В которой перед Каем брезжит надежда

 

Кай устало потер глаза. Вот уже битый час он сидел в библиотеке над талмудом «Черная магия в истории Последних Волшебных Войн», но не продвинулся далее второй страницы. События вчерашнего дня мелькали между сливавшихся вместе строк. То ему виделся старик с посохом, то змеящиеся бичи, но чаще всего – тонкая девичья фигура и лицо сердечком под шапкой неровно обкорнанных волос.

В библиотеку Кая услал Ментор Рыц. «Если к работе руками ты сегодня не пригоден, это не мешает работать головой», – такова была его аргументация. Но наука не шла ученику впрок. Стоило ему прочесть «она» – а таких местоимений в книге о магии было много – как его мысли уносились к пленнице Замка, и губы сами шептали сладкозвучнейшее из имен – «Юлия Доротея».

Неудивительно: девушка была первым встреченным им существом женского пола и казалась Каю удивительно прекрасной. Более того, ни разу за всю свою недолгую жизнь мальчик не видел существа более светлого, несмотря на свою магическую природу. Для него она была воплощением прекрасного мира Потерянных Земель, мира его детских мечтаний, где волшебники если и существовали, то не для того чтобы мучить и убивать, а чтобы исцелять и наполнять жизнь радостными чудесами.

Юлию Доротею не только ничто не связывало с Мастером Аром или Такхейвекхом. Она не боялась противостоять им, не боялась бороться за отобранную у нее свободу. Свободу, которой у него, Кая, никогда не было. Или по крайней мере так он думал раньше. Но теперь новые поразительные мысли бродили у него в голове, пиками распахивая двери в такие уголки сознания, о существовании которых он и не подозревал. И в одном из них он нашел сокровище, которое долгое время считал безвозвратно утерянным и которое многие, во главе с Мастером Аром, всеми силами пытались у него отобрать. Кай нашел надежду.

«Сколько я себя помню, я живу в Замке и служу его хозяину. Сколько я себя помню? Да лет с пяти, с шести… А что было раньше? Заснеженная горная тропа и корзинка? Но откуда ей было взяться в Драконьих Горах? „Иногда и в словах гоблинов есть доля истины“, – сказал Ментор Рыц. Насколько велика была эта доля в ходящей по Замку байке?

Что, если Мастер Ар силой отнял у меня свободу, так же как Такхейвекх – у Юлии Доротеи? Что, если я – такой же пленник в проклятом Замке, как и она? Что, если, как и у юной волшебницы, у меня тоже где‑то есть отец, безуспешно искавший пропавшего сына, и мать, выплакавшая глаза от тоски по нем? Конечно, я отмечен уродством и среди людей был бы, вероятно, отверженным. Я же видел, как изменился взгляд Юлии Доротеи, когда она, наконец, разглядела мое лицо… Но кто знает? Возможно, в далеком краю за Холодными Песками есть место и для такого, как я? Ведь существует же Анклав, о котором молчат самые умные книги и о котором я и слыхом не слыхал до вчерашнего вечера?! Что, если в этом мире есть и страна, где все люди подобны мне? Мастер Ар отделил меня от мира заколдованным кругом. Неужели же я ничего не сделаю, чтобы разорвать этот круг? „Помоги мне!“ – сказала пленница. И еще она назвала меня человеком …»

«Не смотреть! Не говорить! Не приближаться!» Эти слова были выжжены на теле и в мозгу Кая пламенем, которое не было огнем. «Обнаружь Мастер, что я снова нарушил запрет, следующего наказания мне не пережить. Но чего стоит такая жизнь? Вчера я впервые признал себя рабом! – Внутри у него все сжалось при воспоминании об этом унижении. Он презирал себя за слабость, которой был куплен сегодняшний день, день жизни раба. – Этой слабости и этой жизни может быть только одно оправдание: сделать что‑то, чтобы разорвать волшебный поводок, на котором водит меня маг! Доказать, что я не игрушка Мастера! Сделать не то, что велят хозяин Замка, Ментор или Хруч, а то, чего хочу я! Разрушить морок и открыть путь в блистающий мир за пустыней, пусть даже я сам и не смогу последовать этим путем… Разве, спасая человеческую жизнь, я не докажу всем, и прежде всего себе самому, что я тоже – человек? Разве, вернув свободу другому, не обрету свободу и я сам? Свободу, от которой я почти уже отказался… Но как это сделать?»

«Не смотреть! Не говорить! Не приближаться!» Самые невероятные планы возникали в мозгу Кая, будто песчаные замки, тут же смываемые волнами здравого смысла. «Нет, я не смогу придумать ничего дельного, пока следующий шаг волшебников остается мне неизвестным! Ясно одно: Такхейвекх в Замке не задержится: он должен доставить пленницу в Анклав. Но когда? Вряд ли сегодня. Старый маг болен похмельем и носу не кажет из отведенного ему покоя. Тогда завтра? Или он задержится на несколько дней? И как он собирается добраться до Анклава?» – голову мальчика распирало от вопросов, на которые невозможно было найти ответы.

