Усиление бюрократического аппарата

Теперь, с полной победой бюрократической тенденции, рабочим запрещается организованно защищать свои интересы. При Ленине рабочие еще имели право защищаться от своего собственного государства. Так, например, Ленин говорил: «…государство у нас рабочее с бюрократическим извращением… Наше теперешнее государство таково, что поголовно организованный пролетариат защищать себя должен; а мы должны эти рабочие организации использовать для защиты рабочих от своего государства и для защиты рабочими нашего государства» (В. И. Ленин. Соч., изд. 4, т. 32, стр. 6-7.).

Не подлежало сомнению, что государство не должно было подавлять забастовок. На XI съезде партии только один из лидеров партии, В. П. Милютин, предложил «не допускать стачек на государственных предприятиях» (XI съезд Российской Коммунистической партии (большевиков), Стенографический отчет, М., 1936г., стр. 275.). Остальные заявили, что участие в стачках является долгом членов партии, даже если они не согласны с большинством, стоящим за забастовку. И действительно, в первые несколько лет после революции было большое количество забастовок.

Так, в 1922 г. в забастовках на государственных предприятиях участвовало

192 000 рабочих;

в 1923 г. их число составило 105 000;

в 1924 г.- 43 000; в 1925 г. - 34 000;

в 1926 г. - 32 900;

в 1927 г. - 20 100;

в первой половине 1928 г.- 8900.

В 1922 г. число рабочих, вовлеченных в трудовые конфликты, равнялось 3,5 млн.,

а в 1923 г.- 1 592 800 (18).

Вскоре после того как партийная бюрократия восторжествовала, в конце двадцатых годов, забастовки были запрещены и забастовщикам угрожал смертный приговор. Со времени отмены смертной казни высшей мерой наказания стало присуждение к двадцати годам принудительных работ.

Конечно, о забастовках прямо не говорилось; следующая статья закона, принятая 6 июня 1927 г., является единственной в Собрании узаконений, которая может быть истолкована судом как имеющая отношение к забастовкам: «Контрреволюционный саботаж, т. е. сознательное неисполнение кем-либо определенных обязанностей или умышленное небрежное их исполнение со специальной целью ослабления власти правительства и деятельности государственного аппарата, влечет за собой - лишение свободы на срок не ниже одного года, с конфискацией всего или части имущества, с повышением, при особо отягчающих обстоятельствах, вплоть до высшей меры социальной защиты - расстрела, с конфискацией имущества» (Собрание узаконений РСФСР», 1927г., № 49, ст. 330; «Уголовный кодекс РСФСР», М., 1937г., ст. 58, п. 14.).

Кроме того, «профсоюзы» при «советской власти» сталинского образца, уже совсем не имели права голоса при установлении заработной платы. В 1934 г. заключение коллективных договоров было прекращено (Г. Н. Александров (ред.), Советское трудовое право, М., 1949г., стр. 166.). В 1940 г. Шверник, председатель Центрального Совета профессиональных союзов, так объяснил отмену коллективных договоров:

«…когда план является решающим началом в развитии нашего народного хозяйства, вопросы заработной платы не могут разрешаться вне плана, вне связи с ним. Таким образом, коллективный договор как форма регулирования заработной платы изжил себя» («Профсоюзы СССР», 1940,.№ 4-5.).

В феврале 1947 г. так называемые коллективные договоры стали заключаться снова, но сталинские руководители разъяснили, что эти новые договоры не имеют никакого отношения к тому, что в других местах считается коллективными договорами, поскольку они не затрагивают вопросов заработной платы. Как писал Шверник в ежемесячном профсоюзном органе: «Любое изменение заработной платы… может быть произведено только решением правительства» («Профессиональные союзы», 1947г., № 2.). И соответственно один официальный комментатор по трудовому праву писал: «Само собой разумеется, что нынешние коллективные договоры по своему содержанию не могут не отличаться от тех коллективных договоров, которые заключались в то время, когда тарифы заработной платы и некоторые иные условия труда не устанавливались законом и постановлениями Правительства» (И. Т. Голяков (ред.). Законодательство о труде, М., 1947г., стр. 15.).

Учебники по трудовому праву, изданные между 1938 и 1944 гг., даже не упоминают об этом вопросе. Однако в учебнике, изданном несколько позже (1946 г.), говорится:

«Жизнь, однако, показала, что восстановление колдоговорной практики нецелесообразно. Коллективный договор как особая форма правового регулирования трудовых отношений рабочих и служащих изжил себя. Детальная регламентация всех сторон этих отношений нормативными актами государственной власти не оставляет места для каких-либо договорных соглашений по поводу тех или иных условий труда» (Н. Александров, Д. М. Генкин (ред.), Советское трудовое право, М., 1946г., стр. 106. См. также книгу: Г. Н. Александров, Г. К Москаленко (ред.), Советское трудовое право, М., 1947г., стр. 100-101.).

В учебнике по трудовому законодательству, изданном в 1947 г., мы читаем: «Размеры оплаты труда рабочих и служащих в настоящее время определяются постановлениями Правительства (или на основе его указаний)… Соглашение сторон в области установления размера оплаты труда играет подчиненную роль. Оно не может противоречить закону и допускается лишь в рамках, строго предусмотренных законом, - например, при установлении точного размера заработной платы в тех случаях, когда штатным расписанием ставки определены в размере «от - до»; при определении размера оплаты труда лиц, приглашенных на работу по совместительству, и др.» (Голяков, цит. соч., стр. 65.).

Ясно, что коллективные договоры, не содержащие какого бы то ни было соглашения относительно заработной платы являлись не чем иным, как бюрократической формальностью.