Верою Ной, получив откровение о том, что ещё не было видимо, благоговея приготовил ковчег для спасения дома своего; ею осудил он (весь) мир, и сделался наследником праведности по вере.

В каждом из этих верующих возникает нечто иное и новое, относя­щееся к самой природе веры, и это интересно. Поэтому автор поел. Евр. никак не мог обойти вниманием Ноя. Ведь в данном случае - это чело­век, который с трудом пробивал себе путь сквозь стигмат своего поко­ления с достоинством, вызывающим благоговение у каждого.

На примере Ноя мы в первую очередь узнаём, что если истиной вере предназначено быть сверхъестественной, то она не нуждается ни в пред­варительных условиях, ни в аналогах. Единственное, что делает веру верой, - это доверие только Божьему обетованию и больше ничему. Другими словами, стигму стигмой делает нечто всегда иное и новое. Стигма каждого поколения не остается стигмой, она перерастает себя, пока не становится, в конце концов, почитаемой и достойной благого­вения. Возьмите, к примеру, Афанасия. Сегодня - он один из истори­ческих героев и для того, чтобы подтвердить божественную природу Иисуса Христа в наши дни, вряд ли приходится сталкиваться со стиг­мой в большинстве христианских кругов. То, что сегодня является стиг­мой, завтра - общепринятое допущение. Например, те, кто, в шестом столетии, возможно, считали, что, превознося Иисуса, а не Цезаря, они поддерживают крест, были введены в заблуждение, потому что эта стиг­ма уже исчезла за несколько столетий до этого. Историк Христофор Хилл отмечает, что одна из трагедий пуританства конца семнадцатого столетия заключалась в том, что люди всё ещё пережевывали ставшие на то время скучными доктрины, которые столетием раньше перевер­нули мир с ног на голову. Всегда находятся молокососы, воображаю­щие себя смельчаками и праведниками, продолжающие сражаться за идею, которая давным-давно утвердилась.

Ной жил в то время, когда вокруг не было ни одного архитектора, который разбирался бы в ковчегах. Это было время, когда не было ме­теорологов, способных предсказать дождь. Но сказал Бог: «Сделай себе ковчег из дерева гофер...» (Быт. 6:14), потому что «...через семь дней Я буду изливать дождь на землю сорок дней и сорок ночей...» (Быт. 7:4). И какова была реакция Ноя, как вы думаете? Он верил Богу, «благого­вел» и приготовил ковчег «для спасения дома своего».

Следовательно, вера всегда уникальна. Это - уверенность в Боге безо всякого подтверждения, на которое можно положиться, независимо от того, приходилось опираться на него раньше или нет. Да, у всех верую­щих есть нечто общее: у спасающей веры существует всегда одно осно­вание для уверенности и для живой веры - вера Богу. Уникальность веры состоит в том, что верующему не позволено кому-то подражать. Потому что вера обедняется ровно на столько, на сколько она имити­руется, и если вера является полным подражанием, она вообще не яв­ляется истинной верой, а только предприятием естественного уровня.

Иначе это можно выразить так: препятствия для веры никогда не бывают в точности одинаковыми у двух разных индивидуумов или в двух разных эрах. Возьмём, к примеру, двух близких друзей, которые не принимают Евангелие. Препятствием для веры одного может быть гонение со стороны родственников, а препятствием для веры другого может стать теория эволюции. Каждый должен «пройти это самостоя­тельно», не оправдывая веру и тем самым не превращая её в нечто иное. Для того, чтобы вера стала верой, она должна преодолеть своё собствен­ное препятствие, и уникальность веры состоит в том, что ни один веру­ющий не пользуется привилегией выбора своих препятствий. То, что убеждает одного человека в верности Бога Своему слову не должно зависеть от того, что убеждает другого. Если один говорит другому: «Я стану христианином, если ты тоже им станешь», то, разумеется, после­дующее «обращение» обоих весьма сомнительно.

У всех тех, о ком идёт речь в поел. Евр., есть одно общее: они верят Богу, но обстоятельства для этого у всех разные. Стигма, или препят­ствие к вере, хотя и всегда одинаково ранящая, никогда не была пред­ставлена одним и тем же образом. У Бога есть способы, посредством которых Он запирает нас, чтобы никто не был вовлечён в этот процесс, кроме Него Самого. До тех пор, пока мы, таким образом, изолированы, нет ничего свидетельствующего о нашем доверии исключительно Его Слову. Бог делает это ради нас, иначе мы усомнились бы в подлиннос­ти нашей веры. Но когда кому-то говорится построить ковчег (даже если до этого никогда ковчегов не было), у веры появляется несомнен­ная возможность стать уникальной. Вера всегда такова. Об этом забо­тится Бог.

