В конце XIX – первой половине ХХ в.

Церковь и «вызов либерализма». К концу XIX в. католическая церковь оказалась в сложном положении. Торжество научной картины мира и секуляризация массового сознания, утверждение идей народного суверенитета и естественных прав человека, активизация разнообразных общественных движений и политических партий ослабляли позиции церкви. К тому же на протяжении двух предыдущих столетий католическая церковь практически отказалась от участия в полемике по политическим и социальным вопросам. Во многих европейских странах клерикально-монархические круги стали оплотом феодальной реакции, но Святой престол уже давно не пытался напрямую вмешиваться общественно-политическую жизнь. В XIX в. эта пассивность начала угрожать самой церкви. Не только в рядах паствы, но даже среди католического духовенства распространялись обновленческие идеи. «Мир должен обновиться через католицизм, действующий в атмосфере свободы», – призывал один из первых идеологов либерального католицизма Фелисите Ламенне.

Консервативная часть католического клира сплотились вокруг папы Пия IX. После избрания на Святой престол в 1846 г. Пий IX занял самую агрессивную позицию по отношению к обновленческому движению. В своей энциклике «Syllabus» (1864) он даже провозгласил перечень «главнейших заблуждений нашего времени», призвав католиков к непримиримой борьбе с ними. Среди «заблуждений» были отмечены «пантеизм, натурализм и абсолютный рационализм», «индифферентизм» (то есть свобода совести), «социализм, коммунизм, тайные общества, библейские и клерикально-либеральные общества», «заблуждения, касающиеся естественной и христианской нравственности». Особое осуждение понтифика вызывали «заблуждения, относящиеся к современному либерализму», к которым были отнесены «полная возможность открыто и публично проявлять всяческие мнения и мысли», попытки закрепления государственного статуса иных культов и свободы их публичного отправления, требования к церкви «примириться и вступить в соглашение с прогрессом, либерализмом и современной цивилизацией».

Воинствующий консерватизм восторжествовал на I Ватиканском соборе, состоявшемся в 1870-1878 гг. Собор принял первую догматическую конституцию о католической вере (Dei Filius). В ней было сформулировано аутентичное («подлинное») учение о вере, Боге, божественном откровении. В решениях собора подверглись резкому осуждению атеизм, материализм и рационализм. Собор принял также догмат о непогрешимости папы в вопросах веры и нравов, что нанесло удар по внутрицерковной оппозиции и сторонникам идеи национальной организации церкви. В католической среде возобладал принцип «Roma locuta, causa fmita» («Рим высказался, дело решено»).

«Под водительством веры и разума». Переломным этапом в развитии политической идеологии католицизма стал понтификат папы Льва XIII (1878-1903). Новый папа не пытался встать на сторону внутрицерковной оппозиции, но считал, что пастырский долг церкви не может позволить ей остаться в стороне от происходящих в обществе изменений. Лев XIII очень настороженно относился к экспансии «материалистического духа» и «извращенных идеологий». Однако он включился в прямую полемику с идеями либерализма и социализма.

В энциклике «Libertas praestantissimum» (1888) Лев XIII изложил свое понимание проблемы человеческой свободы. Он считал, что подлинная свобода заключается не в наличии у человека вседозволенности и права на любой выбор, а в возможности выбора, который согласуется с требованиями разума и голосом веры. «Свобода, величайший из природных даров, принадлежа лишь существам интеллектуальным, или разумным, оделяет человека его достоинством», – утверждал Лев XIII. Он отмечал, что «человек свободен следовать своему разуму, искать нравственного блага и неудержимо стремиться к своей конечной цели, но свободен также и отвращаться от этого ко всему прочему и, преследуя лишь пустую видимость блага, нарушать правомочный порядок и впадать во крах, по своей воле им избранный». Таким образом, разум не защищает от опасности «ложного и абсурдного представления о свободе», когда человек «либо извращает саму идею свободы, либо произвольно распространяет ее на множество вещей, в отношении которых человек не может по праву считаться свободным».

Лев XIII считал, что существует три типа либерализма, которые угрожают подорвать истинное понимание свободы. Наиболее радикальный из них основывается на ложной убежденности о полном господстве человеческого разума, полагает разум «единственным высшим принципом, единственным источником и единственным критерием истины». Это не только поощряет человеческий эгоизм, но и внушает иллюзорной представление о праве людей, представляющих «большинство граждан», по своей воле и разумению создавать и менять любые законы. Сторонники второго типа либерализма, по мнению Льва XIII, не отрицают богооткровенные истины, но считают их лишь основанием «естественных законов», не требующих от человека обязательного подчинения. Третий тип либерализма вообще отказывается от однозначных трактовок вопроса о границах духовной свободы, и под лозунгом «религиозной свободы» насаждает в обществе релятивизм и безверие. «Из всего этого можно понять природу и характер той свободы, которую столь яро защищают и провозглашают последователи либерализма, – утверждал Лев XIII. – С одной стороны, они требуют для себя и для государства вседозволенности, открывающей путь для всякого извращения мнений; с другой же – различными способами мешают Церкви, ограничивая Ее свободу самыми узкими рамками… От того, как используется свобода, зависят равно и высочайшее благо, и страшнейшее зло».