«Не стоит надеяться, что мне снова подвалит удача, и я подслушаю планы магов. К тому же меньше всего мне сейчас хочется оказаться поблизости от Мастера или его гостя. Вот если бы мне удалось поговорить с Юлией Доротеей… Но об этом теперь можно только мечтать». На мгновение Кай позволил себе представить, как вспыхнет радостью и надеждой лицо девушки, когда он скажет ей, что он не враг, что поможет ей бежать на свободу, что ему не нужна награда… Представить, как будет звучать его имя, произнесенное ее нежным, как переливы арфы, голосом…

Тень упала на лежавший перед ним фолиант, как и два часа назад открытый на второй странице. Погруженный в свои мысли, Кай не услышал, как в библиотеке появился Ментор Рыц.

– Ты прочел книгу? – вопросил Ментор, усаживаясь напротив ученика.

– Не до конца, – честно ответил Кай.

– Хорошо, посмотрим… Что было причиной поражения темных магов в Последних Волшебных Войнах?

– Э‑э… – Мальчик напряг память, оказавшуюся на этот счет чистой, как совесть младенца. Вдруг ему пришел на ум вчерашний разговор волшебников. Там что‑то про это было… – Гоблины! – обрадованно вспомнил вслух Кай. – То есть то, что маги недооценили их…

– Интересная версия. Вот только Эгар Киану о ней в своей книге не упоминает.

Каю крыть было нечем, и он хмуро уставился в стол.

– Ты не прочел книги!

– Я же сказал, что не закончил.

– Ответ на мой вопрос находится на двадцатой странице. Ты хочешь сказать, что за два часа прочитал менее двадцати страниц?

– Я… Я не мог сконцентрироваться на книге…

– Странно. Ты показался мне очень сконцентрированным, когда я вошел. Интересно, на чем?

– Ни на чем.

– Ах, так, – Ментор замолчал, внимательно разглядывая Кая, который по‑прежнему не поднимал глаз. Без всякого перехода Рыц сказал:

– Я видел, как Мастер расписался у тебя на спине. Если ты опять замышляешь глупости – лучше оставь. Ты этим ничего не добьешься, кроме собственной смерти или того, что хуже, чем смерть.

– Что может быть хуже, чем смерть?

Ментор помолчал, испытующе глядя на ученика. Наконец, будто приняв какое‑то решение, он сложил руки на груди:

– Хорошо. Этой истории в книге нет, – Рыц кивнул на фолиант, покоящийся под локтями ученика. – Но тебе будет только полезно услышать ее.

Кай изобразил на лице усиленное внимание, хотя его самым большим желанием было, чтобы Ментор убрался восвояси и прихватил свои истории с собой.

– Гхм‑гхм, да… Давным‑давно, в тридесятом царстве, которое после заключения мира вошло в состав Объединенной Зеландии, или в просторечии ОЗ, жил‑был человеческий король. Королева не могла иметь детей, и он с чистой совестью заточил ее в башню, где бедняжка тихо скончалась от голода. Старевший без наследника король быстро присмотрел себе невесту – юную дочь соседнего королька победнее. Эскорт должен был доставить красавицу к жениху. Случилось так, что один из сопровождающих леди Изольды был подающий надежды молодой маг, известный как Дарк.

При упоминании этого имени в голове Кая что‑то щелкнуло:

– Погодите, херре! Дарк… Ведь так звали знаменитого боевого мага Черных!

– Верно, Кай. Только тогда Дарк был мальчишкой немногим старше тебя, невинным, до боли застенчивым и погруженным в свои волшебные книги. Отец отправил его на чужбину по двум причинам: Дарк должен был защищать принцессу в дороге, а по прибытии поступить в подмастерья к придворному магу. Только вот судьба судила ему иное, – Ментор вздохнул и замолчал, будто припоминая.

Кай осторожно пошевелился на стуле, устраиваясь поудобнее. Повествование Рыца обещало быть далеко не таким скучным, как ожидалось.

– Путь был долгий, леди Изольда страдала от безделья, и Дарк пытался немного развлечь ее беседой. Когда он преодолел свою стеснительность, оказалось, что между молодыми людьми было много общего. Слово за слово, и наши герои подъехали к воротам королевского замка уже положительно влюбленными друг в друга… Не стоит ухмыляться, мальчик! В твоем возрасте такие вещи происходят удивительно быстро. Н‑да, на чем это я…

– Леди и волшебник втюрились друг в друга по уши, – подсказал Кай, стараясь нарочитой грубостью компенсировать полыхающий на щеках румянец.

