездом на груди, можно сказать, под самый что ни на есть лифчик. «Ты что, на беззащитную женщину с кулаками полезешь? А не я ли здесь почти полгода под таким ужасным тропическим солнцем парилась? Посмотри, как я обгорела у бассейна. Кожа так и дымится. Одни лохмотья от моей беленькой кожи остались. Ты женщину не сможешь обидеть! Каким после этого ты джентльменом будешь?! Да никаким! Уйди, не прикасайся ко мне!» – сказала Татьяна Толику. Он и не полез к ней под лифчик. В результате она смилостивилась и вернула ему немного. Ну, очень мало, прямо кот наплакал, как говорится. А с остальными сертификатами по возвращении в Москву сразу направилась в «Берёзку», отоварилась там под самую, что ни на есть, макушку. Разоделась в пух и прах и улетела в Сочи – поправлять своё «подорванное» на Кубе здоровье, заголять своё холеное тело. Теперь уже на нашем отечественном юге.

– А Толя что?

– Что? Жалко его было. Очень. Он ведь страшно как любил её, стерву. Ждал её. Всё надеялся. Просил, умолял его простить, её прощал. Только она всё же развода потребовала. А он потом стал не выездным. На какое-то время. За то, что выслали с Кубы. Хотя его приятели, и я в их числе, комсомольцы на Кубе, не дали вконец характеристику ему испортить, как того добивался секретарь комсомольской организации посольства, идейный киллер Петухов. Вот так с тех пор и сделался Толя ярым женоненавистником. И с нами почему-то все отношения порвал. Стыдился, что ли? Только чего? Мы же его и спасли, а то так бы на всю жизнь не выездным и остался. А мы ведь рисковали под гнев секретаря посольства попасть. В то время-это не шутка была. Могло и для нас всё плачевно закончиться…

Раздался звонок.

–О! И кто к нам первым пришёл? – муж, чмокнув жену в щёчку, вскочил и побежал открывать

дверь гостям.

КАК Я СТАЛ ТОКАРЕМ

Друзья! – пафосно начал свое выступление Юрасик, - А вспомним наши молодые, детские годы. А годы летят, наши годы, как птицы летят. И некогда нам оглянутся назад. Мы здесь и собрались, чтобы оглянуться Как бы заново войти в одну реку, хотя.. Это не одобрял и отвергал возможность подобного… Вернемся все-таки к нашему детству! Помните, как играли в ножечки, расшибалку, прыгали на велосипедах в одежде с разгона в озеро на потеху отдыхающим, как курили дубовые листья и окурки, подбираемые на станции… На других улицах не было столько кустов для игры, а вот зато у вас на Лесной улице было раздолье. По заборам - густые заросли дикой розы, шиповника, акации, прочих растений и трав. Там было, где прятаться. Чистили на Лесной улице дачи от яблок и срезали розы и гладиолусы только так. Один, правда, раз наш сосед, Борис, фронтовик, не побоялся и с дубиной в руках и собакой овчаркой Рексом гнал воришек аж до самого болота. В конце улицы. Но это присказка. А сказка вся еще впереди. Когда темнело, мы все, да вы тоже участвовали в этих играх и все помните, десяток мальчиков и девочек, начинали играть в разные игры. С мячом в вышибалки, в прятки, в салочки-догонялочки, в колдунчики. Мне тогда было где-то около 13 лет. Или около того. Не помню за давностью срока. Всем, кстати, вам примерно было  столько же. Плюс-минус. А ведь я свою трудовую деятельность начал у станка. Сначала я был токарем. А вот как я им стал. Слушайте! Я не мог никак понять тогда, когда мне было тринадцать, почему девочке Вере из дома у болота так хотелось, чтобы я ее поймал, осалил или просто прижался к ее груди, и чтобы  мои руки легли на ее заметную грудь или на бедра. Когда я ее раскрасневшуюся ловил, она прижималась ко мне всем телом на мгновенье и дышала мне разгоряченно в лицо. Честно говоря, мне тоже это нравилось. Я тоже старался ее поймать и прижать в кустиках к себе. Полапать, как  тогда говорили. А тогда мы не знали, как этот процесс называется. Но догадывались. А потом нам старшие ребята показали, как надо правильно лапать девок. Вы спросите меня, как же я стал токарем? Тогда слушайте дальше. Когда родители Веры уходили вечером к соседям пьянствовать, мы оставались на втором этаже, в мансарде, одни. Я пересказывал Вере страшным, тихим, таинственным голосом, страшные истории из книги Эдгара По «Маятник», «Венера Милосская» и другие. Нам обоим становилось реально страшно, когда я говорил: «И тут…» Мурашки шли по нашим кожам. И Веруля наконец в страхе как-то раз тяжело на меня навалилась всем телом и прижала к пуховому одеялу и подушке. Мы лежали, обнимая друг друга, гладя друг друга, где можно и где нельзя. И нам было уже хорошо, а не страшно…. В поселке мы были у всех на виду, поэтому вместе выходить стеснялись. Решили уйти подальше ото всех. В поле. В рожь. Там расстелили какую-то старую скатерть. Бархатную. И легли. Молча. Было стыдно и боязно обоим. Но так хотелось, так хотелось посмотреть…. Глядя в небо мы, не сговариваясь, стали потихоньку стягивать с себя я - сатиновые шаровары, она - платье, лифчик, майку, Верины трусики зеленые в белый горошек. Так и разделись догола. Почти догола. Я только постеснялся свои трусы снять. А потом мы стали смотреть на наши детские голенькие тельца и робко прикасаться друг к другу. Я стал рассматривать ее уже большую мягкую грудь со светло коричневыми сосками. Вера следила за моими пальчиками. Когда я надавил на соски, они немного набухли и увеличились в размере. Вера откинулась на скатерть и призывно раздвинула ноги. Любезно предлагая себя для осмотра. Настала, я понял, моя очередь изучать ее. Я дотронулся пальцами робко до ее интимного местечка. Ну, там, где волосы. Потом двумя пальчиками проник поглубже. Там было сухо. Видимо, не пришло еще то время, когда там должно быть сыро. Я довольно долго рассматривал ее это местечко и шарил в этой дырочке пальцами. Вера внимательно наблюдала за моими действиями. А я нащупал в ней какой-то бугорок и сдавил его пальцами. Вали прикусила губу, но смолчала. Она только спросила меня шепотом:

— Ну, как тебе? Нравится?

 Я не знал, что говорят в таких случаях. Прошептал только:

— Классно!!!

Мы встали. Валя оттянула резинку моих трусов и заглянула в  мои трусики:

— Ой, какой маленький! А когда ты вырастишь, он тоже вырастет?

— А как же. И станет вот таким, — Сказал я, отодвигая ее от себя рукой и показывая, каким станет мой маленький.

—  Да ну!- не поверила Верка, - Хотя… Ладно. Поживем - увидим.

Еще два раза мы так ходили в рожь, чтобы изучать и ласкать друг друга. Мы даже не поцеловались ни разу. А когда я вдруг обнаружил у нее жидкость в этой трещинке, там среди ее ног, что потом, как выяснилось, имеет научное название и называлось вагиной, а когда она часто-часто задышала, я… неожиданно загремел с родителями на два года в ГДР. Когда я вернулся из ГДР, я сейчас не помню, почему я вдруг оказался в кровати с Верой в ее квартире в Москве. Теперь уж Вера текла, что надо. Прилично уже текла. Как родник. Вся моя ладонь стала мокрой и липкой. Я понюхал жидкость. Ничего, приятно пахла. И вытер руку о пододеяльник. Она возьми и спроси меня так утвердительно:

— У тебя до меня не было женщины!

А у меня вообще мозги в этот момент были не на месте. Я не знал, что мне сделать: возмутиться, возгордиться ли или обидеться. Я просто скорбно промолчал, лишь глубоко вздохнув. А Вера так старалась меня завести! И так, и сяк, и наперекосяк! Но от нее так пахло потом, не легким, душистым, а каким-то тяжелым, неприятным был этот запах, как от сталевара после плавки. Ну, не мой запах! И все! И потом мне пришли на ум слова моей мамы, что эта семейка хочет меня оженить на своей дочке. А свадьбы я боялся, как стихийного бедствия типа торнадо или цунами. Это уж потом, когда я  четыре раз женился, то, набравшись уже опыта, перестал бояться кольцевания. Вот эти два фактора и сыграли решающую роль, почему не состоялось наше с Верой соитие. И я встал, оделся, попрощался с Вериными родителями, которые стояли поддатые в гостиной в предвкушении соблазнения мною их дочери и свадьбы, потирая руки, и ушел. Вслед за мной из квартиры вылетела в коридор Вера в халате и крикнула мне вслед:

— Дурак!

Дурак, не дурак, зато вот в такой не простой, можно сказать в экстраординарной ситуации, я умудрился сохранить свою девственность. И ее. И тогда не женился. Но зато стал токарем. В девятом классе нас всех парней направили на практику на завод «Коммунальник», который уже давно снесли. Сначала я был токарем третьего разряда и с первой получки купил маме торт за 2 рубля 70 копеек. После девятого класса за тройки и хулиганское поведение меня из школы убедили уйти. И я пошел в вечернюю школу и на завод. Получил второй, потом и первый разряд. Мне доверили бригаду. Потом цех. Я стал здорово зарабатывать.   Но я был хорошим токарем не только на заводе, но и в быту. За свою жизнь я столько вагин рассверлил, развернул, расточил, отзенкеровал, нарезал там резьбу и отшлифовал до самого упора! При встрече со мной они набухали, наполнялись кровью, благоухали, расцветали, распускались, как бутоны роз весной, а владелицы этих вагин, обработанных мною, профессионалом-станочником, вспоминая былое, чуть не падали в обморок. Вот так, одним словом, я стал токарем, мастером своего дела на все руки и другие части своего тела! А вскоре завод разворовали и обанкротили. И я остался без работы…

— Однако! - сказал Вовчик, - Пока мы все в салочки и колдунчики.. А он развратничал! Ну, ты даешь!

— Да чего там! Просто повзрослел паренек раньше нас! Мы тоже так или иначе через это прошли, - встал на защиту Юрасика Ленчик.

 

- А у меня тоже здесь в детстве любовь была, - Рассказывает Санек,- Звали ее Наташей. Ростовой. Она рядом  с болотом жила. Я ее на велике провожать ездил на станцию, когда они с мамой уезжали. А потом мы как-то так расстались. Вернее, она о моей любви даже не подозревала. Я тайком ее любил несколько лет. А вот два года назад я решился пойти ее навестить …

 

НАТАША