XIII. Еще один бывший генерал КГБ

 

Несколько дней ушло у Александра Позина на то, чтобы с помощью американских приятелей‑журналистов установить контакт с Палугиным, который милостиво разрешил ему позвонить. В назначенный час Евгений сам поднял трубку:

– Привет, Шурик! Сколько лет – сколько зим! Надеюсь, ты не приехал сюда с приказом моих недругов о моей ликвидации? Или, может, ты привез мне секретное задание от нового Президента России?

Задиристый и иронический стиль Палугина вовсе не смутил Позина.

– Представь себе, нет, Женя. Я хотел бы встретиться с тобой по личному и довольно деликатному делу.

– Неужели задумал стать невозвращенцем? – расхохотался бывший генерал.

– Опять не угадал. Думаю, уже достаточно тебя заинтриговал, чтобы получить аудиенцию.

– Приезжай завтра, если тебе удобно, в любое время. Давай к обеду, не возражаешь?

– Никоим образом.

– Тогда записывай мой адрес…

На Центральном автовокзале Нью‑Йорка Позин сел в комфортабельный автобус фирмы «Грей Хаунд» и уже через три с половиной часа вышел в маленьком городке, где теперь обитал Палугин.

Домик у него был небольшой, одноэтажный, но уютный. Хозяин встретил гостя приветливо. По принятому стилю демократической тусовки они были на «ты», хотя Палугин был существенно старше Позина.

– С приездом, дорогой мой Шура! Не откажешься же ты немного выпить с дороги? – спросил хозяин и, не дожидаясь ответа, приготовил две солидные порции виски с содовой и со льдом.

– Спасибо, с удовольствием. – Позин взял стакан и уселся в предложенное хозяином кресло.

– Колись, Шурик, каким ветром тебя занесло в обитель изгоя?

Палугин был плотный, коренастый, с простым квадратным рабоче‑крестьянским лицом, выдававшим его далеко не аристократическое происхождение. Хотя улыбался он дружелюбно, умные и проницательные глаза глядели настороженно.

Позин счел, что никаких предисловий в данной ситуации не требуется:

– Женя, ты когда‑нибудь слышал о человеке по фамилии Широши?

Палугин ненадолго задумался.

– Широши, Широши… – несколько раз повторил он, – пожалуй, нет. А он кто такой?

– Довольно богатый и известный бизнесмен, принят в приличных американских домах. По дошедшей до меня информации свободно говорит по‑русски и имеет неплохие контакты в Москве.

– Нет, не припомню. Видимо, наши пути не пересекались. Помню, что никогда его не вербовал. Это точно. А почему он так тебя заинтересовал? Может, ищете новых советников по экономике для второго Президента России?

Тут Позин и выложил хозяину всю историю знакомства с Широши и Сергеем Мануйловым, рассказал об обеде в ресторане «Фудзияма» и высказал твердое убеждение в том, что в исчезновении Сергея замешан Широши.

Палугин внимательно слушал и ни разу не перебил, но когда Позин замолчал, переспросил:

– Как, ты говоришь, звали твоего нового симпатичного приятеля? Сергей Мануйлов?

– Именно так.

– И где, говоришь, он работает?

– В МЧС. Он – высококвалифицированный спасатель.

– Да, уж, спасатель. – Палугин криво усмехнулся. – Действительно, спасатель, но… – он сделал паузу, – чести мундира российских спецслужб.

– То есть? – не понял Позин.

– Про Широши я и правда ничего не знаю, а вот про этого твоего дружка приходилось слышать немало, хотя и не посчастливилось лично встречаться. И уверен, что в этом мне крепко повезло!

– Почему? – удивился Позин.

– Ты знаешь, кто такой Константин Богомолов? – уйдя от ответа, спросил Палугин.

– Да. Мы иногда даже встречались на больших правительственных приемах. Крупный чин в ФСБ. По‑моему, теперь даже заместитель директора.

– Именно! – Палугин поднял кверху указательный палец. – Так вот. Насколько мне известно, твой Сергей Мануйлов, он же Савелий Говорков, он же Рэкс, он же Зверь, он же Бешеный и тому подобное, и все в том же роде. Твой новый знакомый – самый ценный суперагент генерала Богомолова. Хладнокровный убийца и исполнитель всех самых деликатных, то есть самых грязных и опасных, поручений наших спецслужб.

– Так он – сотрудник ФСБ?

– Как раз и нет. Он, так сказать, «свободный художник», вольный стрелок. Когда возникает нужда, его приглашают и дают задание. А если провалится, то, сам понимаешь, «в списках не значился». Мол, я не я и лошадь не моя! Понял?

– Ну, да. Как не понять, – кивнул Позин.