– Именно, по уши… Однако прекрасная дама была обещана другому, и Дарк доставил ее к венцу в целости и сохранности. Леди Изольда упала в обморок в разгар брачной церемонии, ее возлюбленный нажил язву желудка, экспериментируя с отворотным зельем, но, в общем, жизнь шла своим чередом. И без того тощий, Дарк все худел и бледнел, молодая королева ткала бесконечный гобелен под надзором придворных дам, которых король частенько радовал ночами. А потом… Потом Изольда потеряла дитя, которое носила под сердцем, и муж пригрозил ей башней. На следующую ночь королева исчезла из запертой спальни, а подмастерье придворного мага впервые не явился поутру на зов учителя.

По следу беглецов пустили королевского волшебника. Ему удалось установить, что любовники укрылись в лесу Мордред. Однако участники посланной в чащу экспедиции вернулись с пустыми руками, а престарелый маг к тому же – с подпаленной бородой. Солдат в лес теперь было не заманить, как это говорится у людей, ни за какие коврижки. Недолго думая, король послал за отцом Дарка, о котором шла слава могущественного чародея. Разъяренный супруг надеялся, что тот призовет отпрыска к порядку и вернет беглую королеву. И у короля были основания для надежды. Видишь ли, Кай, Дарк был стихийным магом, как и его отец – магистр ордена Хранителей Зеркала.

Кай в замешательстве поднял палец, пытаясь привлечь внимание Ментора.

– Ах да, прости, мальчик, ты заслужил пояснение. Д.п.в.в., то есть до Последних Волшебных Войн, маги еще не делились на Черных и Белых, как пытается убедить в том «История современного мира». Они объединялись в ордена, открытые или тайные союзы, из которых Хранители Зеркала были, пожалуй, наиболее крупным и влиятельным. В этот орден входили чистокровные маги, многие из которых были стихийными – то есть использовали энергию базовых элементов – огня, воды, воздуха и земли. Они утверждали, что силами четырех стихий сохраняют мировое равновесие и оберегают выкованное демонами Зеркало Тьмы.

– А что, такое зеркало вправду существовало? – не выдержав, перебил Ментора Кай.

– Так гласит легенда, – пожал плечами Рыц. – Как бы то ни было, ближайшим конкурентом и оппонентом Хранителей был орден Иллюминатов, или Несущих Свет.

– Светлые маги? – поспешил вставить ученик, которого внезапно озарило.

– Неплохая догадка, – похвалил Ментор. – Только тогда они называли себя Факелоносцами. Иллюминаты устраивали факельные шествия в знак своей миссии: нести свет знания и искать зерна волшебного дара во тьме.

– А я думал, их миссия была разбить Зеркало Тьмы.

Ментор Рыц вздрогнул всем телом, так что его доспехи жалобно звякнули.

– Разбить Зеркало?! Храни нас Сила, нет! Завладеть им, обрести над ним контроль – этого Факелоносцы, несомненно, желали. Ведь Зеркало было источником могущества и власти. Уверен, Белые ищут эту древнюю реликвию и по сей день…

– Ищут?! Так Зеркало не погибло вместе с черными магами?

– Если бы его можно было так легко уничтожить… – усмехнулся Рыц, блеснув сталью. – Но довольно об утерянных реликвиях. Вернемся к нашим влюбленным, – доспех Рыца скрипнул, когда он откинулся на спинку стула, положив ногу на ногу. – Как помнится, мы оставили их в лесу…

Кай навострил уши, надеясь услышать подробности времяпровождения сладкой парочки в укромных лесных куртинах. Но, к его разочарованию, Ментор Рыц перескочил эту главу:

– Отец Дарка согласился вернуть королеву‑изменницу в объятия супруга в обмен на жизнь своего сына. Ведь союз стихийного мага с человеческой женщиной был бы чистой воды мезальянсом, а его возможные плоды – позорным пятном на кровной линии ордена. Магистр Хранителей оправдал свою славу и при всем честном народе передал плачущую Изольду в руки высочайшего правосудия. Дарк не мог этому воспрепятствовать: связанный отеческими чарами по рукам и ногам, он и пискнуть был не в силах. Я слышал, Магистр был так зол на отпрыска, что половину дороги к замку тот проделал, болтаясь в воздухе вниз головой, вроде экзотического воздушного шара…

Кай неуютно поежился, вспомнив летающие по кругу серебристые сферы. Ментор Рыц тем временем продолжал:

– Но король не сдержал своего слова. Он заявил, что Дарк будет казнен как предатель и прелюбодей. Не успел Магистр раскрыть рот, как в спину ему впилась пущенная стражем стрела: западня захлопнулась, – при виде вытянувшегося лица ученика Ментор прервал свое повествование. – Что, невеселая получается сказка?

Кай тряхнул всклокоченной головой:

– Но ведь Дарк не умер тогда, верно?

Рыц печально покачал головой:

– Нет, но, думаю, он с радостью бы пожертвовал своей жизнью, лишь бы его отец и любимая остались живы.

