Теория эволюции как диверсия «просвещенных»

 

«Дарвинизм противоречит Библии, но он представляет

собой не науку, а лишь мнение ученых, противоречащее научно

установленным фактам»

Святитель Лука (Войно‑Ясенецкий)

 

Исследователь, желающий принять "теорию эволюции" как

рабочую гипотезу, должен осознавать, что, принимая ее, он совершает

акт веры, а не проводит логическое научное умозаключение.

Протоиерей Константин Буфеев

 

 

 

Крупнейшей подрывной идеологической операцией, направленной на разрушение веры в Бога Творца и Боговоплощение и проведенной под незримым контролем Лондонского королевского общества, стала теории эволюции. В целях утверждения эволюционизма была «раскручена» фигура Чарльза Дарвина, за которым стояли масонское сообщество и купленные им ученые, обеспечившие Дарвину славу первого биолога «всех времен и народов».

 

 

Действительно, знаковый труд «Происхождение видов путем естественного отбора, или Сохранение благоприятных рас в борьбе за жизнь» был коллективной работой, основы которой были заложены задолго до начала научной карьеры ее автора. Истоки идеи эволюции находятся в учениях философов‑материалистов Древней Греции: первым произведением, в котором она содержалась, была работа Анаксимандра Милетского «О природе». А мысль о «естественном отборе» впервые высказал Геракли26. В новое время заимствованные у греков идеи ограниченного эволюционизма высказывались различными учеными и философами, но автором первой целостной теории происхождения одних видов от других, при этом не отрицавшей акт творения, стал французский естествоиспытатель Ж.Б.Ламарк. Его теория была слабо обоснована и не замечена современниками, но именно она, а также работы Ж.Л.Бюффона оказали заметное влияние на Дарвина, использовавшего их материалы.

Однако первостепенное значение для него имела идея эволюции, сформулированная его дедом Эразмом Дарвиным, известным натурфилософом, изобретателем, физиком, врачом и поэтом, мастером знаменитой шотландской ложи Кэнонгейт Килвиннинг, поддерживавшим связи с якобинцами и иллюминатами (масоном был и его сын Роберт – отец Чарльза)27. Именно его опыты использования электрического тока в целях возвращения мертвого тела обратно к жизни натолкнули Мэри Шелли на мысль о написании романа «Франкенштейн, или Современный Прометей».

 

 

Его теория была уже откровенно антихристианской и отражала чисто пантеистический взгляд на природу, утверждая, что все живое зародилось стихийно и эволюционировало в результате борьбы за существование и полового отбора. Вот что пишет об этом исследователь Р.Грин: «Идею эволюции Эразм впервые предложил в порядке рабочей гипотезы в 1770 году. На его фамильном гербе были изображены три створчатых раковины и фраза на латыни Е Conchis omnia («все от моллюсков»). Он приказал, чтобы этот девиз был выгравирован на его карете, чтобы «незаметно» провозглашать свою теорию… В последующие два десятилетия Эразм все более смело провозглашал свои эволюционные идеи. В своем труде „ Экономика произрастания “ (1792) он заявил о том, что земля сформировалась в результате космического взрыва. В поэме „Ботанический сад“ он написал, что жизнь зародилась в океане и прогрессивно развивалась далее. Его основной труд, „Зоономия или законы органической жизни“28{2} (в двух томах 1794 и 1796) – это огромный медицинский трактат в прозе… Ее называли „ первой последовательной всеобъемлющей гипотезой об эволюции “ и она была опубликована примерно за 65 лет до того, как в 1859 году Чарльз Дарвин опубликовал свою версию теории эволюции…»29.

