XXIII. Широши опять резвится

 

Широши позвонил в Вену Ведерникову:

– Дорогой Славик, мне нужно, чтобы вы прилетели ко мне в Лондон, – как всегда, вежливо предложил Широши, – всего на денек.

– Как прикажете, босс.

– Посмотрите мою лондонскую резиденцию, поговорим о том о сем…

– Готов, как пионер, всегда!

– Вот и хорошо…

На следующий день Ведерников взял билет и сообщил Широши время прилета. Тот предупредил своего дворецкого:

– Том, завтра, примерно в два часа дня, приедет один русский. Английского он почти не знает. Приедет из аэропорта на такси. Помоги ему расплатиться, не пугай его и проводи сразу ко мне в библиотеку.

Широши принял Ведерникова в одном из самых любимых мест своей резиденции: библиотеке. Сидя перед камином, он задумчиво глядел на горящие в камине поленья. Но на этот раз он не был облачен в традиционный костюм шотландского горца – на нем был темно‑синий атласный халат.

– Вы не голодны, Славик? – заботливо спросил он.

– Нет. Нас вполне прилично покормили в самолете.

– Может, хотите что‑нибудь выпить с дороги? У меня есть превосходный виски, настоящий молт.

– Пожалуй, воздержусь. Отдам дань этому замечательному напитку вечером. Вы ведь меня позвали не только для того, чтобы показать ваш потрясающий дом и угостить виски, верно? – осторожно намекнул он.

– Вы правы, друг мой, – Широши радушно улыбнулся, – после нашего недолгого разговора я поручу вас заботам моего Тома, который проследит за тем, чтобы вы были сыты и пьяны. Со своей стороны, советую погулять по городу хотя бы пару часов. Вы ведь в Англии впервые?

– Именно так, босс.

– Вот и прекрасно, Славик. Всегда следует совмещать приятное с полезным. А теперь к делу. Вы еще не знаете, что наш с вами давний враг, Савелий Говорков, по прозвищу Бешеный, исчез из поля зрения.

– Правда? – с любопытством спросил Ведерников.

Он много слышал об этом Бешеном, но никогда с ним лично не встречался.

– Судя по всему, правда, – со всей серьезностью подтвердил Широши. – Поспешу предвосхитить ваш естественный вопрос: «Исчез и исчез! А мы‑то здесь при чем?»

– А разве не так? – спросил Ведерников.

– Отвечаю: мы здесь ни при чем. Но некий Александр Позин, бывший советник Президента Ельцина, проявляет в поисках Бешеного излишнюю прыткость и вбил себе в голову, что его зачем‑то якобы похитил я. С этой бредовой идеей он бродил сначала по Нью‑Йорку, а теперь шастает по российской столице… Согласитесь, неприятно это… – Широши обиженно надул губы так, что стал похож на малыша, которого зря наказали суровые родители.

– Ну, убрать этого Позина теперь нам не составит большого труда, – подал голос Ведерников.

– Какой вы, Славик, все‑таки кровожадный. Хлебом не корми, дай только кого‑нибудь отправить на тот свет. Разрушитель вы мой ненаглядный, вы так похожи на Ельцина, недаром на славу потрудились в его администрации. А вам никогда не приходило в голову, что лучше не разрушать, а созидать, не убирать, а, наоборот, «создавать?

Ведерников пристыженно молчал.

– Так вот. Нам проще и приятнее создать лже‑Бешеного, появление которого в Москве успокоит кипящие страсти. Определенную роль в этом созидательном процессе я отвожу вам. Надеюсь, вы выполнили мою последнюю просьбу и встретились с Куртом Хагером?

– У вас могут быть сомнения, босс?

– Ну и как вам понравился мой ученик Курт?

– Какой‑то он психоватый. Во всяком случае мне так показалось, – нехотя признался Ведерников.

– Он не психоватый. Он – экзальтированный. Это часто бывает с одаренными людьми. Бедняга воображает себя новым воплощением Гитлера на земле. Если эту идею не оспаривать, он ведет себя почти нормально.

– Жаль, что вы мне этого раньше не сказали, – хмуро заметил Ведерников.

– Задача Курта сейчас подобрать голубоглазого блондина, среднего роста, лет тридцати пяти. Вот такого типа. – Широши протянул Ведерникову несколько фотографий Савелия. – Полного сходства не требуется: необходим аналогичный типаж. Главное условие – свободное, без тени акцента, владение русским языком.

– Это будет труднее всего.

– Подходящие ребята у Курта уже есть. Он готовил группу из двадцати человек уже года три для одной нашей с ним совместной акции. Но я все никак не даю ему разгуляться. В данном случае он будет только рад одолжить нам одного из своих людей.

– Какова моя роль?

