Ступень четвертая. Раскрепости сознание

«Сон разума рождает чудовищ.

Гойя

«Золотое правило жизни заключа­ется в том, чтобы не иметь ника­ких золотых правил».

Бернард Шоу

Девиз Ступени
Не заботься о стереотипах – по­пробуй лучше от­крыть для себя что–нибудь новенькое	Думай чаще о том, чтобы быть спон­танным	Развивай в себе качество находчивости

 

 

Очень часто устоявшиеся стереотипы взаимоотношений, образа жизни, ежедневного поведения, наслаиваясь друг на друга, образуют как бы клетку, омертвевшую скорлупу, сдер­живающую личный рост человека, который невозможен без вечного поиска новых форм, без вечного эксперимента в дви­жении к совершенству.

Та же мысль в древнеиндийских писаниях выражена так: "Жизнь – это игра бога, его вечное наслаждение творчеством». Что же мешает нам следовать богу хотя бы в этом, наслажда­ясь жизнью и превращая ее в творчество?

Лишь наша собственная привязанность к старым формам.

Кому хоть раз в жизни не приходила в голову примерно такая мысль: вот бросить бы все, уехать на необитаемый ост­ров... Вполне возможно, движение к собственному счастью можно было бы начать и так, однако кто из подумавших та­ким образом удосужился хотя бы купить билет?

Впрочем, необитаемый остров – не единственный, и впол­не возможно, не лучший путь к счастью. От себя не убежишь – и если не использовать толчок, данный новыми обстоятель­ствами, жизнь и на необитаемом острове может вскоре пока­заться скучной и постылой. Тяга к прошлому, олицетворяе­мая старыми привычками, очень сильна. Как говорил в свое время Ошо: «Если людям предложат выбирать между счасть­ем и несчастьем, они скорее выберут второе, потому что они слишком много в него вложили». На самом же деле, путь к счастью прост и одновременно сложен: нужно попытаться уви­деть в своей жизни то, чего ты не видел до сих пор, – и ис­пользовать это. Основой для такого пути является Качество Находчивости.

Мои друзья непрестанно ссорились между собой, пока жили вместе. Основой для взаимных упреков со стороны жены было то, что муж проводит с ней мало времени, а со стороны мужа то, что она плохо ухаживает за ним. Поду­мывая о разводе, они разъехались, каждый к своим роди­телям, – и отношения сразу улучшились. С тех пор они ста­ли проводить вместе только выходные – а знакомым, сме­ясь, объявляли: «У нас брак – на уик–энд».

Очень часто, замахиваясь на непременное для личного ус­пеха условие творчества в профессиональной сфере, мы поче­му–то забываем отработать это качество на более скромном и менее видимом для окружающего мира материале нашей соб­ственной жизни. Творчество во всем, что касается повседнев­ных жизненных мелочей, называется находчивостью. Только находчивый человек достоин того, чтобы в будущем прийти к радости больших достижений.

Не умеют творить только те, кто привык к тому, что ими управляют.

Внешними проявлениями программ, по которым живут уп­равляемые, являются правила поведения, которым мы бессоз­нательно следуем, – то есть стереотипы. А в основе любого заблуждения лежит стереотипное мышление. Стереотипы по­лезны, когда экономят время, силы и энергию нашего созна­ния для действия в привычных ситуациях, например «уходя, надо закрывать за собой дверь». Однако они становятся вред­ными, когда изменяются ситуации, мир вокруг нас или наши соб­ственные побуждения; они вредны, когда сводят бесконечно сложный мир в набор неосознанных правил и ограничений. Люди, мыслящие в основном стереотипами, склонны освя­щать их различными постулатами – моральными, религиоз­ными либо «сверхличностными» (например, интересами го­сударства, клана, семьи или нации; мнением научных авто­ритетов); однако они не склонны иметь собственного мнения по каким–либо вопросам либо считают, что стереотип, которым они бессознательно пользуются, и есть их мнение. Если мы вов­ремя не пересматриваем тот набор стереотипов, который опре­деляет наше поведение и мышление и не вычищаем его из на­шего сознания или не помешаем его туда уже на уровне осозна­ния, мы подвергаем себя опасности ситуации, когда количество однажды перейдет в качество и мы, неожиданно для себя, ока­жемся привязаны набором идеологических сверхценностен к не вполне осознающим себя, как личности, людям.

Именно поэтому для пробуждения Качества Находчивости, а затем и Творчества необходимо начать с осмысления стерео­типов с позиции их пригодности для собственного развития.

