Оренбургский и самарский генерал-губернатор А.А. Катенин и правители Бухары, Хивы и Коканда

Несомненно, В.А. Перовского можно без преувеличения назвать самым ярким оренбургским начальником, хотя при этом и усомнить- ся в том, что его правление принесло краю одни только положитель- ные последствия. Его воинственная политика по отношению к сред- неазиатским ханствам создала немало проблем для положения России в регионе, и его преемникам необходимо было приложить значитель- ные усилия для их решения. При этом, с одной стороны, им необ- ходимо было поддерживать и улучшать репутацию Российской импе- рии в Средней Азии, с другой — убеждать в целесообразности своих

251

Почекаев Р.Ю. Губернаторы и ханы

действий центральные власти империи, хотя у них, как правило, не было таких связей в придворных кругах как у самого В.А. Перовско- го. Первым в ряду этих преемников, которому, соответственно, до- стались самые трудные задачи, стал А.А. Катенин, непосредственно сменивший Перовского. Александр Андреевич Катенин (1800–1860) предстает довольно противоречивой личностью, что в общем-то не так редко встречается среди обычных людей, однако в данном случае противоречивые качества и черты его характера в значительной сте- пени повлияли на его деятельность и, как следствие, на особенности российской политики в Средней Азии в середине XIX в.

Молодость А.А. Катенина можно без преувеличения назвать боевой: участник русско-турецкой войны 1828–1829 гг., подавления Польского восстания 1830–1831 гг., боевых действий на Кавказе в 1830-х годах, он снискал славу храброго солдата, хотя и не имел воз- можности проявить себя как полководец. Обративший на себя вни- мание императора Николая I на маневрах в 1835 г. Катенин стал поль- зоваться его покровительством и, начиная с этого времени, хотя он и оставался военным, карьера приобрела в большей степени «админи- стративное» направление: в 1842 г. он становится начальником штаба отдельного гренадерского корпуса, в 1848 г. — командиром лейб-гвар- дии Преображенского полка (в котором начинал службу еще подпра- порщиком в 1818 г.), а в 1854 г. — товарищем, т.е. заместителем воен- ного министра [Семенов, Семенова, 1999, с. 230–231].

Такая многообещающая карьера Катенина оказалась неожи- данно прерванной после смерти его покровителя Николая I: в 1856 г. Александр II уволил его со всех должностей. Однако в конце того же года стало известно, что именно А.А. Катенин будет назначен новым оренбургским и самарским генерал-губернатором и командиром отдельного Оренбургского корпуса вместо В.А. Перовского, кото- рый сам попросился в отставку в связи с существенным ухудшением здоровья. Этим назначением Катенин был обязан новому военному министру Н.О. Сухозанету (своему сослуживцу еще во времена по- давления Польского восстания), да и сам он добивался этого поста, понимая, что при новом императоре рассчитывать на карьеру при дворе или в высших военных кругах не может [Залесов, 1903, с. 21].

Сам В.А. Перовский, сдавая дела, в приказе по Оренбургскому корпусу отметил:

Я не вправе говорить по настоящему случаю о достоинствах моего преемника, избранного отеческою заботливостью нашего царя, но должен сказать, что назначение генерал-адъютанта Катенина раду-

252

Глава V. От дипломатии к войне и обратно

ет и утешает меня, душено сроднившегося с Оренбургским краем [Оренбургский губернатор, 1999, с. 297].

Принимая во внимание особенности характера Перовского, нель- зя не увидеть в его словах некоего намека на то, что его «преемник», по всей видимости, не слишком-то хорошо владел информацией об Оренбуржье, с которым «сроднился» сам Перовский.

И в самом деле, подчиненные нового генерал-губернатора не знали ничего о его достоинствах как администратора, и единствен- ное впечатление о нем к началу его правления в регионе донес в своих воспоминаниях его сослуживец Н.Г. Залесов:

Любимец императора Николая, всегдашний партнер его за картами, Катенин, командуя Преображенским полком, умел так ловко пред- ставлять свою часть покойному царю, что полк этот постоянно ока- зывался лучше всех.

