Глава 14. Последствия экуменической открытости

 

Изменения, которые происходили в богословской сфере под влиянием утверждавшейся экуменической открытости и религиозной терпимости, привели к серьёзным отступлениям от христианской веры, приняв крайне опасный характер.

Глобалистское видение в духе «всемирного братства» Маритена пронизывало всё мышление и речи Павла VI. Так, в своей энциклике Populorum progression 1967 года, говоря о роли ООН, наблюдателем при которой Св. Престол стал с 1964 года, он, в частности, написал: «Это международное сотрудничество мирового масштаба требует институтов, которые его подготавливают, координируют и определяют, вплоть до учреждения всеми признанного порядка. Всем сердцем мы поощряем организации, которые взяли в свои руки это сотрудничество в целях развития, и желаем, чтобы их авторитет возрастал. «Ваше призвание, — говорили мы представителям Организации объединённых наций в Нью-Йорке, — примирять не отдельные народы, а все народы… Кто же не видит необходимости постепенно добиваться таким образом установления всемирной власти, способной действовать эффективно в юридическом и политическом плане?»»[336].

 

 

Папа Павел VI перед выступлением в ООН

 

Более того, он фактически сакрализует эту власть, что хорошо проявилось в его вступительной речи в октябре 1965 года в ООН: «Мы осмеливаемся сказать, что ООН является отражением Божественного замысла о прогрессе человеческого общества на Земле, отражением, в котором мы видим евангелическое послание, которое из земного должно превратиться в небесное»[337].

Глубоко символическое значение имело посещение Павлом VI находящейся в здании ООН «Комнаты медитации» — «храма» богу, которому человечество поклоняется под разными именами. Создание этого «храма» было пролоббировано неогностической нью-эйджевской организацией «Люцис Траст», основанной последовательницей Е. Блаватской Алисой Бейли, привлёкшей к участию в этом Всемирный совет церквей и Движение христиан-мирян. Комната построена в форме усечённой пирамиды, интерьер которой разрабатывал тогдашний генеральный секретарь ООН швед Дат Хаммаршёльд. И содержание фрески, и расположенный в центре магнитный камень имеют чисто эзотерическое значение: последний представляет высокого посвящённого, кульминационный момент «трансмутации человека-животного в человека-бога», происходящую в результате его «просвещения» Люцифером[338].

 

 

«Комната медитации» в здании ООН

 

В «Комнате медитации» дважды в неделю для своих «молитв» собирались «Граждане Планеты», являющиеся фактически передовым отрядом движения «Нью-Эйдж». Интересно, что тогдашний президент их ассамблеи Дональд Кейс рассказывал о предназначении ООН почти такими же словами, как папа римский: «ООН является инструментом Бога; быть инструментом Бога означает быть божественным посланником, который несёт знамя внутреннего видения и внешнего проявления Бога. Однажды, когда-нибудь мир воспользуется этим и с огромной гордостью будет поклоняться душе ООН действительно как своей собственной, и в силу достоинства этой души он станет вселюбящим и все-успокаивающим»[339].

Мессиански-глобалистские идеи Павла VI, абсолютно несовместимые с христианским пониманием смысла истории, особенно ярко прозвучали в его послании в 1970 году в честь «Дня Мира»: «Граждане мира, пробуждающиеся на заре 1970 года! Задумайтесь на мгновение: куда ведёт путь человечества? Сегодня возможен общий взгляд, профетический взгляд. Человечество движется, оно стремится ко всё большему господству над миром… А к чему ведёт такое завоевание? К лучшей жизни, к более интенсивной жизни. Человечество, ограниченное во времени, стремится к полноте жизни и достигает этого… Оно стремится к единству, справедливости, равновесию и совершенству, которые мы называем Миром… Мир — это логический итог современного мира, это судьба прогресса; это конечный порядок, к которому ведут огромные усилия цивилизации… Мы провозглашаем Мир как главный итог сознательной жизни человека, который хочет видеть перспективу своего ближайшего и будущего маршрута. Ещё раз, мы провозглашаем Мир, так как он является одновременно и с разных точек зрения принципом и целью развития человечества». Чуть позже понтифик скажет: «Готовится и совершается что-то великое и новое, что может изменить лицо мира!»[340].