Образ человека, нарисованный Палугиным, никак не соответствовал тому представлению о Сергее Мануйлове, которое сложилось у Позина. Сергей – убийца? Нонсенс! И потому он предположил:

– Может, однофамилец?

– Возможно, – не стал спорить Палугин. – А, кстати, что он делал в Америке, этот твой Мануйлов?

– Насколько я понимаю, приезжал жениться. Я видел его избранницу. Девица очаровательная, хотя и не в моем вкусе: я люблю поплотнее.

– Американка?

– Да нет, русская. Скорее всего из той, старой волны эмиграции. Дядюшка ее носит фамилию Смирнофф.

– А, незаконный отпрыск водочных королей… Встречал я старину Матвея, забавный тип. Таких кондовых русских патриотов, наверное, уже и в России‑то не осталось.

Откуда Позину было знать, что Матвей Смирнофф не дядя Джульетты, а муж тети.

– Ну, раз такое родство, то скорее всего – однофамилец, – не очень уверенно произнес Палугин и задумчиво добавил: – Бешеный не из тех парней, что заводят семью, да еще и с эмигранткой…

Прихлебывая виски, Позин мысленно порадовался, что умолчал о злополучном телефоне, который он по просьбе Сергея передал Велихову, и о беседе с генералом Богомоловым, которая больше напоминала допрос. Мысли Позина лихорадочно запрыгали:

«Если Мануйлов – человек Богомолова, тогда почему он его допрашивал?»

Но потом Позин задал самому себе главный вопрос:

«Мог ли Богомолов дать Мануйлову, то есть Бешеному, задание устранить банкира Велихова? – и сам же ответил: – Конечно же, нет! И потом, имя Сергея Мануйлова назвал Богомолову я сам, и, естественно, поэтому Богомолов и вызвал Сергея на допрос. В любом случае Палугин дал весьма важную информацию к размышлению и об этом еще стоит подумать… «Чтобы пауза не выглядела томительной, Позин налил себе в стакан еще виски и стал специальными щипцами накладывать туда лед.

– Наверное, мой Мануйлов все‑таки однофамилец твоего Бешеного. Уж очень он не похож на суперагента.

– Почему это моего? – недовольно буркнул Палугин. – Богомолова! Собственно говоря, ты видел когда‑нибудь хотя бы одного суперагента?

Позин задумался.

– Кроме тебя, пожалуй, нет.

– Спасибо за незаслуженный комплимент. Как и все добрые люди, ты меришь суперагентов по славному Джеймсу Бонду, но ведь это – кино. А в жизни они выглядят очень даже по‑разному. – Палугин замолк, как будто ему в голову пришла какая‑то интересная мысль. – Слушай, Шура, – сказал он, решившись, – а ты хочешь посмотреть на настоящего суперагента?

– Конечно, – с готовностью согласился Позин.

– Ты не спешишь обратно в Нью‑Йорк?

– В принципе, нет. На завтра у меня никаких встреч не запланировано.

– Тогда переночуй у меня, а завтра к ланчу он и подъедет.

Палугин явно ждал дальнейших расспросов, но Позин лишил его этого удовольствия. Несмотря на свой темперамент завзятого игрока, Позин никогда не был по‑мелкому суетлив и не любил торопить события. Сказано– завтра прибудет суперагент, тогда и будем в эту проблему вникать. Пауза затягивалась.

– Кстати, у него ты можешь поинтересоваться и своим загадочным Широши. Он человек широчайшей информированности, и не только в русских челах. Здорово я напугал тебя этим Рэксом‑Бешеным? – весело спросил Палугин, наливая себе писки.

– Нет. Вовсе нет, – возразил Позин.

– Напугал, напугал, вижу! Сидишь и мучительно вспоминаешь, не рассказал ли ему что‑нибудь этакое из личной жизни Президента, что может быть расценено как разглашение государственной тайны случайному знакомому. Тогда тебя за ушко да на солнышко. И под зад коленкой с государевой должности. Приползешь тогда к дяде Жене помощи просить.

Лицо Палугина раскраснелось. Алкоголь оказывал свое действие, тон его стал несколько агрессивным.

Позин примиряюще сказал:

– Ты ведь, Женя, не в курсе, что все мои секреты – это нюансы американской политики в отношениях с Россией и ее возможные изменения в связи с приходом к власти республиканской администрации. Про то, что происходит дома, а тем более в самых верхах, я давно ничего не знаю.

Палугин злорадно улыбнулся:

– Вот и ты, мальчик‑везунчик, президентский любимчик, оказался никому не нужным. Такая уж у нас в России система. Выжмут, как лимон, и вышвырнут в мусорное ведро. Утешайся, что ты не единственный, и имя нам легион.

Позин пожал плечами. Ему совсем не хотелось сейчас никакого спора.

