Иван Грозный под Казанью (историческая песня)

Грозен, грозен, грозен, да грозен наш-от белый царь,

Царь Иван, царь Иван, царь Иван Василич грозен был!

Да он под речкой, да он под реченькой под Казанью

Семь лет с силою, семь лет с силушкой царек простоял. 

Да он не так же, да он не так же царек наш стоял,

Царь работу, царь работу, царь работушку работал,

Да три подкопа, три подкопа, три подкопа подкопал,

Много бочек, много бочек, много бочек царь наш накатал;

Да эти бочки, ох, эти бочки не простые,

Не простые, не простые, бочки-занятые,

С зельем, с порхом, с зельем-порхом, со лютым оне вином!

Во городе, во городе, во городе во Казани,

Там татары, там татары-воры гуляли,

Насмеялись, насмеялись да они царю в глаза:

“Тебе не взять же, тебе не взять же, белый царь,

Наш Казанский, наш Казанский ли славный городок

Ни во сто, ни во двести, ни во тыщу годов!”

На то слово, на то слово, на то слово наш белый царь

Прогневался, прогневался, прогневался царек, осерчал,

Да громким голосом, да громким голосом закричал:

“Да мастера ли, мастера ли, только мои мастерочки,

Подойдите, ох, подойдите поближе ко мне, вы ко мне!”

Один мастер, один мастер больно смелый был,

К царю лично, к царю лично вот мастер подходил,

Аз К царю лично, к царю лично мастер только подходил,

С царем речи, с царем речи да мастер говорил:

“Да погадайте, ох, погодите только, наш белый царь,

На единый, на единый, да на один только часок!”

Не успел же он, ох, не успел же он словечко сказать,

За Да Казань-город, Казань-город огонем подняло.

Из городу, ой, из городу вот только из Казани

Все татары, все татары-воры да они бежали

По дремучим, по дремучим они да по лесам,

Да вот по крутыим, по крутыим по горам.

 

Гнев Ивана Грозного на сына

 

Гнев Ивана Грозного на сына

 

Как у нас было в каменной Москве,
У грозного царя Ивана Васильевича,
Столованьице было, пированье — почестный пир
Для многих князей и бояр;
Белый день идёт к вечеру,
Батюшка Грозный царь весел стал,
Говорит Грозный царь Иван Васильевич:
«Что же у меня на пиру никто ничем не хвастает
Не хвастает, не похвалится?»
Один боярин хвастал чистым серебром,
Другой боярин хвастал красным золотом,
Третий боярин хвастал скатным жемчугом;
Не золота трубочка вострубила,
Не серебряна сиповочка заиграла —
Грозный царь Иван Васильевич слово вымолвил:
«Не делом вы, братцы, хвастаетесь,
Не добром вы, братцы, похваляетесь:
Злато-серебро — не богатство,
Скатен жемчуг — не оборона,
Чистый бисер — не защита!
Как я, грозен царь, чем похвастаю:
Вывел я измену из Пскова,
Вывел я измену из каменной Москвы,
Казанское царство мимоходом взял,
Царя Симеона к миру склонил,
Снял я с царя порфиру царскую,
Привёз порфиру в каменну Москву,
Крестил я порфиру в каменной Москве,
Эту порфиру на себя наложил,
После этого стал Грозный царь».
Тут проговорил его родимый сын:
«Ах ты батюшка Грозный царь,
Царь Иван сударь Васильевич!
Где тебе вывести измену из Пскова,
Где тебе вывести измену из каменной Москвы!
Может быть, измена за столом сидит,
Пьёт, ест с тобой с одного блюда!»
Говорит же Грозный царь Иван Васильевич:
«Покажи мне, где измена за столом сидит».
От молода царевича на то ответа нет;
Говорит Грозный царь Иван Васильевич:
«Ой вы гой еси палачи московские!
Вы казните младого царевича,
Выньте из груди сердце с печенью,
Принесите мне его, покажите!»
Все палачи приужахнулись,
Один Алёшка Малютин,
Скуратов сын, не ужахнулся,
Вскочил Алёшка из застольица,
Выводил младого царевича,
Приговаривал Алёшка, Скуратов сын:
«Много казнил я князей и бояр,
Не казнил никого из рода царского:
Пойду казнить младого царевича!»
Снимал с него Алёшка платье цветное,
Надевал на него платье чёрное,
Посадил его на добра коня;
Младой царевич впереди едет,
Алёшка Скуратов позади едет,
Острый палаш на плече держит;
Прилетала скорая весточка
Дяде Никите Романову —
Дядюшка был труден-болен;
Бросался он скоро на конюший двор,
Оседлал своего добра коня,
Брал с собою конюха любимого,
Поехал скоро во чисто поле
И кричал-зычал громким голосом:
«Вор-собака Малюта, Скуратов сын!
Отдай мне-ка младого царевича,
Казни конюха моего любимого,
Вынь из груди сердце с печенью
И свези царю на показанье».
Алёшка Скуратов послушался,
Отдал ему младого царевича,
Казнил конюха его любимого,
Вынул из груди сердце с печенью
И привёз царю на показанье;
Ото сна встаёт царь Иван Васильевич, пробуждается,
Своего сына он хватается,
Своего сына —Дмитрия-царевича;
Вспомнив дело, рвётся, и мечется,
И говорит таковы речи:
«Ой вы слуги мои верные!
Вы зачем меня не уняли?»
Отвечают ему слуги верные:
«Ой ты батюшка Грозный царь,
Царь Иван сударь Васильевич!
Не посмели мы перечить тебе,
Побоялися мы твоего гнева скорого».
Услышал царь Иван Васильевич
О радости-веселии у Никиты Романова —
Грозному царю обидно стало,
Схватил он копьё острое,
Бежит к дяде Никите Романову;
Во хоромах у Никиты Романовича пир весёлый,
Услышали, увидели гости:
Бежит царь Иван Васильевич,
Во руке держит копьё острое,
Бежит прямо к нему, к Никите Романову;
Некогда Никите гостей чествовать,
Бросился он на крылечко стекольчато
Навстречу царю Ивану Васильевичу,
Говорит Грозный царь Иван Васильевич:
«Аль ты рад, Никита Романович,
Моему несчастью великому,
Аль ты веселишься из-за казни сына моего любимого?»
Замахнул он копьё острое,
Ударил в ногу Никите Романову;
Ответ держит Никита Романов:
«Грозный царь Иван Васильевич!
По гляди-ка ко мне во большой угол».
Поглядел царь во большой угол —
Увидел сына своего Дмитрия-царевича:
Сидит весел и здоров во большом углу!
Царь нашёл в том радость великую;
Приготовили на радостях зелена вина,
Заварили на радостях мёду пьяного,
Пировали на радостях почестный пир!