Ответ Урии Смита и Р. С. Портера

Более года Урия Смит носил на себе бремя беспокойства за то, что, по его мнению, происходило в церкви, где он был в числе первых руководителей. Еще до Конференции в Миннеаполисе он считал, что Джоунсом и Ваггонером предпринимаются решительные усилия - заговор, если хотите, - навязать новые доктрины Божьему народу последних дней. По его мнению, церковь уже верила в учение об оправдании верой. Что же касается новых идей относительно закона в Послании к Галатам и двух заветов, он считал эти вопросы малозначительными, которые являются лишь орудием имитации нового света и не имеют никакого отношения к оправданию верой. Еще ужаснее в глазах Смита был тот факт, что Эллен Уайт поддерживала этих людей, которые, по его мнению, подорвали к ней доверие.

Смит никогда ни разу не сел и не поговорил с Эллен Уайт, чтобы понять ее позицию. За прошедший год он не ответил ни на одно из ее нескольких писем. Он находил очень тревожным тот факт, что Ваггонеру разрешили представить тему заветов перед школой для служителей. Он поддержал попытку Дэна Джонса воспрепятствовать этому и написал отказ от ответственности за это в «Ревю».⁶ Получив еще одно письмо от Эллен Уайт, написанное 16 февраля (не сохранилось), и послушав обе презентации Ваггонера по заветам, Смит больше не мог сдерживаться. Он выпалил ответ Эллен Уайт, дав ей понять, что он чувствует в связи во всем этим тяжелым испытанием. Письмо Смита на шести страницах ясно выражает глубокую и искреннюю обеспокоенность. Он хотел быть в «полном союзе» с ней, но не мог обойти «некоторых затруднений».⁷

Смит заверил Эллен Уайт: «У меня нет желания своей позицией по какому-либо вопросу принуждать кого-либо другого к решению, во что ему верить». Он напомнил Эллен Уайт, что в отличие от A. T. Джоунса, который, якобы, заявил: «У меня – истина, и вы, в конце концов, должны будете прийти к той же позиции», сам он всегда говорил всем без исключения: «Изучите вопрос и примите только такую позицию, которая вам представляется удовлетворительной».⁸ Смит вернулся к некоторым событиям, начиная с 1886 года, чтобы изложить свое видение всей этой истории. «После смерти брата Уайта величайшим бедствием, которое когда-либо постигало наше дело, стало издание доктором Ваггонером своих статей по Посланию к Галатам в «Знамениях времени». Что же касается его самого, он считает, что взгляды Э. Дж Ваггонера – точно такие же, что и взгляды его отца, Дж. Х. Ваггонера, которые Эллен Уайт, насколько он понял, осудила еще в 1856 году. Если бы Смит находился под «присягой в суде», он был бы «обязан сви-детельствовать», что «единственным пунктом, представляющим спорный вопрос, является: обсуждается ли в Послании к Галатам нравственный, или церемониальный закон».

Смит не понимал, насколько взгляды Э. Дж. Ваггонера выходили за рамки взглядов его отца; не понимал он и того, что наставление Эллен Уайт, данное Дж. Х. Ваггонеру, заключалось в том, чтобы он не обнародовал своих взглядов конкретно в то время. По этой причине Смит считал, что Эллен Уайт изменилась: «Когда вы столь явно поддержали его [Ваггонера] позицию в целом,... для многих это стало большой неожиданностью. И когда меня спросили, что это значит, и как я мог бы это объяснить, на самом деле, сестра Уайт, я не знал тогда, что сказать, и не знаю до сих пор».⁹

«Следующим прискорбным событием», продолжает Смит, «было то, что братья встретились в Калифорнии, как раз перед конференцией [в Миннеаполисе], и разработали план создать плакаты и вынести свои взгляды на символику десяти рогов и закон в Послании к Галатам на ту самую конференцию.... Итак, они были включены в программу и чуть не погубили Конференцию, чего я и боялся». Смит считал, что «был разработан четкий план убедить наш народ в правильности этих доктринальных изменений, пока они не начнут рассматриваться как взгляды всего тела церкви». Почему бы ему так не считать, когда «на всех лагерных собраниях, на школах для служителей, на собраниях служителей и т.д.» эти взгляды «выдвигаются на первый план, и вворачиваются во все возможные места при всякой возможности»:

«Итак, налицо две причины, по которым я не могу на это смотреть иначе, кроме как с недоверием. А именно: потому что, во-первых, мне эти взгляды кажутся противоречащими Писанию, а во-вторых, - тому, о чем вы ранее получали видения. Я не имею в виду его [Ваггонера] взгляды на оправдание по вере и праведность через Христа; в это мы верили всегда. Но я имею в виду его взгляды на закон в Послании к Галатам, которые он выводит как заключение из своих мнений по всем другим моментам.