– Вы передадите ему мое поручение и строго‑настрого предупредите – любое оружие абсолютно исключено! Это мое условие особо подчеркните, а то они обожают из чего‑нибудь пострелять, помахать ножичками или, на худой конец, что‑нибудь взорвать. Отобранному для выполнения задания парню Курт пусть передаст этот конверт. Там моя подробная инструкция: как себя вести, что делать – вплоть до ответов на конкретные вопросы, которые могут быть заданы Бешеному. Вам все ясно, Славик?

– Вопросов нет, босс, – ответил Ведерников, аккуратно пряча драгоценный конверт во внутренне карман пиджака.

– Превосходно. Вы всегда были понятливы и исполнительны, друг мой. Ценю. А теперь прошу меня извинить, у меня деловая встреча в Сити. Вечером мы тоже не увидимся: я обедаю в клубе «Реформ» с парой непубличных, но достаточно влиятельных политиков.

– Выходит… – начал Ведерников, но Широши его перебил:

– Поскольку вы завтра рано утром улетаете в Вену, давайте на всякий случай попрощаемся сегодня. Я перепоручил вас Тому, а он – один из самых дорогих и профессиональных дворецких Англии. Будете за ним как за каменной стеной. Желаю вам удачи!

– Благодарен вам за заботу, уважаемый босс. Вы всегда так внимательны.

– Не подлизывайтесь, Славик. Лучше завтра же постарайтесь найти Курта.

– Разве я когда‑нибудь вас подводил, Феликс Андреевич? – чуть ли не с обидой спросил он.

– Не помню такого. Счастливо погулять по Лондону…

Если бы дворецкий Том услышал последние слова Ведерникова и, не дай бог, понимал по‑русски, он был бы в высшей степени оскорблен, что его хозяина, достопочтенного сэра Малколма, какой‑то русский дурень смеет именовать иначе. Он бесконечно уважал своего господина, считая его воплощением всего лучшего, что есть в шотландской аристократии, был безгранично ему предан и потому окружил Ведерникова почти отеческой заботой…

Через несколько дней в дверь компьютерного гения Андрея Плешкова раздался звонок. Тот, как обычно сидел в Интернете и никаких посетителей не ждал, тем более в столь поздний час, а мать его рано ложилась спать и наверняка уже видела не первый сон. Повторный звонок был более длительным. Андрей чертыхнулся и нехотя направился к двери. В глазок он разглядел блондинистого мужчину лет тридцати пяти, лицо которого было ему незнакомо.

– Кто это? – настороженно спросил Плешков.

– Савелий, он же Бешеный. Если забыл, Андрюша, друг Костика Рокотова, – последовал ответ.

Заинтригованный, Плешков приоткрыл дверь, но сам стал на пороге так, что войти в квартиру, не сбив его с ног, было невозможно.

– Ты сомневаешься в том, что я – Бешеный, потому что слышал, что тот пропал бесследно? – открыто улыбнулся незнакомец.

– Честно говоря, да, – после недолгой паузы, не сводя с него глаз, ответил Андрей.

Пришелец вовсе не рвался проникнуть в квартиру, продолжая спокойно стоять на площадке.

– Убедить тебя в том, что я – Бешеный и никто другой, не так уж трудно. Есть одна вещь, которую только мы с тобой двое и знаем на земле.

– Какая? – заинтересованно спросил Плешков, хотя прекрасно понял, о чем идет речь.

– Ты не забыл, что я просил тебя сделать, когда какие‑то сволочи собирались взорвать Президент‑отель?

– Не помню, прости, – притворился на всякий случай Андрей.

– Я попросил тебя позвонить на Петровку и сообщить о предстоящем взрыве,

– невозмутимо напомнил незнакомец.

Проверка прошла успешно. Все сомнения отпали – перед ним был действительно Бешеный.

Андрей хлопнул себя по лбу.

– Совсем вылетело из головы! Большую часть жизни провожу в виртуальном мире, а друзей забываю! – виновато пояснил он. – Извини меня, скорей заходи и рассказывай…

В инструкции, написанной Широши, напоминанию об этом звонке на Петровку отводилось особое место. Сам Широши узнал о нем совершенно случайно. Как‑то, беседуя с Савелием о Рассказо‑ве, к которому Широши относился с изрядной долей юмора, он внимательно выслушал историю о том, как Савелий сумел разгадать устройство хитрой мины, заложенной бывшим генералом КГБ.

Дело было в далеком прошлом, и Савелий не придавал этой истории важного значения – имя Рассказова всплыло в разговоре, по сути, случайно, еще более случайно в этом рассказе промелькнуло имя Плешкова. На вопрос Широши, кто такой Плешков, Савелий в двух словах ответил, подкрепив краткую характеристику компьютерного гения эпизодом взлома им секретного файла ЦРУ и звонком на Петровку. Сказал и немедленно забыл об этом, как о несущественном эпизоде. А Широши запомнил и сумел использовать эту, казалось бы, совершенно никчемную информацию в своих далеко идущих планах…

Они уютно устроились на кухне. Андрей. предложил выпить за встречу, но лже‑Бешеный отказался.

