Сбережения домохозяйств и кредит

Почему люди откладывают деньги? Для некоторых сбережения – сами по себе добродетель, сами себе награда, но экономисты требуют от людей рационального поведения и предлагают нам целый ряд причин для объяснения сбережений.

Ниже всех остальных располагаются сбережения для покупки потребительских товаров. Это – бережливость бедных и нижнего слоя среднего класса, которые откладывают деньги для крупных покупок: машины, мотоцикла или на отпуск. У кого есть деньги, платят за такие вещи из текущего дохода. Есть те, кто сберегает не просто на потребление, а на то время, когда больше не сможет работать. Самые образцовые из сберегающих – те, кто думает не о себе, а о новых поколениях, и помещает деньги в доверительные фонды, чтобы обеспечить частное образование своим потомкам, или оставляет наследство.

За рамками этой милой социально-временной иерархии находятся те, кто, как Фараон (из библейской истории об Иосифе - пер.) сберегает в ожидании тощих лет: безработицы, тяжелой болезни, ранней смерти «кормильца». С другой стороны, некоторые сберегают «за неимением лучшего», когда текущее потребление считают достаточным без полной траты дохода, или когда на примете нет товаров, которые соблазняют на дополнительное потребление. Тут речь идет или о зажиточном буржуазном существовании, или, наоборот, о потребителях в Восточной Европе и СССР, где желанные товары были недоступны, что приводило к «вынужденным сбережениям».

Вероятно, социализм ослабит действие некоторых из этих причин для личных сбережений. Например, повышение уровня бесплатного государственного образования (даже если частное образование не запрещено) и снижение разницы в доходах ослабит как желание, так и возможность создавать доверительные фонды на частное образование. Достаточная государственная пенсия снизит нужду в частных сбережениях на старость. Если вы не боитесь нищеты в старости, почему бы не потратить деньги сейчас, когда это доставит вам удовольствие? До пенсии можно просто не дожить.

Полная занятость и устойчивый экономический рост исключают необходимость сберегать на случай потери заработка. Если вы уверены в будущем своих детей, менее вероятно, что вы будете сберегать, чтобы оставить им наследство.

Теперь рассмотрим вкратце основные причины для личных займов в наше время. Кратко- и среднесрочный кредит – просто перенос вперед во времени покупки товаров длительного пользования, в противном случае на них пришлось бы сберегать – особенно это касается молодых людей, которые рассчитывают, что их доходы вырастут со временем. Главная причина долгосрочного личного кредита – покупка жилья.

Такие причины, скорее всего, сохранятся и при социализме, хотя, несомненно, при нынешнем строе существует такое явление, как «навязывание кредита» потребителям, когда покупателей поощряют залезать в неоплатные долги. Этого больше не будет. Также существование и уровень сбережений на покупку жилья зависит от того, несколько доступно жилье наемное, и хорошо организованный сектор государственных квартир для сдачи внаем снизит потребность во владении жильем.

Несмотря на то, что при социализме вероятно ослабление действия некоторых причин для личных сбережений и займов, эти явления вряд ли полностью исчезнут. Основа для таких сбережений и кредита – желание людей планировать свои покупки относительно независимо от текущего дохода. С точки зрения индивида, сбережения – отложенное потребление, а заем позволяет приблизить потребление.

Но есть важная разница между тем, что возможно для индивида и что возможно для общества в целом. В дорыночном обществе сбережения понять несложно. Зерно запасают для потребления во время неурожая. Египет фараонов и Китай при Мао вполне могли сберегать товары в физической форме. Когда Мао советовал китайцам «копать глубокие ямы, запасать зерно, готовиться к войне или стихийному бедствию» он говорил именно об отложенном потреблении. В басне Эзопа мудрый муравей запас зерно на зиму, когда цикада ела, пела и веселилась.

В современном обществе те, кто сберегает, могут по-прежнему смотреть на свою бережливость с тех же позиций: зерно заменено деньгами, но деньги все равно отложены «на черный день». Страховые компании используют в качестве эмблемы зонтик. Но в накоплении денег есть парадокс, которого не было у накопления зерна. Еще древние изобразили его в виде мифа о Мидасе. Золото есть нельзя, и деньги тоже. Нет смысла копить деньги, если на них нечего купить. Тот, у кого запасено золото, может пережить голодный год, потому, что в случае неурожая цены растут и сыты только те, у кого много деньгами. Но общество в целом не кормится запасами наличных. Только запасы реального зерна спасут от голодной смерти, так что при неурожае богач получает то немногое, что есть, а бедняк умирает.

Те, кто сберегает в банках, стоят еще дальше от «естественной бережливости», чем крестьянин с кубышкой золотых монет. Во время войны, стихийного бедствия или экономического кризиса сбережения в банке могут пропасть в результате гиперинфляции или банковского краха. Когда разрушения в ходе военных действий или выплата репараций лишают экономику товаров, реальный дефицит отражается в обесценении денег. Те, кто останется с пачкой обесцененных после военного поражения банкнот, на своей шкуре поймет смысл мифа о Мидасе.