Ной был уникален для своего поколения. Он даже не оправдал ожи­дания своего отца. Отец Ноя возлагал на сына большие надежды. Отца Ноя звали Ламех. Когда Ной родился, отец сказал о нём: «Он утешит нас в работе нашей и в трудах рук наших...» (Быт. 5:29 - NIV). Говоря это, Ной помышлял не о благополучии сына, а только себе. Должно быть, Ной вырос, зная, чего ожидает от него отец, и это давило на него. Некоторые родители хотят снова прожить жизнь в своих детях, чтобы компенсировать собственные неудачи. Возможность видеть, как их дети добиваются того, чего не смогли в своё время добиться они, избавляет их от некоторой вины или позволяет им жить дважды. Отец Ноя хотел, чтобы сын облегчил ему жизнь. Но строительство ковчега было не со­всем тем, что задумал отец. В связи с этим интересно, что и Лютер, и Кальвин имели отцов, которые возлагали на своих сыновей большие надежды. Отец Лютера хотел, чтобы Мартин стал юристом и мог по­могать своему отцу, когда тот постареет. Оба, Лютер и Кальвин, не оп­равдали ожиданий своих отцов и жили, осуждаемые своими родителя­ми. Это то, что произошло с Ноем.

Ной был уникален также тем, что был прямой противоположностью общему духу того времени. Ной жил во времена насилия, неограни­ченной сексуальной активности и удовольствий. «И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле и что все мысли и помыш­ления сердца их были зло во всякое время» (Быт. 6:5; Быт. 6:4, 11). Иисус сказал, что во времена Ноя «...ели, пили, женились и выходили замуж...» (Матф. 24:38). Вера в любые века отличает каждого, но если кто-то живёт в такое время, в которое жил Ной, для него существует несомненная возможность оставаться на высоте. Одна только мораль может сделать человека уникальным, а иметь подлинную веру в такое время, как Ноево, обозначает настоящую уникальность.

1лавное, что касается его уникальности, следующее: «Ной же обрёл благодать пред очами Господа» (Быт. 6:8). Какой контраст со стихом 6! «Ной же»! Это то, что может нарушить ожидания чьего-либо отца, это не то, что быть высокоморальным и чистым во времена порочные и злые. «Ной же обрёл благодать пред очами Господа». Вот что произошло на самом деле и это утверждение объясняет, что именно лежало в основе уникальности Ноя. Ной сделал то, что сделал, по благодати Божьей, и это всегда единственная надежда, живущая в каждом. В то время, как в книге Бытие 6:8 говорится нам, что это была благодать, поел. Евр. 11:7 утверждает, что это была вера. Это противоположные вещи? Нет. «Ибо благодатью вы спасены через веру...» (Еф. 2:8). Благодать - это основ­ной мотив, а вера исходит из него. И порядок всегда таков.

И всё же, уникальность Ноя, которую автор поел. Евр. не упустил, заключается в том, что Ной был предупреждён Богом о том, «что ещё не было видимо». Всё, что мы выше рассматривали как уникальность Ноя, было ничем другим, как то, что Бог его готовил к основной рабо­те, для которой он был поднят. Бог способен обострить наше восприя­тие, выделить личные качества и даже активизировать стиль жизни; это является намёком на то, что Он действует ради нас. Клайд Нэррамор сказал, что Его дары нам - это часто намёк на то, что мы должны сделать с нашими жизнями. На протяжении всего времени Бог пребы­вал с Ноем, но наступило время, когда призвание к уникальности ста­ло преобладать над всем истинным в Ное. Он был предупреждён о том, «что ещё не было видимо». Благодаря этому призванию он не только выделился на фоне собственных родителей, своего поколения, но и всей истории. У него не было предварительных исторических условий, на которые он мог бы сослаться, и которые могли бы убедить его совре­менников в том, что он на правильном пути. Ничего традиционного не было в идее «ожидания водного потопа». Ной также не мог пойти в Британский выставочный зал Лиленда (Джон Лиленд, 1506-1552 г.г., английский антиквар, путешествовал по Англии в поисках уникаль­ных вещей) и выбрать там самый подходящий ковчег для своей семьи.

Когда кто-то отстаивает то, «что ещё не видимо», он всегда выглядит глупцом или, в лучшем случае, - воплощением самонадеянности. Будь то на естественном уровне (новое открытие или изобретение) или на уровне веры (теологическое нововведение), на человека, продвигаю­щего идею того, «что ещё не видимо», смотрят с большим подозрени­ем. Почему бы нет? Смотреть на новатора с подозрением не грешно. Следовательно, человеку, движимому тем, «что ещё не видимо», нуж­но быть особенно терпеливым и понимающим по отношению к тем, кто не видит того, что видит он. Не было бы вообще никакой стигмы или препятствия для веры, если бы это не вызывало естественного подо­зрения у других. Их подозрение делает веру возможной!

Что, в таком случае, убеждает другого в возможной правоте такого человека, как Ной? Ответ: он продвигался в благоговейном страхе. Ной продвигался «...благоговея» (eulabetheis - «благоговея»). Когда кто-то бежит в испуге, потому что перед ним появилось видение Самого Свя­того Бога, становится очевидным, что этот человек не пытается быть умным или измениться. Таким образом, у него есть истинные мотивы и их подлинность проявляется. Вся подготовка, предшествовавшая ви­дению Ноя на этом этапе его жизни сравнительно малозначительна. Но само видение - это то самое. Ной знал это. Бог заговорил, и Ной больше никогда не был таким, каким он был раньше.

