Многоликий Теда Банди. Он был хамелеоном, редко повторяющим свой предыдущий облик.

 

 

Тед Банди в 1977 после первого побега из изолятора в Колорадо.

 

 

Тед Банди.

 

 

Тед Банди.

Глава 29

 

В Сиэтле я с неверием читала статью в газете о втором побеге Теда. Когда мы разговаривали 30-го декабря, я не заметила никаких намёков. Но, вероятно, я была последним человеком, которому он доверился бы: я была слишком близка к полиции. И всё же он захотел попрощаться.

Я изучила карту Соединённых Штатов. Если бы я была на его месте, куда бы я поехала? Для начала, в крупный город. А затем? Попытает ли счастье на родине или решит пересечь границу? Он спрашивал мой адрес в Лос-Анджелесе – где-то в глубине зародилось чувство тревоги. Лос-Анджелес был крупным городом и всего в 120-ти милях от границы с Мексикой.

ФБР пришло к такому же выводу. Рэй Мэтис, глава сиэтлского офиса ФБР по связям с общественностью и мой давний друг, которому я однажды представила Теда на рождественской вечеринке, позвонил мне и спросил адрес в Лос-Анджелесе. И хотел знать, когда я собираюсь лететь в Калифорнию.

Я собиралась покинуть Сиэтл 4-го января, но сзади в мою машину врезался пьяный водитель. Строго говоря, это была моя первая новая машина и этот инцидент был для меня как гром среди ясного неба. Поездку пришлось отложить до 6-го января.

Рэй дал мне имена двух агентов из лос-анджелеского подразделения ФБР, занимающегося поимкой беглецов.

– Позвони им сразу, как сойдёшь с самолёта. Они приглядят за тобой. Мы не знаем, где он, но он может попытаться выйти с тобой на связь.

Всё происходящее казалось нереальным. Всего несколько лет назад я была обычной домохозяйкой и лидером Брауни[86]. А теперь я писала сценарий для голливудского фильма и за мной приглядывало ФБР. Мне казалось я попала в эпизод «Мэри Хартман, Мэри Хартман»[87].

 Двое агентов встретили меня по приезду в моё новое жильё в Восточном Голливуде. Они проверили двойной замок на двери и остались удовлетворены тем, что моя квартира на третьем этаже была недоступна с земли. Нарушителю пришлось бы карабкаться по тонким бамбуковым деревьям.

– Думаете, он позвонит вам?

– Не знаю, – ответила я. – Хотя у него есть мой адрес и номер телефона.

– Если он выйдет на связь, не позволяйте ему приходить сюда. Назначьте встречу в каком-нибудь публичном месте, например, ресторане. А затем сообщите нам. Мы займём соседний столик.

Я улыбнулась. В них всё ещё чувствовался дух Дж. Эдгара Гувера[88]. Я всегда считала, что агенты ФБР выглядят именно, как агенты ФБР, о чём с ними и поделилась. Их огорчили мои слова, но они уверили меня, что они «мастера маскировки». Пусть я и сомневалась в их незаметности, но ценила их помощь.

Я всегда вздыхаю с облегчением, вспоминая, что Тед не направился в мою сторону. В голове осталась только воображаемая сцена встречи. Все писатели имеют чувство драматизма, но я не очень-то представляла себе Энн Рул из Де-Мойна, штат Вашингтон, причастной к аресту одного из списка десяти самых разыскиваемых преступников, который был моим старым другом.

Джойс Джонсон, которая была моим верным, но не без желания пошутить, источником информации во время моего пребывания в Голливуде, написала:

«Дорогая Энн, просто хочу, чтобы ты знала: здесь в департаменте полиции я защищаю твои интересы. Я сказала капитану Литчу, что ты прячешь Теда в своей квартире, – он пришёл в бешенство! Сказал, что ты больше не получишь ни одного дела, что ему нравится новый парень, сочиняющий криминальные истории, и все файлы он будет показывать – ему. Если вы с Тедом поедете в Мексику, вышли мне открытку. С любовью, Джойс».

Прошли недели. Я чувствовала дискомфорт, но не страх. Я не боялась Теда Банди. Если он и был массовым убийцей, я всё ещё чувствовала – он никогда не причинит мне вреда, но, тем не менее, я не собиралась помогать ему в побеге. Просто не могла пойти на это.

Возвращаясь в квартиру каждый вечер, я парковала взятую на прокат машину в полумраке подземного гаража, проходила по всей его длине и попадала в заросли кустарника, разросшегося вокруг бассейна. Повсюду было много тёмный уголков, а участок тротуара перед домом был настоящей чёрной дырой, – перегорела уличная лампа. Я добегала до двери, нажимала на кнопку вызова лифта и, убедившись, что внутри никого нет, поднималась на свой этаж и бежала к двери квартиры.

