Коррупция в китайском руководстве

 

Существует целая каста высших государственных управленцев, так называемые «принцы» — в основном это дети и внуки соратников Мао Цзэдуна, вместе с Великим кормчим выстроивших современную Китайскую Народную Республику и сформировавших новую китайскую элиту. За таким «принцем» стоит собственная элитная группа, клан со своими политическими и бизнес-интересами, набором инструментов влияния и совокупным административным ресурсом должностей, которые занимают его представители.

В свою очередь, эти кланы объединены в более глобальные элитные корпорации. Традиционно таких было две, так называемые «комсомольцы», наследники старой пекинской партийной элиты, и «шанхайская клика», вобравшая в себя в основном выходцев из китайских элит 90-х годов. С недавнего времени эксперты стали выделять еще и третью самостоятельную элитную корпорацию, так называемых «военных», в которую постепенно превращается клан Си Цзиньпина, ранее принадлежавший к «шанхайским», но отошедший от них и стремительно нарастивший мощь своего клана до сопоставимого с двумя корпорациями уровня.

Кланы разделили между собой все сферы влияния в Китае, они контролируют бизнес, в том числе и теневой и даже такой абсолютно противозаконный, как контрабанда. Сложная и запутанная политико-экономическая система, сочетание рыночного и социалистического укладов, специфические отношения с Гонконгом, особый статус Тайваня и многие другие характерные особенности китайской экономики создают огромный теневой рынок, который находится под контролем кланов. И это не говоря уже о стремительно растущей экономике, ориентированной как на экспорт, так и на огромный внутренний рынок, новейшие разработки, модернизацию вооруженных сил, собственную космическую программу, которые создают невиданные ранее потоки денежных средств и возможности для личного обогащения чиновников. Представители кланов живут в роскоши, они не скрывают свои яхты, личные самолеты, дворцы и такая ситуация никого не смущает.

В интернет-версии журнала Forbes была опубликован материал, в котором описываются нравы современной китайской элиты:

«Китайцы стали крупнейшими иностранными покупателями элитной недвижимости в центральном Лондоне, — сообщила газета China Daily. — В последние 12 месяцев на них приходилась каждая десятая купленная здесь квартира. Китайское нашествие на элитную лондонскую недвижимость, таким образом, сменило и отодвинуло на второй план другие набеги — русские, индийские и арабские».

Появление китайцев в этом ряду закономерно: несмотря на то, что в КНР иногда кого-то там расстреливают за коррупцию, несмотря на специфическую идеологию и политическую систему, поведение и потребительские привычки китайской элиты уже неотличимы от поведения и нравов элит обычных крупных стран третьего мира, к каковым, безусловно, относится и Россия.

Являясь страной по-прежнему небогатой, даже в сравнении с РФ, КНР уже в 2009 году стала вторым в мире рынком предметов роскоши. Продажи роскошной одежды, часов, автомобилей и ювелирных украшений в 2009 году выросли на 12% и составили $9,6 млрд. Ожидается, что в течение ближайших пяти лет китайский рынок предметов роскоши опередит американский и станет крупнейшим, приблизившись к $15 млрд.

Китай — второй по значимости рынок для Lamborghini, чьи продажи здесь за первое полугодие 2010 года утроились. Bentley, пришедшая в КНР лишь в 2002 году, уже создает здесь сеть более чем из 20 дилерских центров, причем не только в богатейших приморских мегаполисах, но и в глубине страны. Китай для Bentley — третий по значению рынок в мире.

Разумеется, увлечение роскошью в ее крайних проявлениях неизбежно при беспрецедентно быстром формировании предпринимательского класса. Китай уже вышел на второе место в мире по количеству миллиардеров (64 против 62 в России)»[164].

«Как это выглядит на практике, в «сухих цифрах»? По данным Китайской академии общественных наук — ведущем научном учреждении компартии — с середины девяностых годов и до сегодняшнего дня из Китая сбежало за границу или же пропало без вести от 16 до 18 тысяч партийных функционеров, а также чиновников органов безопасности, юстиции, государственных предприятий и китайских ведомств, расположенных за границей. В общей сложности они вывезли из страны около 800 миллиардов юаней — 127 миллиардов долларов. В 2010 году, во время очередной весенней парламентской сессии, член Всекитайского собрания народных представителей, профессор центральной партийной школы Линь Чжэ сообщил, что в период с 1995 по 2005 годы за границей на постоянной основе поселились 1,18 миллиона детей и супругов китайских чиновников. «Эта цифра говорит о том, что в каждой китайской провинции в среднем работает около 40 тысяч «голых чиновников», — объяснил он. Термин насчет «голых чиновников» в КНР употребляют в отношении госслужащих, семьи и личное состояние которых находятся за границей. Согласно данным внутреннего документа, подготовленного для руководства компартии, положение дел на март 2012 года, то есть к моменту прихода к власти «пятого поколения руководителей» во главе с Си Цзиньпином, выглядело так:

- у 187 из 204 членов Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК 17-го созыва есть ближайшие родственники, которые имеют вид на жительство или же гражданство США и стран Европы, что составляет 91 процент;

- у 142 из 167 членов, вошедших в Политбюро после 17-го съезда (85 процентов), и у 113 из 127 членов центральной комиссии по проверке дисциплины (89 процентов) есть прямые родственники, проживающие за границей.

Примечательно, что когда в 2012 году партийное руководство предложило ввести в стране систему обнародования информации о личном состоянии чиновников и контроля объективности этих данных, то против такого решения проголосовало 98,7 процента — почти все… — делегатов Всекитайского собрания народных представителей. Вот такими были «исходные данные» к моменту, когда председатель Си встал во главе Китая. С другой — поощрение сигналов от населения в отношении коррумпированных чиновников. Так, 15 октября прошлого года агентство «Синьхуа» сообщило, что с октября 2007 года по июнь 2012 года органы надзора и проверки дисциплины по всей стране приняли более 6 миллионов 606 тысяч жалоб на коррупцию чиновников. По которым было возбуждено более 643 тысячи дел, из них было завершено 639 тысяч и наказано более 668 тысяч партийных чиновников» [165].

Сейчас, к моменту написания этой книги, цифры утроились!

Знаменитый «панамский скандал» по поводу офшоров показал, что огромное количество самых высокопоставленных чиновников Китая, выводили деньги в офшоры,

«Среди высокопоставленных владельцев офшорных фирм указаны такие: Жасмин Ли — внучка китайского лидера Цзя Цинлиня; зятья президента Си Цзиньпина и Чжана Гаоли, другого члена главного политического органа Китая — Постоянного комитета Политбюро; дочь Ли Пена, ответственного за жестокое подавление демонстрации протеста на площади Тяньаньмэнь; Гу Кайлай, жена Бо Силая, бывшего члена политбюро; брат бывшего вице-президента Цзена Цинхуна и сын бывшего члена Политбюро Тяня Цзиюня и другие». [166]

 

Борьба с коррупцией

 

При такой клановой политической системе борьба между элитными группами за ресурсы и денежные потоки, особенно в условиях постоянно растущей экономики, неизбежна. Кланы находятся в состоянии постоянного противостояния между собой, война элит принимает зачастую крайне жесткие формы, а для уничтожения противников используются любые методы.

Но в отличие от средневекового Китая, сейчас победители не могут попросту вырезать весь род проигравших, всех мужчин, включая детей и слуг, закрепить, таким образом, свою победу и обезопасить себя на будущее. Нельзя сослать опального чиновника в дальнюю провинцию на незначительную должность, а провинившегося генерала отправить охранять какой-нибудь опасный участок Великой стены. Нельзя даже зачистить элиту методами «Культурной революции» — партийная номенклатура с ужасом вспоминает те времена и делает все, чтобы они никогда не вернулись.

И здесь на помощь китайскому руководству приходит «борьба с коррупцией». По сути, все эти показные расстрелы чиновников-коррупционеров, предавших Коммунистическую партию и расхищающих социалистическую собственность, являются ничем иным как сведением политических счетов и инструментом зачистки врагов и усмирения бунтующих элитных групп. Благо, что причина всегда найдется, брать «за коррупцию» можно абсолютно любого.

Следует отметить, что похожая ситуация была и в позднем СССР. Многие громкие коррупционные скандалы и с посадками и применением высшей меры наказания к чиновникам скрывали за собой элитную борьбу. Неугодные чиновники наказывались, но это не мешало остальным продолжать пользоваться привилегиями, «крышевать» цеховиков и зарабатывать на «дефиците». Хотя, конечно, до современного Китая ни уровень коррупции, ни масштабы внутриэлитных войн, облеченных в «борьбу с коррупцией», в Советском Союзе и близко не доходили.

Придя во власть, Си Цзиньпин сделал заявление, смысл которого был в том, что если Китайская Народная Республика не хочет закончить свое существование как Советский Союз, нельзя идти по пути Михаила Горбачева, который в своей борьбе с противниками допустил слом политической системы и дискредитацию Коммунистической партии, потерял власть и погубил страну. В первую очередь это был сигнал элитам — нельзя в своем противостоянии допускать никаких действий, которые могут нанести урон государству.