Кто строил ковчег, как не сам Ной? Люди могли смеяться и глумить­ся над этим ковчегом. Но они не смеялись над Ноем. Когда человек живёт в святом благоговении и Божьем страхе, в этом нет ничего смеш­ного. Однако, новаторство, - Ноев ковчег, - существовало, и принять это было нелегко. Ничего не остаётся, как сравнить побуждение Ноя с самыми теологическими идеями того столетия. Это было столетие тео­логического новаторства (тем не менее, в большей части - это либера­лизм девятнадцатого века в новом одеянии). Это - столетие «кризис­ной теологии», «процессуальной теологии», «обнадёживающей теоло­гии». Столетие, «мёртвого Бога». Единственное, что выходит на пер­вый план - это разум; единственное, чего не достаёт - это благогове­ния. И всё же я вынужден знакомиться с этими теологическими ново­введениями двадцатого столетия, которые заставляют нас думать, будто они наполнены благоговейным страхом. Глубокое впечатление на меня произвели великолепие, самобытность, эрудиция и проза, но, читая про­изведения современной теологии, во мне ни разу не возникло по­буждение стать на колени для молитвы и поклонения, для того, чтобы получить от Бога ещё больше помазания. Обычно теологи - это люди, принадлежащие Богу. Сегодня - это люди, принадлежащие идеям. Те­ологи могут нацелить нас на то, «что ещё не видимо», они даже могут строить свои ковчеги, но не в благоговении. Сегодня теологии недо­стает Божьего страха.

Благоговение Ноя не спасло миллионы или хотя бы тысячи, но оно совершило следующее: спасло его семью. Я считаю, что это замечатель­ное достижение. Когда чья-то вера ведёт к «спасению дома своего», это действительно ценно. С определённой точки зрения это то, что сдела­ло веру Ноя уникальной. Потому что во времена Ноя люди сочетались браком неоднократно, а члены семьи даже не жили вместе. Но Ной спас свою семью. Человек спасает свою семью - это говорит о многом. Это говорит о том, что он пользовался самым большим доверием у близких ему людей. Одно дело - завоевать уважение тысяч, совсем другое - завоевать уважение своей жены и детей. Если вы спросите меня, как завоевать уважение детей, я отвечу: «Отец должен пребывать в благо­говении». На протяжении многих лет ко мне подходят люди с одним вопросом: «В чём секрет моего знания Библии?» Ответ только один: «Я изучал её с ранних лет». Я знаю, что значить видеть, как собствен­ный отец каждое утро перед работой в течении получаса стоит на коле­нях, преклоняясь перед Богом. Его пример пробудил во мне желание познать его Бога. Обо мне говорили, что я поступил в Тревекка кол­ледж (там я впервые стал обучаться, чтобы стать служителем) с боль­шим, чем у его выпускников, знанием Библии. Этот комплимент пред­назначается не мне, а моему отцу. Моя мама говорила об отце, что он лучший христианин из тех, кого она знает.

Каким образом Ной спас свою семью? Во-первых, своим примером. «...Ной был человек праведный и непорочный в роде своём; Ной ходил пред Богом» (Быт. 6:9). Во-вторых, своими наставлениями. Его назы­вали «проповедником правды» (2-е Пет. 2:5). Он всех предупреждал о приближающемся потопе, но слушали его только его дети. Я считаю, что на самом деле - это успешное проповедование. Поскольку Ной не спас мир, ему оставалось покинуть его. Наш автор говорит, что уни­кальность Ноя состоит также в том, что «осудил он [весь] мир». Его благоговение, строительство ковчега и спасение семьи оставило мир не прощённым. В конце концов, это наше дело, прощать или не про­щать. Если нам не удаётся спасти всех, даже свою семью, мы можем оставить их не прощёнными. Вот что означает осуждение мира. Он осу­дил мир, противопоставив ему себя. Мир и он - это большая разница. Если бы он походил на кого-либо ещё, он не смог бы оставить мир не прощённым. Проблема многих современных церквей и родителей, ко­торые их посещают в том, что мы так похожи на мир, что, не являясь противоположностью ему, не можем этот мир осуждать. Мы живём в век безбожия, но он предоставляет нам, не побоюсь сказать, прекрас­ную возможность стать уникальными. Как когда-то сказал Теодор Беза: «Чёрный цвет лучше всего выделяется на фоне белого».

Последнее, что говорит наш автор о Ное, имеет отношение к послед­ствиям праведности Ноя, сказавшимся на нём самом: он стал «наслед­ником праведности по вере». Начало доктрине оправдания положил не Лютер, не апостол Павел, и даже не Авраам. И не Ной. Ибо она су­ществовала со дней Авеля. Живущие во времена Ветхого Завета спаса­лись так же, как люди времен Нового Завета - верою. Эта вера сделала достаточно, и не последним из её деяний было следующее: сам Ной был спасён.

VIII

Авраам: не зная куда

Послание к Евреям 11:8