Эразм Дарвин утверждал, что животные произошли от одного живого волокна, которое было первым великим существом, обладающим способностью приобретать новые части тела, улучшать свои способности и передавать их следующим поколениям, то есть эволюционировать благодаря своим собственным внутренним возможностям без божественной помощи. В последней работе «Храм природы» он выводил все живое из микроскопических организмов, заменяя Бога Творца Первой Великой Первопричиной, а суеверную надежду и боязнь ада внес в свой каталог болезней. Для распространения своих взглядов им было создано философское «Лунное общество», неформальное объединение, называемое «мозговым центром промышленной революции», собиравшим видных деятелей британского Просвещения (его членом был и Бенджамин Франклин)30.

Хотя Чарльз Дарвин родился через 7 лет после смерти деда, он впитал в себя его антихристианские идеи, проштудировав его книги, темы и примеры из которых он воспроизвел в своей работе, выданной за научный труд. Однако о том, как сам Дарвин оценивал «научность» своей теории, свидетельствуют его письма, в которых он откровенно признавался: «Когда я думаю о тех людях, которые в течение многих лет живут иллюзиями, меня бросает в ледяную дрожь при мысли, не посвятил ли я свою жизнь фантастической идее»31. «Вы спрашиваете меня по поводу моей книги, но все, что я могу сказать, это что я готов покончить с собой; я думал, что это написано правильно, но я нашел необходимым столько переписать…». «Будущая книга разочарует вас, уж очень она гипотетична». В самом предисловии к первому изданию своего труда он указывал: «Я уверен, что в этой книге вряд ли найдется хоть один пункт, к которому нельзя подобрать факты, которые приводили бы к прямо противоположным выводам, чем те, к которым пришел я»32. О том же писала и тогдашняя научная критика, подчеркивавшая полную безосновательность выводов автора.

 

 

Однако Королевское общество обеспечило дарвинизму мощную поддержку. Уже в первый же день были распроданы все 1250 экземпляров его книги, и еще при жизни автора издание вышло на второе место после Библии по интенсивности появления его переводов на другие языки. Самым же активным популяризаторов этой теории, прозванным «бульдогом Дарвина», стал биолог и масон, член Королевского общества Томас Хаксли, дед известных братьев – биолога Джулиана и писателя Олдоса Хаксли33.

Утверждение дарвинизма произошло не в силу его научной ценности, а в результате применения манипулятивных технологий в идеологических целях, поскольку он нужен был для борьбы с христианством, что откровенно выразил видный биолог Джеймс Уотсон, заявив: «Теория Дарвина принимается не потому, что ее можно наблюдать или доказать с помощью логически непротиворечивых данных, а потому что ее единственная альтернатива (творение – авт.) является очевидно неправдоподобной»34. Об этом пишет и антрополог Майкл Уолкер: «Неизбежен вывод, что многие ученые и технологи поклоняются теории Дарвина лишь только потому, что она, якобы, исключает Творца из еще одной сферы материальных явлений, а вовсе не потому, что она выстраивает стройную парадигму исследовательских канонов в науках о жизни и Земле». Так же ясно духовное содержание дарвинизма выразил Джулиан Хаксли: «Дарвинизм, опираясь на рациональные идеи, отверг саму идею Бога как Творца всех организмов… мы можем полностью считать несостоятельной любую идею сверхъестественного управления, осуществляемого каким‑то высшим разумом, ответственным за процесс эволюции» 35.

Сам Дарвин в своей автобиографии откровенно написал: «Понемногу закрадывалось в мою душу неверие, и, в конце концов, я стал совершенно неверующим… И в самом деле, вряд ли я в состоянии понять, каким образом кто бы то ни было мог бы желать, чтобы христианское учение оказалось истинным… Отвратительное учение!»36.

Эволюционизм стал крупнейшей фальсификацией в истории науки, большой ложью, запущенной масонством для утверждения так называемого «научного мировоззрения» как системы жестких постулатов, отвергающих идею Бога Творца и не допускавших никаких возражений («наука есть высший источник истины», «наука – сила, преобразующая мир», «что не познается наукой, то не существует» и пр.). Он стал главным механизмом управления «научным сообществом» со стороны «просвещенных», жестко противопоставлявших его Церкви и определявших содержание образовательных программ.