По правде сказать, я с большим беспокойством относилась к некоторым странным жильцам, чем к Теду. Его я знала, их – нет. Единственное, из-за чего я переживала, – возможности стать человеком, сдавшим его полиции.

Но не стоило волноваться. 6 января в ночь моего прилёта в аэропорт Лос-Анджелеса, Тед в угнанной машине направлялся из Энн-Арбора, Мичиган – места моего детства, – в Талахасси, Флорида. К тому времени, когда мы с Марти Дэвидсоном занялись плотной работой над сценарием, Тед, назвавшись Крисом Хэйгеном, с удобством расположился в «Дубе». Если он вообще думал обо мне, то только мимоходом. Я была частью другого мира, который навсегда остался позади.

Живя в своей видавшей виды комнате, Тед был таким же радостным и довольными, как был на протяжении многих лет до этого. Было просто замечательно открыть по утру глаза и увидеть старую деревянную дверь, облезшую краску и трещины на стенах, вместо цельной металлической двери его камеры. Было достаточно одного только ощущения свободы. Он был среди людей, частью студенческого общества, которое считал цветом нации.

Тед должен был стать абсолютно законопослушным: никаких автомобильных и даже велосипедных нарушений. Он собирался устроиться на работу: на стройку или хотя бы уборщиком. Он не был в такой же хорошей физической форме, как большую часть взрослой жизни. Месяцы в изоляторе потихоньку высасывали мышечный тонус, хотя он много ходил по камере и добросовестно делал приседания и отжимания. Также Тед сильно исхудал из-за недоедания, чтобы пролезть через отверстие в потолке камеры. Нужно было время, чтобы снова набраться сил.

Он просмотрел списки выпускников Университета Флориды и решил, что возьмёт себе имя звезды бега Кеннета Миснера. Он разузнал о семье Миснера, выяснил его родной город. У него на руках была идентификационная карта на имя Миснера, но пока что он не хотел ею пользоваться. Ему нужна была другая карта и водительское удостоверение. После того, как Тед обзавёлся всеми необходимыми документами, подтверждающими, что он Кеннет Миснер, нужно было изготовить ещё 2-3 набора: сначала американский, потом канадский. Но спешить ему было некуда: теперь у него было всё время мира.

Дни он проводил просто: вставал в 6 утра, покупал небольшой завтрак в столовой кампуса, пропускал ланч, а на ужин съедал гамбургер. По вечерам он ходил в магазин за квартой пива, приносил его домой и медленно потягивал. Боже! Хорошо быть свободным: любая мелочь жизни приносит неописуемое удовольствие.

За пивом он много думал об изоляторе, вновь и вновь перебирая в уме детали побега. План сработал намного лучше, чем он мог себе представить. Они никогда не осознавали, на что он был способен. Они самодовольно рассчитывали на эти проклятые кандалы, которые при перемещении прикрепляли к полу полицейской машины. Чёрт возьми, – всё это время у него были от них ключи, сделанные другим заключённым. Он мог бы открыть их в любое время, просто это ни к чему бы не привело. Зачем выпрыгивать из движущейся машины посреди холодных зимних гор, если можно было пролезть через потолок в любое подходящее время и получить от 14-ти до 16-ти часов преимущества перед этими ублюдками?

Тед понимал, что нужно приложить больше усилий в поисках работы, но он никогда не был большим охотником до этого дела: дни шли один лучше другого и всё было так хорошо.

Тед знал за собой тягу к материальным благам – «вещи» много для него значили. В Солт-Лейк-Сити у него была квартира – именно такая, какую он хотел, но проклятые полицейские отобрали её. Теперь он хотел, чтобы некоторые вещи снова скрасили его жизнь. Несколько раз он ездил в магазин на велосипеде «Роли». Ему всегда нравились велосипеды этой фирмы. У них была отличная прочная рама, но обычно владельцам было на это наплевать. Велосипед достался ему со спущенными колесами и ржавыми ободами. Тед исправил эти недостатки и теперь получал удовольствие от поездок. Он ездил на нём за молоком, и никто никогда не оборачивался ему вслед.

Были и другие вещи, в которых он нуждался – вещи, которые любому позволяют почувствовать себя человеком: полотенца, одеколон, телевизор, ракетки и мячи для ракетбола. Он мог играть на площадке Университета Флориды.

По вечерам Тед в основном сидел дома, смотрел телевизор и пил пиво. Старался ложиться спать не позже 10-ти часов.

Кража необходимых вещей была для него обычным делом: например, поехать в супермаркет и засунуть банку сардин в карман штанов. Если Тед хотел что-то иметь, ему приходилось воровать. 60 долларов, оставшиеся после оплаты жилья, исчезали на глазах, как бы старательно он не пытался вести спартанский образ жизни.