 

 

Курт Бареш

 

Воспроизводя положения «интегрального гуманизма» Маритена (церковь должна стремиться «делать религию приемлемой» для всего человечества), понтифик превратил «права человека» в одну из главных тем своих посланий и выступлений: «Церковь твёрдо верит, что продвижение «прав человека» является завоеванием Евангелия и что она должна занять центральное место в содействии этому»; «В своём желании полностью слиться со своим Господином и ещё лучше выполнять свою миссию Церковь намерена проявлять своё уважение и свою заботу о «правах человека» внутри неё самой»; «Мир и права Человека: вот предмет размышления, с которого мы хотели бы, чтобы люди открыли наступивший год…»; «Это здание, что вы строите, господа (обращение к представителям в ООН. — О.Ч.), опирается не на материальные, земные основы; это было бы здание, построенное на песке. Но оно опирается на наше сознание… Сейчас, в эпоху такого человеческого прогресса, как никогда прежде, необходимо призывать к нравственному сознанию человека»; «Что же хочет выразить это сознание с такой силой? «Права Человека»! Сознание человека становится всё сильнее. Люди раскрывают ту неразрывную часть внутри них самих, которая их всех связывает: человеческое начало в человеке».

 

 

Кардинал Франьо Шепер

 

Такое совпадение взглядов понтифика с планами оккультных организаций лежало в основе его открытого доброжелательного отношения к масонству, проявившегося в подготовке к отмене канона 2335 об отлучении масонов от Церкви. Эта работа началась ещё при Иоанне XXIII, а Павел VI её просто продолжил.

Как шёл этот «братский диалог», описал в своей книге «Католическая церковь и франкмасонство» доктор философии, великий мастер Великой австрийской ложи Курт Бареш. В ней приведена масса документов и писем, составленных в ходе 15-летних переговоров, длившихся с 1968 по 1983 год, имевших целью пересмотр оценки и поведения Католической церкви в отношении масонов.

У истоков этого процесса стояли оба понтифика, всё тот же кардинал Беа, архиепископ Загреба и примас Хорватии кардинал Шепер и кардинал Кёниг, который, как и некоторые другие участники, ясно дал понять, что соглашение между католиками и масонами является велением времени. Кардинал Франьо Шепер, возглавлявший тогда Конгрегацию доктрины веры и стоявший во главе двух комиссий (библейской и международной теологической), уполномочил австрийца Кёнига вступить в контакт с Барешем, который потом вспоминал о встрече: «Я никогда не смогу забыть, как уже через несколько минут этой беседы у меня сложилось убеждение, что Католическая церковь должна пересмотреть свою позицию, подвергнуть полной ревизии свою доктрину в отношении нас и что в будущем инициативы должны исходить исключительно с её стороны. Это произвело на меня большое впечатление»[341].

Большинство из Римской курии было тогда не готово к такому радикальному повороту, и в этом плане деятельность Шепера и Кёнига была определяющей, а опирались они на полностью поддерживавшую их Конференцию католических епископов Германии. Уже в 1969 году франкмасоны были проинформированы о том, что готовится отмена отлучения католиков — членов лож. Причём больше всего их удивило, что для Рима разница между регулярным и нерегулярным масонством является второстепенной (регулярное масонство требует от своих членов веры в Верховное Существо и не враждебно по отношению к Церкви или к светским властям, а нерегулярное, например Великий Восток Франции, не требует от своих членов заверения в собственной вере и допускает агрессивное неприятие христианства или светских властей).

 

 

Обложка книги Курта Бареша «Католическая церковь и масонство»

 

Созданная для переговоров специальная Комиссия по диалогу[342] уже 5 июля 1970 года опубликовала «Лихтенауэрскую декларацию», которую подписали все участники и которая должна была оставаться тайной. Начиналась она такой фразой: «Воздавая должное почитаемому нами Великому Архитектору Вселенной, мы заявляем: масоны не имеют общего представления о боге, так как масонство — это не религия и никого не обучает религии», то есть подписавшие её кардиналы отдали должное Великому Архитектору. Далее говорилось, что масонство требует этической жизни без соблюдения догматов, чего можно достичь символами и ритуалами, а в заключении говорилось: «Мы считаем, что папские буллы, касающиеся масонства, сохраняют лишь исторический интерес и лишены своего значения в нашу эпоху. В соответствии с тем, что было написано выше, мы также считаем, что осуждения франкмасонства, содержащиеся в священнических канонах, не находят оправдания в Церкви, которая учит, по слову Божьему, что надо любить своего ближнего»[343].

Позже Комиссия провела ещё три заседания, но уже без швейцарцев и австрийцев, и в силу определённых разногласий по техническим вопросам проблема эта была окончательно решена уже при Иоанне Павле II[344].

