Глава 18. Смена вех: «Опус Деи», Вашингтон и Кароль Войтыла

 

Понтификат Иоанна Павла II (Кароля Войтылы), избранного в октябре 1978 года, стал одним из самых долгих: он длился 26 лет и 5 месяцев (с 1978 по 2005 г.).

За всю историю католической церкви это был первый случай, когда папой был избран славянин, поляк, что стало возможным в силу ряда причин. Связано это было и с началом перехода американского руководства к новому, жёсткому внешнеполитическому курсу в отношении стран социализма, в противоборстве с которыми главная ставка делалась на Польшу и Польскую католическую церковь, и с личными качествами и идейными взглядами самого Войтылы. Важным фактором являлось то, что Ватикан встраивался в новую реальность второй половины 70-х годов — периода становления постиндустриальной эпохи, характерными чертами которой стал переход западного правящего класса к неолиберальной социально-экономической стратегии, постепенный демонтаж государства «всеобщего благоденствия», для чего требовалась глубокая перестройка сознания элит. В этих условиях на ведущие позиции в Католической церкви начинает выдвигаться орден «Опус Деи». Именно Вашингтон и «Опус Деи», считается, сыграли ведущую роль в обеспечении прихода к власти Войтылы.

С начала 70-х годов транснациональные корпорации и банки открыто заявляют о себе как о субъектах мировой экономики и политики, причём более влиятельных, чем сами государства[439]. Осуществляя экспансию, они стали связывать в единую сеть разбросанные по всему миру и подчинённые им анклавы, и в этих условиях границы и сама государственная власть стали выступать уже в качестве препятствия для функционирования транснационального бизнеса. Именно тогда в недрах ТНК и ТНБ разрабатывается стратегия, направленная на слом системы национально-государственного регулирования и перехода к открытому «глобальному» обществу. Приоритетное значение приобретает пропаганда «единого человеческого общества», «мира без границ», единого глобального денежного обращения, свободы движения народов, идей, товаров и услуг. Стали поддерживать всё, что давало возможность оправдать необходимость глобализации и одновременно дискредитировать государство в качестве эффективного регулятора хозяйственной и социально-политической жизни.

На это начали работать соответствующие мозговые центры, главную роль среди которых играл созданный в 1968 году Римский клуб. Своей деятельностью он совершил радикальный поворот в управлении сознанием западного человека, перейдя к обоснованию необходимости глобальной системы управления с помощью «научно обоснованных» положений, в основе которых в реальности лежало оккультно-пантеистическое мировоззрение движения «Нью-эйдж» с его культом «глубинной экологии»[440].

 

 

Джимми Картер и Збигнев Бжезинский

 

Спровоцированный в начале 70-х годов самими западными элитами экономический и финансовый кризис вверг западного человека в состояние психологического шока, которое было использовано для начала жёсткой критики неокейнсианства и созданного на его основе «социального государства». В этих целях в 1973 году формируется ещё одна структура теневой власти под контролем Дэвида Рокфеллера и под руководством Збигнева Бжезинского — Трёхсторонняя комиссия, направленная на преодоление разногласий и консолидацию правящих элит трёх регионов (США, Европы и Японии) в отстаивании и проведении неолиберального курса[441]. Главной тематикой подготавливаемых Трёхсторонней комиссией документов стали глобализация и освобождение элит из-под контроля государства и гражданского общества.

Меняется и внешняя политика США.

В 1977 году президентом становится Джимми Картер, в администрации которого одну из ключевых ролей стал играть Збигнев Бжезинский, назначенный помощником по национальной безопасности. Бжезинский был крупнейшим и лучшим специалистом по СССР и странам Восточной Европы, членом многочисленных организаций, влияющих на ход мировых событий, и напрямую определял характер и стратегию американской внешней политики. Положив в основу своей внешнеполитической деятельности защиту «прав человека», американское руководство развернуло мощную пропагандистскую кампанию против Советского Союза, начав переход от разрядки к новому этапу «холодной войны». И в силу того что Польша рассматривалась как слабое звено в социалистическом лагере, именно здесь велась главная работа, направленная на подрыв политической системы, а ключевая роль в этом отводилась Польской католической церкви, в руководстве которой доминировали антисоветские настроения. Работа с Польской церковью облегчалась тем, что Бжезинский является поляком, католиком и всегда крайне негативно относился к России и русским.