Что он действительно не мог себе позволить, – так это друзей. Дальше по коридору жила безработная рок-группа. Иногда он перекидывался с ними парой слов, но не мог позволить себе действительно сблизиться с кем-нибудь из обитателей «Дуба». Невозможно было и обзавестись девушкой. У него не было прошлого. Он мог бы вступить в романтические отношения, но затем ему пришлось бы исчезнуть. И, как вообще он мог завести отношения с девушкой, если Крис Хэйген или Кен Миснер, или кто-нибудь ещё – «родился» всего неделю назад?

С каждым прошедшим днём он ругал себя за то, что не искал работу. Нет работы – нет зарплаты, и, как в таком случае объясниться с арендодателем, когда он придёт 8-го февраля за своими 320-ю долларами?

И тем не менее, он не мог заставить себя найти работу. Было слишком хорошо снова чувствовать себя частью человеческого рода: играть в мяч, кататься на велосипеде, ходить в библиотеку и смотреть телевизор.

Со временем в его комнате появилось больше мебели. Доставать вещи – было проще простого. Как и доставать кошельки из женских сумочек, оставленных в магазинных тележках. Кредитные карты[89], – ими можно оплатить всё, что угодно. Главное вовремя от них избавляться, пока владельцы не заявили о краже.

Мир задолжал Теду Банди. Он отобрал у него всё, и теперь Тед просто возвращал себе то, что ему причиталось за украденные годы – годы лишений и унижений.

Он был обучен идти по пути наименьшего сопротивления. Возможно, поэтому не стал обременять себя поездками на автобусе, когда так просто было угнать машину. Но он никогда не оставлял их на долго. Позже он даже перестал вести счёт всем украденным во Флориде машинам за этот шестинедельный период. Одну машину он угнал со стоянки возле Мормонской церкви. И только через пару кварталов выяснил, что у неё были неисправны тормоза. Он бы точно попал в беду, если бы продолжил ездить на ней, так что бросил её на другой церковной парковке.

Он был вором, но и у него была своя этика. Как-то раз он угнал небольшой «фольксваген» и сразу понял, что он, должно быть, принадлежал молодой девушке. Машина была старой и имела пару сотен тысяч миль пробега, но она привела её в порядок: вычистила и вымыла. Эта машина была её гордостью и радостью, – Тед не мог угнать её. Он старался не красть у тех, кому это дорого стоило. Он сказал себе: если машина новая и напичкана всякими дополнительными опциями, – значит от владельца не убудет. Но «фольксваген» он забрать не мог, оставив его в нескольких кварталах от места угона.

Так и проходили дни в Талахасси. Тёплые, почти идеальные дни и спокойные вечера, когда он в безопасности в своей комнате смотрел телевизор и строил планы на будущее. Будущее, которое нельзя было построить без определённых трудностей.

Со сменой личности сменилась и его внешность. Молоко, пиво и нездоровое питание начали прибавлять фунты к его худобе. Лицо стало округлым, наметился второй подбородок. От езды на велосипеде и игры в ракетбол крепли мышцы. Он сохранял короткую причёску и старался выпрямлять вьющиеся волосы. На левой стороне его шеи была заметная родинка, – причина, по которой он почти всегда носил водолазки, – но об этом не было сказано ни на одном полицейском плакате. Возможно, никто не придавал ей значение. Теперь Тед подрисовал родинку на левой щеке и начал отращивать усы. Больше он никак не пытался замаскироваться. Он знал, что был наделён удивительными чертами лица, которые, казалось, изменялись по собственной воле, но, будучи привлекательными, Тед всегда оставался анонимом и мог извлечь из этого выгоду.

Единственное, что разъедало Теда – ему не с кем было поговорить. Всё общение сводилось к ничего не значащим беглым фразам с членами рок-группы и милой девушкой, тоже проживающей в «Дубе». Хотя он никогда не стремился обнажить перед людьми свою душу, раньше всегда находился тот, с кем можно было поговорить – пусть то были перепалки в зале суда или шутки с надзирателями. А ещё были письма. И теперь ничего этого не осталось. Ему приходилось оставаться наедине со своими мыслями, но удовольствия от этого было немного. Тем временем Теодор Роберт Банди добился определённой известности на Западе. Но во Флориде он был никем: не было ни журналистов, бьющихся за интервью с ним, ни направленных на него объективов телекамер. Да, он стал известным, но такой известности не пожелаешь и врагу. Зато он был таким человеком, с которым следовало считаться.

Тед Банди прибыл в кампус Университета Флориды в воскресенье 8 января 1978 и поселился в комнате «Дуба». Никем не опознанный он беспрепятственно передвигался по кампусу, иногда даже посещая занятия. Питался в студенческой столовой и играл в ракетбол в спортивном комплексе южнее территории кампуса. Он никого там не знал, – и никто не знал его. Для всех обитателей студенческого городка он был всего лишь тенью. Никем.