Следуя стереотипу трехразового питания, навязанному мне, как и большинству других детей в младые голы влас­тью родителей, взрелом возрасте я начал ощущать от это­го некий дискомфорт, так как это стало отнимать слишком много времени.

Поэкспериментировав с различными системами пита­ния и голода, я пришел к выводу, что на данном жизнен­ном этапе меня вполне удовлетворит питаться приготов­ленной пищей один раз в день, вечером, – до этого, в слу­чае голода, я могу съесть что–нибудь сырое.

Выиграв больше времени для своих занятий, я к тому же почувствовал себя значительно здоровее.

Стереотипное мышление всегда ищет общепринятого удо­вольствия и избегает трудности, ориентируется на оценку большинства или авторитета, жаждет влияния на свое окру­жение, чтобы замаскировать собственную неполноценность, и накапливает примеры подтверждения своей правоты. Сле­дуя этой цели, оно с удовольствием принимает на себя роль «столпа морали», безапелляционно судящего на основании тех же стереотипов о чужих достоинствах и недостатках, всегда готового воспитывать кого угодно в соответствии с существу­ющими правилами, либо делать им «ценные» замечания – при этом всегда оправдывая себя принципом «так делают все».

Стереотипное мышление не признает личной жизни и ин­дивидуальных отличий и желает создать обязательные и об­щие правила для всех, игнорируя различия в потребностях людей и в уровне их развития. Оно никогда не склонно при­знавать свободу людей делать то, что они хотят, покуда они не согласуют своих действий с окружающими их людьми или не выверят их по существующим авторитетам.

Стереотипное мышление склонно к насилию, потому что оно становится очень агрессивным и раздражительным по от­ношению к тем, кто не пользуется схожими стереотипами, – мы можем проверить это на примере воздействия на сознание различных религий и политических идеологий.

И наконец, стереотипное мышление притягивает к нам но­сителей подобных или диаметрально противоположных сте­реотипов, подменяя возможности открытых, уважительных и развивающих взаимоотношений реальностью непродуктивно­го времяпрепровождения из сплетен, споров, диспутов на по­литические или религиозные темы и прочих ничего не знача­щих занятий, порождающих конфликты и взаимное перекла­дывание друг на друга ответственности за отсутствие общего дела,

Рассказывает участник психологического тренинга в Центре «Мерла»:

«Когда меня на улице едва не покусала стая собак, я спросил у Люды Литвиненко, проводившей тренинг, поче­му это могло произойти. Конечно же, меня бы уже не уст­роило стереотипное объяснение типа «не зли их и держись подальше».

«Ты же знаешь, подобное привлекает подобное, – по­следовал ответ. – Что для тебя представляет собака в сим­волической форме?»

«Агрессию».

«Вот с ней и работай».

Я тут же вспомнил, как накануне поддался соблазну в компании представителей оппозиционной партии до хри­поты в горле поругать бездарное правительство. Хотя я никогда не был ярым государственником и не жаловался на жизнь при любой власти, в тот раз стадное чувство ока­залось сильнее желания не участвовать в споре или проиг­норировать его. Собаки, набросившиеся на меня из–за сле­пой ярости одной из них, помогли мне увидеть себя в этой ситуации со стороны».

Чем больше мы пребываем в системе стереотипов, тем боль­шую они имеют над нами власть, тем сильнее мы к ним при­вязываемся и тем больше усилий нам приходится приложить, чтобы от них освободиться. Однако самое главное здесь то, что мы становимся зависимы и управляемы теми, кто хорошо изучил психологию обывателя, мышление которого целиком и полностью определяется набором стереотипов. Взять хотя бы такой пример – подходит к вам на улице нищий из породы профессиональных попрошаек и, – разумеется, очень вежли­во – просит – ну, скажем, всего пять копеек. Большинство из нас либо полезет в карман, либо, стыдливо опустив глаза, про­мямлит, что нет мелочи, – и в том, и в другом случае нищий не без оснований почувствует над нами свое моральное пре­восходство. Основа этого превосходства – древнейший стерео­тип: «Если просят вежливо и мало – нельзя отказать». Нищий сильнее нас, потому что стал свободнее, нарушив другой об­щепринятый стереотип поведения – он переступил черту, от­деляющую его от общества, приличному члену которого «просить стыдно». Быть изгоем за плату – его бизнес, и да­вая ему, мы поощряем его паразитизм, подтверждая успеш­ность этого бизнеса, хотя прекрасно осознаем это. Причина такого парадокса проста – человек, боящийся нарушить сте­реотипы, всегда (!) слабее того, кто не боится их нарушить. Однако такая дилемма (дать денег или соврать) стоит далеко не перед всеми.