– Давай лучше чайку крепкого попьем, а то у меня еще дел по горло, и голова должна быть свежей.

За чаем Плешков набросился на лже‑Бешеного с вопросами. Но тот был великолепно подготовлен и талантливо играл свою роль.

– Куда же ты пропал? Костик и мы все так волновались! Он даже в Америку кинулся тебя искать…

Лже‑Бешеный напустил на себя таинственный вид.

– Рассказывать об этом еще не время. Сегодня важно не то, что я пропал, а то, что нашелся. Я в Москве, живой и здоровый. Что еще нужно? Не сердись, приятель, но я пришел к тебе с очередной просьбой, вернее сказать, даже с двумя.

– К просьбам друзей я привык. Что могу, сделаю!

– Мне надо, чтобы ты проник в сайт Главного управления исполнения наказаний МВД и узнал, в какой колонии отбывал срок некий Аркадий Валерьевич Филиппов, примерно шестьдесят второго – шестьдесят третьего года рождения, предположительно родом с Украины. Пригодится любая имеющаяся о нем информация. После этого нужно зайти в сайт Главного управления кадров МВД и установить: уходили ли на повышение менты, служившие в этой колонии, если уходили, то куда?

– И зачем это тебе? – удивился Плешков.

– Хочу проверить одну гипотезу. Очень похоже, что некая банда отморозков, во главе которой стоит вышеупомянутый Аркадий, имеет весьма солидную и, скорее всего, ментовскую крышу.

Глаза Плешкова загорелись азартом – такого рода дела он просто обожал.

– Дело, конечно же, не такое простое, но я попробую, – скромно заметил он. – А что за вторая просьба?

– Вторая намного проще. Найди, пожалуйста, в Нью‑Йорке Костика и сообщи ему о моем возвращении в Москву.

– Ну это полный пустяк: он мне оставил телефон для связи.

– Скажи ему обязательно, что он очень нужен мне в Москве. Так что пусть скорее возвращается.

– Заметано, – кивнул Плешков, потом спросил: – Я могу задать тебе один вопрос?

– Только если он не связан с моим исчезновением.

– Ни в коей мере.

– Тогда спрашивай. – Лже‑Бешеный вдруг нахмурился: он вспомнил, что не сказал еще одну важную деталь, о которой говорилось в письме‑задании. – Кстати, едва не забыл: у этого Филиппова есть и кличка – Аркан.

– Аркан? – переспросил компьютерный гений; это слово вызвало какие‑то неприятные ассоциации. – Скажи, необходимая тебе информация, случайно, не связана с теми отморозками, что отбирают у стариков квартиры?

– Вполне возможно, – уклонился от ответа лже‑Бешеный.

– Господи, так я же знаю этого Аркана!

– Знаешь? – напрягся лже‑Бешеный: по этому поводу у него не было никаких указаний, и он осмелился сымпровизировать, особенно не углубляясь в детали, чтобы не попасть впросак. – В таком случае тебе, как говорится, и карты в руки!

– Вот именно! – Андрей довольно потер ладонями. – А теперь ударим по сайтам МВД нашим слабым интеллектом. – Он демонстративно засучил рукава рубашки. – Ты посиди часок‑другой, может, и быстрее получится.

– Извини, но у меня и правда масса дел, я ведь только позавчера вернулся, а дома, из конспиративных соображений, не появляюсь. Так что звонить мне некуда. Если не возражаешь, загляну к тебе через пару дней. За это время ты наверняка и Костика отловишь.

– Идет, – охотно согласился Андрей: он уже. целиком ушел в задание, полученное от друга Костика.

Проводив неожиданного гостя, Андрей немедленно уселся за компьютер, предвкушая захватывающий поединок интеллектов и навыков…

Задав интересную работу компьютерному гению, лже‑Бешеный вышел из его дома и стал искать исправный телефон‑автомат. Этот процесс занял у него минут десять, после чего в квартире Позина зазвонил телефон. Время было довольно позднее, и хозяин уже безмятежно спал и потому долго не брал трубку. Но звонивший был упорен – звонки продолжались и продолжались.

В конце концов Александр поднял трубку, гадая, какой идиот звонит ему в такое неурочное время?

– Слушаю! – недовольно бросил он.

– Привет, Александр, – прозвучал в ответ бодрый голос, – небось уже спал вовсю, а я бесцеремонно разбудил крупного государственного деятеля. В таком случае прошу покорно извинить меня. Сергей Мануйлов тебя беспокоит, если помнишь такого.