Дом женского общества «Хи Омега», вытянутое L-образное каркасное здание из кирпича, располагался по адресу 661 Вест-Джефферсон – всего в паре кварталов от «Дуба». Это было дорогостоящее опрятное здание, с безупречно оформленным фасадом и принадлежало одному из сильнейших обществ кампуса. В доме проживало 39 студенток и смотритель по общежитию. В далёкие 50-ые я проходила обряд посвящения в «Хи Омегу» – ещё одна ниточка совпадений, связывающая меня с Тедом – в её отделении «Ню Дельта» в кампусе Университета Уилламет в Салеме, Орегон. Помню белые гвоздики, заветную булавку с совой и черепом и даже секретный пароль. Это было в те дни, когда царили чувства, когда мы с замиранием сердца собирались на балконе слушать серенады членов мужского братства, – так же, как это происходило в «Хи Омега» во времена зарождения этого женского общества на дальнем Юге. Девушки, жившие в доме «Хи Омега», были достаточно молоды, чтобы годиться мне в дочери.

В доме «Хи Омега» на Вест-Джефферсон жили самые красивые, одарённые и самые популярные девушки. Все они были «потомственными» членами общества и принимались в него уже потому, что до этого там были их матери и бабушки. В моё время по будням нам приходилось возвращаться домой до 8-ми вечера, а по выходным – до часу ночи. Но в 1978 комендантского часа не было. Каждый житель дома знал код от задней двери, ведущей в гостиную на первой этаже. Они могли уходить и приходить, когда угодно, а 14-го января в воскресенье большинство девушек вернулось домой только под утро. В ту ночь в кампусе состоялось несколько «кеггеров»[90], которые мы называли «пивными бюстами» и многие постояльцы «Хи Омеги» возвращались домой подвыпившими. Возможно, это частично объясняет, как мог случиться весь тот ужас за тонкой стеной от выживших девушек, которые не слышали даже шагов.

На первом этаже дома находится комната отдыха, а рядом с ней формальная гостиная, используемая редко, – разве что, для встреч с бывшими выпускниками и «дикой недели». Помимо этого, там есть обеденная комната и кухня. Также там есть две «пожарные» лестницы: одна ведёт из комнаты отдыха в жилые помещения и обычно использовалась девушками во время позднего возвращения домой. Вторая ведёт туда же, но из кухни. Ближняя лестница выходит из фойе прямо к дверям центрального входа. Фойе было оклеено в пёстрые синие тона и освещалось люстрой: по словам очевидцев, – очень яркой люстрой.

Для родителей, отправлявших своих дочерей в колледж, казалось, не было более безопасного места, чем дом женского общества, полный девушек и находившийся под опекой смотрителя. Единственным человеком мужского пола, допускавшимся наверх, был Ронни Энг – уборщик, прозванный «любимчиком» сестринства. Темноволосый, стройный, стеснительный молодой человек, – он был по нраву всем девушкам в этом доме.

В то воскресенье у большинства девушек были свои планы на вечер. 21-летняя Маргарет Боуман из состоятельной и видной семьи из Сент-Петерсберга, Флорида, в 9:30 отправилась на свидание вслепую, организованное её соратницей Мелани Нельсон. Двадцатилетняя Лиза Леви также родом из Сент-Петерсберга весь день была на работе и решила, что не против сходить куда-нибудь ненадолго. В 10 часов Лиза и Мелани пошли на популярную в кампусе дискотеку в «Шеррод», устроенную в соседнем с «Хи Омега» доме.

В комнате № 8 жили Карен Чендлер и Кэти Кляйнер. Карен ходила домой приготовить ужин для родителей и вернулась до полуночи, чтобы поработать над швейным проектом. Кэти Кляйнер со своим женихом ходила на свадьбу, а потом отправилась ужинать с друзьями. К полуночи они обе были в кроватях и крепко спали. У Ниты Нири и Нэнси Дауди на вечер тоже были назначены свидания. Они отсутствовали допоздна. «Мамочка» Креншоу, смотритель дома, отправилась на покой в 11, но при надобности девушки моги вызвать её.

Лиза Леви, уставшая на работе, пробыла на дискотеке всего пол часа. Вернувшись в «Хи Омега», она легла в постель в комнате № 4. Её соседка на выходные уехала домой.

Как и всегда по выходным, в «Шеррод» в тот вечер было многолюдно. Мелани сидела со своей соратницей Лесли Уоделл и её парнем из «Сигма Хи».

