Статистическая оценка предприятий, производящих средства производства

Рассмотрим такой критерий - рыночную цену продукта X минус трудовую стоимость продукта X. По причинам, излагаемым в главах 7 и 8, мы ожидаем, что средняя величина этого критерия для всех продуктов будет близка к нулю. Однако на каждый отдельный товар воздействуют различные независимые силы, отклоняющие эту разность от нуля: разного рода изменения потребительского спроса, а также кратко- и долгосрочными изменения в предложении (новые технологии, доступность сырья и т.д.). Принцип, известный статистикам как центральная предельная теорема, говорит нам, что сумма большого числа независимых случайных влияний склоняется к "нормальному распределению", гладкой колоколообразной кривой с хорошо известными статистическими свойствами. Так что представляется разумным предположить, что во всей совокупности потребительских товаров, разница (рыночная цена - трудовая стоимость) будет примерно соответствовать нормальному распределению и в среднем равняться нулю. Для некоторых товаров разница будет положительной, для некоторых - отрицательной, и вероятность любого данного абсолютного отклонения от нуля убывает предсказуемым образом, быстрее чем отклонение.

Теперь рассмотрим продукт, который сам по себе не используется для личного потребления, а только для производства нескольких потребительских товаров. Соответствующая выборка предметов потребления будет правильно представлять всех эти товары. Если мы возьмем случайную выборку из нормально распределенного множества со средним значением, равным нулю, то получим в выборке среднее значение также равное нулю. И если мы можем определить стандартное отклонение (степень распределения выше и ниже средней величины), таблица нормального распределения позволит нам делать вероятные прогнозы касательно средней величины нашей случайной выборки. Например, 95% вероятности, что средняя величина данной выборки будет находится в пределах ноля плюс-минус дважды стандартное отклонение, деленное на квадратный корень из величины выборки.

Это дает нам способ оценить общественную эффективность производства различных компонентов, используемых для производства товаров потребительского сектора. Например, возьмем один из них - определенный тип инструмента. Мы подсчитываем разницу между рыночной ценой и трудовой стоимостью каждого потребительского товара, который производится с помощью этого инструмента и вычисляем среднюю величину этих разниц. Пусть число окажется выше "предполагаемой величины" - нуля. Это может оказаться случайностью, но, применяя статистический подход, о котором мы говорили выше, мы можем оценить, действительно ли это только случайное совпадение. Можно предположить, что средняя величина выше нуля - не случайность, а отражение того факта, что инструмент производится с общественной эффективностью выше среднего (очень хорошо сконструирован, очень эффективен для данного вида производства и/или произведен с минимальным расходом труда и материалов). Так что это общественно эффективное средство производства создает также положительную среднюю разность рыночной цены и трудовой стоимости для различных потребительских товаров, которые производятся с его помощью.

Используя ту же логику, плановики смогут вычислить и затраты, которые являются недостаточно общественно эффективными. Это затраты, для которых разность рыночной цены соответствующих потребительских товаров и их трудовой стоимости отрицательна и значительно превышает среднюю (в данном случае "значительно " - настолько, что нельзя объяснить просто случайностью).

Поэтому мы предлагаем регулярно проверять таким образом все затраты на производство потребительских товаров. Наш метод - вероятностный, он не дает стопроцентную уверенность, всегда возможно, хотя и маловероятно, что производитель получит "хорошую" или "плохую" оценку случайно. Но результаты такой проверки вполне можно взять за основу для более подробного изучения предприятий, которые представляются особенно успешными или плохо работающими¹.

Против монополии

Некоторые продукты и услуги не потребляются прямо и не участвуют напрямую в производстве потребительских товаров. У них нет рыночных цен, а косвенные рыночные цены для их оценки применить тоже нельзя. Но даже в данном случае поможет расчет трудовой стоимости. Если есть больше одного производителя данного продукта, плановики могут сравнивать трудовую стоимость продукта, произведенного на разных предприятиях; если нет веской причины для затрат рабочего времени выше среднего, производители с высокими трудозатратами должны будут подтянуться. Другими словами, в "конкуренции" есть свои достоинства, хотя для этого она не должна принимать капиталистическую форму. И социалистическая экономика должна опасаться создания монополиста - поставщика любого конкретного продукта², если только нет серьезных аргументов против создания дублирующих предприятий.

Награды и санкции?

Мы подчеркнули необходимость рационального средства измерения экономической деятельности - средстве, которое стимулировало бы предприятия поставлять точную информацию и сотрудничать с центральными плановиками. Тут возникает вопрос: затрагивает ли измеренная эффективность предприятия жизнь рабочих и если да, то как? Заинтересованы ли рабочие в «успехе» своего предприятия?