Задолго до появления движения «Солидарность» США финансировали католические организации Польши и укрепляли отношения между Римской курией и епископатом в целях ослабления контроля со стороны государства, а через Американское посольство с конца Второй мировой войны осуществлялась переписка польских епископов. Фактически все послевоенные годы Польская церковь, бывшая для американцев основным источником информации об общем состоянии страны, готовила заговор против власти под руководством Ватикана и распорядителя «золотого дна» кардинала Спеллмана[442]. Особое же место в этом «сотрудничестве» занимала курия архиепархии Кракова, во главе которой в 1964 году встал Кароль Войтыла.

 

 

Молодой Кароль Войтыла

 

Войтыла, родившийся в Вадовице, недалеко от Кракова, получил филологическое и философское образование в Ягеллонском университете. Во время немецкой оккупации он работал на химическом заводе компании Solvey. В 1942 году записался на курсы подпольной Краковской духовной семинарии, решив принять сан, и с 1944 года до конца войны работал в Епархиальном управлении под началом краковского кардинала Стефана Сапеги. В 1946 году он был рукоположен в священники, затем учился в Папском университете св. Фомы Аквинского (Ангеликум) и после защиты диссертации в Ягеллонском университете преподавал в Краковской духовной семинарии и Люблинском католическом университете.

Войтылу активно продвигали и Пий XII, и Павел VI, оказывавший ему особое покровительство, рассматривая его как своё доверенное лицо в Польше. Он был единственным из иностранцев, которого папа принял 11 раз. Объяснялось это тем, что Войтыла рассматривался как «свой», и не только из-за его антикоммунизма, но и в силу его откровенно модернистских взглядов. В Польше Войтылу знали как прогрессиста, либерала и антитрадиционалиста, не чурающегося активной светской жизни (увлечение турпоходами, спортом, современными рок- и джаз-оркестрами).

Уже будучи рукоположенным в епископы, Войтыла принял участие в четырёх сессиях II Ватиканского собора, выступив горячим сторонником перемен. Он сыграл важную роль в подготовке Пастырской конституции о Церкви в современном мире и Декларации о религиозной свободе. В 1964 году его возводят в сан архиепископа, митрополита Краковского, а в 1967 году назначают кардиналом.

Особую симпатию он проявлял к иудаизму, что некоторые исследователи, в частности специалист по еврейской генеалогии Яков Вайс, объясняют его происхождением, утверждая, что его мать Эмилия Качоровски принадлежала к иудейской семье[443]. Как вспоминал Жак Маритен, после заседаний Собора Войтыла рассказывал ему: «Созыв Собора и его подготовка имели неожиданный результат… Дух Христов, действительно, не отказывается пользоваться ими (другими религиями. — О.Ч.). Новая концепция идеи народа божьего (так в тексте. — О.Ч.) приняла эстафету у старой правды о возможности искупления вне границ видимой Церкви… Церковь хочет вести диалог с представителями этих религий. И здесь иудаизм занимает совершенно особое место»[444].

Надо сказать, что даже на фоне тогда уже широко распространённого модернизма взгляды Войтылы выглядели крайне радикальными. Они основывались на феноменологии Макса Шелера и Эдмунда Гуссерля, увлечение которой привело Войтылу к настолько глубокому искажению христианского учения, что оно означало фактически переход к чисто антропоцентричному мировоззрению, масонскому гуманизму, что ясно отразилось в книге Войтылы «Личность и действие», выпущенной в 1969 году и вызвавшей серьёзную критику теологов Краковского университета. Вот только некоторые из изложенных в ней тезисов:

— Бог не является историческим существом, которое соработничает с человеком, и человек не соработничает с Богом, но действует только в сотрудничестве с другими людьми. Религия происходит не из Божественного откровения, но является только плодом человеческого воображения. Католическая религия не отличается от других культов;

— единственное реальное значение Нового Завета находится в объяснениях философского характера;

— чисто человеческое, солидарное и универсальное сообщество — вот настоящая христианская церковь, как её раскрывает Евангелие, толкуемое новым образом, отличным от существующей тоталитарной церкви;

— любую божественную тайну нужно рассматривать как вариант системы чистой мысли. Традиционное догматическое христианство является одной из таких ошибочных систем;

— спасение-самореализация человечества не имеет вечной природы. Оно не принесёт человеку никакого воскресения плоти. Наивную надежду на вечную жизнь, как и веру в Вознесение и пришествие Господа во Плоти нужно понимать не иначе, как символически;

— в другом мире, после смерти, мы не будем ни вознаграждены за наши добрые дела, ни наказаны за грехи;

— человек — это видимый Бог. Видеть человека — значит видеть Бога[445].