Мэри Энн Пиккано тоже была в «Шеррод» в компании соседки по комнате Конни Хастингс. Мэри Энн была немного обеспокоена незнакомым человеком, которого никогда раньше не видела. Подтянутый мужчина со светло-коричневыми волосами таращился на неё, пока ей не стало неловко. В этом взгляде было что-то такое, от чего она вся покрылась мурашками. Наконец, он подошёл к её столику, предложил выпить и позвал танцевать. Выглядел он довольно обаятельно, так что не было никакой серьёзной причины для беспокойства или отказа: в «Шеррод» частенько захаживали незнакомцы. Но поднявшись на ноги, она прошептала Конни: «Кажется, сейчас я буду танцевать с бывшим зэком…»

Во время танца он не сказал ничего такого, из-за чего стоило бы волноваться, но она ощущала страх. Она не могла смотреть на него и, когда музыка закончилась, с облегчением вернулась к своему столику. Позже, когда она попыталась найти его взглядом, – его уже не было.

Мелани, Лесли и её парень покинули «Шеррод» после закрытия чуть позже двух ночи и пошли домой. Дойдя до задней двери, Мелани сказала Лесли, что код замка не срабатывает.

– Странно, – прошептала она. – Дверь не заперта.

Лесли только пожала плечами. Замок действительно барахлил в последнее время.

Трио прошло в тускло освещённую комнату отдыха. Маргарет Боуман была уже дома и ждала там в нетерпении Мелани: хотела расспросить её о свидании. Парню Лесли не на чем было добраться до дома и Маргарет одолжила ей свою машину.

Мелани вместе с Маргарет поднялась в свою комнату, обсуждая с ней подробности свидания. Мелани одела пижаму, и, продолжив разговор, они пошли к Маргарет – в комнату № 9.

Через несколько минут домой вернулась Нэнси Дауди. Она тоже столкнулась с неисправностью кодового замка на задней двери. Пожелав спокойной ночи Мелани и Маргарет, она легла в постель и к 2:15 уже спала.

Часы в комнате Маргарет показывали 2:35, когда Мелани пожелала ей спокойной ночи. В тот момент на ней были только бюстгальтер и трусики. Она плотно закрыла дверь и пошла дальше по коридору в ванную, где перекинулась парой слов со своей соратницей Терри Мерфи, только что вернувшейся из «Шеррод».

Здесь чрезвычайно важно обратить внимание на временную последовательность.

У Мелани Нельсон были цифровые часы. Перед тем, как выключить свет, она взглянула на них: часы показывали 2:45. Она заснула почти мгновенно.

В 3:00 в компании своего парня в «Хи Омега» вернулась Нита Нири. Они были на одной из пивных вечеринок. Ниту знобило, и она не очень хорошо себя чувствовала, поэтому выпила всего пару стаканов. Подойдя к задней двери, Нита увидела, что она была открыта, но это не особо её встревожило. Нита тоже знала, что замок работает с перебоями. Пройдя через комнату отдыха, Нита погасила в ней свет. Вдруг она услышала громкий удар и сперва подумала, что это её парень грохнулся по пути к своей машине. Она подбежала к окну и увидела, что с ним всё было в порядке – он садился за руль. Через секунду она услышала шаги над головой.

Она прошла в фойе и спряталась в ожидании того, кто бы не спустился по лестнице. Она могла хорошо всё видеть – люстра по-прежнему горела. Двойные входные двери были примерно в 16-ти футах от неё.

Кто-то в спешке начал спускаться по лестнице.

И тут она его увидела: подтянутого человека в тёмной куртке. На голове до самых бровей натянута вязаная шапка. Она видела его только в профиль и отметила острый нос.

Человек пригнулся и подошёл к двери, взявшись левой рукой за дверную ручку. В правой он держал дубинку, больше похожую на полено. Она видела, что оно был неровным, будто покрыто корой и у основания обернуто тканью.

Мгновение. Второе. Третье… дверь открылась и человек ушёл.

В голове Ниты вихрем закружились мысли. Ей некогда было бояться. Она подумала: «Нас только что ограбили… или, возможно, одна из девчонок затаилась наверху, чтобы напугать её».

Единственным мужчиной, которого она видела в доме, был Ронни Энг и на секунду она задумалась: «Что он тут делает?» Она не разглядела лица̒ – в голове стояла только пригнувшаяся фигура с поленом. Нита побежал вверх по лестнице и разбудила свою соседку: «Кто-то в доме, Нэнси! Я только что видела человека».

Нэнси схватила первую попавшуюся под руку вещь – зонтик – и они обе на цыпочках стали спускаться вниз. Они проверили переднюю дверь, – та была заперта. А заднюю Нита заперла, когда вернулась домой. Они обсудили, что стоит делать. Звонить в полицию? Разбудить «Мамашу» Креншоу? Кажется, ничего не пропало и всё было в порядке. Нита показала Нэнси, как крался тот человек и описала полено.

– Сначала я подумала – это Ронни. Но этот человек был крупнее и выше.