– Сергей? – Позина как будто окатило холодным душем, но он спросил, не узнавая голоса собеседника: – Что у тебя с голосом?

– Так, пустяки: просквозило чуток, – ответил лже‑Бешеный, как и предписывалось в письме‑задании.

– Ты где?

– Как где? В нашей родной белокаменной столице!

– Где же ты был? Что с тобой случилось? Мы все так беспокоились о тебе – и Джульетта, и Константин Иванович, и я…

От волнения Позин никак не мог найти верный тон разговора и накинулся на собеседника, как строгий отец на сынишку, пропадавшего до поздней ночи неизвестно где.

Лже‑Бешеный рассмеялся в трубку.

– Саша, ты не понимаешь разве, что это совсем не телефонный разговор? – Позин не знал, как теперь называть своего невидимого собеседника. Бешеный не мог знать, что Александру уже известно его настоящее имя.

– А ты молодец, Сергей! После всего происшедшего ты еще и шутишь.

– А что такого особенного произошло? – невозмутимо спросил лже‑Бешеный. – Работа есть работа.. Случались переделки и посерьезнее.

– Как же, слышал. Мне об этом рассказывал Богомолов.

– Кстати, Саша, у меня к тебе огромная просьба, – понизил голос лже‑Бешеный.

– Выполню все, что ни попросишь! – с готовностью заверил Позин.

– Завтра утром позвони Константину Ивановичу и сообщи, что я жив и здоров. Но в ближайшие дни сам я с ним на связь не выйду: для этого есть причины. Надо кое‑какие делишки закончить. Через час у меня поезд, потому и звоню так поздно и настойчиво. Я знаю, Александр, какие усилия ты предпринимал, чтобы меня найти, и сегодня тебе звоню, чтобы поблагодарить и успокоить.

– Скажи, тебя ведь похитил Широши? – не удержался от вопроса Позин.

– Широши? С чего ты взял? Он‑то как раз к этому делу никакого отношения не имеет. Все гораздо сложнее и запутаннее. Ты кое‑что узнаешь, но в свое время, извини.

– Я понимаю… Мы скоро увидимся?

– В ближайшие недели не могу ничего обещать. Но больше не волнуйся и не суетись: у меня все в порядке. Пока. До скорого…

Лже‑Бешеный, выйдя из телефонной будки, направился по указанному в письме‑задании адресу, по которому ему следовало проживать до самого отъезда из Москвы. Уже давно стемнело, а добираться до означенного места было не близко: дом находился на окраине Москвы, в Жулебино, и потому лже‑Бешеный ускорил шаг. Он точно следовал инструкции: после встречи с Плешковым позвонить из телефона‑автомата Александру Позину, после чего отправиться по условленному адресу, где все бытовые вопросы его московского пребывания, вплоть до приятного ночного рандеву с девочками, заранее обговорены. Пробездельничав там два дня, он должен был приступить к следующему этапу задания.

Выйдя из автобуса на нужной остановке, он пошел через сквер, как и было указано на схеме: это был самый кратчайший путь до дома, где его ждали.

Сквер был освещен настолько плохо, что с трудом различалась протоптанная в снегу тропинка. Лже‑Бешеный шел и думал лишь об одном: скорее очутиться в теплой комнате с милыми дамами, а потому никак не среагировал на шаги, раздавшиеся сзади. За ним шел невысокий мужчина, ничем не отличавшийся от любого московского прохожего. Догнав лже‑Бешеного, он поставленным ударом ткнул его тонкой сталью остро заточенного ножа под левую лопатку.

Удар был настолько профессионально выверен, что лже‑Бешеный, практически уже умерший, сделал еще пару шагов и только потом упал, разбивая лицо о лед, покрывавший узкую тропинку, проложенную между огромными сугробами.

А его убийца, аккуратно обойдя свою жертву, продолжал идти вперед неторопливым шагом. Он нисколько не сомневался в высоком качестве своей «работы». Через несколько минут, когда он уже поворачивал за угол дома, прозвучал какой‑то негромкий хлопок, и на этот раз уже в его сердце ворвался инородный предмет: небольшая стальная пулька остановила его движением не оставила никаких шансов на дальнейшую жизнь.

У тела его жертвы на миг задержался другой прохожий, который нагнулся к лежащему на тропе, определил, что человек мертв, выпрямился и направился в ту сторону, откуда пришел…

Через несколько часов после описанных событий господин Широши получил сообщение:

«Уважаемый господин Ш., посланный Вами Близнец выполнил только первую часть задания: встретился с компьютерщиком и позвонил из телефона‑автомата, но добраться по указанному Вами адресу не успел. „Неизвестный“ отправил его к Вашему достопочтенному дедушке. Не ожидая ничего подобного, я опоздал прийти ему на помощь и был вынужден отправить этого „неизвестного“ в том же направлении. Близнец не ограблен. Жду Ваших дальнейших указаний.