Взляды Войтылы полностью вписывались в «новую теологию» Постсоборной церкви, которая исходит из масонского понимания спасения. В своей работе 1970 года «Признак противоречия» он пишет, что Христос умер за всех людей, а значит, каждый человек спасён, «знает он об этом или нет, принимает ли он это в силу своей веры или нет». То есть Искупление спасёт всех. На основе этого Войтыла формулирует «новую экклезиологию» и «новое Откровение» веры, в соответствии с которыми единственная задача Христа — «полностью раскрыть в человеке его самого», то есть человек — это не грешник, нуждающийся в Искуплении, которое он получает через веру и крещение, но человек самообожествляющийся. Этот подход размывает границу между «естественной религией» и христианством и уравнивает вообще все религии. Традиция трактуется уже не как верность Истине, открытой Богом, но как субъективный религиозный опыт, переживаемый любым индивидом[446].

Анализировавшие работы Войтылы исследователи-традиционалисты указывали, что в них ясно прослеживается теософское и антропософское влияние, которое шло от последователя Р. Штайнера Мечислава Котларчик, большого друга Войтылы, основателя Рапсодического театра, в котором будущий папа играл во время войны[447].

Такой же новый взгляд был у Войтылы и на литургию. В 1965 году в беседе со своим другом о проблеме восприятия культуры он говорил: «Конечно, мы оставим основные элементы — хлеб, вино, но всё остальное будет изменено в соответствии с местными традициями: слова, жесты, цвета, одежда, пение, архитектура, декорации… Проблема литургической реформы огромна!».

Религиозный синкретизм Войтылы обеспечил ему поддержку масонского ядра церковной иерархии и дружбу с одним из влиятельных его представителей, уже упомянутым нами архиепископом Вены, кардиналом Кёнигом, у которого он всегда останавливался во время своих поездок в Италию. Через Кёнига поддерживал связь с Войтылой и орден «Опус Деи», связывавший с ним особые надежды.

Деятельность «Опус Деи» приобрела в эти годы чрезвычайную активность, что стало возможным в силу уникальных особенностей данной организации, до такой степени засекреченной, что в Испании, откуда она родом, её называют «белой мафией» или «белым массонством».

 

 

Эскрива де Балагер обращается к мирянам

 

Созданный в 1928 году испанским священником Хосемарией Эскрива де Балагером (1902–1975) в условиях франксистской Испании, «Опус Деи» явил собой принципиально новый тип орденского объединения.

Кроме духовенства орден включает в себя и мирян, которые могут «обрести святость» в мирских, будничных делах, выполняя совершенным образом свои профессиональные обязанности в определённой общественной сфере. Эскрива ставил своей целью формирование «духовности мирян», которая фактически воспроизводила протестантскую этику с её сакрализацией мирской деятельности, в которой человек призван полностью реализовать себя, добившись успеха и процветания. Эскрива называл это «материализацией духовной жизни». Выполнение любого дела рассматривается здесь как религиозное служение и неразрывно связано со стремлением к лидерству и установкой на принадлежность к элите. Но прежде нужно закалить железную волю, на что направлена вся система воспитания в ордене под началом его главы. В своём главном труде «Путь», содержащем 999 максим, Эскрива наставлял своих учеников следующим образом: «Ты — как все? Как баран из стада?.. Ты же родился лидером! Среди нас нет места теплохладным» ( 16 пост.). «Воля… Да, без неё не обойтись. Не презирай малых дел. Неустанно смиряй себя в малом (которое не стоит сравнивать с пустяками) — и ты с помощью Божией укрепишь свою волю. Так ты научишься владеть собой и станешь лидером, чтобы убеждать, вдохновлять и увлекать личным примером, а именно: словом, знанием, силой своего духа» ( 19 пост.)[448].