Теория заинтересованности в денежном вознаграждении как преобладающей движущей силы человека возникла в товаропроизводящем обществе. Это не свойство человеческой природы вообще. Теория особенно сильна в западной экономической идеологии, но ее ограниченность даже в рамках капиталистического мира очевидна, если мы посмотрим на успех японской промышленности, в которой преданность компании выходит на первый план, опережая индивидуальные поощрения.

Стоит только подумать о некоммерческих профессиях, чтобы увидеть важность других критериев успеха - слава для военного, облегчение страданий для медсестры, признание для ученого, популярность для актера - чтобы понять, что есть награды не менее привлекательные, чем деньги. Хотя у бедняков нет выбора - для выживания им нужны деньги, богачи стремятся к ним прежде всего как к показателю успеха и положения в обществе.

Страсть, с которой консерваторы цепляются за веру в эффективность и необходимость спасения души через стремление к денежному вознаграждению, требует объяснения. Для капитала мера успеха есть накопление, в этом смысл его существования. Его показатель успеха по необходимости выражен в денежной форме. Для индивидуального капиталиста и его теоретического выразителя - вульгарного экономиста - все представляется наоборот: деньги выглядят необходимым стимулом или наградой. На самом деле психология, которая ставит на такую высоту погоню за деньгами, сама по себе является своеобразным отражением присущего капиталу императива. Управляющие и предприниматели как агенты капитала не могут не видеть в деньгах первичную движущую силу человеческих побуждений.

Парадоксально, но прибыль капиталиста определяется не его тяжким трудом, а тем, насколько тяжело на него трудятся наемные работники. При капитализме для большинства людей их тяжелый труд, прежде чем принесет хоть какую-то выгоду, обогатит кого-то другого. Только на таком самоотречении филантропов и держится успех капитализма. Если читаемые на востоке проповеди западных сторонников свободного рынка о необходимости личной заинтересованности принимать всерьез, то пришлось бы признать, что капитализм просто невозможен. Как можно убедить миллионы людей добровольно посвятить себя благополучию их нанимателей?³

Так что мы не советуем выплачивать премии, скажем, по результатам соотношения цена - стоимость продукции предприятия. Это противоречило бы принципам, изложенным в главе 2. Высокое значение цена/стоимость в данной отрасли действительно говорит о необходимости расширения производства. Предприятия могут получить высокое отношение, если выпускают продукт, пользующийся повышенным спросом, или применяют особо эффективную технологию – и то, и другое - весьма похвальное достижение. Но могут появиться и колебания соотношения цена/стоимость, ничего общего не имеющие с достоинствами работников данного предприятия. Они могут быть вызваны причинами, от предприятия не зависящими, о которых оно даже не подозревает - изменение спроса, технологий, стоимости и доступности сырья. Не всегда легко различить, где заслуженный успех, а где просто удача, где нерадивость, а где невезение. При капитализме вопрос так не стоит: удача и проницательность награждаются одинаково, неудача и плохая работа одинаково наказываются. Но мы не хотим, чтобы такие случайности играли роль в социалистическом распределении доходов.

Даже если мы откажемся от личных денежных премий, связанных с итогами работы предприятия, стимул к эффективности все равно останется. В каком-то смысле добродетель и впрямь сама себе награда. В результате алгоритма продажи потребительских товаров, особенно эффективные предприятия получат дополнительные ресурсы и рабочую силу, тем самым у их рабочих расширятся возможности (лучшие шансы роста по служебной лестнице, возможность применить свои силы в росте и формировании предприятия).

Предприятия, на которых эффективность производства окажется постоянно ниже среднего, будут сокращены, и их рабочих пошлют на другое предприятие. Чтобы это работало как следует, важно, чтобы рабочие не имели право на постоянную работу на каком-то одном предприятии или отрасли (хотя у них будет право на труд как таковое). Мы вернемся к этому в главе 14, обсуждая отношения собственности, необходимые для нашей модели социализма.

Примечания

1 Проверку подобного типа ввел в Чили Стаффорд Бир. Бир не занимался измерением рабочего времени, но его система была похожа на предлагаемую нами - она включала сбор данных в режиме реального времени и "умный" статистический фильтр для отсева нерелевантных случайных отклонений. Подробнее см. главу 6.

2 Советские плановики часто создавали только одно предприятие, производящее какой-либо продукт, и в таком случае было трудно сказать, была ли технология на нем эффективна или нет. Но заметьте, что статистические методы помогли бы даже в таких случаях.

3 У капитала есть свои способы принудить к покорности. Их подробно описал Harry Braverman (1974) в своем изложении современного процесса производства.

 

Глава 10. Внешняя торговля

Два человека выделывают обувь и шляпы, и один превосходит другого в обоих занятиях, но, изготовляя шляпы, он может превзойти своего соперника на одну пятую, или на 20%, а изготовляя обувь, - на одну треть, или на 33%; не будет ли для них выгоднее, чтобы более искусный занялся исключительно изготовлением обуви, а менее искусный - производством шляп?