Так, на одном из заседаний Высшего совета масонских лож устава «Мемфис‑Мицраим», относящихся к «Великому Востоку» Франции в Париже, утвердившем необходимость придания теории Дарвина научного статуса, цинично говорилось: «Используя такую точку зрения, с помощью наших средств информации мы вызовем слепое доверие к этим теориям. Интеллектуалы… переполнятся гордостью за свои знания и без всякой логической проверки начнут применять все те сведения, которые они могут получить с помощью науки и которые наши специалисты предусмотрительно восстановили, чтобы иметь возможность образовывать их в нужном нам духе»37. Как указывалось в одной из статей масонского журнала „Mason Dergisi“, «наша величайшая человеческая и масонская миссия заключается в поддержке позитивной науки, в пропаганде этого верования среди людей и в обучении их позитивной науке, утверждая, что это единственный и наилучший путь в эволюции»38.

Масонство превратило теорию эволюции в религиозную догму, не допускающую какой‑либо рациональной критики и не признающую научных критериев. Эта мысль звучит в словах известного философа‑эволюциониста, иезуита Тейяра де Шардена: «Что есть эволюция: теория, система, гипотеза? Вовсе нет. Это нечто намного большее: это общее поведение, перед которым должны склоняться и которому должны соответствовать отныне, чтобы быть истинными, все теории, все гипотезы и все системы. Свет, освещающий все факты… – вот что такое эволюция»39.

Другой видный эволюционист Г.Харпер называет эту теорию «метафизической верой», а известный биолог Э.Майер – «мировоззрением современного человека». Профессор физики из Манчестерского университета Х.С.Липсон пишет: «Фактически эволюционизм превратился в своего рода научную религию; почти все ученые приняли ее, а многие готовы «втиснуть» свои наблюдений в ее рамки». Так же откровенен член Королевского физического общества Л.Харрисон Мэтьюз: «Теория эволюции – стержень биологии; таким образом, биология находится в странном положении науки, основанной на недоказанной теории. Так наука она или религия? Вера в теорию эволюции, таким образом, сродни вере в целенаправленное творение – каждая концепция считается истинной теми, кто верит в нее, однако ни та, ни другая не доказаны по нынешний день»40. Карл Поппер также заявил, что эволюционизм – это не доказательная научная теория, а метафизическая программа исследований. Как заключает один из авторов критического исследования дарвинизма, «исходя из того, что они говорят, складывается впечатление, что эти люди дали клятву защищать свою религию любой ценой. Им не нужно следовать научному методу или вести научные споры. Они никогда не ссылаются на какие‑либо опыты или открытия, но используют только слова, несущие в себе метафизический смысл»41.

Растворив, как писал преп. Иустин (Попович), антропологию в зоологии, эволюционизм породил еще одно чудовищное «научное» детище – евгенику, возникшую одновременно с социальным дарвинизмом.

 

 

Основы ее заложил другой внук Эразма Дарвина, кузен Чарльза, член Королевского общества, мастер Научной ложи Френсис Гальтон, одним из первых осознавший значение дарвиновской теории для человечества. Исходя из того, что человек представляет собой лишь биологический вид и что существует врожденное биологическое неравенство людей (так, бедняки находятся на более низкой ступени биологического развития), он стал ратовать за искусственный отбор наиболее способных и породистых людей, который компенсировал бы отсутствие естественного отбора, невозможного в условиях христианской культуры. Гальтон отрицал тот факт, что умственные способности дарованы человеку Богом и рассматривал религиозные чувства лишь как «эволюционные приспособления, обеспечивающие выживание человека как биологического вида»42. Именно он в 1883 г. придумал для обозначения своей теории слово «евгеника» (от греческого «еu» – «хорошо» + «genes» – «рожденный»).