Мой знакомый попал в похожую ситуацию на моих глазах, и мне было очень интересно посмотреть, как он из нее выберется. Еще бы, ведь он проводит бизнес–тренинги, значит– человек творческий.

Пока мы беседовали, стоя на улице, к нам подошел кто–то из нищих. «Пацан, дай по голове. – закричал ему мой собеседник первую пришедшую в голову абсурдную фразу в ответ на просьбу дать денег. Нищего как ветром сдуло.

От многих неприятных нам людей отделаться весьма про­сто – достаточно не соответствовать их стереотипу поведе­ния (а заодно можно и проверить свою способность быть пло­хими). Однако, поскольку мы чем–то уже притянули их в свою жизнь, задача усложняется тем, что надо сломать и свой соб­ственный стереотип поведения – только в этом случае дей­ствие становится спонтанным, а действующий – находчивым.

Тактика «взламывания стереотипов» неплохо действует и в ситуации, когда беседа с интересующим вас человеком скла­дывается неблагоприятно.

Рекламируя свои тренинги по продажам, тот же знако­мый (его фамилия Деревицкий) пришел для переговоров с директором фирмы, где предварительный разговор о нем уже состоялся. Однако, придя туда, он натолкнулся на крайне неблагоприятный прием: то ли директор передумал, то ли настроение у него испортилось, но в процессе слу­шания он ни разу не высказал своей заинтересованности.

После того как знакомый закончил презентацию переч­ня своих услуг, директор надменно его спросил:

А кто вы, собственно говоря, такой?

– Вы читали Карнеги? – последовал встречный вопрос.

– Да, – признался директор.

– Так вот, это их американский Деревицкий.

Директор посмеялся, и вскоре они заключили контракт.

Очень часто уже знакомый нам страх быть плохим явля­ется основным ограничением, не дающим нам нарушить общепринятые стереотипы и поступить так, как нам удобно, сэкономив свое время и силы для тех дел, которые нам нра­вятся. Кому не известна такая ситуация: на носу день рожде­ния, скоро придут гости – и вот, хозяйка с хозяином прово­дят день и ночь у плиты, чертыхаясь и кляня все праздники вместе взятые на чем свет стоит. Между тем нарушить стерео­тип общепринятого гостеприимства очень просто: достаточ­но на секунду задуматься над тем, какое течение праздника доставит удовольствие лично вам и стоит ли вообще организо­вывать его общепринятым образом.

После чего достаточно будет рассмотреть ситуацию, в ко­торой вы собираетесь известить своих друзей и близких о соб­ственных намерениях, как тренировочную для наработки Ка­чества Находчивости; а их возможные претензии или пересу­ды за вашей спиной – как цену, которую необходимо запла­тить, чтобы покрепче утвердиться в Качестве Дерзости.

Одна моя знакомая в таких ситуациях, обзванивая при­глашенных, сообщает им: «Подарка не надо. Приготовь лучше то–то и то–то – у тебя это лучше всего получается». А затем восседает во главе великолепно накрытого общи­ми усилиями стола, чувствуя себя именинницей не на сло­вах, а наделе.

Другая, чтобы избавить себя от расспросов и домашних хлопот, вообще на период своего дня рождения берет от­пуск и уезжает из города.

Третья, принимая поздравления по телефону, приглаша­ет зайти – но предупреждает, что будет только чай с тор­том.

Еще один мой друг, желая оградить жену от ежегодных трудовых подвигов на кухне, вообще приучил друзей к тому, что свой день рождения не празднует – и ничего, никто не в обиде.

Между прочим, даже любая вредная привычка – тоже сте­реотип, как и любой необязательный для выживания стереотип – потенциальная вредная привычка. Чтобы ее преодолеть, иног­да бывает достаточно отследить цепочку стереотипных дей­ствий до начала ее зарождения – такую работу часто прово­дят психологи в ходе своих консультаций.

Клиентка, которой я оказывал психологическую под­держку, долгое время могла критиковать мужчин, ведущих холостой образ жизни. На своей работе выходить на смену она предпочитала с барышнями, могущими поддержать ее любимую тему беседы. Верование в преимущество семей­ной жизни перед холостой было в ней очень сильно.