«Подлинным спорным вопросом на этой конференции был закон в Послании к Галатам; но с шестью предыдущими выступлениями брата Ваггонера о праведности мы все могли бы согласиться. И я бы получил от них первоклассное удовольствие, если бы не знал заранее, что он разработал их, чтобы проложить путь для своей позиции по Галатам, которую я считаю ошибочной. Я, разумеется, не считаю, что между этими двумя вопросами есть какая-либо неотъемлемая или логическая связь, но вы же знаете, что истину можно использовать таким образом и с такой очевидной целью, что испортится все удовольствие, которое мы в противном случае испытали бы от ее разъяснения....

«Я полагаю, что готов принять свет в любое время и от кого угодно. Но для меня то, что заявляется как свет, должно на поверку быть в гармонии с Писанием и стоять на добром и твердом обосновании, которое выдержит критику, прежде чем будет признано мною как свет. А когда кто-либо представляет то, что я уже давно знаю и во что верю, для меня невозможно назвать этот свет новым».¹⁰

Нельзя упускать из виду цель Смита. Он утверждает, что верит в оправдание по вере; для него это не новый свет. Он просто не согласен со взглядами Джоунса и Ваггонера по заветам и закону в Послании к Галатам. Он отверг их позицию на основании собственного понимания Писания и того, что, по его мнению, было показано Эллен Уайт в прошлом. По обоим направлениям он ошибался. Он не понимал, как понимала Эллен Уайт, того, что все, представленное Джоунсом и Ваггонером по заветам и закону в Послании к Галатам, на самом деле было «новым светом», который помещал оправдание по вере в «новую оправу». Это была «истинная весть третьего ангела», которая, если ее принять, осветит землю своей славой.¹¹

Ближе к концу письма Смит изложил Эллен Уайт то, что, как ему сказали, «брат A. T. Джоунс преподавал здесь, в классе, этой зимой». Ему сообщили, что Джоунс подрывает пророческие даты, принятые адвентистами, и поддерживает других, делающих тоже самое. Смит сообщил Эллен Уайт, что «мог бы упомянуть множество других моментов, но не буду тратить время. Именно эти вещи и беспокоят меня. Это то, чему я противостою». Он предупредил ее, что эти ложные взгляды, «если они распространятся дальше, полностью подорвут вашу работу и поколеблют веру в Свидетельства. И все же только потому, что я рискую говорить слово предостережения по некоторым из этих пунктов, меня публично выставляют стреляющим в темноте и не знающим, против чего я выступаю. Я думаю, что в какой-то степени знаю, чему противостою».¹² Смит не понимал, что именно он, а не Джоунс и Ваггонер, подрывает работу Эллен Уайт. В течение нескольких дней стало ясно, что Смит обвинил Джоунса «неправомерно».¹³

Отправив письмо Эллен Уайт, Смит получил возможность представить аналогичную точку зрения публично. 19 февраля он озвучил свою точку зрения по вопросу заветов в противовес тому, что Ваггонер представил на двух предыдущих собраниях. Смит очень хотел не говорить «ничего в полемической манере», но сказать только то, «чему учит Библия». Если что-то, сказанное им, было «вне согласия с идеями, уже представленными» Ваггонером, это «только потому, что этот взгляд кажется мне лучшим взглядом, лучшей позицией». Смит был благодарен за то, что «в отношении вопроса оправдания по вере и праведности во Христе... существует согласие». Он представить себе не мог, чтобы среди адвентистов когда-либо было, есть или может когда-либо случиться какое-то разногласие во мнениях по этому вопросу. Но вот по вопросу о заветах есть некоторые моменты, некоторые тексты, где, похоже, разница во мнениях существует».¹⁴ Таким образом, Смит не видел связи между оправданием верой и темой заветов, в то время как Джоунс и Ваггонер объединили то и другое, рассматривая оправдание верой в свете двух заветов.