Они пошли наверх, всё ещё обсуждая, что им стоит предпринять. Дойдя до верху, они увидели Карен Чендлер, выбегающую из восьмой комнаты. Она была в панике и обоими руками хваталась за голову. Обе девушки подумали, что Карен стало плохо и Нэнси побежала следом за ней.

Вся голова Карен была в крови, стекавшей по лицу и, казалось, она была не в себе. Нэнси завела её в свою комнату и подала полотенце, чтобы унять кровотечение.

Нита побежала будить «Мамашу» Креншоу, а затем зашла в комнату №8, которую Карен делила с Кэти Мейнер. Кэти сидела на кровати и держалась руками за голову. Она невнятно стонала, и её голова тоже была в крови.

Нэнси Дауди – почти в истерике – набрала 9-1-1 и сказала, что срочно требуется помощь в доме «Хи Омега» по адресу 661 Вест-Джефферсон. Первый звонок был истолкован неправильно: диспетчер понял, что «две девушки подрались из-за парня». Вызов принял офицер полиции Талахасси Оскар Брэннон.

– К великому огорчению, – сказал он позже. – Это было не так.

Брэннон находился в паре миль от дома «Хи Омега» и прибыл туда в 3:23. Через 3 минуты к нему присоединился офицер полиции Талахасси Генри Ньюкирк, офицеры полиции Флориды Рэй Крю и Билл Тэйлор, а также парамедики из Мемориального Госпиталя Талахасси.

Ни офицеры, ни парамедики не представляли, с чем им суждено было столкнуться.

Брэннон и Тейлор остались внизу и, получив от Ниты описание виденного ею человека, передали его всем подразделениям в районе. Крю и Ньюкирт поднялись наверх. В коридоре второго этажа вместе с миссис Креншоу толпилось 8-10 девушек. Они указали на Карен и Кэти. Обе они казались сильно травмированными.

К пострадавшим поднялись парамедики Дон Аллен, Амелия Робертс, Ли Финни и Гэри Мэтьюс. Аллен и Робертс взяли на себя Кэти Кляйнер. Кэти была в сознании. У неё бы рваные и колотые раны лица, сломана челюсть, выбиты зубы и возможно переломы черепа. Кто-то подставил к лицу ёмкость, чтобы кровь не стекала по телу. Она хотела, чтобы привели её парня и её пастора. Она понятия не имела, что с ней случилось, – в тот момент она крепко спала.

Начальник Аллена, Ли Финни, подошёл помочь Карен Чендлер. У неё также была сломана челюсть, выбиты зубы и возможные переломы черепа. Парамедики занялись прочисткой дыхательных путей, чтобы обе травмированные девушки не захлебнулись собственной кровью.

Комната № 8 выглядела, как скотобойня: светлые стены были покрыты брызгами крови. Но постелях и подушках остались крошки коры – дубовой коры.

Карен ничего не помнила. Она тоже спала, когда человек ударил её по голове.

Началась суматоха. Пока другие полицейские двинулись по коридору проверяя комнату за комнатой, офицер Ньюкирк собрал девушек в комнате № 2. Никто из них не смог ответить на его вопросы. Никто ничего не слышал.

 Офицер Рэй Крю вместе с миссис Креншоу, идущей позади, подошёл к четвёртой комнате, где жила Лиза Леви. Она легла спать около 11-ти и, кажется, всё ещё спала несмотря на воцарившийся хаос на втором этаже. Крю открыл дверь. Он увидел Лизу, лежащей на правом боку и накрытую по плечи одеялом. Крэншоу назвала Крю имя девушки.

– Лиза?

Не было ответа.

– Лиза! Вставай! – позвал Крю.

Фигура в кровати не шелохнулась.

Крю приблизился и, осторожно дотронувшись до плеча, стал потихоньку переворачивать её на спину. Тогда то он и заметил небольшое пятно крови на наволочке. Он повернулся к миссис Креншоу и сказал: «Зовите медиков».

Дон Аллен схватил оборудование и помчался к Лизе. Он проверил пульс и понял, что он отсутствует. Он стащил её на пол и сразу же стал делать сердечно-легочную реанимацию. Лицо Лизы уже было бледным, губы посинели, а тело начало остывать, но на тот момент парамедик не мог определить точно, в каком она была состоянии. Из одежды на ней была только ночная сорочка; трусики лежали на полу рядом с кроватью.

Пытаясь отыскать травмы, Аллен разорвал сорочку. Он увидел выраженную припухлость вокруг нижней челюсти, которая обычно возникает при удушении и повреждение на правом плече – уродливый пурпурный кровоподтёк. Правый сосок был почти полностью откушен. Но не было времени обращать внимание на столь ужасные детали. Аллен и Робертс ввели в трахею девушки трубку для искусственного дыхания и начали подачу кислорода. Для стороннего наблюдателя казалось, что она дышит самостоятельно: её грудь ритмично опускалась и поднималась. Введя катетер в вену, они пустили по нему раствор D5W[91], чтобы расширить сосуды для последующего введения препаратов. Они следовали стандартным инструкциям для пациентов при смерти. Затем они позвонили в скорую и согласовали нужные препараты с дежурным врачом. Эти препараты могли заставить биться её сердце. Они вводили их в течении 10-20 минут.