Однако, не дожидаясь формальных разрешений, отдельные епископы стали, с молчаливого согласия Ватикана, разрешать обращённым в католичество франкмасонам оставаться масонами. Так, в 1967 году в официальном бюллетене норвежского епископата Sankt Olaw был опубликован текст, в котором указывалось, что «Конференция католических епископов Скандинавии решила, после долгих и внимательных раздумий, что епископы могут индивидуально разрешать членам Масонского одена наших нордических наций, желающим присоединиться к католицизму, быть принятыми в Церковь без отречения от активного членства во франкмасонстве». А в июле 1974 года кардинал Шепер отправил письмо тогдашнему главе Конференции католических епископов США кардиналу Кролю, в котором, сообщив о готовящемся изменении канонического права, призвал американских епископов следовать примеру их скандинавских и финских собратьев[345].

Так осуществлялась ползучая революция в сфере отношений между католицизмом и франкмасонством.

При Павле VI Католическая церковь, так и не войдя во Всемирный совет церквей (ВСЦ), установила с ним отношения, став посылать туда своих наблюдателей и участвовать в работе отдельных его комиссий. А в июне 1969 года вместе с кардиналом Виллебрандсом понтифик участвовал в «общей молитве» ВСЦ.

В 1966 г. состоялась первая в истории со времён раскола встреча понтифика с главой англикан, архиепископом Кентерберийским Майклом Рамсеем, после чего в Риме был открыт Англиканский центр и начал и устанавливаться тесные контакты между общинами. А в 1970 году была создана Англикано-Римско-католическая международная комиссия, члены которой стали работать над достижением согласия по спорным вопросам в целях совместного сближения. В 1973 году такая же комиссия была сформирована и для обсуждения вероучительных положений со Всемирной лютеранской федерацией.

Настойчиво внедряя в своих выступлениях экуменические взгляды, папа способствовал не только «межхристианскому», но и общему межрелигиозному «братанию»: «Экуменизм начался, таким образом, как уважение к нехристианским религиям» (1972 г.); «Также мы не можем не упомянуть о нехристианских религиях. Действительно, они не должны больше рассматриваться как соперники или как препятствие для евангелизации…» (1974 г.). Он демонстрировал своё глубокое уважение и к буддизму, и к исламу, к которому проявлял особое расположение. Обращаясь к мусульманам, он заявлял: «Мы хотели бы также, чтобы вы знали, что Церковь признаёт богатство мусульманской веры — веры, которая соединяет нас с одним Богом»; «Мусульмане… вместе с нами обожают единого милосердного Бога, который в последние времена будет судить человечество».

Самые же серьёзные последствия имел утверждавшийся «диалог» с иудаизмом, который был не чем иным, как началом реализации программы Эли Бенамозега. Он обернулся дальнейшими уступками со стороны католицизма, который под давлением крайне наступательной позиции иудаизма начал создавать новую теологию иудейско-католических отношений, требовавшую дальнейшего пересмотра основополагающих положений христианского учения.

Общий тон этому диалогу задал сам папа, который ещё в августе 1965 года, говоря о христианстве, исламе и иудаизме, заявил, что «речь идёт о трёх выражениях, которые исповедуют одинаковый монотеизм, идя тремя самыми правильными путями». И после этого задался вопросом: «Не является ли возможным, что имя одного и того же Бога, вместо того чтобы разделять, порождает возможное согласие… без ущерба для теологических дискуссий?»[346].

О том, кстати, какие методы использовались определёнными кругами для навязывания нового взгляда на иудаизм, красноречиво свидетельствует, в частности, история с молитвой за иудеев, якобы сочинённая Иоанном XXIII незадолго до смерти.

Первая версия её на французском языке была опубликована в швейцарском журнале La Liberté 9 сентября 1966 года. В ней говорилось: «Милосердный Боже! Ныне мы осознаём, что на протяжении веков наши глаза были слепы и мы не в состоянии больше увидеть красоту Твоего избранного народа и узнать в чертах его лица наших привилегированных братьев. Мы понимаем, что клеймо Каина начертано на наших челах. На протяжении веков наш брат Авель лежал в крови и слезах по нашей вине, так как мы забыли Твою любовь. Прости нам, что мы ошибочно присоединяли проклятие к имени Евреев. Прости нам, что мы второй раз распяли Тебя в их лице. Так как мы не ведали, что творили…»[347]

2 октября 1966 года этот текст перепечатал журнал La Documentation Catholique (№ 1479, кол. 1728), в котором утверждалось следующее: «Ватиканские круги подтвердили 7 сентября существование и подлинность молитвы, сочинённой Иоанном XXIII за несколько дней до его смерти, в которой папа просит прощения у Бога за все страдания, причинённые евреям Католической церковью. О существовании этой молитвы, которая в соответствии с намерениями её автора, должна была читаться во всех церквях, сообщил недавно в ходе выступления в Чикаго монсеньор Джон С. Куинн, который был одним из экспертов Ватиканского собора».