Однако, прежде всего, он сам не смог удержаться от такой «горбачевщины», когда ради победы над политическими противниками и популизма организовал беспрецедентную кампанию по «борьбе с коррупцией». Горбачев ведь тоже набирал политические очки и боролся со своими оппонентами с помощью организации громких антикоррупционных дел, типа знаменитого «Хлопкового дела».

Свою личную власть и популярность Си Цзиньпин под знаменем «борьбы с коррупцией», безусловно, укрепил и со своими злейшими врагами расправился, а свой клан усилил до уровня третьей элитной корпорации в стране, однако поставил под удар государство. Антикоррупционная борьба сейчас очень серьезно подкосила китайское государство и дестабилизировала общество. Практически нищий, еще не забывший времена «Культурной революции» миллиард китайцев, который не получает никаких выгод от стремительного роста китайской экономики, и уровень жизни которого мало изменился с восьмидесятых годов прошлого века, постепенно натравливается на государство. Помножьте эту нищету на идеологию «справедливости», которая признана официальной! Под влиянием постоянных антикоррупционных разоблачений у этих людей растет разочарование в политическом классе Китая, в Коммунистической партии и существующем политическом строе. Неизвестно, чего потребует вскоре этот миллиард — либеральных реформ по западному образцу или возвращения к «чистому маоизму» и уничтожению коррумпированного чиновничества методами «культурной революции». В любом случае, проблемы у государства, и особенно у правящей элиты будут очень серьезные. А Запад, который с тревогой и ревностью следит за успехами Китая, с большой охотой будет подогревать протестные антикоррупционные настроения в народе и всеми силами способствовать организации там очередной «бархатной революции», по сравнению с которой студенческие выступления на площади Тяньаньмэнь в 1989 году покажутся китайскому руководству детскими играми. В Китае есть большой опыт как народных бунтов и восстаний, так и удачных внешних экспансий в ослабленное гражданскими войнами государство.

Между тем масштабы «борьбы с коррупцией», развернутой Си Цзиньпином, настолько велики, что по некоторым подсчетам, под следствием в настоящее время находится до 10% всех чиновников в стране. Учитывая количество населения в Китае, это составляет огромную цифру. Одновременно заметно снижается рост китайской экономики…

Мы не рискнем утверждать, что это падение напрямую связано с антикоррупционной деятельностью Си Цзиньпина, однако хотим отметить, что именно этот состав чиновников обеспечил до этого такой значительный рост экономики Китая. Пока страна была так «страшно коррумпирована», экономика росла небывалыми темпами, сейчас, когда чиновничество запугано «борьбой с коррупцией» и озабочено тем, чтобы «не подставиться» и сохранить свои должности и свои жизни, происходит падение. Может быть, напрямую это и не связано, но тем не менее это часть одного процесса.

Действительно, 10% чиновников — это очень много и, возможно, «дыма без огня» не бывает. Однако, даже если это свидетельствует об «огромных масштабах» коррупции, то это не говорит о ее вреде для китайской экономики, которая показала свой максимальный рост именно при этой коррупции и именно при этих арестованных чиновниках! А вот о вреде экономике от борьбы с коррупцией это напротив, как раз говорит.

Таким образом, мы можем видеть полную несостоятельность мифа об эффективной борьбе китайского авторитарного государства с коррупцией. За публичными казнями чиновников-коррупционеров скрываются сведение личных счетов, борьба за контроль над финансовыми потоками и иными ресурсами и голый популизм Си Цзиньпина. «Великий кормчий» Мао Цзэдун победил коррупцию в Китае за считанные месяцы (кстати, тоже отбросив экономику страны на много лет назад), однако его потомки выстроили новые коррупционные схемы, существование которых вполне устраивает современное китайское общество и политический класс, который категорически против повторения «Культурной революции». Но теперешний руководитель КНР играет с огнем и идет по горбачевскому пути, рискуя из-за своей показной борьбы привести страну к катастрофе. Он занимается десакрализацией власти, что является причиной всех революций.

Те же, кто ставит России в пример опыт современного Китая в борьбе с коррупцией, либо пребывают в искреннем заблуждении, либо откровенно лгут. Но если «китайский опыт» борьбы с коррупцией мы считаем неправильным, то какой же правильный? Об этом еще будет разговор в конце этой книги, а пока нужно разобраться с неправильными способами борьбы.