С уважением Икс».

 

XXIV. У последней черты

 

Генерал Бессонов только что вернулся от начальства, где ему пришлось выслушать очень резкие слова. А началось с того, что какой‑то «доброхот» из ближнего окружения Президента, почерпнув из желтой прессы сообщение о том, что Москва превзошла криминальные рекорды северной столицы, как именуют Петербург, вознамерился выслужиться у шефа и так все преподнес главе государства, что тому ничего не оставалось делать, кроме как взять ситуацию под личный контроль.

Последней каплей, переполнившей чашу его терпения, стало освещение в СМИ кровавой бойни, происшедшей на пятнадцатом километре Кольцевой дороги. В наличии четыре разбитые машины, десяток трупов и ни одного свидетеля. Тут уж так просто не скроешься за туманными рассуждениями о росте терроризма.

Поразмышляв над создавшимся положением, генерал Бессонов пришел к выводу, что у него есть весьма неплохой выход, и он срочно вызвал к себе Громыхайло.

– Уже знаешь о том, что мне пришлось выслушать от начальства?

– Наслышан… – Полковник виновато вздохнул. – Но кто же мог предположить, что они так быстро выйдут на моих людей?

– Как кто?! – взорвался генерал. – Ты должен был это предвидеть! Именно ты!

– Не спорю, я. Исправлюсь, товарищ генерал! – Громыхайло попытался свести грядущий разнос к шутке.

– Ты напрасно шутки шутишь! Знал бы ты, сколько раз мне уже приходилось тебя выгораживать?

– О чем вы, Венедикт Иванович?

– О двухэтажной даче на Рублевке, о последней модели «Вольво»! Что скажешь, недоброжелатели выдумывают?

– Дачку, совсем малюсенькую, приобрели мои родители: всю жизнь копили… Это только звучит так гордо: двухэтажная… Да они купили ее за каких‑то двадцать тысяч: прогнившая вся… А за «Вольво», кстати, купленную моей женой, еще бог знает, сколько лет выплачивать нужно…

– Еще скажи, что и твой «шестисотый» копейки стоит! – съязвил Бессонов.

– Не скажу: «шестисотый» работает как зверь, – довольно улыбнулся Громыхайло, – но с чего вы взяли, что он мне принадлежит? Клевета это! «Мерседес» перекинула с баланса на баланс нашего отдела одна частная фирма, которой мы помогли избавиться от рэкетиров. Можете сами проверить: все чисто и официально оформлено.

– И ты считаешь нормальным, что твой начальник ездит на старенькой «Аудио», а ты – на новеньком «шестисотом», при этом числящемся на балансе отдела?

– А кто ему мешает? Пусть работает так же, как я! Дел столько же раскрывает, сколько я. Террористов столько же обезвреживает, сколько я. Тогда и ездит пусть на чем угодно, хоть на самолете, – с обидой возразил полковник.

– Ты не забывайся, Гром! Не на планерке в главке находишься! Даже я на «БМВ» езжу.

– И вы давно могли на «шестисотый» пересесть и не прислушиваться, кто там что скажет, Вспомните, как было здорово, когда вас сам Президент похвалил?

– Тогда похвалил, а сейчас может и по голове настучать.

– Вот и нужно, чтобы вас почаще хвалили и даже никогда не думали о том, чтобы стучать по голове. Кстати, – полковник положил на стол перед Бессоновым черный дипломат, – это было найдено на месте той самой заварушки на хате Большого Амана, в которую так плотно вцепились журналюги.

– Что «это»?

– Что, что? – передразнил уверенный в себе Громыхайло. – Деньги! Пятьсот тысяч зеленых, вот что!

– Почему не сдал финансистам? – скорее машинально спросил генерал и тут же переспросил – до него только что дошло, о какой сумме идет речь: – Сколько‑сколько?

– Полмиллиона баксов! Да сдай я их финансистам, вы думаете, наш отдел или ваше управление, которые разрабатывали эту операцию, увидели бы когда‑нибудь хоть один доллар? Дудки! Распылились бы так быстро, что и концов бы не нашли. – Полковник специально отошел от основной темы в сторону, чтобы усыпить бдительность и совесть своего друга и наставника. – Если честно, то дело‑то было ночью, а утром сдавать их было уже поздно: наверняка стали бы подозревать, что раз целых пятьсот тысяч сдали, то сколько же было на самом деле? Так бы повернули, что в век не отмылись бы!

– Кто еще знает об этом дипломате?

– Только те, кто находится по другую сторону баррикады! – глядя ему в глаза, ответил полковник.

– Ну… я даже… не знаю… – замялся Бессонов, как говорится, «и хочется, и колется, и мамка не велит». – Что же ты мне прикажешь с ним делать?

