Держаться старых дорожных указателей

«Закон в Послании к Галатам был единственным, что вызывало возражения»

Во второй половине 1890 года после изнурительной трехнедельной работы в школе для служителей Эллен Уайт вернулась в Калифорнию. Она брала слово каждый день, за несколькими исключениями, а «иногда и дважды в день». Ее труды не были напрасны, поскольку в атмосфере собраний произошла огромная перемена. По большей части, это было результатом двух особых собраний, проведенных для самых видных в Батл-Крике руководителей церкви. А. Т. Джоунсу и Э. Дж. Ваггонеру, наконец, дали возможность объяснить свою сторону истории и ответить на все ложные обвинения, которые неизменно тянулись еще со времени, предшествующего конференции в Миннеаполисе. Это произвело «глубокое впечатление» на тех многих, кто воевал против них, и многие исповедовали свои неправды. Многие еще раз убедились в надежности Свидетельств и заняли позицию в их поддержку.¹

Дэн Джонс полагал, что «было бы плачевно уехать из Батл-Крика без этих двух особых встреч, не услышав определенных данных там объяснений». Теперь он чувствовал себя «другим человеком». Когда Эллен Уайт спросили, почему эти встречи не были проведены раньше, она «пояснила, что их умы и чувства были в таком состоянии, что мы не могли до них достучаться, ибо они имели уши, но не слышали; имели сердца, но они были тверды и бесчувственны».² Тем не менее, Эллен Уайт сказала: «…слава Богу, победа состоялась».³ «В тех, кто прибыл из других мест, хребет восстания сокрушен».⁴ Бог не оставил Своего народа.

Эллен Уайт не была единственной, кто был благодарен Богу: «Брат Олсен так счастлив, и испытывает такое облегчение, что совсем не знает, что с собой делать. Брат Ваггонер исполнен благодарности».⁵ Это весьма обнадеживало, учитывая, что всего несколько дней назад О. А. Олсен скорбел о жалком состоянии армии служителей: «Я испытываю печаль, глядя на наших служителей. Когда я смотрю на наших братьев в целом, …мы не слишком хорошо подготовлены ко встрече с грядущей чрезвычайной ситуацией». Олсен понимал, что, если Бог не посетит народа «с великой силой» и не «дарует особых благословений и особых милостей, мы не будем поспевать за предоставленными нам возможностями».⁶ Он видел, что, в то время как, с одной стороны, Божье провидение открывает путь, как никогда раньше, с другой стороны, враг, похоже, работает с удвоенной силой».⁷

Теперь же Олсен свидетельствовал об успехе, достигнутом в школе для служителей, и соответствующим образом отразил это в статье, опубликованной в «Ревю»: «Одной из важных сторон этой библейской школы был труд сестры Уайт.... Это было служение, представляющее особый интерес, и его будут долго помнить те, кто там присутствовал. Сестра Уайт пребывала в полной свободе, а в ряде случаев в значительной мере проявилась сила Господня.... Мы испытываем большую благодарность за благословение Божие и успех, увенчавший наши нынешние усилия».⁸ Дэн Джонс поддерживает отзывы Олсена в похожей статье в том же номере «Ревю»:

«Сестра Уайт присутствовала на многих собраниях, и несла свои свидетельства с большой свободой и силой. Отторжение, существовавшее со стороны некоторых братьев в отношении школы, было устранено данными там объяснениями, и нежный дух водворился в сердца.... Все оказались в выигрыше, и многие, в прошлом остававшиеся холодными и формальными в своей работе, пережили такой опыт с Богом, который придал им новое мужество и надежду на будущее. На утреннем собрании, в последний день работы школы, слово взяли практически все. Их единодушное свидетельство состояло в том, что они выиграли и от участия в школе, и от общения друг с другом, и теперь могут отправиться на свои поля и трудиться с большим мужеством и большей надеждой на успех, чем когда-либо прежде».⁹

Перед тем как работа школы была завершена, Эллен Уайт «не сомневалась, что сатана видел, как много здесь поставлено на карту, и не хотел терять свою власть над нашим братьями-служителями. И что, если будет одержана полная победа, с этого собрания выйдет целая армия служителей с опытом высочайшей ценности».¹⁰ По всем практическим показателям казалось, что окончательная победа действительно одержана, и, если бы история не говорила об обратном, мы не могли бы прийти ни к какому другому выводу. Но также, как и в случае с признаками пробуждения и Генеральной конференцией 1889 года, школа для служителей 1890 года не оказалась великой победой. Через какие-то несколько недель мы видим Эллен Уайт в тяжелом финансовом положении, страдающей от плохого состояния здоровья и уныния, и - снова многие из ведущих братьев ставят ее Свидетельства под сомнение. Чтобы понять, что привело к такому положению вещей, мы должны еще раз честно взглянуть на Дэна Джонса и позицию, занятую им во время и вскоре после школы для служителей 1890 года в отношении как закона в Послании к Галатам, так и заветов.¹¹