Безнадёжно. И они знали об этом. Но девушка, лежащая перед ними на полу, была так молода. Они так и не смогли получить пульс. Всё, что им удалось сделать, отобразилось на мониторе в виде нечёткой и прерывистой линии. Это всего лишь был показатель отмирания тканей сердца. Сердце Лизы Леви больше не билось. Она умерла.

Тем не менее, её с сиренами отвезли в госпиталь и там констатировали умершей по прибытии.

Мелани Нельсон всё ещё спала в своей комнате. Она проснулась от того, что кто-то тряс её и звал по имени: «Боже мой! Ещё одна!»

Но Рэй Крю испытал облегчение, когда увидел, что Мелани не была мертва. Она просто спала. Она встала и последовала за ним в коридор, прихватив пальто.

Мелани не знала, что случилось. Увидев подруг, собранных вместе в одной комнате, полицейских, медиков, – она подумала, что горит дом. Она спросила: «Все̒ дома?» «Все, кроме Маргарет», – ответили ей.

Мелани закачала головой:

– Нет, она дома. Я разговаривала с ней, – она взяла за руку офицера Ньюкирка. – Пойдёмте, я покажу.

Они отправились в комнату № 9. Дверь была приоткрыта, хотя Мелани отчётливо помнила, что закрывала её после того, как пожелала Маргарет спокойной ночи 45-тью минутами ранее. Она распахнула дверь по шире и увидела силуэт Маргарет в кровати. Уличный фонарь за окном давал достаточно света, чтобы она узнала её длинные тёмные волосы, раскиданные по подушке.

– Видите? Я же говорила, что она дома.

Ньюкирк прошёл в комнату и включил свет. То, что он увидел, заставило его вытолкнуть Мелани в коридор и захлопнуть дверь. Ему показалось, что он попал в ночной кошмар.

Маргарет Боуман лежала вниз лицом, накрытая покрывалом по самый подбородок, но полицейский разглядел кровь на подушке. Подойдя ближе, он увидел, что красная жидкость покрывала большую часть правой стороны лица и ухо. Боже, он буквально мог видеть её мозг, – настолько сильно был проломлен череп.

Ньюкирк тихонько потянул вниз покрывало. Вокруг шеи был нейлоновый чулок, затянутый с такой силой, что врезался в неё чуть ли не до позвоночника, который возможно был сломан.

Машинально – он коснулся её правого плеча, хотя знал – она была мертва и ей уже ничем нельзя было помочь. Казалось, она не сопротивлялась. На Маргарет по-прежнему была одета жёлтая ночная рубашка, а под чулком вокруг шеи была зажата золотая цепочка. Однако, её трусики лежали на полу у подножия кровати.

Ньюкирк опечатал комнату, после того, как парамедик Гэрри Мэтьюс подтвердил смерть Маргарет, с момента которой уже прошло какое-то время. На нижней части тела были отчётливо видны красно-пурпурные полоски, появляющиеся вскоре после смерти из-за застоя крови.

Ньюкирк связался с офисом полиции Талахасси и подтвердил «Сигнал 7», – мёртвое тело в доме «Хи Омега».

Теперь ужасающие потери составляли двое убитых и двое раненых, но остальные девушки-подростки были в безопасности. Они шокированные собрались во второй комнате: плача и не веря в то, что случилось. Как они могли продолжать спать, когда вокруг творилось такое? Как случилось, что убийца с такой лёгкостью смог пробраться внутрь их дома, и никто ничего об этом не знал?

Всё должно было произойти настолько быстро, что в это невозможно поверить.

Мелани Нельсон видела Маргарет Боуман живой и невредимой в 2:35, а уже в 3:00 Нита Нири видела человека с поленом, покидающим дом. Мелани выходила туда-обратно в коридор до 2:45!

Кэрол Джонсон также была во второй комнате среди дрожащих и жмущихся друг к дружке студенток. Кэрол вернулась в «Хи Омегу» примерно в 2:55 и, поставив машину за домом, вошла через заднюю дверь. Как и через пару минут Нита, – Кэрол тоже увидела дверь приоткрытой. Она вошла в фойе и поднялась по передней лестнице. Она удивилась тому, что в коридоре наверху свет был выключен, – это было необычно. Единственным источником света была узкая полоска, пробивавшаяся из-под двери её комнаты: соседка Кэрол всегда оставляла включенной настольную лампу в её отсутствие.