Также он отметил, что

Александр Андреевич Катенин, красивый собою господин с пре- красным даром слова, с придворными мягкими любезными манера- ми [Залесов, 1903, с. 21].

Н.П. Игнатьев, как раз в правление Катенина возглавлявший россий- скую дипломатическую миссию в Бухару и Хиву и относившийся к генерал-губернатору, как мы увидим ниже, резко отрицательно, тем не менее, писал в своих воспоминаниях, что Катенин — «умный и об- ворожительный человек» [Игнатьев, 1897, с. 17]. И.В. Чернов также вспоминал, что «Катенин был всегда и со всеми любезен» [Чернов, 1907, с. 186].

Однако ни опыт командования Преображенским полком, ни изящные манеры, которые А.А. Катенин постарался привить и своим подчиненным в оренбургской администрации, конечно, не могли по- мочь ему в решении многочисленных проблем, созданных в правле- ние В.А. Перовского в отношениях с ханствами Средней Азии. Также нельзя не отметить, что Катенин, в отличие от Перовского, не успел провести много времени в Оренбуржье и подведомственных ему степ- ных областях, почему и был вынужден на протяжении всего своего управления краем совещаться со своими подчиненными и выраба- тывать решения по управлению краем именно на таких совещаниях своеобразной «специальной комиссии». Таким образом, в вопросе принятия решений он являлся как бы противоположностью Г.Х. Гас- форту, как раз в то же время управлявшему Западной Сибирью: Гас-

253

Почекаев Р.Ю. Губернаторы и ханы

форт старался получить максимум полезной информации по тому или иному вопросу, но решения всегда принимал сам.

Несмотря на свое военное прошлое, А.А. Катенин, в отличие от В.А. Перовского, в большей степени проявил себя в Оренбуржье как дипломат, а не полководец. Его умение вести переговоры и находить компромиссы позволило ему в значительной степени обеспечить спо- койствие и безопасность в мятежном казахском Младшем жузе и в от- ношениях с Бухарским и Хивинским ханствами.

Едва ли не первым решением А.А. Катенина по вступлении в должность оренбургского и самарского генерал-губернатора стало объявление амнистии восставшим казахам, чье выступление против России было во многом связано с жесткими действиями В.А. Перов- ского в Младшем жузе. Катенин провел расследование и пришел к выводу о том, что ни вышеупомянутый Джанходжа Нурмухамедов, ни еще один предводитель восстания Исет Кутобаров не могут быть признаны виновными в антироссийских действиях, и их преследо- вание стало результатом оговоров и интриг среди самих казахских правителей — султанов и родоплеменных биев [КРО, 1964, № 281, с. 429–430] (см. также: [Темиргалиев, 2013, с. 277–278]). А.А. Катенин объявил, что все мятежники, бежавшие из российских владений, по- лучают полное прощение при условии, что они явятся с повинной.

Надо сказать, что хотя речь шла о казахских мятежниках, реше- ние Катенина имело прямое отношение к политике в Средней Азии: ведь бунтовщики нередко пользовались поддержкой антироссийски настроенных Бухарского, Хивинского и Кокандского ханств, которые подстрекали их к нападению на русские границы, а после очередного поражения от русских войск предоставляли убежище в своих владе- ниях. Кроме того, влиятельные батыры (как тот же Исет Кутобаров) могли перетянуть в подданство ханств даже те роды и племена каза- хов, которые прежде были полностью лояльны Российской империи (см., напр.: [Аничков, 1894, с. 19; Игнатьев, 1897, с. 21; Терентьев, 1906 а, с. 234–235, 240]). Естественно, прощение таких влиятельных мятежников и предоставление им возможности вернуться на родину существенно снижало их заинтересованность в сотрудничестве с Бу- харой, Хивой и Кокандом и гарантировало лояльность России их не- малочисленных приверженцев.