Неуместное отсутствие

Когда во время прослушивания презентаций по заветам в школе для служителей Дэн Джонс подошел к Эллен Уайт и спросил о ее мнении, она откровенно ответила: «Я не скажу вам о своем мнении, о моей вере. Углубляйтесь в Библию».¹² Через несколько дней, однако, Эллен Уайт высказала свое мнение, как письменно, так и в публичных выступлениях. К сожалению, для Дэна Джонса, он не мог при этом присутствовать. В воскресенье, 2 марта, он покинул Батл-Крик, отправившись в Теннесси, чтобы помочь защитить Р. М. Кинга на одном из самых важных на тот момент процессов, связанных с воскресным законом, и вернулся только в понедельник, 10 марта, где-то на восемь дней позже.¹³

Поэтому Дэн Джонс пропустил целую неделю утренних собраний, где Эллен Уайт очень прямо говорила с братьями о том, что происходит. Не было его и в субботу утром, когда Эллен Уайт так ясно заявила: «Итак, говорю вам здесь пред Богом, что вопрос заветов, как он был представлен [Ваггонером], является истиной. Это - свет. Он был развернут передо мной в самых ясных словах. Те же, кто сопротивлялся и сопротивляется свету, я спрашиваю у вас, трудились ли они для Бога, или для дьявола?»¹⁴ Скорее всего, Дэн Джонс не получил и копии письма Эллен Уайт, написанного к Урии Смиту в ту же субботу утром, где она самым решительным образом заявила: «Позавчера ночью мне было показано, что доказательства в отношении заветов были ясными и убедительными. Вы сами, брат Дэн Джонс, брат Портер и другие, вы тратите свои исследовательские силы понапрасну, стремясь выработать позицию по заветам, отличную от позиции, представленной братом Ваггонером;... Вопрос о заветах - понятный вопрос, и он будет принят всяким искренним, непредвзятым умом».¹⁵ Дэн Джонс пропустил также и следующее собрание - в воскресенье утром, - где Эллен Уайт спросила присутствующих: «Бог ли воздвиг этих людей [Джоунса и Ваггонера], чтобы они провозглашали истину? Я говорю - да, Бог послал этих мужей, чтобы они принесли нам истину, которой бы у нас не было, если бы Бог не повелел кому-то принести ее нам».¹⁶

Очевидно, что, когда Дэн Джонс вернулся в Батл-Крик, его ожидал довольно большой сюрприз. В понедельник утром, в тот самый день, когда он вернулся, Эллен Уайт написала к В. К. Уайту, заявив: «Я была счастлива узнать, что профессор Прескотт проводит в своем классе те же занятия, какие проводил брат Ваггонер. Он рассказывает о заветах. Джон [Фрум] считает, что тема излагается в ясной и убедительной манере. Поскольку в прошлую Субботу я сделала заявление, что понимание темы заветов, как ей учит брат Ваггонер, является истиной, похоже, великое облегчение сошло на многие умы…».¹⁷ Не прошло много времени, и Дэну Джонсу доложили, что Эллен Уайт «полностью поддерживает позицию доктора Ваггонера по вопросу о заветах», что принесло его разуму что угодно, только не облегчение.¹⁸

Во вторник утром Дэн Джонс впервые за десять дней присутствовал на утреннем собрании. «Помещение было заполнено до отказа», когда к присутствующим обращались Эллен Уайт, О. А. Олсен, Э. Дж Ваггонер и У. У. Прескотт. Многие исповедовали свой грех, в том числе и Р. С. Портер. Хотя Портер «не все и не по всем пунктам ясно понимал в отношении заветов», он «исповедовал то зло, которое причинил [Эллен Уайт] и пастору Ваггонеру». В результате таких признаний «весь зал плакал навзрыд, люди хвалили Бога, ибо была явлена Его сила». Не удивительно, что Эллен Уайт объявила: «хребет восстания сокрушен - в тех, кто прибыл из других мест». Это, должно быть, произвело впечатление на Дэна Джонса, ибо он «все это время сидел, опустив голову. Он ни разу ее не поднял, пока не кончилось собрание».¹⁹