– Тебе ли не знать, Женя, что судьба любого человека, хоть как‑то причастного к политике, полна риска. Это подтверждает и исторический опыт, в частности советский и российский.

– Может, он и подтверждает, да ничему не учит. После всего того, что написано и говорено о злодеяниях КГБ, эти бараны радостно голосуют за отставного кагэбэшника, который, став Президентом, еще всем вам покажет, где раки зимуют. Неужели ты не заметил, кто его окружает? Бывшие генералы спецслужб. И ты, как невинный ягненок, не подозреваешь, чем это грозит. Или не хочешь об этом думать? Спецслужбы – Орден, ничем не лучше масонского.

Позин попытался вставить слово, но тот сделал вид, что не заметил его порыва.

– Там свои законы и правила, – продолжал Палугин. – Некоторых ребят я знал. И скажу тебе откровенно, они еще покажут русскому народу кузькину мать, как выражался наш незабвенный лидер Страны Советов – Никита Хрущев. Помяни мое слово. Бежать тебе надо из этой страны, пока еще не поздно. Бежать не раздумывая! Или ты сомневаешься в моей правоте?

– Может, ты и прав, Женя. Но меня спасает то, что я никогда ни себя самого, ни свою деятельность не принимал всерьез. В общем‑то я всегда знал, что не только мир не переустрою, но и пороха не изобрету. То, чем я занимался, было мне интересно, а это, по‑моему, самое главное. И жить где‑то, кроме России, для меня невозможно, не могу объяснить почему, но это так. – Голос Александра звучал уверенно.

– Счастливый ты человек, Шурик, – с очевидной завистью заметил Палугин. – А чем зарабатывать себе на бутерброд с икрой будешь? Воровать ты не умеешь!

– Он загнул один палец. – А уж бизнесом заниматься в России с такими интеллигентскими замашками, как у тебя, совсем дело гнилое. – Хозяин дома загнул сразу все остальные пальцы на руке.

– Санька Долонович что‑нибудь для меня придумает. Мы ведь с ним однокурсники и дружим давно.

– Ну этот‑то точно что‑нибудь изобретет, – не стал возражать Палугин. – А то преодолей свою необъяснимую привязанность к матушке‑России и оставайся в Америке. Работу тебе подыщем непыльную и хорошо оплачиваемую. Будешь, например, консультировать и читать лекции про Россию.

Позину почему‑то стало гадко и противно. Он сам не мог понять почему. В современном мире глобальной экономики люди ради хорошей зарплаты легко меняют страны, гражданство, и в этом нет уже ничего удивительного. Он даже в Кремле и Правительстве России знает немало людей, которые не только женаты на иностранках, но и имеют близких родственников в Америке и в европейских странах. Такой подход для Позина был абсолютно немыслим.

– Разве я вещь, которую можно взять и купить за хорошую или просто подходящую цену? Внимание! Аукцион! Спешите – продаются мозги Позина! Кто больше? – Александр представил себе зал с тянущимися вверх руками своих потенциальных работодателей или владельцев его, позинских, мозгов. Эта картинка показалась ему довольно отвратительной.

– А почему бы и нет? – безо всякой иронии спросил Палугин.

– Знаешь, Женя, я всю жизнь старался не изменять ни себе, ни своим принципам…

Лицо Палугина еще больше побагровело. Очевидно, разгоряченный алкоголем мозг воспринял эту невинную фразу как какой‑то намек на его, Палугина, судьбу.

Он резко перебил Позина:

– Если это так, в чем я позволю себе усомниться, то ты один из очень редких экземпляров человеческой породы, который достоин занесения в Красную книгу…

Напряжение и острота разговора постепенно спали. Они продолжали выпивать и закусывать сандвичами с холодным цыпленком и огурцами. Таков был обед в доме бывшего генерала КГБ Палугина.

Незаметно подступил вечер. Хозяин и гость вышли немного прогуляться, но на воздухе было морозно, и вскоре они вернулись в дом.

На сон грядущий посмотрели вечерний выпуск новостей по Си‑эн‑эн, потом Палугин показал По‑зину гостевую комнату, где тому предстояло провести ночь. Александр долго не мог заснуть, пытаясь понять, может ли его спокойный и рассудительный Сергей Мануйлов при каких‑то условиях носить прозвище Бешеный и зачем он понадобился этому темному типу Широши?..

 

XIV. Широши слушает «Аиду»

 

А в этот самый вечер господин Широши, вовсе не подозревая о том, какие мысли о нем и его пленнике бродят в голове Александра Позина, спокойно катил в роскошном лимузине по вечерней Вене.