– Вы генерал, вам и решать… – Громыхайло с трудом скрыл ухмылку, не понимая своего приятеля. «Чего он, собственно говоря, боится? Меня, что ли? Глупо! Свидетелей нет! Да и подставлять его мне резона нет никакого: сам‑то я полечу много дальше и ниже, чем ты, дорогой мой Бес!»

Он прекрасно видел, как в душе генерала борются противоречивые чувства, и потому пришел к нему на помощь.

– Венедикт Иванович, оставьте их у себя, подумайте, а потом сами и решите, как их использовать!

– Ладно, – немного помедлив, ответил генерал, – пусть будет по‑твоему!

Он взял дипломат, зашел в комнату отдыха и убрал его в сейф с цифровым замком. Но прежде открыл, на глазок оценил, что в нем пятьдесят пачек банковских упаковок стодолларовых купюр, и написал записку, которую положил поверх пачек:

«Реквизированные пятьсот тысяч долларов во время операции захвата Большого Амана. Оставлены для проведения операции по выявлению транзитного пути переброски наркотиков с Востока в Европу. Оставляю под личную ответственность.

Генерал Бессонов».

И расписался. Конечно, это не бог весть что, если произойдет нечто непоправимое, но все‑таки…

Вернувшись к своему приятелю, генерал сказал:

– Я вызвал тебя для того, чтобы обсудить одну идею, которая поможет нам отвлечь силовые структуры в нужном направлении. Как говорится, простенько и со вкусом.

– Я вас внимательно слушаю.

– Идея очень проста. Разработай несколько операций, которые помогут столкнуть лбами наиболее мощные криминальные группировки.

– И тогда мы вновь сможем сказать, что благодаря нашим агентам, умело внедренным в криминальную среду, удалось ликвидировать соответствующие преступные сообщества! – подхватил Громыхайло. Он уже приступил к некоторым подобным операциям, но сделал вид, что именно генерал додумался до этого первым.

– Ты схватываешь на лету! – похвалил Бессонов. – Как только будет что‑то готово, сразу сообщи мне. Не хочу, чтобы мои люди столкнулись с твоими, – пояснил он.

– Не столкнуться: это я гарантирую на все сто!.. – заверил полковник…

После этой встречи по Москве вновь прокатилась волна кровавых разборок: на этот раз столкновения произошли между несколькими криминальными группировками, которые ранее считались вполне дружественными…

И делал все это Аркан со своими приятелями. Иногда он просто расстреливал авторитетов, оставляя среди вражеских трупов труп какого‑нибудь своего «быка», в кармане которого обнаруживалось послание якобы от соседней группировки.

В другой раз выкрадывал какого‑нибудь близкого дружбана авторитета и во время налета, уничтожив всех, кто попался под руку, оставлял труп того приятеля на месте расправы. Естественно, когда люди расстрелянной группировки обнаруживали среди своих убитых чужого, то, легко определив, к какой группировке тот принадлежит, натурально предъявляли тем счет, не веря никаким оправданиям…

С честью похоронив трех своих пацанов и совершенно четко определив, кто виноват в их гибели, Ростовский собрал всех оставшихся в живых боевиков, как обычно, на даче Митрича.

– Сначала, как и положено, помянем своих братков, – хмуро проговорил Ростовский.

Все встали, взяли рюмки с водкой, молча опрокинули, почти синхронно поставили на стол, сели.

– Что ж, братишки, мы знаем, кто убил наших пацанов, знаем, где находится одна из их точек, знаем, где они иногда появляются, то есть ту самую квартиру, с которой все и началось. – Ростовский говорил тихо, но так четко, что его слышал даже сидящий в самом конце стола. – Нас, я имею в виду тех, кто готов взять оружие в руки и биться до последнего, четырнадцать человек.

– Но как же остальные… – вылез Ник, однако Ростовский его перебил:

– Я знаю, Ник, почему ты хочешь возмутиться. Гораздо больше пацанов готово было сегодня сидеть за этим столом, чтобы потом взять в руки оружие и пойти с нами, но… – Ростовский замолчал и поглядел исподлобья на каждого из присутствующих, – не знаю, как у вас, но мое сердце не смогло смириться с тем, чтобы сюда явились те, у кого на руках маленькие дети… – Он снова повернулся к Нику. – Кстати, дорогой Ник, это и тебя касается: твоей же малышке годик всего, так?

– Братан, ты знаешь, как я тебя уважаю, и знаешь, что еще ни разу я не перечил твоему слову, но сегодня, когда речь идет о том, чтобы отомстить за смерть наших братанов, извини… – Ник был очень серьезен, и его голос звучал бескомпромиссно. – Не скрою, были и у меня сомнения: как будет моя малышка жить, если что случится со мною, и потому я честно поделился со своей женушкой, и она сказала очень правильную вещь. Она сказала: а если бы убили тебя? Кто стал бы мстить за твою смерть, если бы у каждого из оставшихся оказался маленький ребенок? Не знаю, как остальные жены, но, наверное, я бы сама взяла в руки пистолет. Ты ее знаешь, братан: она бы точно пошла за меня мстить!