Была среда, 12 марта, когда Эллен Уайт созвала первое из двух особых собраний со всеми видными деятелями церкви в Батл-Крике; в их числе был и Дэн Джонс. Впервые Эллен Уайт и Э. Дж. Ваггонер могли ответить на многие из ложных обвинений, ходивших по церкви со времени еще до Конференции в Миннеаполисе. Что же было основанием для всех этих обвинений? «Все, наконец, свелось к тому, что брату Батлеру из Калифорнии пришло письмо, в котором говорилось, что весь план был задуман для проталкивания взгляда на закон в Послании к Галатам». На это «было дано объяснение, что никаких планов не было вообще». Подобного тайного замысла не существовало. Хотя это пятичасовое собрание и принесло много положительных результатов, «всеобщего перелома в душах под влиянием Духа Божьего и силы Божьей», на который так надеялась Эллен Уайт, не произошло.²⁰

Когда Эллен Уайт передала Дэну Джонсу письменную просьбу - пригласить Ваггонера выступить в субботу, «реакция, казалось, содержала некоторую неохоту, но, в конце концов, [Ваггонер] был приглашен, и выступление его было очень ценным». Дневное собрание состоялось в часовне офиса, и там «Дух Господень приблизился к нам. Христос постучал, желая войти, но места для Него не нашлось, двери Ему не открыли, и свет Его славы, такой близкий, удалился». Собратья исповедовались, но исповеди были не «такие внятные, и не настолько относились к делу», как того ожидала Эллен Уайт. Именно здесь Дэн Джонс рассказал о своем сильнейшем искушении «отвергнуть Свидетельства». Эллен Уайт задумчиво смотрела на то, как трудно было «этим людям умереть», для своего эго.²¹

Наконец, утром в воскресенье, 16 марта, Эллен Уайт, «утомленная и почти обескураженная», все же решилась прийти на собрание и сделала несколько «очень уместных замечаний». Она указала собратьям, «что они сделали, чтобы свести на нет все то, что Господь пытался сделать, и для чего они это сделали. Закон в Послании к Галатам был их единственной претензией». Не теряя больше времени, Эллен Уайт заговорила о корне проблемы, который удерживал их от принятия нового света:

«Почему, я спрашиваю, ваша интерпретация закона в Послании к Галатам так вам дорога, и вы так ревнуете сохранить собственные идеи по этому вопросу, и не желаете признать откровение от Духа Божия? Все это время, толкуя закон в Послании к Галатам, вы взвешиваете каждое драгоценное свидетельство с неба на собственных весах. Когда речь идет о законе в Послании к Галатам, ничто не может пробиться к вам - ни истина, ни сила Божья, - если они не несут отпечатка ваших драгоценных идей, из которых вы уже сделали себе идола.

«Эти свидетельства Духа Божьего, плоды Духа Божьего, не имеют никакого веса, если они не проштампованы вашими идеями о законе в Послании к Галатам. Я боюсь вас, и я боюсь вашей интерпретации любого священного текста, ибо она проявилась в таком нехристианском духе, который вы продемонстрировали и который стоил мне столько необязательных трудов.... Пусть ваша осторожность проявится вами в страхе совершить грех против Святого Духа.... Говорю вам: если ваши взгляды на закон в Послании к Галатам и плоды этих взглядов носят характер, который я увидела в Миннеаполисе и вижу с тех пор до настоящего времени, молитва моя о том, чтобы мне держаться как можно дальше от вашего понимания и толкования Священного Писания.... Вы не могли бы представить лучшего опровержения собственных теорий, чем уже представили.

«Итак, братья, мне нечего сказать, у меня нет поручения в отношении закона в Послании к Галатам. Этот вопрос представляется мне гораздо менее значительным по сравнению с тем духом, который вы привнесли в свою веру. Он – полностью под стать духу, проявленному иудеями в отношении миссии и трудов Иисуса Христа».²²

Руководящие братья отвергали умножающийся свет, поскольку понимали, что он противоречит их «любимым теориям» о законе в Послании к Галатам. Чтобы принять весть, которую Господь милостиво послал через Джоунса и Ваггонера, их старые взгляды должны быть отложены в сторону. Дух, проявленный столь многими из них, был одним из самых неопровержимых доказательств того, что их толкование Писания было на самом деле ложным. Эллен Уайт продолжала говорить. Их теория о законе в Послании к Галатам – не имеет отношения к старым дорожным указателям адвентизма; она, скорее, - подумать только! – обратилась в поклонение Ваалу:

«Евангелие Христа, Его уроки, Его учение отразились очень скудно в знаниях и речах тех, кто утверждают, что верят в истину. Любая излюбленная теория, любая человеческая идея приобретает огромнейшую важность и становится священной, как идол, которому все должны поклоняться. Именно так дело обстоит и с теорией о законе в Послании к Галатам. Все, что оборачивается страстью узурпировать место Христа, любая идея, превознесенная так, что никакой свет и никакое доказательство не могут найти пристанища [так в оригинале] в разуме, принимает форму идола, в жертву которому приносится все. Закон в Послании к Галатам не является жизненно важным вопросом, и никогда им не был. Те, кто назвал его одним из старых ориентиров веры, просто не знают, о чем говорят. Он никогда не был отличительной доктриной, и никогда таковой не станет.... «Говорю вам через слово, данное мне Богом: тем, кто так твердо стоят, чтобы защитить собственные идеи и позиции по вопросу закона в Послании к Галатам, необходимо исследовать свои сердца как бы с зажженным светильником, чтобы увидеть, какой дух направлял их действия. Я бы хотела вместе с Павлом сказать: «…кто прельстил вас не покоряться истине?» Гал. 3:1. Какому сатанинскому настырству и упрямству стали мы свидетелями! Меня не беспокоит закон в Послании к Галатам, но у меня было и остается беспокойство о том, чтобы наши руководящие братья не ходили тем же путем противления свету и свидетельствам Духа Божьего, и не отвергали бы все подряд, лишь бы боготворить свои вымышленные идеи и излюбленные теории. Я вынуждена - из-за позиции, занятой моими братьями, и из-за духа, свидетелем которому стала – сказать: избавь меня Бог от ваших идей о законе в Послании к Галатам».²³

Для нас сегодня так же важно понимать то, что Эллен Уайт стремилась донести до братьев, как это было важно для них. Более десятка раз Эллен Уайт сослалась на общепринятое тогда мнение о законе в Послании к Галатам как на «ваши идеи», «ваше понимание», «вашу интерпретацию», «ваши теории» и «ваши взгляды», за которые они цеплялись как за отличительный ориентир веры, который нельзя было понимать никак иначе. Они были готовы принести в жертву само излитие Духа Христова, лишь бы не отпустить своих «излюбленных теорий».

Их «нехристоподобный дух» и «сатанинское упрямство» заставили Эллен Уайт пожелать настолько удалиться от их «понимания и истолкования», насколько это было возможно. Именно в этом контексте Эллен Уайт заявила, что «ее не беспокоит» вопрос о законе в Послании к Галатам, и что у нее «нет поручения» в отношении этого вопроса, как они его толковали. Это был не «жизненно важный вопрос», но «гораздо менее значительный» по сравнению с тем духом, который они проявляли. Сама же она не намерена отвергать явный свет по вопросу заветов ради их взлелеянных идей о законе в Послании к Галатам.²⁴

Эллен Уайт никоим образом не хотела сказать, что данная доктрина несущественна, и что ее единственной заботой было то, чтобы даже в разногласиях братья относились друг к другу доброжелательно. Напротив, ей было четко показано, что взгляды Ваггонера на заветы были истиной, и она, в отличие от столь многих из братьев, не отвергнет их, даже если это будет означать отказ от общепринятого взгляда на закон в Послании к Галатам.

Всего неделей раньше она ясно выразила это в письме к Смиту: «Вопрос о заветах - понятный вопрос, и он будет принят всяким искренним, непредвзятым умом, но … мне Господь дал глубинное понимание этого вопроса. Вы отвратились от явного света, потому что боялись, что тогда придется принять и учение о законе в Послании к Галатам. Что касается закона в Послании к Галатам, у меня нет с ним трудности, и никогда не было…».²⁵

Тот факт, что у Эллен Уайт не было никаких трудностей с законом в Послании к Галатам, не означает, что она отрицала более ясное откровение. В Миннеаполисе она заявила, что взгляды Ваггонера «в отношении закона в Послании к Галатам, если я полностью понимаю его позицию, не совпадают с тем пониманием, которое имела я». Тем не менее, она говорила, что «готова, чтобы меня наставляли, как ребенка», ибо истина «ничего не потеряет от ее исследования».²⁶ Она не исключала себя из числа собратьев, говоря, что Джоунс и Ваггонер могут «отличаться от нас».²⁷ А к концу конференции она «впервые» начала задаваться вопросом, «может ли быть так, что мы, в конце концов, придерживались неверных взглядов на закон в Послании к Галатам, ибо истина не требует подобного духа для своей защиты».²⁸ Она была уверена, что, «если истина по этому вопросу у нас, наши собратья не смогли освятиться ею».²⁹