Лимузин держал путь к зданию Оперы, где его должен был ждать верный подручный Владислав Фридрихович Ведерников. (Если помнит читатель, в романе «Остров Бешеного» Широши, сообщая Ведерникову о том, что ему следует немедленно скрыться из Москвы, сказал тому, что его в определенный час будут ждать в Вене у главного входа в Оперу.) Широши еще издали разглядел понурую фигуру Ведерникова, стоящего у входа и напряженно всматривающегося в лица богато одетых мужчин и дам, спешащих на спектакль. Широши приказал водителю остановиться чуть поодаль, а сам в смокинге с черным жилетом и черной бабочке предстал перед насторожившимся Ведерниковым.

– Вы? – опешил тот.

– Разве я сильно изменился с нашей последней встречи? – не без иронии поинтересовался Широши.

– Вы… – внимательно вглядываясь в его лицо, промямлил Ведерников, – вы как будто стали моложе…

– Может быть, – спокойно согласился Широши. – Я принимаю омолаживающее средство. Так вас и правда удивляет мое присутствие в этой точке земного шара? Лично я иду в Оперу и предлагаю вам составить мне компанию. Вы ведь любите оперу, не так ли?

Ведерников терпеть не мог оперу и вообще любую классическую музыку. Его вкусы ограничивались творчеством Аллы Пугачевой и Маши Распутиной. Широши об этом явно догадывался, а скорее всего, знал, что было заметно по его озорно поблескивающим темным глазам.

– Я очень давно не был в опере, – ушел от прямого ответа Ведерников, – и с удовольствием составил бы вам компанию, но, увы, одет не должным образом.

На нем были видавшие виды потертые старые джинсы и какая‑то поношенная, неопределенного цвета куртка, из‑под ворота которой выглядывала не первой свежести водолазка.

– По старой большевистской традиции конспирируетесь? Правильно, – одобрил Широши. – Переоденетесь в лимузине, где найдете смокинг вашего размера, – не терпящим возражений тоном приказал он.

Ведерников, кряхтя и морщась, полез в лимузин. Когда он, переодевшись, вылез из машины, Широши, критически оглядев его и одобрительно хмыкнув, объявил:

– У меня заказана ложа. Дают «Аиду» Верди. Я под настроение с большим удовольствием послушал бы «Севильского цирюльника», но, к сожалению, репертуар Венской Оперы мне не подвластен.

Ведерников поежился от этой обычной, в духе Широши, невинной шутки.

Спустя несколько минут они сидели в ложе бельэтажа, где, естественно, никого, кроме них, не было, и слушали увертюру.

Ведерников напряженно ждал, что последует дальше. Широши явно наслаждался музыкой и пением и весь первый акт не проронил ни слова. В антракте Широши достал из барсетки крокодиловой кожи небольшую фляжку и две маленькие серебряные рюмки.

– Вы еще не забыли вкус моего любимого напитка?

– Не забыл.

Они выпили по две рюмки, и Ведерников сразу почувствовал прилив бодрости.

– Когда вы спешно покидали Москву, Славик, как себя чувствовал наш недостойный конкурент господин Мо?

Так на китайский манер они всегда именовали бывшего управляющего делами администрации Президента России Петра Петровича Можаева, ставшего в настоящий момент государственным Секретарем Союза России и Белоруссии.

– По‑моему, как обычно, бодр и весел. Наверное, травит свои старые анекдоты новым белорусским подчиненным.

– И правда, чего ему волноваться? – подхватил Широши. – Прокуратура дело закрыла. А вы когда с ним последний раз встречались? У вас же всегда были самые нежные отношения, не правда ли?

– Да, конечно. А виделись мы незадолго до моего отбытия.

– Так что он наверняка осведомлен о вашем внезапном отъезде?

– Думаю, да.

– Тем лучше. Значит, ваш звонок, скажем из Страсбурга, его никак не удивит. Вы ведь знаете его прямой телефон?

– Естественно. – Ведерников терпеливо ждал конкретных указаний.

– Дело в том, что наш деловой господин Мо получил приглашение на инаугурацию нового Президента США. Но он опасается ехать, поскольку швейцарским прокурором выдан ордер на его арест. Чтобы успокоить господина Мо, ему с нарочным мною отправлено письмо, где прямым текстом говорится, что после процедуры инаугурации его ждут серьезные деловые переговоры, результатом которых может стать легальный перевод денег со счетов, подозрительных для швейцарских законников, на другие, абсолютно чистые.

– А как… – начал Ведерников, но Широши его оборвал:

– Вам в детали вдаваться нет необходимости. Нужно завтра вечером позвонить ему и подтвердить, что все, о чем говорится в полученном письме, – правда. И ему жизненно необходимо лететь в Америку, совершенно ничего не опасаясь.

– Понятно. Будет исполнено.

– Вы ведь неплохо его знаете. Как вы думаете, Слава, он клюнет?