На протяжении всего своего выступления Смит возражал против того, что считал еретическими взглядами Ваггонера. Он говорил о двух заветах как о «двух этапах, двух произволениях» в рамках Авраамова завета. Первый этап был исполнен в буквальном семени Авраама, когда они унаследовали землю обетованную. Второй этап будет исполнен в момент воскресения и обновления земли. Смит понимал ветхий завет как договор или сделку, которую народ заключил с Богом. Они обещали соблюдать десять заповедей и все, что Господь еще добавит. Затем Господь добавил церемониальный закон и служение во святилище, «чтобы умножился грех». Но - увы!, - ветхий завет был несовершенен, потому что «не мог довести это дело до конца». Почему? Потому что «в нем не было жертвы истинной, а только кровь животных». После креста и принесения жертвы Христа был заключён Новый Завет, представляющий собой новое произволение. На этот раз народ должен был заключить с Богом тот же тип договора, что и в ветхом завете, пообещав соблюдать заповеди Божьи. Причина, по которой «ветхий завет рождал в рабство» в дни Павла заключалась в том, что «некоторые учителя пришли из Иерусалима, беспокоя их умы и говоря, что они должны быть обрезаны». Это был единственный момент у Павла в его аллегории в Послании к Галатам, главе 4. Смит, видимо, надеялся, что его объяснение убедит окружающих в ошибочности взглядов Ваггонера.¹⁵

В течение последующих нескольких дней Ваггонер продолжал свои выступления по заветам и их отношению к праведности по вере. Было «много случаев, когда его перебивали», поскольку возражения и вопросы поднимались с единственной целью – доказать, что его позиция ошибочна.¹⁶ Дэн Джонс считал, что Ваггонер заслужил подобное обращение. «Думаю, именно склонность д-ра Ваггонера и пастора А. Т. Джоунса везде втискиваться и использовать любую ситуацию в своих интересах делает их труды отталкивающими для некоторых из братьев здесь Батл-Крике; и мы готовы объяснить причину». Дэн Джонс был уверен, что Джоунс и Ваггонер уже занесли свои «новые теории... в наши конфессиональные школы и школы для служителей, и распространяют их через уроки субботней школы», не передав их на суд братьев, «сделавших много для вырабатывания доктрин». Это было «совершенно неподобающе», и «в дальнейшем будут приняты более тщательные меры, чтобы уроки субботней школы были тщательно изучены и одобрены прежде их распространения по всей стране».¹⁷

24 февраля во время одного из двухчасовых собраний Р. С. Портер говорил на тему о заветах. Он был еще менее любезен, чем Смит, говоря служителям: «Я надеюсь представить вам по этому вопросу нечто, что, как я думаю, находится в большей гармонии с истиной,... что, как мне кажется, является более верным взглядом». Портер, как и Смит, полагал, что «Авраамов завет охватывает как ветхий, так и новый заветы». «Оба завета являются ничем иным как средством осуществления» Божьего плана в разные века, двумя произволениями. Не менее шести раз Портер повторил эти слова, стремясь провести контраст с точкой зрения Ваггонера. Для Р. С. Портера ветхий завет не отличался от нового завета ничем кроме того времени, в которое он был инспирирован. «В рамках обоих заветов условия должны быть одинаковыми: послушание, полное послушание». И к тому же Портер заявил, что «Господь обещал людям столько же помощи в Ветхом Завете», сколько и в новом, ибо «он, конечно, не был бы заключен, если бы не была предоставлена помощь, делающая человека способным соблюсти завет». Портер также считал, что обетования, данные Аврааму, были исполнены в ветхом завете в сынах Израилевых; Бог «исполнил все, что намеревался сделать».¹⁸

Всеми этими аргументами Портер пытался доказать, что: ветхий завет был привязан ко времени; основан на обоюдном договоре между Богом и народом; исполнен в буквальном семени Авраама; упразднен на кресте, и был, таким образом, заветом, в который нельзя вступить в соответствии с новым произволением. Понятно, что для Портера, Смита и многих других братьев самые решительные возражения против взглядов Ваггонера вызывала его позиция, что ни один завет не являлся произволением или отрезком времени в плане спасения, но состоянием человеческих сердец независимо от того, когда они жили на земле; и, во-вторых, что ветхий завет опирался на обещания народа, в то время как новый или вечный завет был основан на обетованиях Бога.¹⁹

Ваггонер считал, что вместо того, чтобы откликнуться … с верой, как это сделал Авраам, их отец, Израиль проявил гордость и самодостаточность, тщетно пообещав: «…все, что сказал Господь, исполним…» (Исх. 19:8). Поэтому Богу пришлось сойти на Синай и произнести десять заповедей с громом и молнией. Они были, в первую очередь, тем детоводителем, или добавленным законом, который должен был привести их ко Христу. Эту точку зрения братья никак не могли признать, и потому встали в оппозицию к избранному вестнику Божьему.