Эта устремлённость на успех в миру обусловила изначальный интерес ордена к экономике, банковскому делу, к участию в государственных органах власти (при формально декларированном аполитизме), а также то особое внимание, которое он уделяет школам, университетам, центрам по подготовке менеджеров, экспертов по финансам и прочим. Именно технократы и политики, связанные с «Опус Деи», сыграли решающую роль в трансформации экономики и государственных структур Испании в 60-70-е годы, после выхода страны из международной изоляции, приспособив её к западноевропейским стандартам. Так что использование современных технологий для «всеобщей мобилизации мирян» (как выразился преемник Эскрива Альваро де Портильо в 1982 г.) стало главным новшеством ордена, разработавшим стратегию, исходящую из старого принципа: «Кто управляет страной, определяет её религию». Поэтому главными объектами интереса ордена являются аристократы, интеллектуалы и деньги[449].

Другая особенность «Опус Деи», обеспечивающая крайнюю эффективность его работы, заключается в том, что он создан по модели секты, в которой жёсткая структура управления, централизованное иерархическое устройство и железная полувоенная дисциплина (полное подчинение духовному руководству) сочетаются с сетевым типом организации. Орден основан на строго клерикальной и иерархичной конституции, в которой священники, объединённые в Священническое общество Святого Креста, играют определяющую роль и заняты просвещением мирян. В результате члены «Опус Деи» оказываются в закрытом, замкнутом мире, будучи абсолютно уверены, что именно здесь они достигают полной свободы в самореализации[450]. Дисциплина выражается в строгом подчинении своему начальнику в соответствии с постулатами Эскрива, напоминающими наставления Игнатия Лойолы: «Слушайтесь, как слушается орудие в руках мастера. Оно ведь не остановится, чтобы спросить: «А зачем то?», «А зачем это?» Так и вы твёрдо верьте, что вам не велят ничего, что было бы дурным и не служило славе Божьей» (617 пост.), «Послушание должно быть немым» (627 пост.), «Миряне могут быть только учениками» (61 пост.), «Священник — каким бы он ни был — всегда второй Христос» (66 пост.)[451].

Все члены общества подразделяются на три ступени: нумерарии (священники и миряне) — штатные, являющиеся полными членами организации и выполняющие руководящие функции, обладающие университетским образованием, живущие в целибате, соблюдающие все обеты и правила, отдающие весь заработок в пользу организации ордена (20 % членов); аггрегати — штатные члены, которые также холосты и отчисляют часть своего заработка (25 %); супернумерарии — сверхштатные, могущие состоять в браке (50 %). Наконец, в ордене существует также категория «сотрудников», которые официально не являются членами организации, а числятся её сторонниками. В 1950 году орден получил согласие Ватикана на то, чтобы в списки этих «сотрудников» включались не только нехристиане, но даже неверующие, что резко расширяет круг его охвата.

В соответствии с этой структурой строится вся деятельность ордена, представляющая собой также трёхуровневую систему. Главную роль играют официальные центры и учреждения, представляющие духовную прелатуру. Несмотря на то что число священников не превышает 2,1 % членов, они играют определяющую роль и выполняют главные управленческие функции.

Затем идут организации, создаваемые правоверными мирянами, как членами, так и сочувствующими и симпатизирующими ордену. К ним относятся университетские центры, центры профессионального обучения, часто регистрируемые как фонды, культурные центры, ассоциации, институты, где и происходит рекрутирование основной массы молодёжи. В названиях этих организаций не присутствует название «Опус Деи», но они связаны с ним теснейшим образом на религиозном уровне. Часто «Опус Деи» берёт на себя ответственность за духовные аспекты их деятельности, что указывается в соответствующих проспектах этих организаций («духовное воспитание доверено «Опус Деи», личной прелатуре Церкви»).

И наконец, третий уровень. Он включает в себя различные финансовые, политические и идеологические учреждения, также создаваемые людьми «Опус Деи», но не связанные с орденом на религиозном уровне. К ним относятся личные фонды, работающие на международном уровне и связанные с банками и промышленными предприятиями, политические клубы и семейные ассоциации. Эти учреждения, создаваемые и в тех странах, где «Опус Деи» не имеет своего представительства, настолько скрытно внедрены в структуру ордена, что их очень трудно распознать. Руководители этих организаций действуют как частные лица, и орден не несёт никакой ответственности за их действия. Так что, когда «Опус Деи» утверждает, что он служит лишь духовным целям, то с формально-юридической точки зрения это так, а на практике дело обстоит совсем иначе[452]. Данная система позволяет ордену осуществлять проникновение в различные сферы и вовлекать в свою деятельность широкий круг людей. Так что, если, по данным самого ордена, в 2010 году число его членов достигало более 88 тысяч человек[453], то в деятельности связанных с ним организаций участвовало около 900 тысяч человек[454].

