Качеств, условно называемых его “личностью”.

- Это отколотый кусочек божественного Иффилса. Того чуда, что чуть не похоронило Нью-Йорк в прошлом году! Хранящийся в тени, кусочек вырос, подобно тканевому вздутию, что не может удивить! Всё, пришедшее к нам от Создателей, обладает собственной душой, живёт и само по себе развивается! – только Адам обхватил пальчиками камень, как в его глазах блеснула внезапная мрачная молния, на его скулах отразилась неумолимая мстительность, проступило зло, которого не было раньше, - Я намерен обрушить юный созревающий Иффилс смертным на голову, чтобы мою боль разделили все виды, все расы, все совокупности! Чтобы не меня одного заволакивал траур!

Джек, несмотря ни на что, стоял и слушал, потихоньку вытягивая физиономию. Данный поворот был слишком крутым, чтобы его можно было переварить без последствий. Даже Джеку, мастеру создания крутейших поворотов, становилось не по себе от всего этого! Другой б на месте Хэлвана давно бы упал в обморок. “Великое отчаяние порождает великую силу”

- Я чего-то не догнал! Погоди… ты сейчас серьёзно? Пустишь всех на распыл? Вот так просто? А как же возвышенные речи о… миролюбивости и защите бытия? Неужели - пшик?

На вопрос лохматого Адам ответил со страшной убёжденностью:

- Да! – и с бледноватой неестественной улыбкой, здорово изменившей ранее приятное мужское лицо, - Сначала я установлю царство траура здесь, на Земле, а затем… примусь за другие планеты! Пройдёт несколько лет и мироздание поближе познакомится с ним – со светопоглощающим снедающим трауром!

 

Странная атмосфера напряглась на мгновение, прежде чем Мармонтель холодно усмехнулся. В этот многосложный запутанный момент вся опасность, исходящая от психа, свелась к голому нулю. Развеялась как дым!

Ни хлопок, ни взрыв петарды, ни Склад Апостольски! Единственным источником шума остался ритмично стучащий сердечный аппарат Джека Хэлвана, в общем-то, легко сравнимый и со взрывом, и с тем же хлопком!

 

I want to be tormented, I want continuous changes, it seems to me, in change my rescue, and still it seems to me that such small changes which others make kind of in a light slumber I with tension of all forces of reason, will be able to prepare me for a big change which I, apparently, need. Franz Kafka

(Я хочу терзаться, хочу постоянных перемен, мне кажется, в перемене моё спасение, и ещё мне кажется, что такие небольшие перемены, которые другие совершают как бы в полусне, я же с напряжением всех сил разума, смогут подготовить меня к перемене большой, в которой я, по-видимому, нуждаюсь. Франц Кафка)

 

                                         Часть 5

 

Быть странным на язык, трогательно бредить… у Джека Хэлвана получалось всегда идеально.

 

“Здесь нет права осуждать чей то внутренний мир. Здесь можно, не стесняясь, им страдать... Можно попробовать понять, попробовать оказать моральную поддержку… поделившись основной из личностных болячек”.

 

 

Когда-то очень-очень давно. Два миллиона лет назад. В довременные времена!

Адам вышел из гигантского котла с зеленой жижей.

Ева вышла. Прекрасное существо с прекрасными крыльями…

Они не сразу поняли, что их друг к другу тянет.

Ряд отличительных особенностей строения и функций органов тела, определяющих половую принадлежность, был выявлен ими лишь после адаптации разума и закалки эмоций!

…Путь к исправлению обещает быть негладким и извилистым, но Его Высочество Дарейдас поклялся, что вернёт крепости, смордскому кормусу доброе имя – и он это сделает, избавившись от своих же детей!

…Адам и Ева, не получившиеся сморды, не знали ни хорошего отношения, ни, тем более, любви. Поэтому, будучи вечно ненавидимыми, они быстренько сошлись. Ева смотрела, не отрываясь, в его карие глаза, и, чем дольше она вглядывалась, тем сильнее становился контакт. “Дышать воздухом опасности легче, имея при себе кого-то рядом”.

По твоим губам можно страдать. По глубине глаз слагать стихи.

По изгибам ключиц писать лучшие в мире симфонии. По созвездиям твоих родинок изучать астрономию.

Проводить нескончаемые прямые в твоих волосах. На твоих плечах погиб бы любой кинестетик.

По рекам и заливам твоих вен мог бы путешествовать сам Магеллан. Твой голос можно возвести в лик святых.

Твоим взглядом можно резать металл. Твоими движениями руководствовались боги. Твои руки являют собой совокупность всего самого прекрасного в мире и мирах!

 

 

Весь грустно начавшийся день Джек сидел в комнате, боясь из этой берлоги нос показать. Лишь изредка он подходил к окну и осторожно выглядывал на улицу, на парижские сумерки, вероятно, видя то, чего не видели другие. Ему было так жалко… что не передать.

Сейчас Хэлван ненавидел себя за отсутствие смелости – спуститься и сказать всю правду, пока не произошло непоправимого, если уже не произошло! Постепенно прошлое маньяка обретало свежий смысл, более убедительный и более созвучный с доброй половиной его души, нежели та история – про маленького мальчика, сидевшего в Антнидасе. Это могло очистить суть уже взрослого Джека Хэлвана от негатива…

 

 

Отправляя любимую в вечный путь, морально с ней прощаясь, Адам взял духи, те, что считал лучшими, и собрался побрызгать умирающую. Древний не верил, что такой час наступит – час, когда на всё станет параллельно. Первочеловек был настолько растерян, напуган, взволнован и обескуражен, что все происходящее казалось плохим сном, а одна из главных причин плохого сна – это стресс.