Гальтон создал собственную модель утопического государства, включающую евгенический контроль, который осуществлялся бы коллегией специалистов, оценивавших наследственные качества индивида и выносивших свое заключение о «пригодности» или «непригодности» к размножению. Рождение ребенка «непригодными» родителями рассматривалось как евгеническое преступление43. Эволюция, таким образом, должна была стать управляемой. Как говорил Гальтон, «то, что природа делала слепо, медленно и жестко, следует делать прозорливо, быстро и мягко». Позже философ Дж. Б.Калликот так и определит евгенику как «социальное управление эволюцией человека».

Как видим, в лице евгеники, отрицавшей христианскую антропологию с ее положением о равном достоинстве человеческой личности, гносис получил «научную» базу для обоснования своей идеи деления людей на «высших» и «низших». Закономерным следствием этого было введение «позитивной евгеники» – выведения «породистых», и «негативной евгеники» – уничтожения «наименее приспособленных»44.

 

 

 

После первой мировой войны евгеника получила широкое распространение и утвердилась на государственном уровне как политика «для улучшения человеческих качеств» в виде кастрации вредных для общества элементов. После нацистских экспериментов она вынуждена была замаскироваться, чтобы вновь явить свою инфернальную сущность уже в наше время.

Дарвинизм совершил радикальный переворот в сознании западного человека, заставив его смотреть на мир сквозь призму эволюционизма и прогресса, что глубоко противоречит христианскому миропониманию. Как пишет священник Константин Буфеев, эволюционисты являются пятой колонной, а эволюционизм «есть ересь, и всякий, исповедующий себя эволюционистом, должен знать, что тем самым отсекает себя от единой святой соборной и апостольской Церкви, как еретик»45.

 

Эволюционизм по‑теософски, или апология Люцифера

 

«Так, длинным обходным путем – через рационализм,

автономизм, деизм, материализм и позитивизм – люди

христианского мира, от Бога отставшие, но почувствовавшие

всю тоску безбожия, были приведены вновь в древнее лоно

языческой мистики»

Л. А. Тихомиров

 

Во второй половине ХIХ века гностическая болезнь поразила значительную часть верхов западного общества. К этому времени рационализм с его прославлением человеческого разума уже выполнил свою задачу по подрыву религиозного миропонимания, а наука поставила под сомнение существование духовной сферы как таковой. В этих условиях Запад, истосковавшийся по идеальному и будучи беззащитным перед натиском неведомого, оказался готов к принятию древней языческой мистики.

Как писал Л.А.Тихомиров, «элементы языческой мистики явились не из пустого пространства. Зародыши его хранились в огромных запасах пантеистических учений, в замкнутых оккультных кругах, в высших степенях масонства и т. д. Но на большую публику мистика хлынула почти внезапно. Со всех сторон явились легионы спиритических духов, пережитки гнозиса, герметизма, новые силы оккультизма, воскрешающего индуизма, теософии. Они предлагали алчущим и жаждущим кому что более нравилось: кому колдовство и магию, кому общение с дорогими покойниками, кому философию, кому мистическое могущество превыше всякой власти человеческой. Рационализм и материализм, так авторитетно подрывающие христианство и его духовную жизнь, стали до чрезвычайности скромны, потому что новые мистики им смело бросали в глаза обвинения в узости и тупости»46.

В итоге к концу века стал проявлять себя характерный парадокс, заключавшийся в том, что люди, не принимавшие христианское учение об ангелах и бесах, верили в то, что в «тонких» мирах пребывают существа, называемые «великими учителями человечества», которые готовы делиться с ними высшей мудростью и знаниями об устройстве Вселенной. Этих ложных пророков в соответствии с формулой «порядок через хаос» вновь подсовывали людям, чтобы не допустить их возвращение в лоно Церкви. Многочисленные тайные «духовные лаборатории» стали работать над различными вариантами перестройки сознания, но все это было связано в одну общую оккультную сеть, в хитросплетениях которой разбирались только высшие круги «просвещенных», скрывавшиеся под именем «Орден».

