Почему власть больше всех заинтересована в победе над коррупцией?

МИФ. Существует миф, что власть сама по себе не может и не хочет бороться с коррупцией, поскольку коррупция — это одна из обязательных составляющих власти. Борьба власти с коррупцией — это все равно что «пчелы против меда». Нам постоянно твердят, что «власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно», что «там нет ни одного порядочного человека», что «политика это грязное дело». Поэтому без общественного контроля, без соблюдения жесткого законодательства, которое устанавливает ограничения для чиновников, без постоянной смены власти и без постоянных посадок и расстрелов власть обязательно погрязнет в коррупции, поскольку это заложено в самой природе человека. Во власть идут только чтобы воровать, и если даже туда случайно и попадет какой-нибудь порядочный человек — система его перемелет и он станет таким же вором, как и все. Люди во власти покрывают друг друга, потому что у всех рыльце в пушку, они все крышуют друг друга и не заинтересованы в том, чтобы кого-то из собратьев посадили, поэтому с коррупцией борются формально, из-под палки, для видимости, а не по-настоящему.

На самом деле это, по меньшей мере, весьма спорные тезисы, они попросту нелогичны и недоказуемы. Они распространились как суеверия. Человеку может десятки раз перебежать дорогу черная кошка и он через десять минут забывает об этом навсегда. Но стоит однажды действительно случиться так, что в день, когда несчастная кошка перебежала дорогу, у этого человека произойдет какая-нибудь неприятность, он навсегда запомнит этот эпизод и впредь будет уверен, что эта примета действительно «работает». Так и с большинством антикоррупционных мифов вроде этого. Человек может всю жизнь соприкасаться с обычными добросовестными госслужащими и просто не обращать на них внимания, но стоит столкнуться или просто услышать про нечестного чиновника, как это идеально укладывается в его картину мира и хорошо подтверждает тезис, что «все представители власти — воры и негодяи», а власть с коррупцией не борется, потому что «там все коррупционеры».

Ценностные приоритеты в традиционных обществах

Ущербность мифа о коррупционной природе власти в первую очередь в том, что этот миф не понимает, что власть и богатство — это изначально разные общественные блага и ценности. Власть — это одна мотивация для человека, слава и популярность — другая, а богатство — третья. И пусть даже они зачастую сопутствуют друг другу, и одно служит для усиления другого, их онтологические различия принципиальны и в конфликте между собой эти мотивации находятся еще чаще.

Разные люди руководствуются разными мотивациями: кому-то важнее всего личная востребованность и возможность реализации своих талантов, кому-то более всего важен покой и стабильность. Есть те, для кого самое главное — деньги, а есть те, для кого главное — власть.

В традиционном обществе это понимали гораздо лучше, чем в наше время. Платон делил людей на сословия, каждое из которых изначально предназначено для разных видов деятельности.

«Хотя все члены государства братья (так скажем мы им, продолжая этот миф), но бог, вылепивший вас, в тех из вас, кто способен править, примешал при рождении золота, и поэтому они наиболее ценны, в помощников их — серебра, железа же и меди — в земледельцев и разных ремесленников. Вы все родственны, по большей части рождаете себе подобных, хотя все же бывает, что от золота родится серебряное потомство, а от серебра — золотое; то же и в остальных случаях. От правителей бог требует прежде всего и преимущественно, чтобы именно здесь они оказались доблестными стражами и ничто так усиленно не оберегали, как свое потомство, наблюдая, что за примесь имеется в душе их детей, и если ребенок родится с примесью меди или железа, они никоим образом не должны иметь к нему жалости, но поступать так, как того заслуживают его природные задатки, то есть включать его в число ремесленников или земледельцев; если же родится кто-нибудь с примесью золота или серебра, это надо ценить и с почетом переводить его в стражи или в помощники. Ведь есть предсказание, что государство разрушится, когда его будет охранять железный страж или медный; но как заставить поверить этому мифу — есть ли у тебя для этого какое-нибудь средство?» (Платон, «Государство»).

Мы восхищаемся античной философией, многие ставят в пример и социально-политическое устройство демократических полисов Древней Греции, но обоснования социального разделения при этом обычно оставляют за скобками. Между тем греки крайне скептично относились к идеям равенства между различными сословиями и резко отрицательно к любой возможности «кухарке управлять государством». Собственно, в греческом полисе, где была «демократия», большинство людей были рабами и слугами, было большое количество бесправных метэков и периэков и только очень небольшое меньшинство — граждане.

Что уж говорить о гораздо более законсервированных традиционных культурах, где преодолеть пропасть между сословиями было вообще невозможно, и существовали своды законов и социальные механизмы, которые делали невозможными любые прецеденты такого рода. Мы уже упоминали в предыдущих главах о кастовой системе, сохранившейся по сей день в Индии. Аналогичное общественное устройство было характерно для всех индоевропейских культур. В случаях других цивилизационных моделей, пусть и не так выпукло, но сословные разграничения также достаточно жестко регламентируют круг занятий каждого типа людей.

Даже при Советской власти, при всей уравниловке и диктатуре пролетариата, существовали механизмы, которые работали на то, чтобы не допустить попадания случайных людей во власть. Фраза «любая кухарка сможет управлять государством», приписываемая Владимиру Ленину, на самом деле в оригинале имела во многом противоположный смысл:

«Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством. В этом мы согласны и с кадетами, и с Брешковской, и с Церетели. Но мы отличаемся от этих граждан тем, что требуем немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлять государством, нести будничную, ежедневную работу управления в состоянии только богатые или из богатых семей взятые чиновники. Мы требуем, чтобы обучение делу государственного управления велось сознательными рабочими и солдатами, и чтобы начато было оно немедленно, то есть к обучению этому немедленно начали привлекать всех трудящихся, всю бедноту» [169].

На самом деле в СССР крайне внимательно относились к чистоте управленческих кадров и к вопросам воспитания советских госслужащих подходили крайне ответственно. Чиновников готовили с детства. Селекция проходила уже на этапе пионерии, комсомол формировал мировоззрение и закладывал основные навыки работы будущих госслужащих. Прохождение партийной учебы, идеологическая подготовка, навыки коллективной работы (да-да, те самые партсобрания и прочие многократно и крайне поверхностно высмеянные мероприятия) создавали единый тип советского чиновника. Фактически это было то же самое элитарное сословие управленцев, кшатрии, или аристократия, служилое дворянство, монолитное и объединенное общим мировоззрением, образованием, ценностями, личными качествами. Чиновника, прошедшего советскую партийную школу, легко отличить даже сейчас, он выглядит аристократом на фоне разношерстной публики, которая начала приходить во власть с девяностых годов.

Итак, в традиционных обществах власть и деньги, а также чиновников и купцов разделяла огромная китайская стена, масса ритуалов, разный образ жизни, права и обязанности и многое другое.