В последнюю неделю февраля была представлена последняя презентация по заветам. «В день закрытия обсуждений было ясно, что существуют два различных мнения о заветах, как это и было высказано: одно - в пользу позиции, которой наш народ придерживался в прошлом..., и второе - в пользу передовых взглядов, представленных доктором Ваггонером». Хотя никаких официальных действий предпринято не было, Дэн Джонс намекает, что было сделано что-то вроде краткого обобщения или резолюции: «Не было принято никакого документа, который бы подчеркивал разницу между сторонами более, чем это необходимо». Дэн Джонс пишет, что вопрос о заветах был затем «оставлен, а школа для служителей продолжала работу в обычном порядке».²⁰ Это вряд ли означало, однако, что вопрос был решен. Несколько дней спустя Дэн Джонс признал, что «исследование вопроса о заветах окончилось, принеся не более ясности, чем ее имелось до начала обсуждения».²¹ На самом деле, заявляет Джонс, «результат не привел братьев к миру и не объединил их в совершении дела Божьего, но, скорее, привнес дух партийности и породил соответствующие чувства, а также усугубил различия во взглядах, которые существовали между ними».²² Прискорбно, но сам Дэн Джонс и был в значительной степени ответственен за тот «дух партийности», который заставил многих молодых служителей отвергнуть Ваггонера и взгляды, которые он излагал.

Но что же насчет Эллен Уайт? Каково было ее мнение о заветах? Представлял ли этот вопрос хоть какой-то интерес для нее? Если да, то почему она молчала, когда Ваггонер представлял эту тему?

Эллен Уайт занимает позицию

Во второй половине января и в начале февраля Эллен Уайт участвовала в работе школы для служителей, в течение трех недель служа словом «каждый день, за одним или двумя исключениями».²³ Однако во время двухнедельного исследования вопроса о заветах мы обнаруживаем с ее стороны странное молчание. Одной из причин такого молчания было само исследование. Эти двухчасовые занятия по теме заветов, скорее всего, заняли время утренних собраний, на которых Эллен Уайт обычно выступала. Но основную причину своего молчания Эллен Уайт называет сама: «Я наблюдала за происходящим, чтобы увидеть, какой курс возьмут эти люди, сколько света проникнет в их души. Я наблюдала, дабы увидеть». Ее желанием было, чтобы братья сами признали предложенный свет. Действительно, когда во время исследования Дэн Джонс пришел к ней и спросил о ее мнении, она многозначительно ответила: «Я не скажу вам своего мнения; это моя вера. Углубляйтесь в Библию. Погрузитесь в истину, чтобы выяснить, что есть истина». Это было сказано не потому, что у нее не было мнения по этому вопросу, и не потому что она попросту отказалась отвечать Джонсу, но потому, что ей хотелось, чтобы братья приняли свет на основании своего собственного исследования Библии. К тому же многие из них сомневались в источнике ее вдохновения и авторитете, и от преждевременного обнародования ее позиции было бы мало пользы.²⁴

Эллен Уайт не была во тьме ни по вопросу о заветах, ни по поводу нарастающего противодействия: «…пока я хранила молчание, Господь ночь за ночью открывал предо мною состояние отдельных собратьев». Прошло совсем немного времени, когда она заявила: «Более не будут уста мои запечатаны».²⁵ Это произошло потому, что Господь «призвал» ее провозгласить «свидетельство».²⁶ Когда в последнюю неделю февраля исследование заветов закончилось, стали проводиться другие собрания, проходившие «с половины восьмого до девяти». Эллен Уайт начала посещать собрания и говорить там «без обиняков».²⁷

В субботу утром, 1 марта, Эллен Уайт записала в своем дневнике торжественные мысли: «Мне было показано, что любовь ко Христу и Богу в наших церквях почти вымерла. А поскольку мы не любим Бога, нам не хватает и любви друг ко другу». Она писала о братьях, «объединяющихся в неосвященные организации», выдвигающих «резо-люции» и полагающих «планы, которые не имеют одобрения Божия».²⁸ В своей субботней проповеди она говорила о «Христе, въезжающем в Иерусалим», и проповедь произвела «торжественное впечатление на всех собравшихся». Во второй половине дня она снова взяла слово, и говорила «так же прямо, как Бог всегда побуждал меня говорить». В воскресенье на утреннем собрании, состоявшемся в восточном зале церкви, «присутствовало совсем мало народу». К середине недели, однако, помещение было заполнено служителями и другими братьями и сестрами из Батл-Крика; число присутствующих превосходило три сотни.²⁹