Еще важнее то, что сберегающие сегодня могут потратить свои накопления завтра только на произведенное завтра. Тот, кто копит на пенсию тридцать лет, может считать, что он откладывает потребление, но вряд ли он захочет в старости есть хлеб, испеченный 30 лет назад. На деле теперь не бывает товаров, чье потребление отложено. Взамен сберегающие получают юридическое право, которое, при условии сохранения той же финансовой системы, позволяет им получить часть произведенного обществом в будущем. Пенсионеры на самом деле живут не на свои сбережения, а на труды рук более молодых членов общества. Материального бремени стареющего населения нельзя избежать страхованием жизни или полностью оплаченными пенсионными схемами. Молодые по-прежнему будут единственной опорой стариков; переход от сыновней почтительности к финансовым инструментам не меняет реальности, которая остается той же при любой общественной системе.

В этом отношении сбережения есть договор с будущим, но странный договор, в котором одна сторона - та, что предоставит блага в конце срока, может еще не родиться на свет. И такой договор – вещь ненадежная. Молодое поколение может его разорвать. Они могут проводить инфляционные повышения зарплаты, которые угрожают пенсионерам с постоянным доходом. Они могут устроить революцию и обрушить фондовый рынок.

Тем не менее, в контексте плановой экономики, в каком-то смысле сегодняшние сберегатели могут внести вклад в создание реальных источников доходов завтра. Сберегая сегодня, люди уступают часть своей текущей доли в нынешнем производстве. Таким образом они «высвобождают» ресурсы, которые в противном случае потребовались бы на производство предметов потребления. В капиталистической экономике велик риск, что высвобожденные средства будут просто лежать без дела. Когда потребитель решает сберечь часть своего денежного дохода, такое «не-потребление» не переходит само в информацию, что те или иные предметы потребления потребуются в определенном будущем. В лучшем случае, рост сбережений может привести, через снижение уровня процента по займам, к пониманию того, что производство товаров для будущих продаж будет сейчас более прибыльно. Но Кейнс утверждал, что даже этот способ передачи информации крайне ненадежен (см. Keynes, 1936, глава 16, или недавнее плодотворное обсуждение этого вопроса у Axel Leijonhufvud, 1981). Так что повышение уровня сбережений может в результате снизить общий спрос на товары, приведя к спаду. С другой стороны, в плановой экономике нет причин не задействовать ресурсы, высвобожденные сбережениями, на создание дополнительных средств производства, которые увеличат производительность труда в будущем.

В экономике, которую мы описываем, минимальный общий уровень накоплений на средства производства будет решаться демократически. Один из параметров для принятия такого решения будет демографическим; перспектива роста доли пенсионеров в населении при прочих равных условиях должна привести к увеличению уровня накопления, чтобы поднять производительность труда на уровень, достаточный для удовлетворения будущего спроса. Это, очевидно, будет достигнуто за счет нынешнего уровня потребления. Но при таком основном демократическом решении следует ввести также учет индивидуальных предпочтений (в определенных рамках) в определении пропорции потребления и накопления. Какие методы позволят в разумных пределах учитывать личный выбор, в то же время не нарушая общий план? Вот некоторые предложения.

1. Текущие трудовые жетоны могут свободно обмениваться на какой-либо вид пенсионных ценных бумаг (т.е. тех, по которым выплата начнется в заранее оговоренное время в будущем). Такие обмены будут производиться через единую государственную «финансовую систему», так что их общая сумма будет известна плановым органам.

Как мы сказали выше, истинный смысл таких сбережений – освобождение текущего труда от производства предметов потребления, и правильной реакцией плановиков будет передача «высвобожденного» текущего труда на накопление средств производства (сверх минимума, принятого обществом). Это позволит иметь более высокий уровень производства предметов потребления в будущем. Конечно, нет гарантии, что плановики используют «высвобожденное» сбережениями рабочее время для увеличения продукции именно тех предметов, которые сберегающие предпочтут потребить в будущем. Это зависит от эффективности процесса стратегического планирования, и абсолютно точный прогноз вряд ли возможен при любой экономической системе. Тем не менее, плановики смогут получить централизованные данные о сбережениях и обеспечить производительное использование высвобожденного рабочего времени.

2. Для гибкости в краткосрочном периоде текущие трудовые жетоны могут также откладываться на потребительские сберегательные счета, с которых трудовые жетоны можно будет снять позже - на покупку предметов длительного пользования, оплату отпуска и т. д. Если за определенный период вложения на такие счета выше, чем снятие с них, излишек можно использовать для «финансирования» потребительского кредита. При необходимости условия такого кредита, особенно процент по нему, могут использоваться для выравнивания спроса на кредит с предложением сберегательных депозитов. Тогда чистый результат будет простым перераспределением потребления среди индивидов, без влияния на общее макроэкономическое равновесие экономики.

