Н: он стоял спиной к стене и никогда не взбирался на нее.

М.: Всю свою жизнь он стоял спиной к стене. Все это было связано с войной, с раболепием и подчиненностью, с ответственностью за большую семью. Я имею в виду, что эти молодые солдаты видели ужасные вещи и не могли смириться с этим. У него ничего не осталось, никакой надежды, только какое-то бессловесное отчаяние. И всегда спиной к стене.

Мы все знаем, что пережили наши отцы и деды, когда они были вырваны из своих миров и погрузились в ужасную катастрофу, даже если это только из литературы. Сейчас мы не можем понять, как почти все они стали соучастниками преступления. А потом они вернулись домой и утверждали, что это были не они. Но это были они, и они это знают. В Morbus Kitahara Кристоф Рансмайр объясняет это так впечатляюще, что это пугает меня.

Х: ты когда-нибудь давал сдачи?

М.: Нет, никогда. Но в какой-то момент я думаю, что мой отец почувствовал, что он больше не может бить меня. Когда мне было лет тринадцать-четырнадцать, я был сильнее его. Он знал, как далеко может зайти.

 

Х: когда тебе было двенадцать лет, какую работу ты думал закончить?

М.: Тогда у меня не было ни карьерных устремлений, ни планов на работу, ни реального представления о том, что делать со своей жизнью. Я оказался в Geometerschule в Bozen, делая своего рода программу гражданского строительства, потому что я был хорош в математике. Технические и научные предметы меня вполне устраивали. Но у меня никогда не было никакого желания стать инженером. Может быть, архитектор.

H: многие мальчики хотят быть машинистом поезда или астронавтом.

М.: Я никогда не хотел быть альпинистом, если ты это имеешь в виду. Я не мог, потому что это была не настоящая работа. То, как сложилась моя жизнь, в то время было непостижимо. То, о чем я мечтал, было нереально: продолжать восхождение, даже если наступит конец света. С шестнадцати до восемнадцати лет я действительно представлял себе, что живу той жизнью, которую продолжаю вести. Несмотря на всю оппозицию и первоначальные сомнения в себе.

Х.: И что же это было?

М.: Я хотел быть авантюристом, но не исследователем в общепринятом смысле этого слова.

Х: цыганка?

М.: Да.

Х.: современный цыган?

М.: Мне всегда хотелось побывать в последних великих диких местах, куда другим так легко не добраться.

H: у вас были какие-нибудь образцы для подражания?

М.: Нет, там не было образцов для подражания, только персонажи, которые были похожи на меня.

Х.: Это была своего рода фантазия Джека Лондона? Вы читали такие книги?

М.: Нет, и я тоже никогда не читал Карла Мэя. Но я хотел уйти в дикую местность. Мы приучили нашу собаку тащить сани. Я просто хотел уйти в глушь, карабкаться по скалам, бродить по сельской местности; это все, что я хотел сделать.

Х.: И как же ты собирался прокормить себя?

М.: Этот вопрос никогда не приходил мне в голову. В любом случае было очевидно, что этого не произойдет. Никто не мог заработать себе на жизнь, побеждая бесполезное.

Х: вернемся к истории с твоим братом. Что же вас свело вместе в тот день, когда он беспомощно сидел в собачьей конуре и не мог ходить? Вам никогда не приходило в голову, что вы с ним продолжите создавать свой собственный мир в горах?

М.: Мы стали заклятыми союзниками; это было совершенно ясно. Они могли бы командовать нами и заставлять нас что-то делать, но они не могли сломить нас. Мы бы построили для них курятники, но не навсегда!

Может быть, у нашего отца была нечистая совесть, так как он позволил нам пойти в горы самостоятельно позже. Когда я думаю об этом, мне было восемнадцать, моему брату было шестнадцать, и он позволил нам пойти на северную грань Монте-Пелмо, гигантское лицо, 800 метров высотой, вертикальное. Очень большая стена. И мы тоже попали в шторм. Отец одолжил нам свой мотороллер "Ламбретта", чтобы добраться туда. На следующий день, в пять часов утра, мы отправились по этому маршруту, на который уже несколько десятков раз поднимались лучшие альпинисты Альп.

Х.: Вы попали в шторм?

М.: Поначалу подъем был трудным. Скала была гладкой и плотной, подъем оказался труднее, чем мы ожидали. После этого все прошло гладко, очень быстро. Мы были в хорошей форме и держали все под контролем. Затем, около полудня, разразилась гроза.

Х.:Вы были, что ли, на высоте 400 метров?

М.: Да, свежий воздух под нами, а над нами молния и град. Катастрофа!