– Значит, леди Изольда…

Ментор поднялся и подошел к обращенному на юг окну. Каю было больше не видно его лица, но слова Рыца тяжело падали в пыльную тишину между книжных полок:

– На заднем дворе замка уже был выстроен эшафот. Изольду возвели на него первой: королю хотелось, чтобы Дарк наблюдал за ее агонией. Затем пришла очередь волшебника подставить шею под топор. Но король не принял во внимание одно обстоятельство: чары земли, превратившие Дарка в истукана, постепенно ослабели после гибели Магистра. К тому моменту, когда щека мальчика коснулась залитого кровью Изольды чурбака, он почувствовал, что наконец свободен, – Рыц замолчал.

Воображение Кая легко могло дорисовать картину, но он жаждал услышать о происшедшем от самого Ментора. Наконец наставник снова заговорил. Голос его глухо рокотал в глубине доспехов, будто эхо далекого грома:

– Первым умер палач: он так и не успел осознать, что его убило. Потом – телохранители короля и лучники на стенах. Остальные бежали. Все, кроме короля. Окруженный кольцом пламени, он наблюдал гибель своих подданных, но не мог сдвинуться с места. Когда они остались во дворе одни – охваченный ужасом король и Дарк – огненный круг стал сужаться. Муж Изольды… или, скорее, вдовец… на коленях умолял о пощаде. Но этот огонь было не остановить…

В наступившей тишине до боли живое видение встало перед глазами Кая: тонкая фигура в черной мантии, с развевающимися на горячем ветру волосами и отблесками пламени на бледном, в разводах гари и слез лице…

– Тут все могло бы и закончиться, – голос Ментора вернул ученика к реальности. – Но в тот же вечер Хранители получили сообщение. В нем говорилось, что Магистр и его сын погибли от рук вероломного человеческого короля.

– Но ведь… Дарк остался жив! – перебил Кай, забыв о вежливости.

– Да. Но Хранители этого не знали, – терпеливо пояснил Ментор Рыц, обернувшись к ученику. – Под покровом ночи они напали на замок. Маги перебили всех, кого там нашли, а потом спустились в город. Они искали тело Дарка. Когда они нигде не смогли его обнаружить, Хранители обрушили свою месть на горожан. Волшебный огонь не пощадил никого. Когда Дарк вернулся из того мрака, в который погрузило его горе, было уже поздно что‑либо изменить. Местная резиденция ордена была атакована человеческими войсками, пролилось еще больше крови, люди обратились за помощью к Иллюминатам… Что было дальше, ты знаешь.

Кай задумчиво произнес:

– Деяние Дарка стало причиной войны, которая длилась столетие… Лучше бы он сам подставил шею под топор!

– Даже если бы Дарк умер тогда, почему ты уверен, что ход событий был бы иным?

– Но ведь… В этом нет логики! Я имею в виду, неужели никто из людей или магов не мог предвидеть последствий? Ведь это – безумие! И все – из‑за такого незначительного события…

– Незначительное событие?! – Ментор шагнул к столу, заслоняя падавший из окна свет. Это движение заставило ученика испуганно спрятаться за книгу.

– Я имею в виду, – Кай сглотнул и осторожно выглянул из‑за кожаной обложки, – что значит гибель одного… двух человек по сравнению с этим? – Он кивнул в сторону южного окна библиотеки, в стрельчатой раме которого синела дымка Холодных Песков.

Ментор остановился над учеником и заложил руки за спину, изучающе глядя на него сверху вниз.

– Незначительное событие… Падение мелкого камешка вызывает оползень в горах. Особенно если камешку помогут упасть. В нужном месте и в нужное время.

Кай нахмурился:

– Кто‑то послал Хранителям ложное сообщение.

– А кто‑то, возможно, подсказал королю идею со спрятанным на галерее метким лучником. И добавил для убедительности золотых монет, – кивнул Ментор Рыц.

– Но кто?

Ментор пожал плечами:

– Теперь это уже не имеет значения. Подумай лучше о том, каково было Дарку жить со знанием того, что он был виновен в смерти дорогих ему людей, что он на столетие столкнул мир в бездну ненависти, крови и страданий. Каково было знать, что он не может ничего изменить…

– Страшнее чем смерть, – едва слышно произнес Кай, глядя в окно невидящими глазами.

– Подумай об этом, мальчик. Подумай, прежде чем замкнуть круг.

Кай заморгал, озадаченный словами Ментора, но Рыц уже был на пути к дверям:

– Я вернусь через час и ожидаю, что к тому времени ты прочтешь три главы и будешь способен поведать о Мече Света.