– Думаю, обязательно клюнет. Человек он как будто неглупый, но по натуре

– завхоз. А завхоз и в политике – завхоз. Как почует навар, ничто его не удержит. А кроме того, он воображает себя мировой политической величиной. Ведь наши политики – от депутатов до мэров, – как изберут их, сразу надуваются, что твои индюки.

– Оценка резкая, но в целом справедливая, – рассмеялся Широши. – В посольстве США господину Мо объяснили, что сделать визу в его дипломатическом паспорте к нужному сроку они не успеют…

– Это его наверняка обидело, – заметил Ведерников.

– В своем письме я ему доходчиво объяснил, что его дипломатический паспорт в Америке не действителен и потому посольские тянут с визой, но не поставят в тот паспорт, и поэтому ему не стоит терять время, а надо ехать по имеющемуся у него общегражданскому заграничному паспорту, в котором стоит долгосрочная американская виза… – вкрадчиво вставил Широши, – и выбор у него остается простой – деньги или осторожность. Что он выберет, Славик, как вы думаете?

– Думаю, деньги.

– Ну, если вы, мой друг, не ошибаетесь, то мы немного отыграемся за то печальное поражение, когда он отверг предложение нашей фирмы и предпочел этого прохиндея‑албанца. А мне так хотелось принять хотя бы небольшое участие в реставрации древнего Кремля.

– Албанец‑то все карты на стол сразу выложил, а мы темнили тогда… – напомнил Ведерников.

– Вы ведь знаете, Владислав, я предпочитаю иметь дело с умными и понимающими людьми, а не с наглым быдлом. – В голосе Широши зазвучали суровые нотки. – Господин Мо мой простейший тест не прошел – теперь пусть пеняет на себя. И вообще, надоели мне эти самонадеянные кремлевские жулики!

– А что с ним будет в дальнейшем? – робко поинтересовался Ведерников.

– Ничего особенно страшного. В американском аэропорту его арестуют обычные рядовые сотрудники ФБР и, даст бог, депортируют в Швейцарию, где его с нетерпением ждут, а нам скажут спасибо.

– Ну и голова же у вас, шеф! – с неподдельным уважением промолвил Ведерников.

– Представьте себе, Славик, спасибо нам скажут и в Кремле. Есть там серьезные силы, которые будут рады любому предлогу разделаться с прошлой командой. Уверен, что сейчас вы, Славик, очень удивитесь, услышав, что после ареста в Америке господина Мо Президент Путин прикажет разобраться и с элитной квартирой стоимостью в полмиллиона долларов, «подаренной» Генеральному прокурору тем же самым господином Мо.

Взгляд расширенных глаз Ведерникова не требовал лишних пояснений.

– Учитесь, Славик, пока я жив! – самодовольно улыбнулся Широши. – Мы делаем всего один, довольно примитивный по сути ход, а каков выигрыш?

К этому времени антракт заканчивался, и прозвучал последний звонок.

– Ладно, не буду вас больше мучить музыкой Верди. Идите домой, хорошенько отдохните и рано утром поезжайте в Страсбург. Паспорта, визы, деньги – все в порядке?

– Обижаете, шеф!

– Господину Мо позвоните часов в шесть вечера из гостиницы через оператора. Надеюсь, к тому моменту он окончательно созреет для «подвигов». Да, чуть не забыл. Из Страсбурга вернетесь в Вену. Запомните адрес, – Широши продиктовал, – и имя Курт Хагер. Парнишка забавный, но очень активный. Передайте ему от меня большой привет и скажите, что его премьера немного откладывается. Именно так – не отменяется, а откладывается, он поймет…

– Судя по всему, вы задумали очередное большое шоу? – догадливо спросил Ведерников.

– После крупного булыжника по имени «господин Мо», я готовлю еще несколько тяжелых камешков, которые, наверное, все‑таки немного потревожат это гнилое, заросшее ряской кремлевское болото. Но знать подробности плана вам пока рано. Успехов, Славик.

Ведерников удалился. А Широши, вернувшись в ложу, закрыл от удовольствия глаза и полностью погрузился в волшебный мир музыки великого итальянца…

Какие мысли роились в голове этого удивительного человека? Нам ли дано это узнать, если сам Бешеный, с его неземными способностями, так ни разу и не сумел прочитать мысли своего похитителя?

Завтра первым рейсом компании «Бритиш Эйр‑лайнз» Широши предстояло вылететь в Лондон…

 

XV. Визит «плотника»

 

На следующее утро Позин проснулся поздно. Когда он принял душ и вышел к гостиную, Палугин сидел за компьютером и просматривал последние новости в Интернете.

– Выпей, кофе. А то скоро уже ланч и гость приедет. Он человек весьма пунктуальный, – сказал Палугин.