Кэрол переоделась в пижаму и пошла в ванную. Дверь в ванную открывалась в обе стороны. Пока Кэрол чистила зубы, дверь легонько скрипнула – так случалось всякий раз, когда кто-то проходил мимо неё по коридору. У Кэрол не возникло подозрений, – она просто посчитала, что это одна из её соратниц. Через мгновение она вышла и направилась к своей комнате, ориентируясь на полоску света под дверью.

Кэрол Джонсон легла в кровать, не подозревая, что на долю секунды разминулась с убийцей.

Человек в тёмной вязаной шапке мог войти в дом «Хи Омега» накануне вечером и дожидаться, пока все девушки заснут или мог попасть внутрь после двух ночи через незапертую заднюю дверь. Некоторые следователи считают, что Лиза Леви подверглась нападению первой: убийца ожидал прибытия других жертв в её комнате. Но скорее всего первый жертвой стала Маргарет Боуман, Лиза – второй, а Кэти и Карен – просто подвернулись под руку. Если это так, то человек, находящийся в тисках компульсивно-маниакального безумия, прошёл через коридор второго этажа с дубовым обрубком, убил и покалечил своих жертв за время меньше 15-ти минут. И это в пределах слышимости почти трёх дюжин свидетелей, которые – ничего не слышали.

Тела Лизы Леви и Маргарет Боуман теперь лежали в морге при Мемориальном Госпитале Таллахасси, дожидаясь посмертной экспертизы, назначенной на раннее утро воскресенья. Район вокруг «Хи Омеги», – да и вокруг всего кампуса, – был наводнён патрульными и машинами с детективами из Департамента полиции Таллахасси, Службы шерифа округа Леон и Подразделения полиции Университета Флориды. Но они понятия не имели, кого искать. Они не знали ни цвета волос, ни описания внешности, кроме того факта, что у убийцы был большой острый нос. Маловероятно, что он всё ещё носил при себе окровавленный дубовый обрубок. За эти 15 минут пролилось столько крови, что скорее всего на его одежде должны были остаться её следы.

 

Лиза Леви и Маргарет Боуман

 

В комнатах с номерами 4, 8 и 9 стоял беспорядок, оставшийся после убийцы и парамедиков. Стены покрывали алые капли, пол и кровати были полны крови и крошек дубовой коры. Офицер Оскар Бреннон осмотрел комнату отдыха и возле двери собрал 8 кусочков такой же коры. Преступник определённо проник в дом через заднюю дверь с неисправным замком.

Позади дома Бреннон обнаружил кучу дубовых поленьев: стало ясно, откуда убийца взял своё оружие.

Бреннон и сержант Говард Винклер проверили все комнаты на отпечатки: дверные проёмы, настенные плакаты и не обошли стороной кодовый замок. Также сделали фотографии. В комнате Маргарет Боуман Бреннон нашёл пустую упаковку из-под колготок «Хейнс Элайф», лежащую в мусорной корзине. Новая пара лежала на кровати её соседки: кажется, убийца принёс с собой собственные гарроты[92].

Всем офицерам Таллахасси и округа Леон незамедлительно была разослана ориентировка.

Лизу Леви не фотографировали в комнате. Её доставили в госпиталь в надежде на то, что в ней ещё осталась искорка жизни, но офицер Брюс Джонсон сделал снимки Маргарет, лежащей в своей кровати: лицо вдавлено в подушку, правая рука протянута вдоль тела, левая – заведена за спину ладонью к верху, ноги – выпрямлены. Нет, Маргарет нисколько не сопротивлялась убийце. Как и Лиза: её правая рука находилась под ней.

Шериф Кен Катсарис из округа Леон был там вместе с капитаном Джеком Поинтингером – начальником детективов и детективом Доном Патченом из Департамента полиции Таллахасси. Через час в округе Леон фактически не осталось ни одного правоохранителя, не оповещённого о кровавой бойне. Ни одному из них никогда не приходилось иметь дело с подобным животным насилием.

Патрульные офицеры объехали окрестные районы дом за домом – безрезультатно. Наблюдательный фургон останавливал всех, кто проходил мимо – безрезультатно.

Подозреваемый исчез.

Парамедики доставили жертв – живых и мёртвых – в госпиталь и вернулись на смену вскоре после четырёх утра.

Но их ночная работа была ещё далека от окончания.

Старый каркасный дуплекс по адресу 431 Данвуди-Стрит находился в пошаговой доступности – примерно в 8-ми кварталах (пятая часть мили) – от дома «Хи Омега». Это было одно из многих старинных зданий 20-х годов, граничащих с кампусом. Его переделали в жилые помещения: ничего выдающиегося, но с комфортом.

Квартиры в дуплексе были со смежными[93] комнатами. Дебби Чиккарелли и Нэнси Янг жили в квартире «А», а Шерил Томас <