Как было показано выше, ко времени, когда начала работу школа для служителей 1890 года, Эллен Уайт уже не идентифицировала себя с общепринятой точкой зрения. Она много раз говорила о ней: «ваши взгляды». Меньше чем через год она говорила, что «…заняв неверную позицию в споре по вопросу о законе в Послании к Галатам – вопросу, который многие, прежде чем занять неверную позицию, поняли не до конца, - церковь понесла печальную утрату».³⁰ Несколько лет спустя Эллен Уайт подчеркнула эту мысль и четко встала на сторону Джоунса и Ваггонера, заявив: ««Закон был нашим детоводителем...» В этом месте Писания [Гал. 3:24] Дух Святой через апостола говорит, прежде всего, о нравственном законе.... Нежелание отказаться от предвзятых мнений и принять эту истину, составило основу значительной доли неприятия, проявленного в Миннеаполисе по отношению к вести Господа, посланной через братьев Ваггонера и Джоунса. Раздувая это неприятие, сатана в значительной мере преуспел, отгородив от нашего народа особую силу Святого Духа, которую Бог жаждал передать ему.... Свету, который должен осветить всю землю своей славой, было оказано противление».³¹ Все это необходимо иметь в виду при рассмотрении событий, последовавших за событиями в школе для служителей 1890 года. В противном случае мы можем уйти в ложные теории относительно великих истин о заветах, представленных там.

Гимнастика ума

Читая переписку Дэна Джонса во время работы школы для служителей и после ее окончания, мы можем изнутри взглянуть на личную борьбу, через которую прошли он сам и его коллеги. Совершенно очевидно, что они не были согласны с мнением Джоунса и Ваггонера по вопросу закона в Послании к Галатам, или по вопросу заветов, которые были столь тесно взаимосвязаны. Они утверждали, что верят в оправдание по вере, но считали, что взгляды Джоунса и Ваггонера подрывают субботу, закон и весть третьего ангела. Когда Эллен Уайт решительно встала на сторону Джоунса и Ваггонера и их взглядов, ее Свидетельства были поставлены под сомнение: возможно, она изменилась. Но все же искушение отвергнуть Свидетельства принесло только тьму и уныние, ибо они были связаны с вестью третьего ангела, и отказ от них означал бы «отказаться от всего».³² Нетрудно понять, что в подобном состоянии ума от чего-то нужно было отказаться.

14 марта, после первого из двух «особых собраний», Дэн Джонс пишет о своем понимании ситуации, сложившийся на тот момент. В письме к Д. Т. Ширеману, независимому евангелисту из Канзаса, повествующем обо всем, что с ними происходило в Батл-Крике, Дэн Джонс открывает кое-что о внутренней борьбе, которую он переживает: «Я пришел к тому, что вижу, как опасно руководствоваться внешним видом людей, а также пытаться заставить ситуацию развиваться так, как я считаю правильным.... Когда Его свет озаряет наши сердца и обнаруживает мотивы и цели, которые нами движут, в их истинном свете, картина открывается далеко не обнадеживающая».³³ В письме к Р. А. Андервуду, написанном в тот же день, Джонс также делится своими мыслями о состоявшемся собрании:

«Из всего сказанного кажется, что у братьев [В. К.] Уайта, Ваггонера и Джоунса не было никакого заранее разработанного плана, когда они приехали с Тихоокеанского побережья на сессию в Миннеаполис, чтобы уже тогда изложить свои мнения перед братьями. Они не пытались осуществить вообще никаких планов. Сестра Уайт, как оказалось, расположена несколько более в пользу доктора Ваггонера, но еще не высказалась определенно, что поддерживает пункты его учения о двух заветах. Она говорит, что ей было показано, что у него - свет по вопросу о заветах, но не было показано, в чем этот свет заключается. По крайней мере, в настоящее время я понимаю это так».³⁴

Борьба Дэна Джонса была связана с тем, что именно было открыто Эллен Уайт в поддержку взглядов Ваггонера о заветах. Как он мог вместить услышанное на одном из «двух особых собраний», (наряду с теми заявлениями Эллен Уайт, о которых ему сообщали, и которые она высказала во время его отсутствия в школе), не признавая позицию Ваггонера истинной? Вполне понятно, почему на следующее утро он поделился своей нелегкой борьбой и сомнениями относительно ее Свидетельств. Он задавал себе вопрос, как могла Эллен Уайт по-настоящему поддерживать взгляды Ваггонера. Совершенно очевидно, что «давление неверия», которое Эллен Уайт, как она сама выразилась, ощущала на «каждом собрании», присутствовало и в переживаниях Дэна Джонса, и изгоняло силу Божию, которая была готова почить на нем.³⁵