(Рикардо. Начала политической экономии и налогообложения, с. 136)

Социалистическому движению недостает четкой теории внешней торговли. Маркс собирался написать том «Капитала», посвященный этой теме, но умер, так и не приступив к работе. В большинстве вопросов, как именно следует работать социалистической экономике, конкретные указания Маркса нелегко воплотить в жизнь, но по крайней мере он разработал для анализа капитализма инструменты, которые можно применить к другому объекту – социалистической экономике. В вопросе международной торговли у нас нет даже этого.

Марксистская экономическая теория в целом берет начало от теорий Рикардо и в отсутствие отдельной марксистской теории торговли, естественно именно с Рикардо и начать. Рикардо предположил, что торговля между странами имеет источником различие в сравнительных преимуществах производства товаров в разных странах. Важно понимать, что здесь имеется в виду под сравнительными преимуществами. На первый взгляд кажется, что развитая страна с высокопроизводительной промышленностью не много выиграет, если начнет торговать с менее развитой.

Немецкая текстильная промышленность, вероятно, производит одежду, затрачивая меньшее количество труда, чем китайская. Немецкая автомобильная промышленность определенно тратит меньшее количество труда на одну машину, чем потребовалось бы для ее производства кустарными мастерскими в Шанхае. В обоих случаях у Германии есть преимущество в производительности, но, несмотря на это, вполне выгодно экспортировать «Мерседесы» в Китай и импортировать в Германию хлопчатобумажные изделия. Это можно сделать благодаря большей относительной производительности немецкой автопромышленности. По сравнению с ручной сборкой высокоавтоматизированные автомобильные заводы «Мерседеса» могут дать, допустим, пятикратное увеличение производительности; в текстильной промышленности разрыв в производительности не так велик. Хотя немецкая швейная фабрика может быть более эффективной, преимущество ее будет не таким большим, как в автопромышленности. Поэтому для Германии выгодно сконцентрировать рабочую силу в тех инженерных отраслях, где у нее имеется наибольшее преимущество.

Предположим, что в Германии «Мерседес» можно произвести за 1000 часов работы, а женскую блузку – за 1 час. В Китае производство такой же машины потребует, будем считать, 5000 часов, а блузки – 2 часа. Основываясь на простой трудовой теории стоимости, получаем, что относительная меновая стоимость «Мерседесов» на блузки будет в Германии составлять:

1 «Мерседес» = 1000 блузок,

а в Китае:

1 китайский представительский автомобиль = 2500 блузок.

При условии свободной торговли капиталист, покупающий «Мерседесы» в Германии, отправляющий их в Китай и вывозящий оттуда блузки, получит значительную прибыль. Он сможет продавать блузки по более низким ценам, чем могут себе позволить более эффективные немецкие производители одежды. Формирование мирового рынка ведет к выравниванию относительных цен экспортируемых товаров: импорт китайской одежды будет понижать цену одежды относительно автомобилей на внутреннем рынке Германии и снижать цену комфортных автомобилей на китайском рынке. Специализация, связанная с торговлей, означает, что общемировое производство как одежды, так и представительских автомобилей, увеличится.

Рис. 10.1. Международные возможности производства.

 

 

Предположим, что у немцев есть 100 миллионов часов труда, которые они могут потратить или на производство автомобилей, или на производство блузок, а у китайцев есть 400 миллионов часов. На рис. 10.1 показано, что без торговли с Китаем Германия может получить или 100000 автомобилей или 100000000 блузок или любое сочетание этих товаров, ограниченное формулой:

общий труд = (автомобили * труд немцев в одном автомобиле) + (блузки * труд немцев в одной блузке).

С другой стороны, Китай может независимо выбрать любую комбинацию блузок и автомобилей, ограниченную формулой:

общий труд = (автомобили * труд китайцев в одном автомобиле) + (блузки * труд китайцев в одной блузке).

Мир в целом (если в нем есть только две этих страны) ограничен обеими этими формулами: мировое производство автомобилей = немецкое + китайское производство автомобилей и мировое производство блузок = немецкое + китайское производство автомобилей. В результате этих ограничений имеем:

1) максимальное мировое производство автомобилей (MWy) = китайский + немецкий максимум производства = 180000.

2) максимальное мировое производство блузок (MWx) = китайский + немецкий максимум производства = 300000000.