Дверь закрылась, скрипнув в тяжелых петлях. Ученик перевернул песочные часы. Но, вместо того чтобы углубиться в книгу, он тупо пялился на бегущую из верхней колбы золотистую струйку. Как обычно, история Ментора вызвала больше вопросов, чем дала ответов. «Ну какое отношение судьба Дарка, знаменитого героя Темных, может иметь ко мне? И при чем тут какой‑то круг?» – Кай раздосадованно тряхнул головой и перевернул пожелтевшую страницу.

 

ГЛАВА 10,

В которой Кай видит сон

 

Восточная стена Замка вытянулась, как волнорез, в сторону моря. Она была еще влажной от недавнего дождя, когда на ее вершине показалась невысокая фигурка с длинным луком за спиной. Гоблины‑стражи пропустили путника без вопросов: они привыкли видеть Кая на стене в самые неурочные часы, тренирующегося по приказу Ментора Рыца. Вот только на этот раз Рыц не имел к вечерней прогулке никакого отношения. Мальчик искренно надеялся, что Хручу это останется неизвестным. Ведь он улизнул с кухни, втерев троллю, что Ментор счел жизненно необходимым отточить навыки своего подопечного в стрельбе. Причем незамедлительно.

Теперь Кай направлялся в сторону Белой скалы, в которую упиралась Восточная стена, завершаясь полуобвалившейся смотровой башней. Белая скала была отвесным пиком, поднимавшимся в ожерелье охлестышей – более мелких скал и валунов – из грохочущего водоворота воды и пены. Утес прозван был Белым из‑за окрасившего его в этот цвет помета тысяч морских птиц, гнездившихся на нем из года в год. Вот и сейчас над скалой кружилась вечная карусель чаек. Птиц было так много, что казалось, будто из облачного серого неба над морем идет снег.

Соскучившийся по Каю ветер встрепал его волосы, бросил в лицо острый запах водорослей и добытой чайками рыбы. Мальчик вдохнул его полной грудью и остановился, не доходя до руин смотровой башни. Белые птицы сновали над ним, наполняя воздух пронзительными криками. Стрелок снял лук с плеча и прицелился в снежную круговерть над головой. Он старался выбрать жертву так, чтобы она упала на стену, и он не потерял бы стрелу. Кай взял поправку на ветер. «Прости меня, сестра!» – и спустил тетиву. Пронзенная насквозь чайка упала на камни в нескольких шагах от стрелка. Вздохнув, он подобрал стрелу, вытащил из кармана тряпицу и завязал себе глаза.

Мальчика окружила темнота, но из этой темноты четче выступили все звуки: птичий гомон, шум моря, свист ветра… Поначалу все они сливались в единую симфонию, но мало‑помалу он смог выделить из нее отдельные голоса, каждый из которых выводил свою особую мелодию и в то же время был частью общей гармонии. Кай снова вскинул лук, тетива жалобно зазвенела… Не надо было снимать повязку, чтобы понять: он промазал. Скрипучие вопли выбранной им Черноголовки, как и прежде раздавались в птичьем хоре. Следующая стрела сбила наземь чайку, но не ту, что выбрал мишенью лучник. Еще одна стрела ушла «в молоко»…

Кай опустил оружие и уселся на влажные камни, скрестив ноги. Он не мог удержать фокус. Слишком явственно слышались ему среди звуков ветра и птиц голоса, которые были только в его голове.

 

– Мы выедем завтра на рассвете, если мой гостеприимный хозяин одолжит мне лошадь для пленницы.

Эта фраза Мастера Такхейвекха была первым, что донеслось до ушей Кая пару часов назад, когда маги вступили в Обеденную Залу. Ему даже не пришлось подслушивать. Мастер Ар, к его большому удивлению, приказал мальчику снова прислуживать за ужином.

– Достопочтенный Такхейвекх, не хочу вас огорчать, но у меня, к сожалению, только две лошади, – отрезал хозяин Замка. – Одна – моя, а вторая слишком дика и неуправляема, чтобы посадить на нее женщину. Я бы не рискнул предложить ее и вам, дражайший Мастер. Но в стойлах есть ослы…

– Ослы?!

– Да, ослы. Вам ведь более не угрожает погоня. Я пошлю эскорт сопровождать вас и пленницу до Круга, а оттуда – прямой путь в Анклав.

Кай встрепенулся: «Круг? Снова? Да что они все, сговорились что ли? С другой стороны, если это тот самый Круг…»

– Ослы. И куда же выходят Врата в Анклаве?

– В лес Марбэк.

– В Марбэк?! Да на осле понадобится весь день, чтобы добраться до Локкена! Если только не удастся раздобыть приличное четвероногое по дороге…

Не договорив, пожилой волшебник остановился как вкопанный. Он выпучил глаза на Кая, как раз отодвигавшего для него тяжелый высокий стул. Мальчик смутился, вспомнив подробности своего вчерашнего унижения. Кровь бросилась ему в голову. Больше всего он в тот момент желал, чтобы Такхейвекх обращал на него ровно столько же внимания, сколько за ужином накануне.