Затем в воскресенье утром, когда Эллен Уайт указала на основную причину имевшего место неприятия, - «их толкование закона в Послании к Галатам» - Дэн Джонс сформулировал в уме доказательство, которое позволило ему сделать «некоторые признания», а также занять «позицию по отношению к Свидетельствам». К сожалению, не принятие истин, которым учили Джоунс и Ваггонер, привело Дэна Джонса к тому, чтобы сделать свои признания; умственное упражнение помогло ему принять Эллен Уайт как пророка, но в то же время он отверг то, что одобряло небо. Его внутренняя борьба, должно быть, была велика, поскольку Эллен Уайт писала, что, когда он говорил, то «… выглядел так, словно на него навели порчу».³⁶ В тот день Дэн Джонс открыл Р. М. Килгору, что именно произошло:

«Исследование вопроса заветов завершилось, принеся не более удовлетворения, чем было до его начала.... Какое-то время казалось, что [Эллен Уайт] полностью поддерживает позицию доктора Ваггонера по вопросу заветов, и мне так и передали, когда я вернулся из Теннесси... но дальнейшие события показали, что это не так. Теперь оказывается, что доктринальные моменты в этом вопросе [не] были подлинным предметом несогласия. Именно только дух, который был проявлен, - вот против чего она возражала, и из чего пастор Ваггонер является исключением. И сестра Уайт, и доктор Ваггонер заявили, что доктринальные моменты не являются предметом несогласия. Так что это устраняет тот пунктик, который был у меня на уме все это время. Я понимал так, что имело место внесение в церковь новых доктрин, которые не были одобрены деноминацией, и что это была подлинная причина несогласия. Но если я в этом ошибался, я рад, что меня поправили. Я все это время считал, что сестра Уайт не имела в виду, что доктор Ваггонер прав в своей позиции по вопросу заветов, насколько это касается доктрин. Потому что она настолько явно неправильна, что я никак не мог примириться с мыслью, что она дала ей свое безоговорочное одобрение.... Что касается меня, я готов оставить весь этот вопрос, если другие сделают то же, и направить мысли и усилия на возвещение истины.... Может быть, обе стороны будут проявлять больше уважения друг ко другу, чем в прошлом, и будет иметь место более детальное обсуждения внесения каких-либо доктринальных пунктов в будущем, чем в прошлом».³⁷

Вся первоначальная убежденность Дэна Джонса, что Эллен Уайт действительно была призвана Господом поддержать взгляды Джоунса и Ваггонера по теме заветов, теперь была отложена в сторону ради более приятного мнения. В последующие дни Дэн Джонс поделился своим новым пониманием со многими другими руководителями церкви, которые не смогли принять участие в работе собраний для служителей. Чем больше он делился своими взглядами, тем больше эти взгляды развивались, и тем более укоренялась в его уме идея, что не доктрины были предметом несогласия, но только проявленное отношение. Тем не менее, интересно отметить, что отношение Дэна Джонса не изменилось; он по-прежнему не хотел предоставить А. Т. Джоунсу и Э. Дж. Ваггонеру свободу придерживаться иного мнения, чем его собственное. Прошло совсем немного времени, и он начал проявлять ту же старую позицию, поскольку пытался оправдать свои убеждения в отношении их взглядов. В понедельник, 17 марта, Дэн Джонс отправил, по крайней мере, еще два письма:

«Этой зимой у нас здесь было довольно бурное время, особенно после того, как вы уехали. Это касалось преподавания темы двух заветов в школе для служителей.... В результате не получилось привести братьев к согласию и объединить их в работе продвижения дела Божьего; скорее, результатом явилось возникновение духа партийности и соответствующих чувств.... Сестра Уайт... говорит, что испытывает беспокойство совсем не о том, во что мы верим; дело не в том, что мы все должны придерживаться одной и той же точки зрения относительно заветов, закона в Послании к Галатам, или относительно любого доктринального пункта. Но в том, что все мы должны иметь дух Христа, и все должны быть едины в провозглашении и продвижении вести третьего ангела. Мне кажется, что ее позиция, несомненно, верна, и этот принцип применим и к другим вопросам с тем же успехом, с каким он применим к вопросу о заветах или о законе в Послании к Галатам.... Я был настолько уверен, насколько это возможно, что доктор Ваггонер и другие строили определенные планы и преследовали определенные цели, и что за этими планами и целями стояли определенные мотивы; но теперь похоже на то, что я полностью ошибался и в том, и в другом. Кажется странным, как это могло произойти. Каждое обстоятельство, казалось, добавляло доказательства того, что все было именно так; но, несмотря на все это, они все были опровергнуты. Это привело меня к заключению, что полагаться на косвенные доказательства нельзя.³⁸