Впрочем, как оказалось, объявление амнистии не гарантировало окончательного умиротворения мятежников: ни Исет Кутобаров, ни другие предводители антирусских движений в Младшем жузе не были готовы сразу поверить в милосердие нового генерал-губернатора, тем

254

Глава V. От дипломатии к войне и обратно

более что у них имелись основания сомневаться в его искренности. Поводом для сомнений послужило дело батыра Досчана, который, подобно многим другим, выступил против российской политики в Младшем жузе, нападал на русские пограничные поселения, похи- щал купцов и путешественников, и к тому же, поступил на службу к кокандскому хану и даже являлся наместником (беком) города Тур- кестана. В 1858 г. он поверил обещанию А.А. Катенина о помилова- нии и сдался русским властям, однако начальник Сырдарьинской линии А.Л. Данзас16 приказал его судить и приговорить к расстрелу. Несмотря на то что его собственный начальник штаба М.Г. Черняев (о котором речь еще пойдет ниже) выступил против этого решения, Данзас велел привести приговор в исполнение, запретив своему под- чиненному даже обращаться по этому вопросу к генерал-губернатору [Mackenzie, 1974 а, p. 22–23; Глущенко, 2010, с. 82]. Это, кстати, дает основания обратить внимание на особенности статуса начальника пограничной линии, который не слишком-то считался с волей выше- стоящего администратора…

Соответственно, у других предводителей антирусского движения

в Казахстане не было оснований верить, что к ним отнесутся иначе. Поэтому только в 1859 г. Исет Кутобаров, его приверженцы, а также многие участники движения Джанходжи Нурмухамедова осмели- лись вернуться на родину из пределов Хивинского ханства (сам батыр в том же году был включен в казахскую делегацию, отправленную в Санкт-Петербург) [ИКРИ, 2006 а, с. 576] (см. также: [Халфин, 1956, с. 51]). Поскольку как раз в это время вышеупомянутый Н.П. Игнать- ев совершал дипломатическую миссию в Хивинское ханство и имел возможность пообщаться с некоторыми из сдавшихся мятежников, он в своих воспоминаниях целиком и полностью приписал заслугу в их сдаче себе [Игнатьев, 1897, с. 59–67]. Однако свидетельства совре- менников, служивших в оренбургской администрации, опровергают его утверждения и позволяют считать умиротворение мятежников за- слугой именно А.А. Катенина (см., напр.: [КРО, 1964, № 300, с. 450– 452]). Несколько позже, в 1860 г., с повинной явился «потомственный» мятежник — султан Кошкарбай Саржанов, родной племянник само- провозглашенного хана Кенесары, к которому Катенин отнесся также благожелательно и даже отправил в Петербург на прием к императору [Письма, 1985 а, с. 202].

16 Двоюродный брат А.А. Данзаса, секунданта А.С. Пушкина во время его последней дуэли.

255

Почекаев Р.Ю. Губернаторы и ханы

Такое великодушное отношение к мятежникам, а также покро- вительство и вознаграждение за усердную службу казахов, лояльных к России [ИКРИ, 2006 б, с. 283, 336, 372], создало генерал-губерна- тору в Младшем жузе репутацию «справедливого Катенина». В свою очередь, сам А.А. Катенин выказывал полное доверие кочевым под- данным. Чего стоит, например, такой эпизод: в 1859 г. он доверил казахскому султану Альмухаммаду Сейдалину доставить 15 тыс. руб. серебром для нужд Аральской флотилии [Там же, с. 336, 338]!

Впрочем, помилование казахских бунтовщиков все же имело косвенное отношение к политике А.А. Катенина в отношении ханств Средней Азии, с которыми он сразу же после своего прибытия в Оренбург вступил в дипломатические контакты. Причем инициатива их установления исходила от самих ханств. В июле 1857 г. к Катенину прибыло хивинское посольство во главе с Фазылходжой Исламходжи- ным, которое привезло ханские послания императору Александру II, министру иностранных дел, директору Азиатского департамента МИД и самому оренбургскому генерал-губернатору. Посол поздра- вил Катенина с вступлением в должность и предложил восстановить мирные отношения [Халфин, 1974, с. 367].