– Честно говоря, даже не сомневаюсь! – улыбнулся Ростовский.

– И вот она сказала мне сама: иди, Ник, и отомсти за братанов наших.

– Что ж, я не могу запретить тебе участвовать в священном деле, пусть будет так! – согласился Ростовский.

– Будь я помоложе, и я взял бы в руки оружие, – тихо проговорил Митрич, – но слышал я по своим каналам, что главарь ихний, Аркан, на зоне главной сукой был и забил хорошего пацана. Хотел его опустить, но тот предпочел смерть позору. Этот пидор не должен жить!

– И не будет! Слово даю, Митрич! – заверил Ростовский.

– Эти обсоски в большую силу вошли: хватит ли у тебя людей, внучок? – продолжил старый «Вор». – Если я правильно понял, то они даже на троих твоих пацанов, которые были всего на двух машинах, вышли аж на четырех машинах. Может быть, их и больше было, если «взять во внимание, что только убитых с их стороны оказалось с десяток! Может быть, стоит обратиться за помощью к друзьям‑приятелям?

– Спасибо, Митрич, за поддержку, но и я тоже подумал об этом, и сегодняшняя наша встреча только попытка узнать, сколько бойцов может противопоставить этим беспредельщикам наша бригада. Я уже обратился к «Ворам», и сегодня вечером они согласились объявить сходку, чтобы там обсудить некоторые вопросы, возникшие в связи с происшедшими в Москве событиями. На этой сходке я и попытаюсь обратиться за помощью…

Ростовский связался более чем с дюжиной уважаемых «Воров», живущих в Москве. Многие из них, не дав конкретного ответа, обещали подумать. Только четверо, среди которых был и один из самых близких Ростовскому «Воров» – Дато, по прозвищу Ушба, дали твердое обещание появиться на сходке.

Хотя Ушба был на несколько лет моложе Ростовского, однако его уже давно короновали в «Воры», и слово Дато весьма уважалось даже самыми старыми «Ворами».

Находясь в теплых братских отношениях с Ушбой, Ростовский, конечно же, не скрыл от него свои проблемы, и Дато, несмотря на то что только что перенес тяжелую операцию на печени, твердо заверил, что придет на сходку.

На сходку собрались человек пятнадцать: наверное, многие пришли, услышав, что Ушба появится там, несмотря на то что едва вышел из больницы. К сожалению, сходка закончилась, даже не успев начаться. Только заняли места за большим круглым столом ресторана «Усадьба» в Царицыно прибывшие на сходку «Воры», как послышался негромкий голос:

– Атас, братва! Менты!

Судя по всему, нашелся кто‑то из обслуживающего персонала ресторана, кто решил набрать очки у ментов, а может, и получил хорошую плату за донос, заранее предупредив о сходке известных криминальных авторитетов.

Ресторан обложили почти со всех сторон, с каждого выхода. Но, видно, Ушбу с Ростовским Господь хранил и на этот раз. После операции Ушба должен был несколько раз в день менять набухающую кровью повязку: не зарастал послеоперационный шов. Воспользовавшись тем, что некоторые запаздывали, Ушба надумал сделать очередную перевязку.

Официант, к которому он обратился, указал ему подсобное помещение, где ему никто бы не помешал. Вполне естественно, что помочь другу вызвался Ростовский.

Только Ушба приподнял свой традиционный черный свитер, послышался какой‑то странный шум. Чуть приоткрыв дверь подсобного помещения, Ростовский увидел мелькнувшие мимо камуфляжные костюмы «масок‑шоу». Заметив лежащую на столе табличку: «Осторожно, идет ремонт», Андрей мгновенно накинул эту табличку на ручку двери и тут же закрыл ее на щеколду.

– Облава, братишка! Менты! – прошептал он Ушбе.

Здесь нужно заметить, что и Ростовский, и Ушба, приехавшие в «Линкольне» Андрея, были без верхней одежды. Стараясь не греметь створками окна, Ростовский быстро распахнул их настежь. От подоконника до покрытой снегом земли – чуть более метра, что не очень высоко для здорового человека, но для человека, недавно перенесшего тяжелую операцию…

– Я выпрыгну и помогу тебе! – тоном, не терпящим возражений, заявил Ростовский и, чтобы не вступать в возможный спор, мигом перемахнул через подоконник и вытянул вверх руки: – Ушба, давай!

С трудом перевалившись через подоконник, Дато собрался с силами и оттолкнулся. Несмотря на то что Ростовский удержал его, крепко подхватив за плечи, напряжение Дато было столь велико, что девственный снег под ногами мгновенно окрасился его кровью.