Надо сказать, что многие исследователи, религиозные и общественные деятели рассматривают «Опус Деи» как секту. Характерно, что когда в 1986 году Св. Престол опубликовал материал «Сектантский феномен, или Новые религиозные движения: вызов священникам», посвящённый анализу протестантских евангелических организаций, Американская ассоциация бывших членов «Опус Деи» (ОБАИ) заявила, что критерии, установленные Ватиканом для определения сект, полностью применимы к ордену Эскрива. Показательно, что об этом писал и один из основателей ордена Раймундо Паниккар: «То, что вначале представляло собой небольшую более или менее харизматическую группу, постепенно, в силу обстоятельств и того, что было скрыто в самом духе основателя, превратилось в то, что социологи называют сектой»[455]. Именно так оценивают «Опус Деи» и известный французский исследователь сект, бывший главный викарий Жак Трусляр[456], и парламентские комиссии Франции и Бельгии, утвердившие эту оценку в специальных докладах (1996 и 1997 гг. соответственно).

 

 

Президент Bсемирного совета синагог, сотрудник «Опус Деи» Анхель Крейман

 

В этом нет ничего удивительного, так как Эскрива де Балагер в самом начале своего пути восхищался двумя организациями: орденом иезуитов и масонством.

Как пишет исследователь Ивон ле Вайан, при изучении масонства и «Опус Деи» бросается в глаза их полное соответствие, они выглядят как копии друг друга. Похоже всё: вербовка с помощью прозелитизма, посвящение, несколько разрядов членства, постепенное приобщение к «тайне», поведение членов в отношении друг друга, техника проникновения в разные круги, и в первую очередь — в среду интеллектуалов и бизнесменов, создание и контроль за параллельными структурами[457].

Что касается учения Эскрива, то его можно определить как католический вариант кальвинизма. Вместе с тем сами еврейские источники указывают на его близость к иудаизму. Так, бывший главный раввин Чили и вице-президент Всемирного совета синагог Анхель Крейман, являющийся сотрудником «Опус Деи», в своём выступлении на посвящённом Эскрива конгрессе, состоявшемся в Риме в 2002 году, заявил: «Многие идеи Хосемарии Эскрива вызывают в памяти талмудические традиции и демонстрируют его глубокое знание мира евреев, а также его страстную любовь, о которой он открыто говорил, к двум евреям — Иисусу и Марии… Более всего его учение уподобляется иудаизму в призыве к людям служить Богу своей созидательной работой, каждый день совершенствовать мироздание (в каббалистической доктрине — Tikkun Olam — «восстановление мира» путём совершенствования работы»)[458].

Ряд исследователей, говоря об этой близости орденского учения к талмудической традиции, не только выявляют иудейские корни ордена, но и видят в нём яркое проявление тайного иудаизма. Наиболее полно эта проблема была исследована в книге Opus Judei (автор взял псевдоним Хосе Мария Эскрива), изданной в 1994 году колумбийским издательством Orion Publications[459].

Автор рассматривает деятельность де Балагера как одно из проявлений криптокатолицизма, широко распространённого в Испании в силу исторических и политических причин. Крещёные иудеи активно проникали в священническое сословие, тайно распространяя свою идеологию и привнося сюда чуждые христианству взгляды и принципы. Одним из таких, по утверждению автора, является и Эскрива, чья настоящая фамилия была Эскриба — по-испански Escriba, что значит «книжник», то есть «учёный и толкователь законов для иудееев» (так указано в академическом издании Словаря испанского языка). Как известно, именно книжники разрабатывали тайную герметическую науку каббалу, являясь носителями эзотерической традиции, продолжателями которых были раввины, из рода которых и вышел де Балагер, чьей любимой фразой была: «Мы являемся остатком народа Израиля. Мы то, что осталось от народа Божия».