 

Давайте погрустим…?

Я сегодня останусь дома.

Я больше не буду держать тебя за руку и улыбаться.

Когда человек один - он привык саморазрушаться.

Разобщённость, покинутость сводят с ума.

 

Раньше Адам смиренно наблюдал со стороны, как люди пытались вернуться в жизни друг друга, и только сейчас у него появилось что сказать. За все века, за миллионы лет, он активно проявлял себя во многих сферах, но только в этом, в двадцать первом веке, он снизил свою активность до минимума, потому что понял, чего стоит человеческое слово. Это слово не стоит ничего – так решил древний.

Затем потянулась череда катастроф, цепь неприятностей, линия провалов, сбивающих с толку и с ног. Потянулась “эра впечатлений”.

 

И вот, в обычный день, мило беседуя с престарелым смертным, Адам услышал “не перебивай”. Человек задал вопрос, что боги ощущают к не-богам. Адам ответил тогда “ничего”, а хотел ответить “призрение” и был бы почти прав. Истина отдалялась от людского мира, зато приближалась к нему – к выпровоженному небом.

И вроде, по законам логики Адаму должно было быть все равно. Но как бы ни так! Адам скучал по вере и открытости, которые впоследствии утратил, потому что приходилось выживать, а также ненавидел тайны и секреты, из которых ныне не мог выпутаться.

Такой сын Создателей…

 

Закончив думать, я успокоилась.

Я успокаивалась из раза в раз.

Мне интересно, правда ли народ думает, что я всё это время сидела у окна в ожидании триумфального возвращения надежды, иногда смахивая прощальную слезу?

На что алчные смертные надеются? Что я буду жалеть?

Люди словно не понимают, что мой опыт во много раз превышает чей-либо.

Но я не хочу для себя участи святых.

Я не хочу переживать тот холод в душе ещё раз.

Не хочу вспоминать прошлое, которое не стало настоящим.

Я больше не даю людям вторых шансов. Я стала злее!

 

Погруженный в исповедальные самовысказывания, которые не требовалось произносить, Джек Хэлван долго не решался. Но по итогу замучившая совесть сделала своё. И Джек рванул вниз по лестнице, надеясь, что ещё не поздно и ему, серьёзно нашкодившему, удастся отговорить Адама использовать Иффилс.

 

 

Дверь, ведущую в покои Абель, преградил послушник – бодрый “хрен” с жирными волосиками, в длинном сюртуке широкого покроя.

- Сюда нельзя. Хозяин распорядился…

Впрочем, это не помешало ловкачу громко ворваться и отвлечь Мармонтеля.

- Поздравляю, мне можно! – Хэлван подбежал и что есть силы заехал упрямцу носком между ног. Метко, по яичкам!

Послушник увалился на пол с хрипами и вскриками! При взгляде на него казалось, встанет он ещё нескоро (и не факт, встанет ли у него).

“ Поваляйся пока…

Надеюсь, я тебя не кастрировал.

Хотя… Ай… ”

 

 

Ивес резко повернул голову в направлении явившегося Джека, когда тот по-наглому вбежал и затопал ногами. Уже подготовивший духи своей Абель, он, отнюдь, не был готов к такому повороту:

- Стой, не вздумай её этим прыскать! Растворы пропитаны ядом из другой галактики! Мама может не вынести очередного отравления!

 

Вот те на! Адама накрыло потрясение, сравнимое с ударом молнии по лбу в ночное время. Адам машинально отшвырнул флакон прочь, который вдребезги разлетелся на полу!

- Что…

 

Не скупой на информацию, Джек в ту же секунду, в то же мгновение, в тот же миг покаялся во всём, к чему имел причастность, и даже, к чему не имел. Отсюда несколько неожиданное и, вероятно, преувеличенное признание в эквивалентной сильной исповеди:

- Прости. Это моих рук дело. Прости. Я расскажу, только дай объясниться!

 

Джек образно пролил на Мармонтеля ведро студёной воды с ледком на плёнке: выдал участие Гадеса, собственное участие, ещё тысячу раз извинился.

Время остановилось… Адам не мог дать себе отчёта, поскольку не видел причины. Джеку пришлось причиной поделиться. В ходе выяснений оказалось, что всё упиралось в два банальных фактора – Эми и дикая привязанность к Эми.

 

Как можно было предположить, опираясь на практику всех прошлых годов и столетий, Ивес не собирался спускать подлость с рук. Он свистнул охранников. Те живо скрутили не сопротивляющегося Джека, схватили за волосы, заломили голову назад, так, что хрустнула шея, и с размаху ткнули лицом в пол.

Адам надел на пальцы шипованный кастет – улучшенную версию классических кастетов, и вытянул губы вперёд длинной трубочкой. Выдохнул воздух!

 

Первый удар лишил Джека зуба.

Второй – почти вырубил.

Третий – рассёк бровь.

 

Кровь брызнула из губ, из носа. Кровь опрыскала ковёр! Переживавший увечья и похуже, вещи пострашнее подобных избиений, ИМХО, кирпич противнее кастета, Хэлван понял, что настолько привык к боли, что почти боль не чувствовал. Либо же была другая причина в наплевательском отношении к боли – например, в раскаянии, что эту боль затмевала.

 

- Прости… - ещё раз сказал провинившийся. Сказал через силу, потому что рот шевелился лениво. Приходилось рот напрягать.

Пока лжец не отключился, Адам поторопился спросить у него:

- Как ты посмел, скот! Как ты посмел так со мной поступить? Так поступить с ней! Мы тебя вернули! Считай, подарили возможность, за которую легко ухватиться! И ты… привёл к нам смерть! Стало быть, так выражается твоя благодарность?!