Я стараюсь отвечать за то, что испытывают другие

 

Некоторые люди стремятся чувствовать себя ответственными за все, что испытывают окружающие. Так, родители берут на себя всю ответственность за ошибки, удачи и негативные или позитивные характеристики их детей. Они рассматривают детей.как свое продолжение, и дети отвечают им намного позднее, обвиняя родителей в том, что те являются причинами всех их проблем (редко – их благополучия).

Дети также обременяют себя ложной ответственностью, берут на себя тяжкий груз своих родителей, чтобы попытаться вылечить их скрытые раны и обиды или избавить от разочарований и страхов.

Они чувствуют себя причиной ссор и развода родителей, их печали и радости. Природный эгоцентризм не позволяет детям представить, что они могут быть совсем к этому непричастны. Слишком обидно узнавать, что мы не сыграли никакой роли в жизни людей, которые нам дороги.

Чувство вины основывается на иллюзорном чувстве всемогущества. Может быть, из‑за этого данное разрушительное чувство так распространено в культуре Востока. Большая часть образования основывается на угрозах, принижении и агрессии. Чувство вины играет компенсирующую роль в том отрицании себя, которое осуществляется на протяжении многих лет.

Дети, растущие возле подавленных и опасающихся быть брошенными родителей, часто сохраняют туманное чувство вины, базирующееся на ложных убеждениях.

«Я должен вернуть ему радость жизни, целостность, здоровье, я не могу разочаровать его...»

□ Если бы я сделал...

□ Если бы я был...

□ Если бы я остался...

□ Если бы я знал...

□ Если бы я верил ему...

Некоторые вводят это стремление в отношениях и развивают деятельность по наверстыванию, восстановлению и заглаживанию неприятностей, за которые они считают себя ответственными. А другие (родители и близкое окружение) пользуются этим, порою злоупотребляя данным чувством вины.

 

«Мой муж попал в серьезную аварию сразу после нашей ссоры. Я чувствую себя виноватой в этом, это произошло из‑за меня».

Мы можем спросить себя, будет ли эта женщина чувствовать себя легче или разочарованнее, если она узнает, что не в ее силах определять поступки мужа. Даже если она себя уничтожит, веря, что это произошло по ее вине, это всего лишь ее личное решение и ее выбор.

«Моя мать никогда не смирится с тем, что я вышла замуж за разведенного мужчину. Она сказала мне, что предпочла бы увидеть меня мертвой. И иногда у меня возникает желание покончить жизнь самоубийством...ноя даже не знаю, доставит ли это ей удовольствие».

Чего мы только ни делаем, чтобы якобы защитить другого!

«Я не показываю своему мужу, что могу отлично сама со всем справляться, ведь ему так нужно чувствовать себя сильным защитником».

«Меня мучили головные боли на протяжении двадцати лет. После того как я занялась собой, они исчезли. Но самое удивительное то, что мой муж продолжал уверять меня, что мне необходимо отдыхать, что моя мигрень все еще не прошла до конца. Он хочет любой ценой позаботиться обо мне, несмотря на то, что боли уже перестали меня мучить!»

«Я прячу свои сомнения и свою уязвимость от сына, он не переживет, если узнает, что его отец слабак».

«Я не касаюсь в разговорах с ним темы денег, это поставит его в затруднительное положение».

Системы взаимной защиты в парах, семьях или профессиональных и дружеских отношениях прочны и внушают доверие. Они ставят границы для каждого и, конечно, предлагают роли и модели поведения, начиная с которых «мы знаем, куда идем».

Ответственность за реакцию других людей предлагает нам удобное алиби и позволяет избежать мук своей двуликости.

Женщина говорит, что больше не может выносить мужа, его контроль и бесконечные требования. Так, после многих лет и сомнений она сообщает ему о своем решение развестись. Он очень бурно реагирует на ее решение, впадает в депрессию, и она отказывается от своего намерения. Она соглашается остаться с ним. «Если я уйду, я буду виновата в его отчаянии и уничтожении».

Так она смогла решить свою дилемму (остаться или уйти), не поверив в то, что муж переживет ее уход, взяв на себя всю ответственность за его состояние.

 

Оставаясь скованными желанием или нежеланием другого, мы избавляемся от необходимости дифференцировать себя, вырывать себя из системы «ущемлений», от возможности открывать для себя более продуктивные отношения, хоть иногда и очевидно эгоистические. Обвинение в эгоизме исходит от нашего окружения. Сначала оно обвиняет, а затем старается поддержать в нас чувство вины и принижения.

Ощущение того, что мы несем ответственность за чувства другого человека, восходит к детству, к времени нашего всемогущества и еще не сформировавшейся личности.

 

Замужняя женщина на протяжении восьми лет встречается с другим мужчиной и признается, что эта ситуация причиняет ей неудобства. Она бы предпочла выбрать. Она не может уйти от своего мужа, так как он впадет в депрессию; она не может бросить любовника, так как он угрожает покончить жизнь самоубийством. Во время долгого разговора она так и не смогла сказать, чего она хочет сама. Она только и делала, что жила чувством ответственности за будущее этих мужчин.

Позднее, вспоминая свое детство, он рассказывает о депрессии матери, в которой та находилась после рождения ее сестры. Ей самой тогда было шесть лет. Она чувствовала себя ответственной за состояние матери. Она своими поступками и агрессивным поведением была его причиной, а также должна была нести на себе ответственность за ребенка и за весь дом.

Когда она поняла, что совсем не имеет отношения к депрессии своей матери, она воскликнула: «Но ведь у меня не было возможности! Я жила в полной иллюзии своего всемогущества!»

 

Ведь чувствовать себя ответственным за то, что испытывает другой человек, это значит и культивировать в себе власть и возможность на него влиять. Это так трудно отпустить! Это значит и пытаться сохранить контроль над отношениями и поддерживать, чего бы это ни стоило, иллюзию всемогущества над другим, над его мыслями, чувствами и жизнью. Мы очень часто ошибочно ассоциируем это чувство с силой привязанности. Партнер узнает силу нашей любви тогда, когда мы чувствуем малейшие изменения в его настроении, его малейшие душевные порывы.

 

 

«Да, я женщина, жена, мать, любовница, маленькая девочка... и совсем ребенок»