«Что ж, этой зимой у нас здесь было достаточно забот с попыткой поднять вопрос заветов в библейской школе для служителей. Я возражал. Это вызвало настоящий переполох.... Я готов признать, что в моем противостоянии этому я не всегда был настолько свободен от личных чувств, насколько следовало.... Какое-то время казалось, что сестра Уайт выйдет и полностью поддержит позицию доктора Ваггонера по вопросу заветов, и у меня это вызывало большое недоумение, я не знал, как к этому относиться; ибо, на мой взгляд, было совершенно ясно, что его позиция была не во всем верна. Но позже было заявлено, что доктринальная сторона вопроса вообще не была важным моментом в этом деле. Сестра Уайт и доктор Ваггонер сказали, что им не важно, во что мы уверовали в отношении закона в Послании к Галатам или заветов; что они хотели бы видеть, так это то, чтобы все мы приняли учение об оправдании верой. И чтобы все мы выиграли от этого сами и научили этому других. С этим я совершенно согласен. Я верю в учение об оправдании верой, и я также готов признать, что в прошлом ему не придавалось того значения, которого требует его истинная значимость.... Еще одно, что было обнаружено на этих собраниях, это тот факт, что, когда братья приехали из Калифорнии в Миннеаполис, чтобы научить своим своеобразным взглядам, никакого плана за этим не было.... В моем понимании, доктринальным пунктам, задействованным в вопросах закона в Послании к Галатам и заветов, придавалось большое значение. Я также думал, что братья выработали план, чтобы внедрить свои взгляды в народ, и что этот план шаг за шагом осуществлялся через институты, собрания работников церкви, а также через библейские школы. Что ж, если все это не так, то я еще раз говорю, я действовал на основании ошибочного мнения, и мне придется признать, что в этих вопросах я находился под действием недоразумения».³⁹

В каждом следующем письме Дэн Джонс выражал все большую убежденность в своем изменившемся мнении. Теперь он пришел к выводу, что «своеобразные взгляды» Джоунса и Ваггонера были не важны, но только то, чтобы братья приняли учение оправдания по вере, с которым все были согласны, и трудились вместе, в единстве. Дэн Джонс нашел способ сохранить свои старые взгляды, свой личный опыт и веру в Свидетельства, хотя при этом он отвергал восходящий свет, который так презирал. Он писал как имеющий власть, но представлял в ложном свете все, что было сказано на собраниях. Он даже ложно сообщал, что Ваггонер «отказался от позиции, что в Ветхом Завете обещания были даны только со стороны народа».⁴⁰ Дэн Джонс был готов признать, что проявил не тот дух, но, похоже, оправдывал это уважительной причиной своей искренности. Несмотря на то, что благодаря облегчению от данных на собрании объяснений он чувствовал себя новым человеком, но все еще ставил под сомнение их обоснованность.

В письме к В. К. Уайту, написанном на следующее утро, Дэн Джонс занял еще более примиренческую позицию. Какое-то время назад он возложил на В. К. Уайта огромную вину за то, что, по его мнению, тот использовал авторитет своей матери, чтобы придать власть и влияние своей работе. Он признал, что «не был чужд чувств», направленных против тех, с кем «особенно связано распространение идей о законе в Послании к Галатам, темы заветов и т.д.», и теперь просил у Уайта «прощения». Дело в отношении уроков субботней школы Ваггонера было «до некоторой степени» прояснено, хотя он допускал, что «оно пока не настолько прояснилось, насколько мне бы хотелось». Затем Дэн Джонс поделился своим восприятием данных объяснений:

«Прежде я полагал, что предметом несогласия являются несколько доктринальных моментов,... и что цель некоторых... состоит в том, чтобы внести эти доктрины в учение церкви и упрочить их как убеждение деноминации. Я думал, что учение об оправдании верой, с которым я согласился теоретически, и с которым согласились все наши руководящие братья, - это только бесплатное приложение, так сказать, чтобы протащить все остальное, что в гораздо большей степени подвергалось критике [закон в Послании к Галатам и заветы]. И путем объединения того и другого вместе – того, против чего никто не нашел возражений [оправдание по вере], - вынудить наш народ не отвергнуть то, что является спорным, но, скорее, заодно принять и то, что отдельно они не могли (полностью) одобрить.⁴¹ Ваша матушка и доктор Ваггонер оба говорят, что доктринальные пункты вовсе не являются предметом противостояния. Но они возражают против того духа, что был проявлен нашими братьями, противоставшими этим моментам. Я совершенно откровенно признаю, что дух тот не был Духом Христа.... Цель, в понимании вашей матушки и в понимании доктора Ваггонера, состояла не в том, чтобы поднять эти вопросы и навязать их всем, но, чтобы провозгласить доктрину оправдания верой и духом Христовым и попытаться обратить людей к Богу. И это я от всего сердца поддерживаю».⁴²