– Что случилось, многоуважаемый? – произнес Мастер Ар сладчайшим голосом, делая вид, что он только сейчас заметил Кая в тени Такхейвекхова стула. – О, надеюсь, теперь вы убедились, что слуги‑монстры, как вы их называете, имеют некоторые преимущества. На этом, например, все заживает за одну ночь, и он вынослив как мул. Между тем он чувствует боль так же, как и мы с вами. Но, в отличие от нас, этот «нелюдь» уже готов принять новую порцию… – При этих словах Кай похолодел. Старый волшебник, видимо потеряв аппетит, попятился от заманчиво пахнущих яств. – Или, может быть, не готов? – усмехнулся Мастер Ар. Маг изучающе глядел на слугу, пытавшегося сохранить невозмутимое выражение лица.

«Что, если Мастеру втемяшится снова войти в меня? Тогда ни у меня, ни у пленной волшебницы не останется ни единого шанса!» Но, к счастью, у хозяина Замка на этот раз было другое на уме.

– Покажи‑ка нашему гостю свою спину! – потребовал Ар.

Кай отвернулся, скрывая краску стыда и сдерживаемой ярости, залившую лицо. Задрал рубаху. Последовало короткое молчание.

– Что скажете, многоискусный Такхейвекх? – В голосе волшебника звучала гордость за свое творение.

– Э‑э… Тонкая работа, без сомнения, – пробормотал старик, с осторожностью подбирая слова. – Правда, я никогда не видел ее выполненной на коже живого человека… Если не ошибаюсь, значение символа…

– Коже нелюдя и урода, драгоценнейший Такхейвекх, не таковы ли были ваши собственные слова? – перебил Мастер. – Возможно, именно они подсказали мне эту замечательную идею: заклеймить моего раба, как скота, поставить тавро, которое невозможно свести и которое всегда будет напоминать ему о его сути…

– Помилуйте, дорогой Ар, – брезгливо поморщился старый маг, – это методы гайенов и церруканцев. Только варвары клеймят своих рабов каленым железом!

– О, нет! Это, – хозяин Замка коснулся воспаленной кожи, и волна боли сотрясла Кая с головы до пят, – гораздо, гораздо лучше железа! Это чистый первозданный огонь, первый элемент! Он прожег не только шкуру отродья, но и его душу, ибо – несмотря на ваши сомнения, многомудрый Такхейвекх, – она у него имеется, да… Это‑то и делает его интересным!

Кай едва мог дождаться, пока мастера наконец отужинают. Убрав со стола и получив разрешение идти, он тайком прошмыгнул в Зал Предков.

Не менее монументальный, чем Обеденная Зала, чертог этот во всю длину пресекали два ряда каменных фигур в человеческий рост, изображавших волшебников и волшебниц, старых и молодых, со всеми регалиями, полагающимися их профессии. Статуи, по словам Ментора Рыца, были одновременно саркофагами, заключавшими в себе прах благородных предков Мастера Ара. Они стояли в том же порядке, что и фигуры для игры в скак. Подобно фигурам, каменные волшебники были двух цветов: черного по левой стороне и белого по правой. Или наоборот – смотря с какого конца зала смотреть. Даже пол здесь был выложен вперемежку черными и белыми плитами, так что чертог напоминал подготовленную, но так и не начатую неведомыми игроками партию. Противоположная главному входу стена была полностью зеркальной. И без того длинные ряды предков Мастера Ара уходили в зазеркальную бесконечность. Надо было коснуться холодной и гладкой поверхности, чтобы понять, где кончались сами истуканы и начинались их отражения.

Теперь в зале было темно и тихо. Только в огромные окна заглядывал серый облачный вечер, окрашивая все в сумрачные тона. Кай бегом проскочил между рядами предков Мастера, казалось, неодобрительно хмурившихся ему вслед. Запыхавшись, с сильно бьющимся сердцем, мальчик затормозил, чуть не врезавшись носом в собственное отражение. После мгновенного колебания он сдернул с себя рубаху и повернулся к зеркалу спиной, заглядывая через плечо.

От увиденного у Кая перехватило дыхание, из груди вырвался отчаянный стон. Кожа его плеч, спины и шеи была покрыта подживающими рубцами, лиловыми в неверном сумеречном свете, и представляла собой неприглядное зрелище. Но не это было самое ужасное и непоправимое. Через всю его спину, от основания шеи до поясницы, шли три широких узорных полосы, глубоко вытравленных в коже. Они напоминали опрокинутое и наискось перечеркнутое V, немного загибавшееся на концах. На всеобщем языке знак напоминал первую букву его имени. В иероглифическом письме тан, втором самом распространенном алфавите Потерянных Земель, это было слово «раб». Иероглиф радужно переливался в серой полумгле зеркала…

Мальчик ударил кулаком ненавистное отражение, упал на колени и стал беззвучно раскачиваться, зажимая голову руками.