Оглядевшись по сторонам и заметив камуфляж метрах в пятидесяти от них, Ростовский, держа Ушбу за плечо, осторожно помог ему идти в сторону их машины. И здесь им повезло. «Линкольн» был таким длинным, что не вписался в место, оставленное для парковки посетителей ресторана. Поэтому Игорю пришлось поставить машину с задней стороны здания, то есть именно с той, где и оказались Ростовский с Ушбой.

Увидев шефа, помогающего двигаться Ушбе, Игорь тут же дал задний ход им навстречу, они благополучно сели в машину, и «Линкольн» мягко рванул вперед, прочь от опасного места…

Уже к вечеру пришла весть, что никому, кроме них, не удалось избежать задержания. Ни в тот вечер, ни на следующий день никого из КПЗ не отпустили. Пришлось потрудиться ловким адвокатам, чтобы освободить своих клиентов из‑под стражи. И прошло немало времени, прежде чем некоторые из них вышли на свободу. Многие так и остались под стражей по предъявленным статьям: у кого нашли наркотики, а двум «Ворам» предъявили обвинение в незаконном ношении оружия…

Прыжок Ушбы остался без каких‑либо последствий, и уже на следующий день они с Ростовским обсуждали, как разобраться с теми беспредельщиками, что убили пятерых приятелей Ростовского…

 

XXV. Джулия снова в Москве

 

Когда гениальному компьютерщику Андрею Плешкову показалось, что его попытки выйти на сайт Главного управления исполнения наказаний все‑таки привлекли внимание специалистов из органов, отслеживающих подобные преступления, он быстренько хитроумным финтом направил своих нежданных преследователей искать его в виртуальных лабиринтах «Майкрософта». Используя вынужденный перерыв, он еще раз набрал нью‑йоркский номер Константина Рокотова. До этого Андрей дважды звонил ему, однако безуспешно: Рокотов‑младший где‑то пропадал.

На этот раз Константин снял трубку после второго звонка.

– Привет, пропащий! – с некоторой укоризной проговорил компьютерщик. – Это Плешков.

– Привет, Андрюша! – отозвался Рокотов‑младший, но сразу пошел в наступление: – Почему это пропащий?

– Ты стоишь или сидишь?

– А что?

– На твоем месте я бы лучше присел!

– Может, хватит издеваться?

– Это моя месть за то, что приходится уже в третий раз звонить тебе и не заставать дома в то время, как мне поручено срочно передать тебе важное сообщение.

– Хорошо, отомстил по самые уши, говори! – взмолился Константин.

– Вчера вечером объявился… – Андрей сделал паузу и голосом шпрехшталмейстера сообщил: – Савелий Говорков!

– Савка объявился?! – недоверчиво воскликнул Константин. – Ты не шутишь?

– Разве такими вещами шутят? Чтобы тебе было ясно, докладываю: Бешеный объявился в Москве и вчера вечером приходил ко мне домой!

– Приходил к тебе? Для чего? – машинально спросил, все еще никак не осознавший новость, Рокотов‑младший.

– Сначала попросил об одной услуге, а потом наказал мне созвониться с тобой.

– Ничего не понимаю! Почему он сам мне не позвонил? Джулия, жена его, здесь, можно сказать, с ума сходит, а он, вместо того чтобы позвонить и успокоить ее, оказывается в Москве и является к тебе. – Константин был явно раздражен,

– Кажется, ты меня не слышишь, – успокаивающе проговорил Плешков. – Я же не могу тебе обо всем говорить по телефону, – почти впрямую намекнул он на конфиденциальность информации. – Трудно соображаешь, приятель, не позвонил сам, значит, не мог!

– Ты говорил, просил что‑то передать мне?

– Если ты успокоишься и дашь мне вставить хотя бы слово, я передам тебе его просьбу.

– Извини, слушаю!

– Во‑первых, Савелий просил не волноваться, а во‑вторых, срочно лететь в Москву. Не хочется тебя лишний раз заводить, – Андрей глубоко вздохнул, – но мне показалось, что Бешеный сейчас испытывает некоторые затруднения и твоя помощь ему здесь будет как нельзя кстати.

– Ладно, я все понял. Спасибо, Андрюша, постараюсь завтра вылететь!

– До встречи…

Положив трубку, Константин направился в комнату Джулии, которая давно ушла спать, но ему было ясно, что он не имеет права откладывать такую потрясающую новость до утра.

Он осторожно постучался в дверь и почти тут же услышал:

– Да, кто там? – Вероятно, Джулия, находясь в постоянном беспокойстве за Савелия, не спала крепко, а дремала.

– Извини, Джулия, что тревожу тебя в столь неурочный час, но, боюсь, ты