 

 

Эмблема «Опус Деи»

 

Соответственно, свой орден он создавал по модели иудейской общины, закрытой для чужих, со своим тайным уставом, определяющим внутренние нормы поведения.

Показательно, что и главный труд де Балагера «Путь» написан в виде кратких нравоучительных правил, максим, воспроизводящих литературные традиции крещёных иудеев XVI и XVII веков. Открытая им при резиденции ордена в Мадриде часовня была украшена каббалистическими и масонскими знаками, так же, как роза в эмблеме ордена, присутствующая и в логотипе орденского издательства Ediciones Rialp, взята из каббалистической традиции и в книге «Зоар» означает «Собрание Израиля» — малхут. Поскольку, по указанию де Балагера, на крестах никогда не изображалось тело Христа, всё это перекликалось с розенкрейцеровской символикой[460]. Интересно, что полное название ордена — «Священническое общество Святого Креста и Опус Деи», а в Барселоне было принято, что если крещёный иудей говорил «сегодня мы идём в церковь Святого Креста», имелась в виду тайная синагога[461].

Внутреннее устройство ордена, его структура и принципы также воспроизводят религиозную и гражданско-правовую жизнь иудейской общины, регулируемую Талмудом и раввинистическими законами кагала. Фактически члены ордена живут по нормам кагала, только выражаются они христианским языком по принципу — говорить по-христиански, а думать и чувствовать по-иудейски. И так же, как кагал в любом государстве оставался автономной, замкнутой единицей со своей жёсткой системой управления, так и «Опус Деи» действует как закрытая секта. Его руководство полностью подчиняет себе своих членов, контролируя каждый аспект их жизни, идёт ли речь о политике, экономике или религии, не допуская какого-либо неповиновения и в то же время внушая чувство превосходства над другими, не принадлежащими к «избранному народу». Орден использует хорошо разработанную технику контроля за сознанием, добиваясь проникновения в различные сферы общественной жизни.

То же относится и к теологии ордена, которая, как пишет автор Opus Judei, представляет собой «иудейскую теологию в христианских одеждах. Его концепции и понятия имеют двойную семантику, двойной смысл и с помощью христианских аргументов и терминов воспроизводят иудейские смыслы и опыт, имеющие противоположное значение». Как говорил сам Эскрива, «Опус Деи» «является одеждами для народа Израиля»[462]. При этом Эскрива никогда не скрывал, что питает особые чувства к иудеям, и подчёркивал, что христиане должны гордиться своей «иудейской родословной». Во время своего пребывания в Лондоне он останавливался в доме лондонского раввина, а члены ордена поддерживали тесные связи с израильскими информационными службами и с Моссадом.

Из того же, свойственного и иудеям, стремления к «материализации духовной жизни» происходит особый интерес ордена к финансам, причём к сфере высоких финансов. Именно благодаря своим финансовым ресурсам, основой которых были испанские банки, и ключевым позициям в экономике и политической сфере Испании орден обеспечил своё продвижение в верхние эшелоны церковной иерархии.

Надо сказать, что первоначально деятельность «Опус Деи» вызывала настолько серьёзные опасения у властей франкистской Испании, что в 1941 году учреждённый Франко трибунал для подавления масонства и коммунизма предпринял расследование деятельности Эскрива, обвинив его в том, что под именем «Опус Деи» скрывается «иудейский филиал франкмасонства». Однако процесс так и не начался, и, хотя позже этот вопрос неоднократно поднимался светскими властями, ордену удалось открыть свою резиденцию в Риме, куда Эскрива переехал в 1946 году. В 1947 году «Опус Деи» был признан указом Пия XII, а в июне 1950 года окончательно получил свой юридический статус.

Произошло это при покровительстве со стороны Августина Беа (тоже крещёного иудея), видевшего в Эскрива «своего» человека и обеспечившего ему тесные связи с Курией. При этом решающей в карьере Эскрива стала его встреча с Пием XII в июне 1946 года, в ходе которой тот познакомил его с «архитектором ватиканских финансов» Бернардино Ногарой, о деятельности которого мы уже писали. С таким же рвением, с каким Ногара управлял финансами Св. Престола, он приступил к сотрудничеству с «Опус Деи», оказавшись в итоге в эпицентре орденской экономики, выступая одновременно в роли советника, помощника и организатора финансовых операций. И хотя в «Опус Деи» о Ногаре никогда не говорили, именно он обеспечил «экономическое чудо» ордена[463].