Однако через месяц тот же журнал опубликовал опровержение, ссылаясь на госсекретаря Ватикана кардинала Джованни Чиконьяни. Позже выяснилось, что La Liberté перепечатала текст молитвы из голландской газеты De Tide, которая в свою очередь взяла его из статьи некого Ф.Е. Картуса, опубликованной в чикагском журнале American Commentary (январь 1965 г.) — официальном органе Американского еврейского комитета (АЕК), — и в которой даже не было дано никакой ссылки на источник. Однако вскоре стало известно, что под псевдонимом Картус скрывался Малачи Мартин, который в качестве личного секретаря кардинала Беа по поручению последнего во время II Ватиканского собора передавал представителю АЕК в Европе Шустеру секретную информацию из Секретариата. На этом история должна была бы закончиться, однако и после официального опровержения «молитва за иудеев» не раз появлялась в различных изданиях. В последний раз это произошло в 2008 году, когда её опубликовала итальянская газета la Repubblica[348].

 

 

Заседание МКИКС

 

Итак, приравняв к ветхозаветной религии современный иудаизм, Ватикан стал последовательно проводить политику сближения принципиально разных религиозных воззрений и этических норм, осуществляя одностороннюю ревизию Нового Завета и истории христианства в угоду представителям талмудического иудаизма, для которого единственно приемлемым христианством является христианство без Христа, Сына Божия. Как писала активная участница иудейско-католического «диалога» и составительница соответствующей хрестоматии Хелен Фрай, «иудаизм может прекрасно обойтись и без Иисуса: существует богатая иудейская раввинистическая традиция, которая развивалась параллельно христианству и свидетельствует о возможности иного, нехристианского использования библейского наследия. Но вместе с тем иудеи могут принять и принимают Иисуса как человека, через которого язычники узнали Бога Израиля»[349].

Для обеспечения активного «диалога» в 1970 году был создан Международный комитет по иудейско-католическим связям (МКИКС), или кратко — Комитет по связям[350], который проводит свои собрания каждые два года[351]. С иудейской стороны участников диалога представляет Международный иудейский комитет по межрелигиозным консультациям[352], который объединил представителей всех трёх ветвей иудаизма (ортодоксальной, консервативной и либеральной), а также различных национальных и международных иудейских организаций, Главного раввината Израиля и Посольства Израиля при Св. Престоле. А со стороны Католической церкви за «диалог» отвечает образованная в 1974 году Понтификальная комиссия по религиозным отношениям с иудаизмом[353] при Секретариате по содействию христианскому единству[354]. Главной задачей МКИКС стало формирование новой теологии иудейско-католических отношений, или, как назвал её католический деятель Йохан Баптист Мет, «теологии после Освенцима», которая стремится избегать любой анти-иудейской формулировки и призвана «обогатить христианское мышление с помощью лучшего понимания значения того или иного термина или той или иной реальности в иудаизме»[355]. Обе стороны договорились, что новое понимание отношений должно отражаться в основах катехизиса и догматического образования в университетах. Как написал исследователь иудейско-католических отношений А. Валь, в идеале «образование должно быть таким, чтобы евреи могли в нём присутствовать, не чувствуя себя плохо понятыми»[356].

Этот новый взгляд был подтверждён на встрече Павла VI с официальной делегацией Бнай Брит в июне 1971 года, в ходе которой понтифик обратился к её членам со словами: «Мои дорогие друзья!»[357].

Естественно, формирование новой теологии осуществлялось поэтапно, постепенно подготавливая католиков к принятию положений, не соответствующих церковному учению. Первое, что полагалось сделать, — это добиться более ясного признания того, что Ветхий Завет сохраняет полную силу и что иудеи остаются избранным народом.

И вот в апреле 1973 года французская Епископальная конференция, ссылаясь на Nostra aetate, опубликовала революционный документ — декларацию «Отношение христиан к иудаизму» (или «Пастырские наставления по случаю иудейской пасхи»), подготовленную Епископальным комитетом по отношениям с иудаизмом. Здесь уже чётко было заявлено, что «нельзя вывести из Нового Завета заключение, что иудейский народ лишился своего избранничества», что «первый Завет… не был отменён Новым», что доктрина фарисеев не противоположна христианству, и утверждалось неизменное призвание иудейского народа, который и сегодня является «благословением для всех народов Земли». Более того, в документе впервые утверждалось, что иудейский народ имеет всемирную миссию в отношении народов, в то время как собственная миссия Церкви «может лишь входить в этот самый вселенский план о спасении». В связи с этим авторы документа задавали такой риторический вопрос, который фактически объединял христиан и иудеев в ожидании мессии: «Хотя иудеи и христиане совершают своё призвание, идя различными дорогами, их пути постоянно перекрещиваются. Их общая забота не касается ли мессианских времён?»[358].