Всю неделю Эллен Уайт абсолютно прямо говорила с сидевшими перед ней собратьями. Она считала «большой проблемой» их «сильный дух», и не знала, что с этим делать.³⁰ Утром в пятницу, 7 марта, она «отправилась на собрание служителей» с душою «весьма огорченной». Ночью ее душа была в «агонии», ибо Господь … «вновь неприкрыто развернул передо мной влияние, которое распространялось в церкви, и то, куда оно заведет». Она «не знала, чего ожидать, и как долго это будет продолжаться». Она напомнила большой группе служителей, как предостерегала их после Миннеаполиса, «что каждый …, кто ожесточил свое сердце,... не увидит ни одного луча света, пока не исповедает этого…».³¹ Именно так все и происходило. В субботу утром, все еще испытывая тяжесть от того, что Господь показал ей за день до этого, Эллен Уайт вновь написала письмо к Урии Смиту. Она знала, какое влияние на окружающих он имеет, и не могла, не обращая на это внимания, позволить ему продолжать в том же духе:

«Позавчера ночью Господь открыл моему внутреннему взору множество вещей. Мне было ясно показано, каково было и каким продолжает оставаться ваше влияние, и каким оно было в Миннеаполисе.... В день окончательного ответа вам придется не только встретиться с мотивами собственных действий, но и с результатами вашего влияния на умы других людей. Вы отвергли мои свидетельства,... вы немало потрудились, чтобы сделать их бездейственными, как поступили Корей, Дафан и Авирон....

«Вы поддерживаете дела и мнения таких людей как Ларсон, Портер, Дэн Джонс, Элдридж, Моррисон и Никола, а также - через них – мнения и дела огромного числа других людей. Все цитируют вас, а враг праведности смотрит на это удовлетворенно»....

«Что вы выиграли от того, что ваш образ действий расшатал умы и подточил веру в Свидетельства? Даже если вы восстановитесь в вере сами, как вы сможете стереть отпечаток неверия, который посеяли в умах других людей? Не трудитесь столь усердно, совершая ту же работу, которую совершает сатана. Эта работа была проделана в Миннеаполисе. Сатана торжествовал. Эта же работа была проделана и здесь».³²

Продолжая писать, Эллен Уайт ясно дала понять, какую позицию она занимает по вопросу заветов. Позиция эта была чем-то большим, чем просто ее собственное мнение, ибо она была открыта ей самим небом. Она назвала презентации Ваггонера о заветах «истинным светом», а выступления Смита - искажением Писания:³³

«Позавчера ночью мне было показано, что доказательства [Ваггонера] в отношении заветов были ясными и убедительными. Вы сами, брат Дэн Джонс, брат Портер и другие, тратите свои исследовательские силы понапрасну, стремясь выработать позицию по заветам, отличную от позиции, представленной братом Ваггонером; если бы вы приняли сияние истинного света, вы бы не стали подражать иудеям, или не уклонились к тому способу истолкования и искажения Писаний, который выбрали они. Что заставило их быть такими ревностными? Для чего они цеплялись к словам Христа? Для чего шпионы следовали за Ним, ловя каждое Его слово? Чтобы потом повторять и искаженно истолковывать их, чтобы приписывать им значение, какое только их собственные неосвященные умы придавали этим словам. Так они обманывали народ. Они создавали несуществующие проблемы....

«Вопрос о заветах - понятный вопрос, и он будет принят всяким искренним, непредвзятым умом, но я была перенесена туда, где Господь дал мне глубину понимания этого вопроса. Вы отвратились от очевидного света, поскольку побоялись, что придется принять и учение о законе в Послании к Галатам. Что касается закона в Послании к Галатам, у меня нет с ним трудности, и никогда не было; и я знаю, что братья Смит, Портер, Дэн Джонс или кто-либо еще никогда не будут готовы принять свет,... пока каждый из вас не обратится....

«Я бы сейчас не положилась на ваше знание или толкование Писания.... Если вы отворачиваетесь от одного луча света, опасаясь, что это потребует принятия позиции, которую вы принять не хотите, свет этот становится для вас тьмою».³⁴

Позже тем же утром Э. Дж Ваггонер представил собравшимся в церкви Батл-Крика «невероятно сильное выступление». Эллен Уайт получила свидетельство от «многих, кто там присутствовал, - и их свидетельства были единодушны, - что через него говорил Бог». Во второй половине дня «пасторы Олсен и Ваггонер провели собрание», состоявшееся в часовне офиса, где было «большое число присутствовавших». Эллен Уайт поднялась, чтобы говорить, и «все видели, что Дух и сила Божья были на ней». Она говорила с «искренностью и решимостью», повторяя некоторые моменты из того, что в тот день написала Урии Смиту.³⁵ Она хотела, чтобы все знали, какую позицию она занимает по вопросу заветов и как рассматривает его в связь с вестью третьего ангела:

«Свет, сошедший на меня предыдущей ночью, открыл передо мной то влияние, которое активно развивается, и то, к чему оно приведет. Хочу сказать вам, собратья; кто бы вы ни были, я хочу сказать вам, что вы проходите сейчас то же самое, что народ иудейский проходил во дни Христа. Перед вами их опыт; но избави нас Бог от неизбежности тех последствий, которые пожали они.... Да помилует Бог ваши души, ибо именно в этом вы нуждаетесь. До настоящего времени вы стояли у Бога на пути. Земля должна осветиться Его славой, и если вы продолжите стоять на том, на чем стоите сегодня, вы можете так же легко сказать, что Дух Божий - это дух дьявола. Своими поступками, своим отношением вы уже сказали, что это - дух дьявола....