Как–то раз в ходе психологического тренинга она при­зналась, что переживает из–за того, что долгое время не могла выйти замуж. Я утешал ее, как мог, говоря о том, что далеко не всем это нужно, и т. д.

Вскоре в ходе нового тренинга она заявила о другой про­блеме: ей было трудно бросить курить. Разрываясь между двумя стереотипами поведения («нервничаешь – покури» и «курить – вредно»), она никак не могла найти собствен­ный путь. Пришлось успокоить ее и на этот раз, говоря о том, что бросать курить вовсе не обязательно.

Однажды в ходе нашей очередной консультации она схватилась за сигарету. Я тут же попросил ее потерпеть и воздержаться.

«Но я же буду плохо себя чувствовать, если сейчас не закурю!» – едва не закричала она.

Хорошо, закуришь попозже, но при условии: расска­жи мне, почему тебе хочется курить.

Откуда я знаю – просто хочется, и все!

Нет, не просто. Понаблюдай за собой. Как именно тебе хочется? Что ты чувствуешь при этом?

Она указала куда–то в район груди:

Вот здесь,.. Давит.

Хорошо, теперь кури. В следующий раз, когда захо­чется себя пожалеть, можешь тоже отследить свои ощуще­ния, вспомнить, когда ты испытывала похожие, и сообщить мне.

А тут и ждать нечего, я и так помню... – сказала она и вдруг осеклась. Оказалось, что мысли о замужестве прихо­дили к ней на фоне тех же самых ощущений. Курить ей сразу же расхотелось.

Через некоторое время выяснилось, что впервые она разрешила себе закурить тогда, когда ее бросил любимый за день до свадьбы. Примерно тогда же она впервые почув­ствовала тяжесть в груди – курение лишь было способом заглушить ее. Мы раскопали ее старую эмоциональную привязку к ситуации неуспеха и в ходе более поздней кон­сультативной встречи уничтожили ее.

После этого разговора она стала выкуривать втрое мень­ше сигарет. Стереотипная связка «прошлое – ощущение неполноценности – тяжесть в груди – сигарета» был сло­ман единственным моментом осознания.

Эта женщина была порабощена целой системой телесных и эмоциональных стереотипов поведения, в основе которых лежало свойственное многим людям стереотипное верование о том, что единственный путь к личному счастью лежит через обретение семьи. Именно это верование и обрекло ее на стра­дания.

Тем не менее я знаю много людей зрелого возраста, решив­ших не обременять себя семейными узами – и при этом со­вершенно счастливых с этим.

Сегодня уже не редкость, когда женщины (да и мужчины тоже) сознательно отказываются заводить детей или вступать в традиционные браки – идет поиск альтернативных семье сти­лей жизни. Аргументация позиции новаторов продиктована, как правило, достаточно высокой степенью осознания ценности на­стоящего момента и звучит примерно так: «Сегодня мне это точно не надо, а завтра – кто знает? Если когда–нибудь я приду к тому, что для меня в этом действительно что–то есть, я смогу принять и трудности, связанные с этим, – будь то поздние роды или воспитание ребенка в одиночку».

Вообще, самой распространенной, самой агрессивной и самой порабощающей формой стереотипов являются коллек­тивные верования и идеологии – ведь в отличие от бытовых стереотипов, идеологические стереотипы поддерживаются теми, кто стремится управлять нашим сознанием. Скажем, одно из самых распространенных коллективных верований, поддерживающихся и церковью, и государством, заключает­ся в том, что каждый человек должен иметь семью, состоящую из одного мужа, одной жены и ребенка (детей). Однако сегод­ня жизнь предлагает много как никогда альтернативных ва­риантов жизни.

Так, например, в прессу все чаще просачиваются слухи о вполне счастливых «нетрадиционных» семьях, где с одной или обеих сторон присутствует несколько партнеров – речь идет именно о семьях, связанных повседневными хозяйственны­ми, экономическими и воспитательными функциями, а сле­довательно, и стремлением быть вместе, то есть – любовью друг к другу. Очень часто толчком к созданию такой семьи рас­ширенного типа является «неверность» одного из супругов и последующее осознание того, что он любит обоих (обеих) сво­их партнеров. Иногда ему удается убедить в достоинствах та­кого союза другую половину (что, конечно же, труднее, по­скольку другая половина выступает в роли «теряющей» и, по общественным понятиям, «обиженной») и воссоздать семью уже в расширенной форме.