В 1956 году Ногара настоял на том, чтобы II всеобщий конгресс «Опус Деи» прошёл в швейцарском городе Айнзидельн, после чего он вместе с Эскрива и его помощником Альваро де Портильо в целях проникновения в финансовую сеть Швейцарского банка осуществил поездку в Цюрих, Берн и Женеву, в ходе которой были установлены контакты с представителями Союза швейцарских банков и рядом других влиятельных персон. В результате именно здесь, в Швейцарии, расположился Международный экономический центр ордена, управляющий разветвлённой системой финансов, тесно связанной с иудейскими банками.

Среди ключевых институтов этой системы — банк «Готтардо» и созданный в 1972 году в Цюрихе фонд Лиммат, связанный с банками и фондами Испании, Германии и Южной Америки. О Фонде было сказано, что он преследует цели исключительно общественного назначения и именно в сфере образования, поэтому освобождён от налогов. При этом председатель наблюдательного совета фонда цюрихский адвокат Альфред Видеркер возглавлял одновременно административный совет Нордфи-нансбанка, Банко Атлантико и входил в банкирскую сеть Роберта Кальви[464].

Финансовые связи позволили Эскрива укрепить позиции ордена в Риме, где он начал вести активную работу среди влиятельных католиков и не только: он тесно общался и с протестантами, и с иудеями, и с агностиками (напомним, что именно Св. Престол разрешил ордену в 1950 году иметь среди его «сотрудников» и неверующих). Такой религиозный либерализм, в духе экуменизма Иоанна XXIII и Павла VI, предопределил крайне положительное отношение Эскрива ко II Ватиканскому собору, в работе комиссий которого принимали участие два священника ордена — де Портильо и Эрранс (де Портильо был секретарём Подготовительной комиссии по делам мирян и консультантом в некоторых других комиссиях).

Революционные решения Собора полностью соответствовали установкам Эскрива. В апреле 1967 года в интервью нью-йоркскому Time он отмечал: «Мы рады услышать, что Собор торжественно заявил, что Церковь не отметает тот мир, в котором она живёт, ни его прогресс, ни его развитие, но что она его понимает и любит». «Что меня также в большой степени порадовало, так это то, что II Ватиканский собор совершенно ясно заявил о божественном призвании мирян. Без всяких претензий я хотел бы сказать, что Собор… подтвердил то, что с Божьей милостью мы практикуем и преподаём в течение стольких лет…»[465] В связи с этим большинство членов «Опус Деи» настойчиво утверждают, что Эскрива опередил «аджорнаменто» и «всеобщий призыв к святости», заявив, что святость не является прерогативой религиозной элиты, ещё за несколько десятилетий до того, как Собор сформулировал это в качестве религиозной доктрины.

Ту же мысль высказал и папа Иоанн Павел II, заявив в своём приветственном обращении к студентам в августе 1979 года, что откровение Эскрива «предвосхитило ту теологию мирян, которая характеризовала Церковь во время проведения Собора и в постсоборный период»[466]. Исходя из этого, последователи Лефевра позже напишут: «Это не столько «Опус Деи» продолжает дело II Ватиканского собора, сколько наоборот»[467]. Ещё более красноречиво оценил роль Эскрива не очень благоволивший ему кардинал Джованни Бенелли, правая рука Павла VI: «Чем Игнатий Лойола был для Собора в Тренте, тем же Хосемария Эскрива был для последнего экуменического собора. Он был рождён для того, чтобы постановления II Ватиканского собора стали неотъемлемой частью церковной жизни»[468].

С удовлетворением восприняв послание Собора, Эскрива вместе с тем негативно отнёсся к тем вольным интерпретациям, которые, как он считал, извратили принятые решения и восприняли их как возможность полного разрыва с традицией. Именно за это, а никак не в силу их антиреформаторской позиции членов «Опус Деи» в прессе стали называть «консерваторами». Однако эти извращения Эскрива не очень волновали, в чём он признался немецкому кардиналу Йозефу Хёффнеру: «Всё это меня не пугает. Так же, как и кризис идентичности, который поразил священников и религиозных людей… Господь и Святой Дух живут и действуют в Церкви»[469].