Надо сказать, что в это время политическая обстановка в Хи- винском ханстве была очень тяжелой и нестабильной. В 1855 г. хан Мухаммад-Амин II был разгромлен и убит в сражении с собствен- ными восставшими подданными — туркменами-йомудами, и его смерть, как это нередко бывало, положила начало смуте и борьбе за престол претендентов, поддерживаемых различными кланами и группировками. За 1855–1856 гг. на троне сменились три хана, пока, наконец, к власти не пришел Сейид-Мухаммад (брат вышеупомяну- того Алла-Кули), который постарался примирить враждебные кланы и восстановить позиции Хивы на международной арене (подробнее см.: [Материалы, 1938, с. 562–572]). Таким образом, его посольство прибыло в Оренбург очень вовремя, поскольку и А.А. Катенин стре- мился вернуться к дипломатическому взаимодействию вместо воен- ного, активно практиковавшегося его предшественником В.А. Пе- ровским.

Тем не менее новый генерал-губернатор не позволил хивинско- му послу диктовать России условия, на которых хивинский хан на- меревался поддерживать мирные отношениях с империей, в частно- сти, относительно русско-хивинской границы по Сырдарье. В свою очередь, Катенин обвинил (уже традиционно, впрочем) хивинские власти в том, что они оказывают поддержку казахским мятежникам,

256

Глава V. От дипломатии к войне и обратно

пытаются собирать налоги с русско-подданных казахов, взимают двойные пошлины с российских торговцев по сравнению с купцами из мусульманских стран (см.: [КРО, 1964, № 285, с. 433–434]). Вместе с тем генерал-губернатор вполне отдавал себе отчет, что не имеет пол- номочий для ведения переговоров в полном объеме и поэтому, по со- гласованию с министром иностранных дел князем А.М. Горчаковым, отправил Фазылходжу в Санкт-Петербург. Визит хивинского посла стал поводом для подготовки ответной российской миссии в Хивин- ское ханство и Бухарский эмират под руководством Н.П. Игнатьева [Халфин, 1974, с. 367–368].

Подготовка и реализация этой миссии стала одним из важней- ших эпизодов правления А.А. Катенина в Оренбургском крае и, со- ответственно, удостоилась прямо противоположных оценок со сторо- ны различных участников этого мероприятия. Наиболее подробно и красочно она описана самим Н.П. Игнатьевым, правда, уже в 1897 г., т.е. спустя около 40 лет после самих событий. Однако обращаясь к его интерпретации событий, следует учесть несколько обстоятельств, которые существенно повлияли на его оценку миссии и роли в ней А.А. Катенина.

Судьба и карьера Николая Павловича Игнатьева оказались до- вольно противоречивы. Сын генерала П.Н. Игнатьева (члена Госсо- вета и санкт-петербургского генерал-губернатора), он уже в возрас- те 24 лет участвовал в подписании Парижского мирного договора по итогам Крымской войны, побывал дипломатическим агентом в Лондоне, а в 26 лет получил чин полковника, флигель-адъютанта и был назначен начальником дипломатической миссии в Бухару и Хиву. Вскоре после нее он возглавил дипломатическую миссию в Китае, затем был назначен директором Азиатского департамента МИДа и, наконец, в течение 12 лет (1864–1877) являлся послом в Константи- нополе. Вершиной его служебной карьеры стало занятие должностей в правительстве — министра госимуществ в 1881 г. и министра вну- тренних дел в 1881–1882 гг. Однако вскоре Игнатьев не сошелся во взглядах с императором Александром III, который отправил его в от- ставку и с этого времени позволял амбициозному и находившемуся в расцвете сил деятелю (к моменту отставки ему было всего 50 лет) занимать лишь общественные должности. Настолько бесславное окончание так феерично начатой в молодости карьеры, конечно же, озлобило Н.П. Игнатьева, который в своих воспоминаниях старался всячески обелить себя и свалить вину за свои просчеты и неудачи на других. Сия чаша не миновала и А.А. Катенина, хотя, как свидетель-

257

Почекаев Р.Ю. Губернаторы и ханы

ствуют другие современники, он проявил себя в организации миссии Игнатьева с самой лучшей стороны.