Однажды мне пришлось консультировать женщину – убежденную христианку, имеющую проблемы в семье. Как это часто бывает, женщина ушла в религию в момент, ког­да очень нуждалась в поддержке, но так и не нашла ее во­круг себя.

Момент же этот наступил тогда, когда она обнаружила фотографии, запечатлевшие ее мужа в недвусмысленных позах со своей любовницей – иллюзии о целомудренном браке рухнули в одночасье.

Мы провели много бесед, в ходе которых удалось пока­зать ей, что в то самое время, когда ее муж нарушал одни нормы религиозного поведения («не прелюбодействуй»), она нарушала другие, обижаясь на него («не носи камень за пазухой») и осуждая его поведение («не судите, да не су­димы будете»). Я также пытался подвести ее к мысли, что ее выбор религии был продиктован не столько осознанным поиском духовного пути, сколько проекцией собственной картины мира на религиозную основу.

Вскоре после этого она стала замечать среди братьев по вере проявления нечестности и лицемерия, которые не хотела видеть раньше. Ее активность пошла на спад, и она уже не была столь фанатичной в отстаивании определен­ных догм и канонов поведения. Через некоторое время она даже призналась в том, что теперь ходит на собрания ско­рее из желания найти свой круг общения и изучить Биб­лию, чем из стремления приобщиться к «истинной вере». С ролью «второй жены» она тоже постепенно смирилась – ведь муж не прерывал своей связи, но и не уходил из се­мьи, продолжая содержать ее и ребенка. И хотя в чистом виде «расширенная» семья не состоялась, основы для та­кого решения были заложены.

Конечно же, самым тяжелым моментом в подобной работе являются усилия психолога вытравить из головы консульти­руемого стереотипные представления о необходимости иметь «семью, как у людей», обильно сдобренные религиозной че­пухой вроде «тот, кто живет с прелюбодеем, прелюбодейству­ет сам», и положить на ее место стремление жить счастливо, а не правильно – ведь счастье, в отличие от общепринятых сте­реотипов и идеологических предписаний, может принимать разные формы. Стремящемуся к обретению Качества Наход­чивости не по пути с доморощенными идеологами – ведь любой стереотип всего лишь ловкий фокус для направления нашей энергии в нужное управляющим русло, но вовсе не в русло наших желаний или нашего личного будущего успеха.

Институт традиционной семьи с одним мужем и женой и большим количеством детей греет душу старшему поколению, всегда выступающему за «соблюдение традиций». Традиционная семья выгодна и государству, и крутому капиталу – ведь бла­годаря ей увеличивается приток рабочей силы, увеличивается конкуренция за рабочие места, а следовательно – усиливается эксплуатация. Неудивительно, что и государство, и поддержи­ваемая им церковь всячески выступают за «сохранение обще­ственной нравственности» (советское государство даже поддер­живало рождение детей экономически так называемым «налогом на бездетность»). Однако так ли уж нужна семья сегодняшнему поколению?

Люди, бессознательно воплощающие в жизнь библейский призыв «плодитесь и размножайтесь», не склонны задумы­ваться о том, что ситуация на Земле за две тысячи лет изме­нилась в сторону перенаселения и вряд ли Господь повторил бы свой призыв, сойди он на Землю в наши дни, – впрочем, как и многое другое, имеющее ценность лишь в пределах кон­кретных культурно–исторических условий...

Вполне возможно, что сегодня долг человека перед плане­той скорее бы заключался н отказе от семьи как среды для де­торождения, что помимо всего прочего доставило бы ему лич­но больше радостей в обучении и карьере, в сэкономленных на личные нужды деньгах и в безопасном сексе. На это указы­вают и возросшие требования современного человека к каче­ству жизни, и близость современной науки к решению про­блемы бессмертия на основе генной инженерии. Однако сила инерции бессознательного слишком велика для большинства людей, не умеющих мыслить категориями собственного по­зитивного желания и потому вновь и вновь сползающих к ос­вященным веками стереотипам.

Характерно, что традиционная семья, в первую очередь, по­рабощает именно женщин – ведь их, как известно, больше и им труднее конкурировать друг с другом в поисках постоянного достойного партнера. Кроме того, традиционная семья пере­носит механизмы управления, существующие в обществе, на се­мейный быт, где патриархом является мужчина, который мо­жет властвовать над женщиной, при этом оставляя ей воз­можность властвовать над детьми. Однако, если мы уже не хотим ни над кем властвовать, семья в традиционном ее понимании не должна более быть единственно возможным стилем жизни для любящих друг друга мужчины и женщины.