«Почему вы не слышите слов Христа, принесенных вам? Почему вы предпочитаете тьму? Они так боятся увидеть, что существует еще один луч света.... Не впадайте в зависимость от брата Смита. Во имя Бога, я говорю вам, он не во свете. Он не во свете со времени Миннеаполиса.... Вы пытались всячески сопротивляться Духу Божьему. Да сжалится Он над вашими душами....

«Но если Иисус, когда Он был на земле, всей Своей силой и чудесами не смог разрушить то предубеждение, что было в сердце народа, что же можем сделать мы?... Пусть Божья истина войдет в ваши сердца. Откройте двери. Итак, говорю вам здесь пред Богом, что вопрос заветов, как он был представлен [Ваггонером], является истиной.³⁶ Это - свет. Он был развернут передо мной в самых ясных словах. Те же, кто сопротивлялся и сопротивляется свету, я спрашиваю у вас, трудились ли они для Бога, или для дьявола? Это - ясный свет с небес, и он значит для нас очень много. Он должен показать вам, что вы не можете полагаться на собственное остроумие и критику, но должны доверить свою беспомощную душу Иисусу Христу и только Ему. Да поможет вам Бог прозреть. Да поможет Он вам понять».³⁷

Вслед за серьезным призывом Эллен Уайт «многие выступили со свидетельствами, и некоторые исповедовались; но…», по словам Эллен Уайт, «перелом не был полным, и мы не одержали полной победы, которой я так жаждала». В воскресенье утром Эллен Уайт снова говорила к народу, изливая свои «свидетельства в форме предостережений, обличений и ободрений».³⁸ Она начала собрание чтением истории Пятидесятницы из книги Деяний. Затем, обращаясь к руководителям, сидящим перед ней, она без колебаний воскликнула: «Так вот, братья, благословение, о котором здесь идет речь, мы можем обрести, когда приходим к Богу всем сердцем, когда освобождаем сердце от всякого рода предубеждений и всех этих сомнений и неверия. Тогда мы можем ожидать дара Духа Божия». Эллен Уайт напомнила своим слушателям о посвящении Иисуса в храме, когда Он был еще младенцем. Священник, «который в то время нес там служение, не знал Его», но Симеон «узнал Его, потому что находился в состоянии, когда мог различать духовные вещи.... Он узнал Духа Божия». В одном из самых сильных обращений Эллен Уайт предупредила братьев, что в своем нынешнем состоянии они были неспособны распознавать движение Духа и голоса четвертого ангела, о котором говорится в Откровении, главе 18:

«А как это касается нас лично? Мы знаем, что Дух Божий до сих пор был с нами. Мы знаем, что Он был с нами снова и снова на наших собраниях. У нас нет сомнений, разве что только в том, что Господь был с пастором Ваггонером, когда он говорил к нам вчера.³⁹ У меня нет таких сомнений. У меня нет сомнений в том, что вчера днем на собрании служителей сила Божия в обильной мере простиралась над нами, и все для меня было суть свет в Господе. Итак, если бы двери сердец распахнулись, и Иисусу позволили войти, мы бы пережили вчера нечто драгоценное. В этом у меня сомнений нет.

«Если мы ставим себя в позицию непризнания света, посылаемого Богом, или Его вестей к нам, тогда нам грозит опасность согрешить против Святого Духа. Тогда для нас очень опасно оглядываться по сторонам, чтобы увидеть, нельзя ли найти какую-нибудь зацепку - сказанное или сделанное, - на которую можно было бы повесить наши сомнения и получить повод перейти к их высказыванию вслух! Вопрос заключается в том, послал ли нам Бог истину? Воздвиг ли Бог этих людей, чтобы провозгласить эту истину? Я говорю - да, Бог послал этих мужей, чтобы они принесли нам истину, которой бы у нас не было, если бы Бог не повелел кому-то принести ее нам. Бог благоволил дать мне свет о том, что есть Его Дух, и поэтому я принимаю их, и я не осмелюсь поднять руки против этих людей, потому что это было бы направлено против Иисуса Христа, Которого мы должны узнавать в Его вестниках.