Наконец, признавая, что «историческая ответственность за смерть Иисуса была поделена между некоторыми иудейскими и римскими властями», документ категорически осуждал «обвинение иудеев в богоубийстве», что можно толковать как отказ признавать Христа Богом. Как писали по этому поводу архим. Серафим (Алексиев) и архим. Сергий (Язаджиев), «тут скрыта кощунственная хитрость, равносильная отрицанию Христа как Богочеловека: раз признаётся исторический факт, что евреи — убийцы Христа, но при этом отрицается, что они БОГОубийцы, то сие равносильно отрицанию Божественного достоинства Спасителя со стороны французского епископата в полном согласии с раввинатом!»[359]. Об этом проговорилась и уже цитированная нами Хелен Фрай, написавшая во введении к составленной ею хрестоматии по иудейско-католическому диалогу: «В 1965 г. Католическая церковь сняла с иудеев обвинение в «богоубийстве»: ранее считалось, что, совершив убийство Иисуса, иудеи убили самого Бога»[360].

Следует подчеркнуть, что раввинат Франции высоко оценил данную декларацию, указав, что «Пастырские наставления…» французского епископата совпадают с учением величайших иудейских богословов, согласно которым происшедшие из иудаизма религии имеют миссию подготовить человечество к наступлению мессианской эры, возвещённой Библией. Однако в действительности иудейские богословы не позволяли себе никакой двусмысленности относительно понимания истинного мессианизма. Как писал духовный лидер иудаизма Джошуа Иехуда в своей книге «Антисемитизм — зеркало мира», «христианство претендует на то, чтобы нести миру «настоящий» мессианизм. Оно стремится убедить всех язычников, включая и иудеев. Но пока существует монотеистический мессианизм Израиля, который присутствует, даже не выявляя себя открыто…мессианизм христианский предстаёт тем, что он есть на самом деле: только имитацией, которая исчезает при свете истинного мессианизма». Он же утверждал: «Ваш монотеизм является ложным монотеизмом; это побочная имитация и фальсифицированная версия единственного истинного монотеизма, каковым является еврейский монотеизм, и если христианство и вернётся к своим еврейским корням, оно будет окончательно осуждено»[361].

В январе 1975 года Понтификальная комиссия по религиозным отношениям с иудаизмом подготовила известный документ «Направления и добавления для применения примирительной Декларации Nostra aetate», опубликованный по случаю 10-летия этой декларации. Он подтвердил новый подход к иудаизму и стал своего рода хартией диалога между католиками и иудеями, наметившей уже практические шаги для его реализации. В нём шла речь о необходимости «уважения к партнёру такому, каков он есть», которое даёт возможность постичь богатства другой религиозной традиции и идёт вплоть до предложения «совместной встречи перед Богом в молитве и молчаливом созерцании там, где это будет возможно». Документ особо выделил ценность иудаизма, перечислив объединяющие две религии положения (вера в единого Бога, иудейская Библия и др.) и подчеркнув необходимость проповедовать миру Христа с осторожностью: «Чтобы своим свидетельством не оскорбить иудеев, католики, исповедуя в жизни и распространяя христианскую веру, должны с предельным уважением относиться к религиозной свободе… Они также должны постараться понять, насколько трудно для души иудея — в которой самым верным образом укоренилась необыкновенно возвышенная и чистая идея божественной трансцендентности — воспринять тайну воплощённого Слова»[362].

Особое внимание в документе было уделено значению соответствующего преподавания и подготовки богословов, которые уже по-новому должны были освещать историю отношений между католиками и иудеями. Именно после этого во многих университетах стали создаваться кафедры по иудаике, а иудаизм вошёл в программы религиозного обучения в школах и семинариях. Началась самоорганизация иудейского сообщества, создававшего свои институты и учреждения, включая организации постоянного обучения, открытые и для христиан, которые могут воспользоваться этой возможностью и углубить свои познания в области иудаизма.

В тех же целях в ноябре 1977 года состоялась конференция католических епископов и Антидиффамационной лиги Бнай Брит, которая объявила о формировании рабочей группы для изучения проблем, касающихся веры иудеев и католиков. А в мае 1978 года было объявлено, что вскоре состоится ещё одна встреча папы с представителями Бнай Брит, которые должны передать ему 16-страничный документ, касающийся Холокоста[363].