И потому в странах с психологически развитым населением, где женщины ощущают себя более эмансипированными, инсти­тут семьи переживает кризис, выражающийся в росте числа разводов и падении числа вновь заключенных браков. Особенно ярко этот кризис проявляет себя в странах, где женщины полу­чают высокие социальные пособия на ребенка, – именно там все большее число матерей предпочитают рожать в одиночку – а то и вовсе отказываются от родов. Однако население этих стран меньше подвержено воздействию идеологий и коллективных ве­рований.

Другой формой эмансипации женщин является отказ ро­жать детей или стремление перенести их рождение на более поздние сроки. Ведь в этом случае возможно более полно удов­летворить личные потребности женщины в свободной люб­ви, карьере и успехе.

Хорошим примером, опровергающим стереотипы семейных ве­рований, является ныне уже распавшийся брак владелицы шестисот миллионно долларовой парфюмерной фирмы. По обоюдному признанию, суп­руги сознательно воздерживались от возможности обзавестись детьми, потому что иначе избранный ими стиль жизни был бы попросту невозможен. Однако никто из них не пожалел о про­житых вместе годах.

Кстати, те, кто решился завести детей не столько из соб­ственного осознанного желания ежедневно дарить им свою любовь и заботу, сколько из страха оказаться непохожими на остальное общество или подвергнуться его осуждению, часто неосознанно заключают себя в рамки и других стереотипов – уже воспитательных. Ведь образование и наука – тоже фор­мы власти, ибо они создают свои собственные авторитеты и идеологии. Кому не известны факты многолетних заблужде­ний, подкрепленные авторитетными для своего времени на­учными высказываниями?

Некий французский академик в средние века заклеймил идею о том, что «камни могут падать с небес», чем надолго остано­вил развитие астрономической науки. В одном ряду с подобными явлениями можно поставить и преследования генетиков, и по­вальное увлечение медиков 60–х операционными вмешательства­ми там, где можно было ограничиться мягкими формами лече­ния.

Основополагающим коллективным верованием для людей, верящих науке больше, чем себе, является Миф о том, что Наука знает все. Однако наука постоянно развивается и часто меняет свои воззрения на противоположные. Иногда правиль­нее доверять собственной интуиции – во всяком случае, ког­да это касается таких важных для твоей жизни вещей, как вос­питание ребенка или его обучение.

Сегодняшняя наука считает, что обучение ребенка грамот­ности можно начинать не ранее чем с четырех лет – на этом основаны все методические рекомендации детских садов и школ; на этом построена концепция современной системы образова­ния. Однако инертность этой системы, создававшейся веками, не учитывает того, что сегодняшние дети развиваются очень быстро и совсем не похожи на тех, которые жили даже десять лет назад, не говоря уже о других поколениях. И потому многие новаторы, доверившиеся своей интуиции и здравому смыслу, кое в чем переплюнули академиков с министерскими званиями и пра­вительственными наградами.

Так, например, простой сельский агроном Василий Лишук утверждает, что он выучил своих детей читать и считать рань­ше, чем они... начали говорить. Более того, имея возможность сравнивать процесс обучения по своей игровой методике с тра­диционным школьным и детсадиковским подходом (не путать с индивидуальным/), он заметил, что в этом возрасте процесс обу­чения идет гораздо быстрее. Находчивый агроном, как только его внучка научилась ходить, написал на карточках названия предметов вокруг нее и указывал ей на них, по много раз повто­ряя названия и одновременно показывая ей карточки. Вскоре на просьбу «покажи мне это» малышка безошибочно находит нуж­ную карточку. Разумеется, его находку ни за что не соглаша­лись изучать чиновники от образования: кому интересно подры­вать стереотипные представления, на которых люди получают годами зарплату, степени и звания. Ведь если все дети начнут учиться быстро, двенадцатилетняя система образования может никому не понадобиться – и многие факты уже сегодня свиде­тельствуют в пользу этого.

Инертность мышления многих представителей старших поколений не в последнюю очередь объясняется их задержкой в развитии еще в детском возрасте. Между прочим, этому спо­собствовало еще несколько десятилетий назад насаждаемое на­учными бонзами мнение, что детей в младенческом возрасте следует поменьше приучать к рукам – чтоб не привыкали. Не­которые авторитеты доходили до того, что рекомендовали проверить, сыт ли он, сух и здоров ли. после чего немедленно положить его обратно в кровать. Наши роди­тели наверняка помнят времена, когда детей больше всего боялись «избаловать», а в воспитании больше всего ценили строгость. Мамы и бабушки, скрепя сердце, обходили плачущее дитя сторо­ной: нельзя, наука не велит.