На кухне копошилась строгая американская дама в очках. Палугин представил ее как свою соседку миссис Армстронг, которая иногда помогает ему по хозяйству. Позин был готов побиться об заклад, что большую часть своей жизни миссис Армстронг провела, трудясь в архивах самых секретных служб США.

Допивая кофе в гостиной, Позин увидел в окно, как около дома остановился древний пикап, кузов которого был набит какими‑то досками и рейками. Только Позин собрался спросить Палугина, не собирается ли тот затевать ремонт или делать пристройку к дому, как сам хозяин удовлетворенно произнес:

– А вот и Роджер… Дорогая миссис Армстронг, вас не очень затруднит открыть нашему гостю дверь?

– Ни в коем случае, сэр! – чуть чопорно отозвалась женщина.

Вскоре на пороге гостиной возник высокий, несколько сгорбленный, широкоплечий человек с обветренным загорелым лицом. Он был одет в потертые джинсы, ветхую куртешку, из‑под которой виднелась линялая ковбойка. В таком виде обычно ходят мелкие фермеры где‑нибудь на Среднем Западе, в Канзасе или Иллинойсе. Его массивную голову с крючковатым носом венчала копна поредевших, пшеничного цвета волос. Взгляд голубых глаз был холоден и пронзителен.

Как это часто бывает с американскими мужчинами, по внешнему виду было практически невозможно определить возраст вошедшего. Ему могло быть и сорок, и все шестьдесят.

– Привет, Юджин, – на американский манер поприветствовал он вставшего из‑за компьютера Палугина.

– Познакомьтесь, это Александр Позин, человек из Москвы.

– Роджер Лайн. – Рукопожатие было уверенным и весьма крепким.

– Ты, как я погляжу, с уловом, Роджер, – кивнув в сторону окна, где виднелся полный досок кузов пикапа, сказал Палугин.

– Утро было на редкость удачным. Практически за бесценок я взял строительные материалы добротного качества.

– А что ты теперь решил построить? – спросил Палугин.

– Задумал поставить в саду еще одну беседку, ну, там, где пруд с рыбками, помнишь?

– Конечно, над прудом беседка будет смотреться хорошо.

Гость повернулся к Позину и с откровенной гордостью заявил:

– Я ведь по профессии – плотник и столяр.

Палугин пригласил всех к столу, который был уже накрыт в гостиной. Обед состоял из зеленого американского салата, бараньих отбивных с вареной морковью и соевыми бобами. Медленно потягивая ледяное пиво, Роджер внимательно посмотрел сначала на Палугина, потом на Позина.

– Вот вы, русские, ответьте мне на один простой вопрос: в чем главное преимущество Америки над Россией, если, конечно, отвлечься от нашего приоритета в области технологий вообще и высоких технологий в частности?

Оба его собеседника недоуменно пожали плечами.

– Наше великое превосходство над вами – в менталитете! – назидательно, будто объясняя что‑то бестолковым ученикам, произнес Роджер. – Скажем, вы традиционно гордитесь своей так называемой духовностью и немного презираете нас за наш прагматизм. Но давайте немного заглянем в историю.

– Во всемирную? – пряча улыбку, спросил Позин.

– Зачем? В историю Америки. Первые поселенцы на нашем континенте умели все: корчевать деревья, строить дома, рыть колодцы, пахать, сеять, бережно убирать и хранить урожай, охотиться на диких зверей и ухаживать за домашними животными…

– Я тоже в деревне после войны мальчишкой корову доил и косить умел, – немного обиженно отозвался Палугин.

– А вы, господин Позин, что умеете, кроме как собирать сплетни и слухи, излагая их для начальства в грамотной форме?

Позин промолчал. Похоже, этот «плотник» был и в самом деле обо всем великолепно осведомлен. Вряд ли он собирался обидеть или задеть Позина: любой свой выпад он мог мгновенно превратить в шутку.

– И вы, и я достаточно опытные в политике люди, чтобы в глубине души не понимать, что занимаемся по большей части сущей ерундой, – заметил Роджер. – Но русские в целом к подобной ерунде относятся более трепетно и серьезно, нежели американцы. И корни этого отношения – в истории.

Позин недоуменно посмотрел на Палугина, но тот никак не среагировал на его взгляд.

– Наши первые поселенцы и их потомки были мастерами на все руки и не гнушались никакой работы, – невозмутимо продолжал Роджер. – А примерно в эти же годы цвет русской нации – аристократия выписывала модную одежду из Парижа и считала для себя зазорным застегнуть пряжки на башмаках без помощи верного лакея. А духовная шита упивалась разговорами о смысле жизни. Знали они немало, беседу вести умели, но вот руками работать…

– А Петр Первый? – довольно робко вылез Позин.