Прежде всего, когда Катенин приступил к организации миссии, включая подбор ее участников, подготовку провианта, транспорта и проч., сам начальник миссии отдыхал в Италии и палец о палец не ударил для ее подготовки. Зато когда Игнатьев прибыл в Оренбург- ский край и обнаружил, что еще не все готово, а многое сделано не так, как он ожидал, то обрушился с упреками на генерал-губернатора и его подчиненных, усмотрев в их действиях намеренное воспрепят- ствование успеху его дипломатической миссии [Игнатьев, 1897, с. 11; Хевролина, 2009, с. 35, 42–43].

Кроме того, когда А.А. Катенин, который являлся не только оренбургским генерал-губернатором, к этому времени уже успевшим сформировать представление о политической ситуации в регионе, но и другом отца Н.П. Игнатьева (как пишет сам дипломат, Катенин был

«ему семейно знакомый» [Игнатьев, 1897, с. 17]), решил дать молодо- му полковнику несколько рекомендаций по ряду аспектов его миссии. Однако избалованный быстрым карьерным ростом и придворными связями Игнатьев встретил его рекомендации с неприкрытой враж- дебностью, восприняв их как стремление какого-то провинциального начальника навязать ему — представителю центральных властей! — свою волю. В воспоминаниях о миссии в Бухару и Хиву он не жалел черных красок, характеризуя главу оренбургской администрации. По его словам,

генерал-губернатор… смотрел на Оренбургскую степь и прилежа- щие ханства, как на свою вотчину и, при непомерном самолюбии и заносчивом характере, не допускал, чтобы в его владения вступал и принимал начальство над чинами, командируемыми для экспедиции из Оренбургского ведомства, — штаб-офицер с независимым в Пе- тербурге положением флигель-адъютанта его величества. Катенин был недоволен решениями комитета и приходящими из Петербурга распоряжениями [Там же, с. 6] (см. также: [Хевролина, 2009, с. 45]).

При этом он противопоставлял «самодуру»-губернатору себя как но- сителя независимого мнения:

…ему не нравилось, что во главе посольства находится флигель- адъютант, имеющий непосредственный доступ к государю, и хотя ему семейно знакомый, но обладающий независимым характером, не легко поддающимся административному давлению или посторон- нему влиянию [Игнатьев, 1897, с. 17].

 

258

Глава V. От дипломатии к войне и обратно

Рекомендации Катенина насчет оптимального пути следования мис- сии Игнатьев осмеял, опять же, не упустив случая воспеть собствен- ные действия:

Думая распорядиться как под Красным Селом, на маневрах, Г.А. (ге- нерал-адъютант. — Р. П.) Катенин, не воображаясь с политически- ми обстоятельствами, характером сношений ханов с нами и между собою, а также местных и климатических препятствий, сделал все распоряжения для обратного следования посольства из Бухары сно- ва через Хиву и Усть-Урт. Усмотрев уже в Оренбурге неудобоиспол- нимость сего плана, я письменно предупредил начальника края о невозможности заранее предрешить вопрос о предпочтительности направлений моего обратного путешествия, тем более, что одною из целей моего отправления было составление маршрутов и карты и изучение страны на возможно большем пространстве [Там же, с. 45].

Резюмирует же свои впечатления от взаимодействия с генерал-губер- натором Н.П. Игнатьев следующим образом:

Г.А. Катенин, человек способный и энергичный, но крайне самолю- бивый в самонадеянный, даже в самых незначительных мелочах, и привыкший действовать по-сатрапски, преследовал всякое неодоб- рение и разномыслие, требуя от всех пребывающих в крае личного себе поклонения и считая всякое противоречие за злостную враж- дебность и интригу. Известно было, что все письма контролирова- лись и переписка, посылавшаяся из степи чрез Оренбург, с нароч- ным, распечатывалась [Там же, с. 39, примеч. 17].