Рассмотрим точку MWxy, представляющую производство 200 миллионов блузок плюс 100 тысяч автомобилей. Это возможно, если Германия не производит ничего, кроме автомобилей, и Китай – ничего, кроме блузок. Можно показать, что такое количество автомобилей и блузок никаким образом произвести невозможно, если каждая страна будет выпускать сразу оба товара. От точки, в которой производство в обеих странах полностью специализировано, сдвинемся к другой. Пусть Германия решит произвести 90 тысяч автомобилей и 10 миллионов блузок, а Китай – 10 тысяч автомобилей и 175 миллионов блузок. Общемировое производство автомобилей не изменится и будет по-прежнему равно 100 тысячам, но мировое производство блузок упадет с 200 миллионов до 185. Любой такой сдвиг от полной специализации уменьшает производство хотя бы одного товара. В этом суть притчи Рикардо о сапожнике и шляпнике. Это частный пример класса проблем, которые могут быть решены математическим методом линейного программирования.

Международная торговля делает возможным увеличение мирового производства в результате специализации. Это дополнительное производство представляет собой источник прибыли, не зависящий от прямой эксплуатации рабочих. Торговый капитал мог пользоваться этим источником прибыли в древних и средних веках, когда непосредственное производство находилось под контролем класса рабовладельцев или землевладельцев. Возможность торговца присвоить часть прибавочного продукта была основой богатства торговых стран вроде Родоса или Венеции.

Трудовая теория стоимости, разработанная Смитом, Рикардо и Марксом, предполагает, что равновесные цены на товары внутри страны будут пропорциональны трудовым стоимостям этих товаров¹. Что же она может сказать о мировых ценах? Давайте сначала представим ситуацию, когда две страны еще не полностью специализированы. В этом случае пределы относительных цен двух товаров будут установлены их внутренними трудовыми стоимостями. В предыдущем примере цена автомобиля, выраженная в блузках, была где-то между 1000 (в Германии) и 2500 блузок (в Китае). Она не может упасть ниже 1000 или подняться выше 2500. Поскольку в каждой стране производятся оба товара, менее выгодная отечественная продукция будет конкурировать с дешевым импортом, поэтому в Китае снизится относительная цена автомобиля, а в Германии – относительная цена блузки. Существование двух различных соотношений цен служит источником прибыли международных торговцев.

Вряд ли обе страны введут у себя полную специализацию и зафиксируют выпуск в точке MWxy рис. 10.1. Отношение объемов выпуска этих двух товаров может совпасть с отношением объемов спроса на них только случайно. Отсюда следует, что условие равновесия достигается только, если одна страна специализируется лишь на одном товаре, а вторая продолжает выпускать оба товара. В этом случае трудовая теория стоимости предсказывает, что обменные стоимости товаров на обоих внутренних рынках будут определяться отношением их трудовых стоимостей в стране, которая специализирована не полностью. Поэтому если совокупный спрос на автомобили будет больше ста тысяч, а совокупный спрос на блузки – меньше двух миллионов, то Германия сможет целиком специализироваться на автомобилях, а Китай будет выпускать и машины, и блузки. В этом случае внутрикитайское соотношение цен будет определять и мировое. Немецкие производители автомобилей тогда получат дополнительные прибыли, поскольку смогут продавать свой товар в Китае по более высокой цене.

В теории Рикардо главную роль в поддержании торгового баланса между странами играет движение денег. Предположим, что у Германии возник дефицит при торговле с Китаем. Чтобы оплатить импорт, немецкие торговцы должны заплатить китайским поставщикам в китайской валюте. Эту валюту можно получить путем экспорта немецких товаров, но если их недостаточно, придется покупать китайскую валюту за серебряные или золотые слитки. Чтобы покрыть импорт, нужно экспортировать часть немецкого запаса серебряных или золотых монет. Это приводит к недостатку денег на внутреннем рынке и снижению цен. Внутренняя дефляция делает импорт относительно дешевле и восстанавливает торговый баланс.

Соответствующим образом обобщенный, этот ход мыслей применим не только к международной торговле – он годится и для описания межрегиональной торговли внутри одного государства. Если у Шотландии будет активный торговый баланс с Англией, тогда начнется приток денег на север. Это вызовет местную инфляцию (более высокие цены на дома и т.д.), но также увеличит уровень потребления, который устранит внутренний торговый дисбаланс. Если на внутреннем рынке цены на товары одинаковы, тогда по аналогии с международной торговлей, в регионах будет концентрироваться производство тех товаров, для которых имеется самое большое сравнительное преимущество.

Классическая теория внешней торговли очень абстрактна и не учитывает многих деталей современного мирового рынка. Например, мировые денежные системы теперь не базируются на золотом стандарте, как это было во времена Рикардо. Следовательно, устранение торгового дисбаланса путем движения золота или серебра не работает. Теперь кредитные деньги и спекулятивные перемещения денег при смене процентных ставок вызывают хронический торговый дисбаланс. Когда Рикардо писал свою книгу, международная задолженность с ее систематическим искажением торговых потоков была еще неизвестна. Кроме того, идея сравнительного преимущества мало о чем говорит нам, если у нас нет хоть какого-то представления, откуда это преимущества взялись.