 

 

Встреча Эскрива де Балагера с Павлом VI в ноябре 1965 г.

 

Действительно, Эскрива это не пугало потому, что в условиях всеобщего «хаоса» он мог позиционировать «Опус Деи» как «настоящую церковь», реально воплощавшую соборные решения и верную папе. Очень точно эту устремлённость руководства ордена на лидерство изложил последователь Эскрива, теолог Раймон Панникар: «Римский католицизм — это единственная настоящая религия, вне которой нет никакого спасения, поскольку он единственный содержит всю истину. Внутри самого католицизма только некоторые имеют смелость следовать всем его героическим требованиям, и именно перед ними стоит задача продолжать мессианское дело Христа. Если имеет место несправедливость и беспорядок, то это потому, что «мы» (хорошие, католики, практикующие, те, кто следуют заветам Евангелия) не имеем власти. Это использование всех пружин мира (гения, стратегии, политики, денег, науки) для завоевания власти, для обновлённого внедрения христианского идеала, одним словом, это вера в естественные средства требует последовательно сверхъестественных способов, потому что иначе будет разрушено равновесие и предприятие перестанет быть Божьим Делом. Без молитвы, без самопожертвования, без подчинения, без святости… мы не сможем ничего добиться»[470]. Эскрива де Балагер указывал и методы работы: «будь непреклонен в своей доктрине и своём поведении, но гибким по форме. Как стальной кулак в велюровой перчатке».

Благоволя Эскрива, Павел VI начал оказывать ордену свою поддержку, что было отмечено и иезуитами, которые никогда ранее не воспринимали «Опус Деи» как серьёзного соперника, считая, что ему никогда не достичь их уровня интеллектуального и духовного развития. Они относились к ордену с пренебрежением, подвергая его периодически острым нападкам. Теперь ситуация изменилась, поскольку иезуиты стали терять своих традиционных «клиентов» — представителей элитных слоёв буржуазии. Когда Аррупе стал генералом ордена, у него была идея заключить договор с Эскрива, однако организованная им встреча закончилась ничем, и вопрос о сотрудничестве больше не поднимался[471].

Хотя некоторые наблюдатели и отмечали, что речь идёт об ослаблении позиций иезуитов, это было не совсем так. Показательно, что сам Эскрива имел в молодости духовника-иезуита Валентана Санчеса, который сыграл важную роль в его жизни и вдохновил его на создание ордена. Так же, как одной из важнейших книг, повлиявших на Эскрива, наряду с «Книгой кагала» Якова Брафмана, стали «Тайные наставления Общества Иисуса», которые были им основательно изучены и положены в основу деятельности общества[472]. Поэтому между орденами не было серьёзных разногласий, речь шла о разделе сфер влияния, при котором «Опус Деи» концентрировался на работе с представителями ведущих деловых и финансовых кругов Запада.

 

 

Кардинал Войтыла на встрече в Международной университетской резиденции

 

В конце 60-х — начале 70-х годов позиции «Опус Деи» настолько укрепились, что он поставил перед собой задачу осуществить глубинную «инфильтрацию» в Церковь, главным каналом которой стал созданный орденом Римский центр встреч служителей культа (Centro Romano di Incontri Sacerdotali — CRIS), превратившийся в элитную организацию, где происходила обработка перспективных представителей духовенства. Центр занимался тем, что организовывал конференции на актуальные темы, которые проводились в руководимой членами ордена Международной университетской резиденции (RUI). Сюда был приглашён и кардинал Войтыла, которого познакомил с ключевой фигурой ордена Альваро дель Портильо его друг и соотечественник, прелат Римской курии Анджей Мария Дескур[473]. Отношения с Войтылой члены ордена поддерживали, как мы уже писали, через близкого к ним архиепископа Вены, кардинала Кёнига, связанного с Великой ложей Австрии[474].

В 1972 году Войтыла впервые дал интервью орденскому журналу Studi Cattolici, а его статья была опубликована в издаваемой Центром встреч служителей культа серии CRIS-Documenti[475]. Затем он несколько раз выступал в RUI с изложением основных положений своей «теологии личности», созвучной опусдеистской «духовности труда». Действительно, как пишет исследователь Аллен, изучивший аналитический документ, подготовленный представителями «Опус Деи» специально для его книги,

для вз<