Подобная характеристика, как мы убедились, абсолютно не соответ- ствовала действительности! Игнатьев, не стесняясь, приводит в вос- поминаниях свои послания как собственному отцу, так и директору Азиатского департамента МИДа Е.П. Ковалевскому, в которых он жаловался на действия Катенина и пытался заручиться их поддерж- кой в своем противостоянии с генерал-губернатором [Игнатьев, 1897, с. 43].

Однако другие участники событий (в том числе и участники мис- сии Игнатьева) совершенно иначе оценили действия А.А. Катенина, противопоставив его дипломатичность и знание ситуации в регионе амбициозности и самонадеянности молодого дипломата. Лучше все- го необъективность Игнатьева отражает тот факт, что участники его посольства, Н.Г. Залесов и М.Н. Галкин, не только представили соб- ственную интерпретацию хода и результатов миссии, но и остались на службе в Оренбургском крае, активно содействуя планам А.А. Ка-

259

Почекаев Р.Ю. Губернаторы и ханы

тенина, в частности, принимая участие в работе вышеупомянутой

«специальной комиссии».

Конечно, посольство Н.П. Игнатьева в Бухару и Хиву было важ- ным событием в жизни Оренбургского края и соседних среднеазиат- ских ханств (а в интерпретации самого посла — даже и центральным!), но Катенин, безусловно, не собирался целиком сосредоточиваться на ней и игнорировать другие вопросы управления регионом и взаимо- действия с соседями. Как раз в это время мятежные туркмены-ойму- ды в очередной раз подняли восстание против хана Хивы, объявили о своей независимости, а их предводитель Ата-Мурад провозгласил себя ханом и начал переговоры с А.А. Катениным о вступлении в российское подданство. Ата-Мурад стал еще одним камнем преткно- вения в отношениях Игнатьева с Катениным. Дипломат, намеревав- шийся двигаться в Хиву через город Куня-Ургенч, по пути узнал, что туркмены осаждают его, и выбрал другой маршрут, чтобы не давать хивинцам повода обвинить его в контактах с сепаратистами. Со сво- ей стороны, А.А. Катенин, намереваясь содействовать ему, направил Ата-Мураду письмо, в котором просил обеспечить безопасность мис- сии Игнатьева в подвластных ему районах. Однако это послание по- пало в руки хивинцев, в результате чего произошло именно то, чего опасался Игнатьев: хан обвинил русских в том, что они поддержи- вают восставших йомудов, намереваясь сделать Хивинское ханство вассалом Российской империи и возвести на трон самого Ата-Мура- да [Игнатьев, 1897, с. 113–114] (см. также: [Халфин 1956, с. 48; 1974,

с. 372–374]).

Дополнительные трудности для Игнатьева (опять же в его интер- претации) составили также действия капитана первого ранга А.И. Бу- такова, начальника Аральской флотилии, откомандированного Кате- ниным для поддержки миссии. Вход кораблей флотилии в Амударью, который, по мысли генерал-губернатора, должен был обеспечить Иг- натьеву дополнительный козырь в переговорах с хивинским ханом, произвел противоположный эффект: хивинские власти обвинили русских во вторжении в ханство, намерении захватить в свои руки судоходство по Амударье и, соответственно, враждебных действиях против ханства (см.: [Киняпина, 1974, с. 41]).

Результатом несогласованных действий генерал-губернатора и главы посольства стал, по сути, провал переговоров. Имея возмож- ность подписать договор с Хивой, Н.П. Игнатьев не стал этого де- лать, довольно резко написав А.А. Катенину и более дипломатично Е.П. Ковалевскому, что не видит смысла в подписании очередного до-

260

Глава V. От дипломатии к войне и обратно

говора, который не будет исполняться, отметив при этом, что «дого- вор в Хиве не имеет значения европейского», что это «клочок бумаги, скрепленный ханской печатью, но не представляющий существенно- го для нас значения по отсутствию гарантий исполнения» [Игнатьев, 1897, с. 188–189] (см. также: [Халфин, 1974, с. 375]). Что же, вполне возможно, что, если бы Н.П. Игнатьев, до этого имевший опыт (и то небольшой) исключительно на европейской международной арене, не пытался выстраивать отношения с Хивой по европейским стандар- там, а внял бы рекомендациям Катенина и его подчиненных, резуль- таты его миссии оказались бы не такими провальными…