«Так вот, собратья, Бог хочет, чтобы мы заняли позицию рядом с человеком, который несет светильник; нам необходимо встать на сторону света, туда, где Бог трубит трубою, издающей особый звук.... Мы пребывали в недоумении и испытывали сомнения, и потому церкви близки к смерти. Но вот здесь мы читаем: «И после сего увидел я иного Ангела, сходящего с неба и имеющего власть великую; и земля осветилась от славы его....» Так как же нам узнать что-либо об этой вести, если мы не в состоянии распознать никакого света с неба, когда он нисходит к нам? И готовы тут же подхватить самый темный обман, если он приходит к нам от кого-то, кто думает так, как думаем мы.... Именно эта работа и выполняется здесь, начиная с Конференции в Миннеаполисе и до сих пор. Поскольку Бог во имя Свое посылает весть, которая не согласуется с вашими идеями, вы делаете вывод, что она не может быть вестью от Бога».⁴⁰

Хребет мятежа сокрушен

Полные силы призывы Эллен Уайт не остались без результата. Многие увидели всю ситуацию в ином свете и поняли, что поддались влиянию заблуждения. Эллен Уайт считала, что «это было самое жесткое, долгое и упорное сопротивление», с которым она когда-либо сталкивалась. «Некоторые исповедовали свои ошибки, и довольно большое число тех, кто прежде бродил во мраке, исповедовали обращение ко Христу и свободу в Господе». Все больше свободы ощущалось в собраниях, и тьма перестала быть господствующей силой». И все же Эллен Уайт надеялась на «еще большую меру Духа Божьего»; она надеялась увидеть «этих служителей свободными в Господе и радующимися о своем Боге».⁴¹

Понедельник, 10 марта, принес Эллен Уайт добрую весть, которой она поделилась с сыном В. К. Уайтом: «Я была счастлива узнать, что профессор Прескотт проводит в своем классе те же занятия, какие проводил брат Ваггонер. Он рассказывает о заветах. Джон [Фрум] считает, что тема излагается в ясной и убедительной манере. Поскольку в прошлую Субботу я сделала заявление, что понимание заветов, как ей учил брат Ваггонер, является истиной, похоже, великое облегчение сошло на многие умы. Я склоняюсь к мысли, что брат Прескотт принимает свидетельство, хотя он и не присутствовал, когда я делала это заявление. Я решила, что пришло время озвучить свою позицию, и я рада, что Господь призвал меня выступить со свидетельством, которое я представила».

Эллен Уайт также ощутила, что на ней больше не лежит тяжесть ситуации, когда не можешь свободно выражать себя: «Я свободна и говорю, как Дух Божий дает мне провещевать». Она заявила, что в результате этого «люди, служившие препятствием, теперь не имеют власти». «Большинство присутствующих» теперь принимали ее Свидетельства. Было также много таких, кто «со слезами признавался», как они устали «из-за невозможности слушать учение пастора Ваггонера, поскольку его постоянно перебивали». Итак, те, кто «держал класс во тьме», начали видеть результаты своего бунта.⁴²

На следующий день Эллен Уайт снова делилась с братьями словом. Она рассказала им, как в 1844 году верующим пришлось столкнуться с «предубеждениями и с насмешками, колкостями и критикой», и это было проявлением «того же самого характера, с которым нам пришлось столкнуться здесь, на этой конференции». Итак, их «долг - не проявляя духа, который проявили в то время церкви, и который так отличен от Духа Христа», самим обращаться к Слову Божьему. «Великой ошибкой церквей всех веков было то, что они достигали определенного рубежа в понимании библейской истины и останавливались на достигнутом.... И - отказывались от света». Но у Бога есть «более великий свет», «более яркий свет», который готов «просиять более ясно и с избытком на всех, кто использует свет уже данный им». Им надлежит «ожидать света», который «будет продолжать светить из Слова Божьего» и открывать истину все более и более отчетливо, как она есть в Иисусе».⁴³

Побуждая к более глубокому изучению Библии, Эллен Уайт также предостерегала, что «как народ мы, несомненно, находимся в большой опасности... считать собственные идеи - поскольку мы долгое время их вынашивали - библейскими доктринами, непогрешимыми по всем пунктам, и всех измерять мерилом своей собственной интерпретации библейской истины. В этом состоит грозящая нам опасность, и это было бы величайшим злом, которое только может постичь нас как народ». Склонность возлагать «все свое упование на руководителей» и не учиться самим - это вполне в духе «Римской церкви». С торжественной серьезностью Эллен Уайт предупреждала о результатах такой позиции:

«Мы уже убедились на собственном опыте, что, когда Господь посылает своему народу лучи света из открытой двери святилища, сатана помрачает умы многих. Но это еще не конец. Будут и такие, кто захочет противиться свету и оказывать давление на тех, кого Бог соделал Своими каналами для излития света.... Стражи не идут в ногу с открывающимся провидением Божиим, и потому подлинно ниспосланная с неба весть и ее провозвестники - презираемы.