Затем более поздние исследователи опровергли эти положе­ния, доказав, что маленький и даже подросший ребенок может плакать или капризничать и из–за эмоционального голода, стре­мясь получить от родителей выражение их любви через объя­тия – и вообще, что детей в раннем возрасте следует как мож­но больше брать на руки, ласкать, хвалить, давать им свободу и поощрять их инициативы, отвечая на все их просьбы в два раза больше «да», чем «нет».

А сегодняшние психологи все чаще стакиваются с людьми, чьи сегодняшние комплексы берут начало из той самой недоласканности в детстве.

Доверяя авторитетам, а не себе, мы часто забываем о том, что наука тоже требует жертв – и этими жертвами часто становимся мы сами.

Впрочем, даже наука не создает столько стереотипов, сколько людской обиход, то есть, попросту говоря, – быт. Привыкая к некоторым вещам, мы как бы забываем о том, что следует постоянно искать новые формы взаимодействия, если мы не хотим, чтобы наши отношения с людьми деградирова­ли. Следующий пример очень типичен, и потому я попытался описать его по возможности более развернуто. Многие люди становятся рабами общепринятого стереотипа «получать луч­ше, чем отдавать». Однако недаром ведь сказано: «бесплатных завтраков не бывает» – ведь если тебе кто–то приготовил зав­трак или хотя бы заплатил за него, значит, ты сам дал ему власть над собой и надежду на то, что он когда–нибудь заберет назад свою плату. Будет ли эта плата удобна получающему, если ее форма и размеры не были оговорены заранее? Ответ зависит лишь от степени осознания получающего.

Консультируя одного из клиентов Центра «Мерла», я столкнулся с проблемой несчастной любви – клиент на­ходился в длительной депрессии из–за того, что его оста­вила любимая девушка. В ходе анализа их взаимоотноше­ний выяснилось, что девушку не устраивало то, что ее парт­нер слишком несамостоятелен. Видя, как ему, взрослому мужчине, стирает и готовит мать, она предложила ему про­являть больше инициативы в хозяйственных делах, уверяя, что ему так будет лучше. Однако, поскольку она не настаи­вала на этом, клиент отказался от ее предложения, моти­вируя это тем, что ему так удобнее. Вскоре они расстались по ее инициативе.

По ходу консультирования всплыла и другая проблема – клиент не чувствовал себя достаточно комфортно, находясь дома. Мать контролировала его местопребывание, круг дру­зей, быт. Попытки поставить ее на место выливались в скан­далы, а затем сменялись примирением на почве чувства вины перед матерью – клиент не хотел казаться плохим сыном, и по–человечески это было вполне объяснимо – ведь он зави­сел от матери практически во всем, как же он мог отплатить ей за это черной неблагодарностью, расстраивая ее?

На очередной сессии всплыла еще одна любопытная де­таль: хотя временами клиент неплохо зарабатывал, денег у него мать не брала, мотивируя это тем, что ему нужно по­могать разведенной жене с маленьким ребенком – однако при случае не преминула напомнить, что она очень много для него делает и рассчитывает на встречное отношение.

«Встречное отношение» заключалось в том, что клиент должен был докладывать ей, куда и зачем он идет (это час­то приводило к скандалам, потому что мать могла позво­нить его знакомым, разыскивая его, что приводило клиен­та буквально в бешенство), сколько зарабатывает (эта ин­формация использовалась для манипуляций типа «у тебя сейчас мало денег – не давай мне на питание, лучше отве­зи жене», что, в случае ближайшей ссоры, становилось не­пробиваемым аргументом: «это ты у меня на иждивении, а не я у тебя!»), кушать то, что она готовит («я же для тебя это приготовила – неужели ты это не съешь?») и при этом толстеть (мать предпочитала готовить каши и картошку).

Клиент был очень удивлен, когда я сказал ему, что на мес­те его девушки любая другая поступила бы точно так же – кому нужен человек, не умеющий себя обслужить?

«Но она же не настаивала на этом, она говорила, что так будет лучше только мне самому» – заупрямился клиент, в ответ на что я посоветовал ему однажды самому себе при­готовить пищу и посмотреть, что из этого выйдет.