Ставя целью свалить всю вину за провал миссии на оренбург- ского генерал-губернатора, Игнатьев предпочел забыть, что А.А. Ка- тенин фактически спас не только миссию, но, вероятно, и жизни ее участников. Дело в том, что, долгое время не получая сведений о судь- бе посольства, он поступил так, как В.А. Перовский за 20 лет до этого: задержал в Оренбуржье всех хивинских купцов и не отпускал их, пока не получил сведений о том, что миссия благополучно покинула пре- делы Хивы [Халфин, 1956, с. 55]. Несмотря на то что миссия в Бухару увенчалась бóльшим успехом (Игнатьеву удалось заключить с эмиром Насруллой торговое соглашение и освободить русских пленных), в целом дипломат оценил результаты миссии как неудачные. И конечно же, виноватым в ее провале снова был Катенин, у которого, по словам Игнатьева,

сложилось убеждение, что всякий независимый от него человек, идущий в степь, для него может сделаться опасным в Петербурге, ра- зоблачением существовавших непорядков, а потому он непременно хотел заручиться моею будущею подчиненностью, стараясь увлечь блестящими предложениями [Игнатьев, 1897, с. 41, примеч. 18].

Именно несогласие с его позицией и следование указаниям централь- ных властей, как полагал Игнатьев, обусловили действия генерал-гу- бернатора, препятствовавшие успешной реализации посольством его задач.

Однако, повторимся, все это было написано Игнатьевым в 1897 г., тогда как сразу после окончания миссии он подготовил отчет, в котором изложил результаты миссии, а также собственное пред- ставление о ситуации в Средней Азии, которое было очень близко к позиции А.А. Катенина и его подчиненных, расходясь с ней лишь в деталях. В частности, оба сходились на том, что неуспехи дипломати- ческих контактов с Хивой и Кокандом следует компенсировать воен-

261

Почекаев Р.Ю. Губернаторы и ханы

ным продвижением в Среднюю Азию. Только Игнатьев настаивал на захвате самой Хивы, тогда как Катенин считал, что стоит захватить сначала кокандские крепости Джулек и Туркестан [Хевролина, 2009, с. 66–69] — продолжая, таким образом, политику В.А. Перовского во время его второго управления Оренбургским краем.

В исторической литературе сложился стереотип А.А. Катенина как жесткого и воинственного регионального руководителя, видев- шего решение проблем России в Средней Азии исключительно во- енным путем. Вероятно, во многом это объясняется яркой (хотя, как мы убедились и не вполне объективной) характеристикой, данной ему Н.П. Игнатьевым:

Генерал-адъютанту Катенину хотелось доказать, что надо предоста- вить ему одному, как начальнику края, самостоятельно распоряжать- ся в Средней Азии, что моя экспедиция не может принести желаемых результатов, а что надо доставить ему требуемые им большие средства для распространения и усиления Сыр-Дарьинской линии, прене- брегая Амударью. К сожалению, на Руси обыкновенно так бывает, а от раздраженного самолюбия не того еще ожидать можно [Игнатьев, 1897, с. 273] (см. также: [Халфин, 1956, с. 47; Хевролина, 2009, с. 57]).

Однако вряд ли Катенин по воинственности мог превзойти сво- его предшественника Перовского! Более того, анализ его действий показывает, что он всегда стремился решать проблемы путем пере- говоров — к этому его подготовило довольно продолжительное пре- бывание на высоких должностях в центральных органах власти, где умение находить общий язык приветствовалось куда больше, чем ре- шительные действия.