 

Он сорвал с глаз намокшую повязку. Соль жгла лицо. Кай ненавидел себя за эти слезы: слезы жалости к себе, слезы бессилия. «Это совсем не то, что мне сейчас нужно!» Он глубоко вздохнул, закрыл глаза и постарался расслабиться. Это было трудно, время поджимало. «Надо забыть о времени. О стыде. О боли. О ненависти. О страхе. О ней. О себе. Есть только море и его сонное предзакатное дыхание внизу. Есть воздух, который движет облака и дает опору птицам. Есть дети моря и воздуха, горячие комочки жизни, несомые ветром, мои легкие братья и сестры…»

Он не почувствовал сопротивления тетивы. Ее натягивала не рука, а ветер. Его течение наводило стрелу на цель, которую лучник знал, не видя: старую серохвостую крачку, опять оставшуюся без добычи, отобранной наглой товаркой. Он слышал, как стрела рассекла воздух, загудевший в ее оперении, как внезапно оборвалась брань мгновенно умершей птицы, как ее тело падало вниз, нелепо раскинув неподвижные крылья, пока с тупым звуком не ударилось о камни…

Кай открыл глаза, и странная связь с окружающим миром внезапно оборвалась. Это было удивительно, он никогда не испытывал ничего подобного, никогда ни о чем подобном не слышат… Невидимое солнце на западе мазнуло розовым облачное одеяло. Скоро совсем стемнеет, и птицы улягутся на покой. «Я должен использовать оставшееся время, чтобы ничего не оставить случайности. Ведь от завтрашнего выстрела будет зависеть свобода Юлии Доротеи и моя собственная судьба». Кай снова завязал глаза и позволил ветру наполнить себя…

 

Этой ночью ему снился сон. Он снова видел Юлию Доротею. Она спала в своей темнице, едва освещенной зеленоватым светом гнилушки. Полумрак не мешал Каю разглядывать ее: он видел в темноте как кошка. Мягкие черты девушки во сне расслабились и стали совсем детскими. Длинные темные ресницы отбрасывали густую тень на видимую мальчику щеку. Под другую Юлия Доротея уютно подложила ладонь. Она спала на брошенной в угол охапке соломы, укрывшись плащом. Несколько соломинок застряли в ее взъерошенных волосах. Одна из них щекотала ей ухо, заставляя смешно морщиться во сне.

Соломинка ли была тому виной, или она почувствовала на себе чужой взгляд, но узница вдруг открыла глаза. Увидев сидящего в углу на корточках Кая, она удивленно приподнялась на локте:

– Ты? – узнавая, сказала она немного охрипшим со сна голосом. – Что ты тут делаешь?

– Я тебе снюсь, – немного подумав, посетитель добавил: – Извини, в прошлый раз у меня не было возможности представиться. Меня зовут Кай.

– Значит, это только сон? – Девушка вздохнула. – Охота была еще и во сне видеть эту гнусность. Нет чтобы приснилась ОЗ или что‑то приятное, так снятся только психи всякие…

Остаток фразы Кай не расслышал, так как Юлия Доротея пробурчала его себе под нос, пытаясь вытащить из волос раздражавшую ухо соломинку.

– Что значит «псих»? Я еще не очень хорошо владею тан…

Юлия Доротея, прищурившись, посмотрела на него.

– Как, говоришь, тебя зовут?

– Кай.

– Ага. А я – Герда.

– Ты же сказала, что ты – Юлия Доротея, дочь Рикарда Светлого…

– Ладно, забудь, – девушка огляделась вокруг. – Слушай, если это сон, мы ведь сможем отсюда выйти?

– Я смогу. А ты – нет, – он указал на золотые оковы, все еще удерживающие руки пленницы, и парную им цепь, тянущуюся от ошейника на ее горле к стене:

– Вот и вали отсюда! Мне не нравится этот сон! Попробую приснить себе что‑нибудь получше. Тиаго Раи, изумруд в короне Объединенной Зеландии… – последние слова Юлия Доротея произнесла уже в стену, отвернувшись от собеседника и укрывшись плащом с головой.

Кай немного посидел, чувствуя себя довольно глупо. Он уже хотел последовать совету девушки, называвшей себя то Юлией, то Доротеей, то Гердой, и «приснить себе что‑нибудь другое». Но тут до него донесся какой‑то сдавленный звук со стороны соломенной постели. Укрытое шерстяной тканью хрупкое плечо слегка вздрагивало.

Кай впал в замешательство. Он не знал, куда себя девать и что делать. Наконец он осторожно приблизился к девушке и опустил руку на вздрагивающее плечо, едва смея коснуться колючей шерсти кончиками пальцев:

– Не плачь, не надо.