– Это исключение, только подтверждающее правило. И потом, кто окружал его? Голландцы, немцы, шотландцы, то есть именно те, кто осваивал американскую целину. Скажу вам более, у Николая Второго, как известно, практически не осталось ни капли крови Романовых. В его жилах текла кровь немецких герцогов и принцев, но даже немецкие цари на русском престоле так и не смогли научить вашу элиту работать.

– Анализ довольно точен, согласись, Шурик! – ухмыльнулся Палугин.

В ответ Позин хмыкнул нечто неопределенное.

– С вашего позволения, я продолжу, – с вежливой улыбкой сказал Роджер. – Так вот, ваша элита веками продолжала рассуждать о смысле жизни. А потом они, я имею в виду русскую интеллигенцию, с удивлением обнаружили, что люди с маузерами, если не ошибаюсь, их звали «комиссарами», не внемлют глубокомысленным речам, а смысл жизни представляют себе несколько иначе.

– Вы хотите сказать, что… – на этот раз в разговор попытался вмешаться Палугин, но Роджер его не услышал:

– Забавнее всего, как эта история повторилась в тысяча девятьсот девяносто первом году, когда Горбачев с изумлением обнаружил, что длинных речей его никто слушать почему‑то не желает. А больше он ничего, увы, не умел. А если когда‑то и умел, то быстро разучился. Нельзя не обратиться к вашему любимому шефу – все‑таки первый свободно избранный Президент России.

– Он с нескрываемой иронией поглядел на Позина. – Не знаю, какие дома он в свое время строил на Урале, но нормальное государство построить не сумел, поскольку имел особую истинно русскую и популярную у вас профессию – руководитель. Не зря же он пытался дирижировать оркестром в Германии.

Позин почувствовал себя униженным, так его Родину «уел» этот самоуверенный «плотник», но самым неприятным было то, что Роджер был во многом прав. Во всяком случае, Позин с ходу не мог найти весомых аргументов для ответа на его выпады.

–… Наша же американская история полна примеров иного рода. Возьмите моего деда. Он собственноручно выстроил двухэтажный дом для своей семьи, поставил два дома незамужним сестрам в качестве приданого, своими руками изготовил мебель для всех трех домов. Они, кстати, до сих пор стоят недалеко от Бостона. При том он по совместительству много лет был местным шерифом, а потом окружным прокурором.

Тут Позину нестерпимо захотелось прервать этот затянувшийся урок сравнительной истории, но он так и не придумал никаких серьезных возражений и продолжал сидеть, уткнувшись в тарелку. Более того, он понимал, что никогда и ничем не переубедит этого упоенного собой и своим видением мира человека. За его корректной манерой речи Позин чувствовал глубокую ненависть и презрение к его, Позина, Родине. От подчеркнутой вежливости Роджера, от его профессорского тона веяло вечным холодом, как от могильной плиты.

– Ну что, Шурик, убедил тебя Роджер? – глумливо спросил Палугин. – Может, переменишь специальность и пойдешь к Роджеру учиться па плотника? Он хороший учитель.

– Достоинства мистера Лайна как педагога для меня очевидны, но, боюсь, мне уже поздно чему‑либо учиться.

– А, кстати, если отбросить шутки, не хотели ли бы вы, господин Позин, поработать в Америке? Ваше знание кремлевской кухни может быть полезно не только начинающим политологам, – многозначительно произнес Роджер и зорко взглянул на Позина, который предпочел сделать вид, что намека не понял.

– Вот и я ему то же самое говорил, – поддакнул Палугин. – Для тебя, Шура, здесь могли бы открыться блестящие перспективы.

– Я всегда оттягивал принятие решения до самого последнего момента, – ответил Позин, чтобы они отвязались.

– Типично русская черта, – ухмыльнулся Роджер.

– Послушай, Роджер, твой исторический экскурс настолько увлек нас, что у меня совершенно вылетело из головы – ведь Шура задержался тут специально, чтобы задать тебе важный для него вопрос.

– Рад буду помочь, если смогу, – галантно ответил Роджер, склонив массивную голову.

Позин замялся, не зная, с чего начать. Палугин пришел ему на помощь.

– У Шуры пропал один знакомый.

– В Америке?

– Нет, в Никарагуа, на острове Маис.

– И зачем черт понес его туда? В Латинской Америке, как, впрочем, и у вас в России, цена человеческой жизни крайне низка.

– Он туда направился по просьбе своего американского друга из ФБР Майкла Джеймса, – сообщил Позин, словно перекладывая вину за исчезновение Сергея на американцев.

– Генерала Джеймса? – Лайн нахмурился. – А как фамилия этого вашего приятеля?

– Сергей Мануйлов.