Воинственные планы строил не столько сам Катенин, сколько его ближайшее окружение, без совещаний с которым, как уже упо- миналось выше, генерал-губернатор не принимал никаких решений, вполне осознавая, что сам не имеет четкого и полного представления о таком сложном регионе, как Оренбуржье и Средняя Азия. Соответ- ственно, члены комиссии, несмотря на расхождения по отдельным вопросам, в целом выступали за силовые методы укрепления позиций России в регионе. Так, М.Г. Черняев и Н.Г. Залесов считали, что необ- ходимо силой захватить низовья Амударьи, тем самым взяв под конт- роль судоходство по реке. Начальник Аральской флотилии А.И. Бу- таков, подобно Игнатьеву, вообще предлагал захватить Хивинское ханство. М.Н. Галкин и В.Д. Дандевиль высказывались за последова- тельное взятие пограничных крепостей всех среднеазиатских ханств.

262

Глава V. От дипломатии к войне и обратно

Итогом этих совещаний стала подготовка А.А. Катениным большого блока материалов для Генерального штаба, где на их основе в конце 1858 г. было составлено «Извлечение из донесений командира Орен- бургского корпуса о произведенном им осмотре степи и Сыр-Дарьин- ской линии», причем особый интерес представляла вошедшая в него записка «Общий взгляд на настоящее положение Сырдарьинской ли- нии» [Залесов, 1903, с. 28; Халфин, 1965, с. 107–109]. В этих докумен- тах Катенин указывал на слабость российского влияния в Средней Азии, необходимость дополнительных мероприятий оборонительно- го характера, для чего, в частности, и предлагался захват Туркестана, что позволило бы «выпрямить» российскую пограничную линию (см.: [Mackenzie, 1974 b, p. 22]). И хотя материалы эти были плодом коллек- тивной работы, поскольку их составителем являлся Катенин, позиция его единомышленников отныне полностью ассоциировалась с самим генерал-губернатором, который вошел в современную ему прессу и последующую историографию как поборник «твердой политики» России в Средней Азии (см., напр.: [Халфин, 1965, с. 107; Глущенко, 2010, с. 67; Центральная Азия, 2008, с. 67]).

Вероятно, под влиянием своей «партии войны» А.А. Катенин ре-

шился на в общем-то несвойственную его характеру авантюру, пред- приняв попытку создания «буферного государства» на границе между Российской империей и Хивинским ханством. Речь идет об экспеди- ции А.И. Бутакова и М.Г. Черняева в Кунград летом 1859 г.

Кунград (или Аральское «владение») веками представлял собой угрозу целостности Хивинского ханства. Уже с XVII в. (а по некото- рым предположениям даже с XVI) эта область имела достаточно авто- номный статус, и местное население, частично казахское, частично каракалпакское и туркменское, порой лишь номинально признавало власть Хивы [Миллер, 2005, с. 479–480, 503–504]. А с начала XVIII в. Кунград стал опорой для претендентов на трон, желавших свергнуть власть хивинских ханов или по крайней мере стать полностью незави- симыми от Хивы монархами [Shi Muhammad, 1999, р. 53–54]. Именно таким претендентом стал кунградский правитель Мухаммад-Фана, который объявил себя ханом Кунграда, после чего обратился за под- держкой к оренбургским пограничным властям. Генерал-губернатор Катенин принял решение отправить в Кунград под командованием А.И. Бутакова пароход «Перовский» и несколько барж, придав ему для усиления отряд в 125 солдат под командованием такого же сторонни- ка завоевания Средней Азии — полковника М.Г. Черняева (в будущем завоевателя Ташкента и первого военного губернатора  Туркестанской

263

Почекаев Р.Ю. Губернаторы и ханы

области). Офицерам было предписано действовать по ситуации, а чтобы поход не выглядел открытой агрессией против Хивинского хан- ства, было решено, что корабли двинутся в Амударью под предлогом доставки на родину бухарского посла из России [Халфин, 1965, с. 113].

Правда, бухарский посол в последний момент отказался плыть на корабле, что, однако, не остановило Бутакова и Черняева. До- бравшись до Кунграда, они вступили в переговоры с предводителя- ми хивинских войск. Хивинцы предприняли ряд неудачных попыток

«напугать» российских моряков и солдат, сначала направив на них свои пушки, затем изобразив намерение взять корабли на абордаж, используя для этого свои лодки. Убедившись, что их демонстрация не уменьшила решимости русских, хивинцы сначала отсту