– А кто плачет?! И вообще, почему ты все еще здесь? – Юлия Доротея резко села в своей куче соломы, так что звякнула цепь, оттолкнула его руку и откинулась к стене. Ее лицо было мокро, глаза покраснели, но метали молнии. Однако физиономия ночного посетителя выражала, вероятно, такое смятение, что взгляд девушки смягчился. Она усмехнулась. – Отец всегда говорил, что волшебник может и должен управлять своим сном. Я так хотела увидеть ОЗ и мой дом! И вот теперь не могу даже избавиться от тебя…

– Я уйду, – Кай поднялся и направился почему‑то в тот угол, где он раньше сидел. Впрочем, это был сон, а во сне людям необязательно выходить в дверь, тем более запертую.

– Нет, постой! – Он обернулся. – Сначала расскажи, как мне выбраться отсюда… Когда я проснусь.

– Может, и расскажу, – согласился Кай. – Если ты расскажешь мне про ОЗ.

Юлия Доротея фыркнула, немного помолчала, теребя торчащую над виском темную прядь…

– Ладно. Только ты – первый!

– Нет, ты! Ты только ворчишь, ноешь или орешь – едва не разбудила стражу! Если я тебе что и расскажу, ты все равно до утра позабудешь.

– Не забуду! Отец научил меня помнить и толковать сны, – Юлия Доротея еще орала, но уже шепотом. – И вовсе я не ворчу и не ною… Я рождена в Тиаго Раи, изумруде в короне городов Объединенной Зеландии, – девушка вскинула подбородок. – Мужчины Тиаго Раи сильны и отважны, женщины Тиаго Раи мудры и горды. Никогда враг не слышал от нас мольбы о пощаде! В нашем флаге зеленое и лиловое. В нашем флаге изумрудная зелень полей, полных хлеба, лесов, полных дичи, и холмов, полных доброй магии древнего народа. В нашем флаге лиловые цветы вереска, волнующегося под западным ветром. Наш флаг реет высоко и никогда не будет опущен! – Юлия Доротея перевела дыхание. – Теперь твоя очередь.

– Ладно, слушай. Завтра на рассвете Такхейвекх повезет тебя в Анклав.

– Какой еще Анклав?

– Так ты не знаешь?.. Ладно, это потом. Главное – постарайся все время держаться позади него…

 

ГЛАВА 11,

В которой поют камни

 

Кай стоял в круге Шул‑ла‑Рун, в просторечии называемом также Кольцом Желания. Круг состоял из огромных, поставленных вертикально каменных глыб. Он знал, что много таких колец, возведенных неизвестно кем и с целью, которой никто уже не помнил, было разбросано по всей земле. Имелся загадочный круг и неподалеку от Замка, на голом отроге Драконьего Хребта, называемом Когтем.

Скальный отросток выдавался из драконьей лапы и угрожающе нависал над пропастью с зелеными макушками деревьев и шумом речки далеко внизу. Ветер вечность бродил между серых валунов. И вечность их хоровод окружал танцующую пару в центре: два камня, соединенные третьим, плашмя положенным на их верхушки. К Шул‑ла‑Рун вела едва заметная тропка в скалах, поросших мелким кустарником и выгоревшей на солнце жесткой, режущей ноги травой. Только между камней кольца трава не росла.

Кай пришел сюда еще до рассвета. С того момента, как старый волшебник упомянул круг, парень думал о Шул‑ла‑Рун на Когте Дракона. Это могло быть только здесь.

Назначение Кольца Желаний открылось ему случайно. Однажды он решил проследить за Мастером Аром во время одной из отлучек мага из Замка. Мальчишку просто распирало любопытство: зачем это Мастер таскается в горы, задерживаясь иной раз на несколько дней в местности, привлекательной разве что для охотника? Дичи волшебник никогда не приносил, а в любовь Мастера к природе и свежему воздуху почему‑то не очень верилось.

Кай видел, как жеребец мага уверенно шел по узкой тропке, будто привычным путем. Как он вынес Мастера на плоскую вершину Когтя. Как волшебник твердой рукой направил Кекса в круг, прямо под арку соединенных в танце каменных рук. Камни Шул‑ла‑Рун запели и сдвинулись. Лошадь с всадником исчезли в радужном сиянии… Вернулся Мастер Ар в Замок только к вечеру.

Исследование, проведенное тогда Каем в библиотеке, подтвердило его догадку. Кольцо Желаний было вратами, которые можно было открыть с помощью магии. Книги, к сожалению, не говорили ясно, как и куда открывались эти врата. Был ли каждый Шул‑ла‑Рун связан со всеми прочими кольцами, так что вошедший в Круг мог выйти из него в любом другом Круге по собственному выбору? Или врата Шул‑ла‑Рун выводили путешественника только в несколько строго определенных пунктов назначения? А может, за каждым Кольцом был закреплен один‑единственный маршрут?

В любом случае для Кая, лишенного магических способностей, Шул‑ла‑Рун был бесполезен, и он забросил свои поиски. А теперь жалел об этом. Во время их ночно<