– Вполне возможно, что он же – Савелий Говорков, – со зловещей улыбкой не преминул добавить Палугин.

Позин с недоумением и неудовольствием взглянул на него.

– А, это тот русский парень, что предотвратил теракт на одной из наших атомных станций… – на мгновение задумался Роджер. – Как же, помню‑помню эту историю, хотя с героями ее лично не встречался. Можно я позвоню?

Палугин кивнул. Роджер набрал номер.

– Я – Роджер Лайн, мне нужно срочно поговорить с генералом Джеймсом… Привет, Майкл. Это – Роджер Лайн… Вы удивлены моим звонком? Мне тут случайно стало известно, что ваше ведомство занялось какими‑то изысканиями в Никарагуа, что это значит? Вы опять перебегаете нам дорогу?

Позин знал, насколько сложны и противоречивы отношения ЦРУ и ФБР. По закону первое ведомство действовало исключительно за границами США, второе – на американской территории. Он понимал недовольство Лайна, и ему пришло в голову, что этот разговор может навлечь какие‑то неприятности на Джеймса. Но сейчас важнее всего было разыскать Сергея.

Роджер внимательно, не перебивая, слушал, что говорил его собеседник на другом конце провода.

– Ну, Дик – известный болван. Надеюсь, что его дни на этой должности сочтены. Но глупостей и гадостей он успел натворить вполне достаточно, – зло сказал в трубку Лайн. – Радует то, что процесс очищения аппарата от клинтоновских ублюдков уже начался. Так вы говорите, что решение о передаче этого дела вам принималось самим… – имя он предусмотрительно не назвал. – Зачем проверять? Мне хватит честного слова американского офицера. Спасибо… Пока… Может, скоро увидимся.

Лайн положил трубку.

– Извините, мелкие межведомственные трения. Нужно было выяснить, кто отдал приказ об операции. Я терпеть не могу, когда эти кретины из ФБР проявляют самостоятельность.

Пока Лайн говорил по телефону, Позин внимательно наблюдал за ним. Он никогда не считал себя трусом, но в манере разговора этого человека, в его жестах и повадке было нечто пугающее. Что бы ни говорили ему о его приятеле Сергее или как его там зовут, находиться с ним рядом Позину было уютно и спокойно, а от Роджера» исходила непонятная, ощутимая угроза. Словно почувствовав напряжение между гостями, Палугин взял нить разговора в свои руки:

– Александр уверен, что в исчезновении его приятеля замешан некий бизнесмен международного масштаба по фамилии Широши. Тебе что‑нибудь говорит это имя?

Роджер задумался. Ни один мускул на его лице не дрогнул. После небольшой паузы он сказал:

– Я слышал об этом человеке, но в настоящий момент не могу вспомнить ничего определенного, кроме того, что это достаточно крупный и удачливый делец. Обещаю вам навести о нем справки в самое ближайшее время.

Позин оставил Роджеру номер телефона своей гостиницы.

– А теперь у меня тоже есть к вам вопрос, будем считать это модным в России бартером, не возражаете? – Роджер вопросительно‑иронически поглядел на Позина.

– Конечно, нет, – с готовностью ответил Позин.

– Как вы думаете, долго еще пробудет на своей должности ваш непосредственный босс, господин Щенников?

– Дело в том, мистер Лайн, что я уже довольно давно нахожусь в Америке и лишен последних кремлевских новостей. Но думаю, что он рано или поздно покинет свой нынешний пост.

– Ответ достойный опытного политика. Так все‑таки, рано или поздно? – настаивал Роджер.

– Думаю, в течение этого года.

– Спасибо. А каково ваше мнение о Петре Можаеве? У него со Щенниковым ведь тесная дружба, не так ли?

– Я бы не назвал их отношения дружбой. Они скорее доверительно‑деловые. А сам я с Можаевым сталкивался очень мало.

– Потому что избегали пользоваться всякими льготами и привилегиями, которые исходили от него?

– Пусть так, – отрезал Позин.

– Кто‑то из ваших бывших коллег назвал Можаева «суперолигархом». Вы понимаете, что это значит?

Позин пожал плечами:

– Я представляю, какими средствами Можаев распоряжался, и в этом смысле он, конечно же, «суперолигарх».

– А каково ваше мнение по поводу обвинений Можаева в коррупции?

Позин почувствовал себя как на допросе, но уйти от ответа было неловко: ведь он сам только что обратился за помощью к этому человеку в довольно деликатной и туманной истории. – Боюсь, эти обвинения не лишены некоторых оснований. – Кривить душой Позину не хотелось.

– Но ведь российская прокуратура закрыла его дело? – продолжал давить Роджер как опытный следователь.

– Поверьте мне на слово, мистер Лайн, что как чинов