3. Индивиды не могут накапливать трудовые жетоны, иначе как посредством перечисленных выше видов сбережений. Такого накопления, подрывающего план распределения рабочей силы, можно избежать выпуском трудовых жетонов со сроком действия только до определенной даты – по аналогии с современными просроченными чеками, которые банки отказываются принимать после окончания их действия.

Детали реализации сбережений и кредита можно ввести в описанный в начале главы учет потоков средств. Мы указали, что чистые сбережения домохозяйств (Чистые Сбережения) являются источником средств как для сектора домохозяйств, так и для госсектора. Теперь стоит подробнее рассказать о чистых сбережениях. Валовые сбережения – общее количество приобретенных сектором домохозяйств пенсионных ценных бумаг (Приобретение Пенсионных Бумаг) и приобретенных тем же сектором потребительских сберегательных счетов (Приобретение Сберегательных Счетов). Для определения чистых сбережений нужно вычесть платежи, которые домохозяйства получают со своих пенсионных бумаг (Выплаты По Пенсионным Бумагам), суммы, снятые со сберегательных счетов (Снятие) и чистое количество новых долгосрочных потребительских займов (Новые Займы). Получаем уравнение

Чистые Сбережения = Приобретение Пенсионных Бумаг + Приобретение Сберегательных Счетов - Выплаты Пенсионных Бумаг - Снятие - Новые Займы.

Или, беря в скобки отдельно пенсионные накопления и потребительский кредит

Чистые Сбережения = (Приобретение Пенсионных Бумаг - Выплаты Пенсионных Бумаг) + (Приобретение Сберегательных Счетов – Снятие - Новые Займы)

Сосредотачиваясь на потребительских сбережениях – за вычетом пенсионных бумаг - и кредите, заметим, что их сумма (Приобретение Сберегательных Счетов – Снятие - Новые Займы) является чистым источником средств для государства. Этот чистый поток средств в систему потребительских сбережений/кредита. Мы предложили выше, чтобы этот поток был сознательно сведен к нулевой сумме, чтобы спрос на кредиты как раз мог быть удовлетворен суммой всех вкладов. Разумна ли такая политика – зависит, вероятно, от условий, которые потребуются для достижения такого равновесия.

Предположим, что личный сектор сильно склонен к сбережениям и сравнительно слабо – к использованию потребительского кредита. В таком случае для уравновешивания потребуются поощряющие условия кредита – может быть, даже отрицательная величина процента. Использование всего чистого притока средств сбережения для этих целей представляется не самым разумным: часть притока можно взамен использовать как «источник средств» для накопления, где он, вероятно, принесет больше общественной пользы.

Возможные осложнения при таком решении таковы: хотя потребительские сберегательные депозиты высоколиквидны и кратко- и среднесрочный потребительский кредит погашается достаточно быстро, средства производства, созданные при использовании этих источников, не «ликвидны»¹. Если до того, как вложенные в проект средства «созреют», неожиданно случится отток средств со сберегательных вкладов, государству придется выпускать избыточные трудовые жетоны, что грозит инфляцией, подрывающей всю систему расчетов.

Это, по сути, проблема, описанная Кейнсом, когда сберегающие хотят сберегать в ликвидной форме, а их средства используются на приобретение неликвидного основного капитала. Но эта проблема разрешима в государственной монопольной финансовой системе: государство может сказать сберегающим, что они не могут съесть один пирог два раза. Если система потребительского кредита/сберегательных счетов склонна к превышению вкладов над кредитами, то государство в случае внезапного роста требований выдачи со сберегательных счетов может объявить, что ликвидность сберегательных счетов ограничена какими-то условиями, и может быть введено нормирование, а не выпускать избыточные трудовые жетоны, которые вызовут инфляцию.

Аналогичные проблемы возникают, если система потребительского кредита/сберегательных счетов склонна к чрезмерному спросу на кредит, даже когда условия кредита весьма жесткие. Стоит ли в таком случае использовать «средства» из других источников (например, излишек вкладов в пенсионные бумаги), чтобы «финансировать» дополнительный кредит? Или потребительский кредит следует нормировать?

Текущий излишек пенсионных счетов показывает рост запросов на будущую продукцию со стороны будущих пенсионеров, и самый безопасный способ обеспечить, чтобы эти запросы были удовлетворены – передать этот излишек на дополнительные средства производства. Таким образом, предлагается строго разграничить пенсионные счета и потребительский кредит. С другой стороны, когда потребители согласны делать займы на жестких условиях (однако все-таки соответствующих возможностям заемщика – иначе, естественно, кредит не будет выдан), они тем самым соглашаются снизить свои запросы на будущую продукцию, относительно будущего получения трудовых жетонов. Но это снижение должно «уравновесить» повышение спроса пенсионеров. Лучший образ действия в таком случае – осторожная гибкость: не прибегая к полному разделению счетов, использовать нормирование для предотвращения слишком большого дефицита (или избытка) в системе потребительского кредита/сберегательных счетов.