Одним из важнейших подразделений этой сети стало Теософоское общество Е.Блаватской, созданное ею в США в 1875 г. совместно полковником Г.С.Олкоттом. В уставе его указывались, что задачами его являются: создание «ядра Всемирного братства Человечества» без различия расы, вероисповедания, пола, касты и цвета кожи; сравнительное изучение наук, религий и философии, (особенно Востока) и исследование необъяснимых законов природы и скрытых сил человека. Однако терпимое отношение ко всем религиям допускалось только в отношении тех, кто относился к первой степени общества, а на второй требовалось окончательное принятие эзотерической философии и веры в «высших учителей» – «Махатм». Само братство «Махатм», которые были способны входить в контакт с посвященными на огромном расстоянии, образовывало высшую степень. Кто были эти «учителя», никто не знал, но именно они и наставляли Блаватскую по «мистическому телефону».

 

 

 

Учение Блаватской, изложенное в книге «Тайная доктрина. Синтез науки, религии и философии», представляло собой очередной вариант «божественной мудрости» – эклектичного соединения положительной науки с учениями каббалы, гностицизма, манихейства, герметизма, индуизма, буддизма, Гегеля и Спинозы. «Я посвятила всю жизнь мою изучению каббалы и оккультизма», – писала Блаватская. На этой основе она изобрела свои концепции космогенеза, антропогенеза с элементами антропологии, ставшие догматами современной теософии.

Как о теософах исследователь Э.Дэвис, автор книги «Техногнозис: мир, магия и мистицизм в информационную эпоху», они «одновременно и смешивали и противопоставляли свой мистицизм и новые эволюционные и электромагнитные научные картины мира. Будучи монистами, теософы ставили перед собой двойную задачу: вписать так называемый «грубый» мир материи в бестелесную вселенную духа и вплести вышние царства в эволюционирующее по четким законам описание космоса. Сознание и материя, таким образом, становились одной и той же космической субстанцией, находясь на разных ступенях эволюции… Отдавая дань веданте и герметическому неоплатонизму, теософы в корне отвергли материализм. Они ставили сознание выше материи и принимали ту точку зрения, согласно которой наши «мыслительные энергии» обладают достаточной силой, чтобы самостоятельно творить реальность. Но они обновили это древнее воззрение, переложив его на язык эфирных волн, вибраций, космических колебаний и силовых полей. Теософский космос был одним огромным звуком, самые низкие и грубые вибрации» которого составляли материальный мир, а более «тонкие вибрации» – «высшие планы»… Попытки теософов приписать духовные качества Вселенной, колонизированной физиками, сопровождались первым великим духовным поворотом Запада к Востоку»47. Не случайно теософию называют «эзотерическим буддизмом», настолько схожи эти учения.

 

 

Действительно, теософия рисует пантеистическую картину мира, в которой каждая частица материи духовно‑материальна. Дух и материя составляют неразрывную пару: «материя есть дух на седьмом плане, дух есть материя на низшей точке своей деятельности». От минералов до человека, от сверхчеловека до Абсолюта – все подчинено одним и тем же законам. Блаватская повторяет известную формулу герметизма: «Вселенная вырабатывается и устремляется изнутри наружу, как вверху, так и внизу, как на небе, так и на земле, и человек, и микрокосмос и миниатюрная копия Макрокосмоса, есть живой свидетель этому Вселенскому Закону и его способу действий».