На следующую сессию клиент пришел слегка ошарашен­ным – было видно, что в привычном течении его жизни что– то сломалось. После того как его попытка приготовить себе пищу вызвала бурное противодействие со стороны мате­ри, он неожиданно осознал, что ссора была вызвана на этот раз не проявлением «его неблагодарности», а реальной по­пыткой выйти из–под ее опеки. Он тут же увидел нежела­ние матери менять существующее положение вещей и по­нял, что именно оно и было причиной его внутреннего дис­комфорта. Ведь, принимая ее услуги, он фактически давал согласие и дальше находиться под ее контролем; мать же не хотела терять влияние на него и ради этого была готова даже его обслуживать.

«Моя ближайшая задача – научиться жить самостоятель­но, даже если для этого мне придется разменять квартиру или иметь отдельную полку в холодильнике и раздельный бюджет», – уверенно заявил он, хотя на тот момент его за­работки сильно упали и он далеко не так был обеспечен материально, как раньше. Его несколько смущали трудно­сти новых для него дел (уборка, стирка, глажка, приготов­ление пищи), однако он был полон решимости освоить их для себя сам, чтобы не давать своей матери больше повода для манипуляций. С этого времени он стал обслуживать себя и готовить себе постоянно, что дало ему моральное право пресекать поползновения матери вмешиваться в его жизнь, невзирая на ее обвинения в грубости и непочтитель­ности. Его депрессии и след простыл.

Приведенный пример отражает слом сразу нескольких ус­тоявшихся в обществе стереотипов – условностей относитель­но «женского» и «мужского» труда, а также взаимоотношений «хороших» детей со своими родителями. Впрочем, даже если бы наш герой отошел от «детских» стереотипов поведения и убедил мать брать деньги, выполняя предписанную ему «муж­скими» стереотипами функцию, это могло бы стать поводом для встречных манипуляций уже с его стороны («я же даю тебе деньги, значит ты должна...») или даже для ее манипуляций, но уже на новой основе («вот если бы ты давал мне больше денег, я бы готовила тебе не каши, а отбивные!»), но не ис­тинно партнерскими отношениями, где каждый делает для другого лишь то, что он хочет и пока он хочет, – но не далее и не более того. Ведь в отношениях, свободных от стереотипов, никто не навязывает другому своих услуг и не ждет их от другого, ибо каждый открыт к возможностям нового творчества. – Условием же для такого творчества будет опять–таки находчивость, основой которой является поиск своего пути.

В семье близких друзей традиционный стереотип взаи­моотношений, существовавших годами (муж – добытчик, жена – домохозяйка), был сломан буквально в одночасье: уставший тянуть армейскую лямку муж несказанно обра­довался, когда у жены появилась возможность устроиться на сопоставимую с его прежними доходами работу. Он тут же уволился в запас и стал рьяно осваивать новинки кули­нарии – роль жены становилась все более «обучающе–вспо­могательной». Через некоторое время для детей стало оче­видным, что папа на кухне ничем не уступает маме, а неко­торые блюда готовит даже лучше, чем она.

Один из основных признаков находчивости – особые вза­имоотношения со временем. Только подверженный стереоти­пам человек «не знает, как убить время» – естественно, вре­мя, свободное от тех же «обязательных» схем времяпрепровож­дения. Отсюда и возникают уже знакомые нам явления «твор­чества дружеского застолья», когда ни на что другое энергию человек направлять уже не умеет.

Человек же находчивый всегда находит поле для своей де­ятельности. Ведь корень находчивости – в глаголе «находить», а чтобы найти – нужно искать.

Мой коллега по бывшей работе, попав под сокращение в смутные времена первых лет независимости, инфляции и перестройки, но успев до этого закупить по еще «совет­ским» ценам стройматериалы для дачи, сказал жене: «Сей­час найти что–то стоящее для инженера – бессмысленно. Так что зарабатывай пока ты – у тебя это лучше получается, а я уйду в лес – дачу строить, пока материалы не разворо­вали, – все равно там торчать, раз на сторожей да на стро­ителей не накопили. Только поесть привози».

Построив шалаш возле новостройки и обложившись книжками по архитектуре и дизайну, он за полгода выстро­ил кирпичик к кирпичику настоящие хоромы, которые по­зднее они продали за хорошие деньги. «Я б за это время ни на одной работе столько не заработал – да и работягам пришлось бы дороже платить, а они б так, как я для себя, не сделали!» – похвалился он мне. Кстати, тут ему вскоре и работа подвернулась.

Другой пример находчивого обращения с возможнос­тями заработка продемонстрировал в своем расск