«Из этого собрания выйдут мужи, которые утверждают, что знают истину, которые облекают свои души в одежды, не сотканные на ткацком станке небес. Дух, который они приняли здесь, двинется за ними. Я содрогаюсь от страха за будущее нашего дела. Те, кто не покорится в этом самом месте свидетельствам, данным Богом, будут вести войну против своих братьев, которых использует Бог. Они сделают ее очень жестокой.... У этих людей будут все возможности убедиться в том, что они вели войну против Святого Духа Божьего. Некоторых из них удастся убедить; иные же будут твердо держаться за свой собственный дух. Они не умрут для своего «я» и не позволят Господу Иисусу войти в свои сердца. Они будут впадать во все больший и больший обман, пока не окажутся неспособны распознавать истину и праведность. Они будут, находясь под влиянием другого духа, стремиться привнести в работу закваску, неодобряемую Богом, и стараться действовать сообразно чертам характера сатаны, пытаясь контролировать человеческий разум и, таким образом, контролировать работу церкви и дело Божье».⁴⁴

Сразу за утренней беседой Эллен Уайт прозвучало множество свидетельств и исповедей. Брат Ларсон «исповедовался в том, что его мнение было неправильно». Брат Портер, который до этого выступал против Ваггонера в ходе исследования вопроса заветов, поднялся, «настолько сокрушенный, что в течение нескольких секунд не мог ничего сказать». Он исповедовал то зло, которое причинил Эллен Уайт и пастору Ваггонеру, и смиренно попросил их «простить его». Брат Прескотт «плакал как ребенок, когда братья Ларсон и Портер исповедовали свой грех». Фактически, «весь зал плакал навзрыд, и люди хвалили Бога за явление Его силы». Мужи «столь сильные и гордые» начали понимать, что «действовали против Духа Божьего». При этом, как писала Эллен Уайт к В. К. Уайту, «хребет восстания» был «сокрушен в тех, кто прибыл из других мест».⁴⁵ Бог поистине жаждал излить Свой Дух на едва теплящуюся церковь. О, если бы все признали это и покаялись!

Два особых собрания

В среду, 12 марта, после полудня Эллен Уайт созвала «собрание важных работников церкви». Признавая, что Дух Святой совершает работу во многих сердцах, Эллен Уайт хотела, чтобы главные руководители церкви в Батл-Крике собрались вместе и попытались покончить с противостоянием, сохранявшимся со времени конференции в Миннеаполисе. Впервые у Эллен Уайт и Э. Дж. Ваггонера будет возможность дать ответ на многие из ложных обвинений, ходивших по церкви еще со времен до Миннеаполиса. После молитвы Эллен Уайт «объявила, что брат Ваггонер имеет кое-что сказать», и что она «желала бы, чтобы вы это услышали, ибо это вывело бы из заблуждения некоторые умы». Ваггонер при поддержке К. Х. Джонса (менеджера «Пасифик Пресс» и президента Международной Субботней Школы), заговорил об «Уроках субботней школы», поясняя, что им не было сделано ничего закулисного ради внедрения в пособие своих взглядов на заветы. Он пояснил, что Генеральной конференцией ему было предложено переписать два урока, которых в пособии недоставало, но при проверке он обнаружил, что ему придется переписать и несколько других уроков. Ничто из указанного, однако, не делалось без получения разрешения от Ассоциации субботней школы. Ваггонер ясно дал понять, что на каждом этапе он рассылал уроки по соответствующим каналам, и что уроки были опубликованы только после получения одобрения всех членов комиссии, в том числе и пастора Смита. Всем присутствующим была предоставлена возможность «свободно говорить то, что они считали нужным, задавая любые вопросы. Все это показалось вполне удовлетворительным». Эллен Уайт сочла, что Ваггонер «выступил хорошо», произвел «благоприятное впечатление..., и не было никаких резких возражений, ни духа противостояния по отношению «к тому, что он сказал».⁴⁶

Затем Эллен Уайт поделился тем, каковы были ее переживания до и во время конференции в Миннеаполисе, и как она старалась, «чтобы вестники и весть получил