Далее, теософия исходит из эволюционной парадигмы, и Блаватская отдавала должное дарвиновской теории, но считала, что эволюцию невозможно объяснить с материалистических позиций. Космогенез, по ее учению, представляет собой процесс, в котором раскрывается абсолютное непознаваемое Ни‑что, условно называемое Абсолютом, являющееся источником невидимых свойств видимой материи. На определенном этапе он превращается в муже‑женское начало, дух и материю, Мировую Душу, которая имеет форму яйца, обвитую Божественной мыслью в виде змеи. Это и есть зародыш Вселенной, которая начинает свою эволюцию в соответствии с законом Кармы, который находится вне пределов досягаемости Абсолюта и который корректируют особые духи – Липики.

Именно Карма выступает в теософии как настоящий бог, на что указывала сама Блаватская: «Замените слово «Бог» Кармою и это сделается Восточной Аксиомою»48. В этом плане теосоофский космос можно представить в виде огромного компьютера, подчиняющегося заложенной в него программе.

С Кармой тесно связаны и циклы эволюции Космоса. Как писала Блаватская, эти «таинственные подразделения времени, называемые индусами Югами и Кальпами, постоянно возвращаются периодически и разумно в Пространстве и вечности… Существуют циклы материи и существуют Циклы духовной эволюции, также расовые, национальные и индивидуальные циклы»49.

Соответственно и человек есть результат раскрытия Абсолюта. Он появляется как воплощение частицы Космоса – Монады, а затем эволюционирует обратно в Монаду, чтобы раствориться в Нирване. Человечество в целом также эволюционирует – проходит семь ступеней или семь коренных рас, каждая из которых выполняет ту или иную цивилизационную задачу. Причем смыл этого процесса в том, что первоначально дух все глубже и глубже погружается в материю, а затем освобождается от плоти, пользуясь помощью «высших разумов».

Названия рас или «эпох» были взяты теософами из концепции розенкрейцеров, а подробные сведения получены в результате ясновидения.

Первая и вторая расы (адамическая и гиперборейская) были соответственно астральными и эфирными, исполинскими и неопределенными, бесполыми, обладавшими низким сознанием. Третья раса (лемурийская) развилась до более плотного тела и зачатков разума и вначале была представлена гермафродитами, которые разделились затем на мужчин и женщин – так теософия трактует «падение в первородный грех». Эта раса создала первую разумную цивилизацию людей в Южном полушарии, в которых вселялись «высшие духи».

Отпрыски лемурийцев образовали четвертую расу совершенных атлантов, ставших «божественными наставниками человечества». Они не имели религии, основанной на вере, но каждый из них, как писала Блаватская, «будучи одарен божественными силами и чувствуя в себе самом своего внутреннего бога, сознавал, что по природе он человекобог». Атланты построили гигантские храмы в Египте и открыли там первые школы эзотерической мудрости, которая была государственной философией и которую должны были хранить «высшие посвященные», благодаря которым древние знания могли пережить гибель континентов. После гибели атлантов спасшиеся соединились с «божественными воплощениями» и составили современную пятую расу арийцев.

 

 

Ход эволюции ведет к тому, что приближается время «великой и гораздо более блестящей» шестой расы, которая уже формируется в Америке. Смена рас, как и в прошлом, будет сопровождаться социальными катастрофами и климатическими катаклизмами, которые уничтожат Европу, но которые не должны пугать избранных, так как это тот очищающий огонь, в котором погибнут недоразвитые остатки пятой расы.

Люди новой расы, в свою очередь, станут семенами других человеческих существ, подготавливая еще «более великую» седьмую расу. Ее представители станут более психическими, более духовными и в итоге будут представлены уже «чистыми духами» – бесполыми андрогинами. Блаватская указывала, что поскольку сексуальная способность есть «анормальное отклонение от курса человеческой или божественной природы, и все стремится покончить с ней», то половой способ воспроизводства есть лишь переходная фаза и человек уже в конце шестой расы не будет иметь половых органов и будут создавать «разумом рожденных», «беспорочных сыновей»50. Люди седьмой расы завершат цикл своей земной эволюции и, узнав протяженность Вселенной, переселятся на другую планету, чтобы начать новый цикл. С христианской точки зрения эти «духи» будут уже не люди, а воплощенные бесы. Как это произойдет, Блаватская описать не могла, но с изобретением новейших информационных технологий средства для достижения этого появились.