Здесь нам следует вспомнить, что сказала Эллен Уайт Дж. С. Вошберну весной 1889 года: что подлинным подспудным спорным вопросом в Миннеаполисе был как раз вопрос «праведности по вере», а не закон в Послании к Галатам.⁴³ Джоунс и Ваггонер приехали не затем, чтобы силой насадить какую-то абстрактную доктрину, но поделиться вестью о праведности по вере. Просто так получилось, что эта драгоценная весть, будучи сжатым изложением взглядов Джоунса и Ваггонера на закон в Послании к Галатам и заветы, отличалась от идей руководящих братьев. Таким образом, закон в Послании к Галатам и тема заветов стали камнем преткновения, из-за которого братья отвергли «истинную весть третьего ангела». На Генеральной конференции 1889 года Эллен Уайт заявила, что религией многих, кто «…ущемлял, высмеивал…» «единственную истинную религию» оправдания по вере, или «говорил против» нее, станет «Ваал».⁴⁴ Действительно, Джоунс и Ваггонер приехали без какого-либо заранее подготовленного плана протолкнуть свои взгляды, и что доктрина оправдания верой была их подлинной заботой. Но Дэн Джонс неверно истолковал данное объяснение, решив, что может отвергнуть их ниспосланную небом весть, если будет иметь правильный дух. В конце концов, он ведь уже верит «теоретически» в оправдание по вере.

После второго «особого собрания», состоявшегося 19 марта - последнего собрания, на котором Эллен Уайт присутствовала, прежде чем отправиться на запад, - Дэн Джонс чувствовал себя новым человеком. Именно здесь А. Т. Джоунс получил возможность дать ответ на ложные слухи, которые ходили по церкви и были связаны с его учением. За этим объяснением последовало множество покаяний, и казалось, что воцарилась новая атмосфера. К сожалению, в последующие дни Дэн Джонс стал не так верно оценивать ситуацию в целом и обрел еще большую уверенность, что его замечания правильны. В каждом следующем письме он выражал большую и большую убежденность, что, хотя он возможно, и имел не тот дух и даже «поставил себя в глупое положение», но не сделал ничего несправедливого, запретив презентации Ваггонера.⁴⁵ На самом деле, он считал, что в действительности виноват был Ваггонер:

«Не было сделано никаких уступок по доктринальным пунктам или в толковании Писания; шла речь только о проявленном духе и методах работы.... Я все еще не вижу, что поступил неправильно, попросив доктора Ваггонера отложить преподавание темы завета в школе, пока прежде не вернутся пастор Олсен и профессор Прескотт. Судя по тому, что сказал мне пастор Олсен, я полагаю, они вообще не считают, что я виноват в этом плане. Но когда доктор [Ваггонер] отказался так поступить, это повлекло за собой усложнение обстоятельств, открывших двери возникновению подозрений относительно его работы, и они возникли».⁴⁶

Тон, в котором Дэн Джонс обсуждал Джоунса и Ваггонера и их взгляды с окружающими, со временем становился менее и менее благоприятным. Когда он вернулся из восьмидневной поездки в Теннесси, он боялся, что Эллен Уайт успела «полностью принять позицию доктора Ваггонера». Через несколько дней он пишет, что она сказала только, что у Ваггонера «свет... но не сказала, что это за свет». Затем он пишет, что никто не настаивал, «чтобы все держались одной и той же точки зрения относительно заветов». Позже он заявляет, что «доктринальные моменты не были важны», а еще позже, что «никаких уступок» в пользу взглядов Ваггонера сделано не было.⁴⁷ Наконец, Дэн Джонс приходит к выводу, что Эллен Уайт «не приняла позицию доктора Ваггонера», и не предполагает этого делать.

Описание им взглядов Ваггонера развивалось по аналогичной схеме. То, что он сначала описывал просто как «их взгляды», он вскоре называет «своеобразными взглядами». Затем называет их явным «заблуждением», заявляя, что, хотя Ваггонера, возможно, и не стоит обвинять в публикации уроков субботней школы, Комитету, утверждающему уроки, безусловно, следовало «отказать» в их публикации.

21 марта 1890 года, через два дня после второго особого собрания с участием Эллен Уайт и других руководителей, Дэн Джонс пишет к Р. М. Килгору и Р. А. Андервуду, грубо искажая слова Эллен Уайт:

«Сестра Уайт говорит, что она не приняла позицию доктора Ваггонера относительно закона в По