По Блаватской, в процессе эволюции человечество совершило много ошибок и, дав ответвления, породило «расы чудовищ, полуживотных и полулюдей». В современной расе сохранились остатки недоразвитой лемурийской расы (аборигены Австралии, Океании) и четвертой (краснокожие представители человечества), но все они обречены на вымирание как неполноценные. «Человечество ясно делится на Богом‑вдохновленных людей и на низшие существа. Разница в умственных способностях между арийскими и другими цивилизованными народами и такими дикарями, как например, островитяне Южного Моря, необъяснима никакими другими причинами», – писала Блаватская, называя их низшими расами и указывая, что «по счастью, – благодаря мудрому уравновесию Природы, которая постоянно работает в этом направлении – они быстро вымирают».

 

 

Развивается же только та часть человечества, в которую вселялись «особые духи», которые стали ее божественными наставниками. При этом в каждой расе существует особо избранная группа, составляющая ее остов и в которую вселяются «высшие духи», которые изображаются в религиях как «Мудрые змеи и Драконы света». Поскольку в христианстве их называют собирательным именем «сатана» или «дьявол», Блаватская откровенно разъясняет, что тот, на кого христианство «указывает как на Сатану, врага Бога, в действительности является высочайшим божественным Духом – Оккультной Мудростью на Земле», «настоящим Богом нашей планеты и единым Богом». Что же касается зла, исходящего от сатаны, то она этого не отрицает, так как «зло есть необходимость в проявленном Мироздании и одно из оснований его. Оно необходимо для прогресса и для эволюции, как ночь необходима для проявления дня, и смерть для жизни, чтобы человек мог жить вечно»51.

Змий‑сатана является и наставником избранных из пятой расы, которыми являются адепты‑оккультисты, верующие, как указывает Блаватская, в «духов», «ибо они чувствуют – а некоторые видят – себя окруженными ими со всех сторон».

Как мы видим, теософы, считающие себя «адептами», выдают демонов за подлинных спасителей человечества. Недаром свой теософский журнал Блаватская назвала «Люцифер». Для нее восставший против Творца Люцифер – это «Божество всех веков и периодов», Астральный свет, Всемирная душа, «Черное отражение белого лика», с помощью которого «адептам» открываются все тайны природы. «Demon est Deus inversus», – пишет Блаватская и уже совсем откровенно демонизирует Христа, выдавая его за Люцифера: «Логос и Сатана едины», «Люцифер есть Логос в своем высшем аспекте. Слово – перворожденный брат Сатаны».

 

 

В лучших традициях гностицизма теософы обильно применяют в своих творениях христианские понятия, наполняя их собственным содержанием. Отрицая Личного Бога и Богочеловечество Иисуса Христа, они используют Его имя для обозначения «посвященного»: «Иисус Христос – Бодхисатва, имеющий дух Будды, и он же есть одно из перевоплощений Шакьямуни, Шри‑Шанкарачария, Аполлония Тианского, Цонг‑Ха‑Ча – реформатора тибетского буддизма», – пишет Блаватская, поясняя: ««Вы спрашиваете, верим ли мы, теософы, в Христа. В Христа безличного – да. Кришна или Будда – тот же Христос… но не в Иисуса Назаретского».

Имена тех «великих учителей», которые наставляли Блаватскую, нам не узнать, но назначение теософии очевидно – подготовить замену для упраздняемого христианства, о чем сама Блаватская выразилась с предельной откровенностью: «Наша цель – не в том, чтобы восстановить индуизм, а в том, чтобы стереть христианство с лица земли»52.

В этой связи особенно впечатляющим выглядит тот факт, что в 1991 год ЮНЕСКО объявила «годом Блаватской».