Самой знаменитой энцикликой Льва XIII стало послание «Rerum novarum» (1891). В ней впервые было заявлено о новом отношении Святого престола к социальному вопросу. Лев XIII подверг самой жесткой критике рабочее революционное движение, идеи классовой борьбы и эгалитаризма, насаждаемые марксизмом. «Главное основание социализма – общность имущества, – следует всецело отвергнуть, ибо стало бы в противоречие с естественными правами человека и внесло бы смуту в общественную жизнь, – писал понтифик. – Стремясь облегчить положение народных масс, мы должны признать первым и основным принципом нерушимость частной собственности». В то же время Лев XIII осуждал и капиталистическую систему эксплуатации, разрушающую моральный облик человека, проповедующая нигилизм, безверие и агрессивность. «К нынешнему конфликту привели прогресс промышленности, развитие новых отраслей, изменившиеся отношения между рабочими и хозяевами, огромные состояния немногих и бедность многих, наконец – заметный упадок нравственности», – утверждал он.

В «Rerum novarum» и в своей последней энциклике «Graves de commini» (1901) Лев XIII предложил альтернативное решение социального вопроса. «Некоторые считают, что так называемый социальный вопрос есть лишь вопрос экономический, – замечал он. – На самом деле это вопрос в первую очередь нравственный и религиозный». Лев XIII считал, что устранить конфликтность в обществе невозможно за счет прагматичного примирения классов, а тем более подавления интересов одного класса другим. Не отрицая естественное стремление человека к собственной выгоде, следует вспомнить о его внутреннем тяготении к добру, истине, Богу. Религиозно-нравственное возрождение человека откроет путь к социальной гармонии. Исполняя свою пастырскую миссию, Церковь должна неустанно бороться за превращение христианской любви к ближнему в главенствующий закон жизни общества. При этом Лев XIII призывал Церковь, «заботясь о духовных нуждах своих детей, не пренебрегать их временным, земным благополучием». Религиозно-нравственное возрождение не может противопоставляться стремлению людей к материальному благу, равно как и их формальной гражданской солидарности под эгидой государства.

Основой христианского братства, по мысли Льва XIII, должны стать новые профессиональные союзы, «сводящие ближе» предпринимателей и рабочих и в равной степени заботящиеся о повышении уровня «физического, духовного и экономического благосостояния, благочестия и нравственности». Не меньшую роль может сыграть и государство, при условии торжества его христианского характера. Христианским государством Лев XIII считал не определенную форму правления, а власть, направленную на торжество справедливости и благополучие граждан. Государство не может и не должно подменять Церковь в ее пастырской миссии, но оно «обязано следовать обязанностям, связывающим его с Богом, путем публичного исповедания религии». Это означает отказ государства от ложного представления о религии как частном деле человека и возложение на него обязанностей по защите христианских ценностей. При правильном разделении полномочий Церкви и государства, рассуждал Лев XIII, «права граждан защищены и оберегаются божественным, естественным и человеческим законом, мудро указаны обязанности каждого и подобающе обеспечивается их исполнение, а законы нацелены на обеспечение общего блага». В «Graves de commini» Лев XIII впервые ввел и понятие «христианская демократия», подчеркивая, что политическое единство людей может быть достигнуто на религиозно-нравственной основе, а какого-либо устройства институтов власти и представительства.

«Новое Средневековье»? «Мы живем в эпоху, аналогичную эпохе гибели античного мира. Разложение секулярного гуманистического царства есть конец безрелигиозной эпохи нового времени, начало религиозной эпохи, эпохи нового Средневековья, – рассуждал в начале ХХ в. русский философ Николай Бердяев. – Мир переживает великую революцию духа. Призыв к новому средневековью в нашу эпоху и есть призыв к революции духа, к новому сознанию… Это не значит, что в новом Средневековье обязательно количественно победит религия истинного Бога, религия Христа, но это значит, что в эту эпоху вся жизнь со всех своих сторон становится под знак религиозной борьбы, религиозной поляризации, выявления предельных религиозных начал».

Призыв к «новому Средневековью» был очень созвучен эволюции католической мысли в первой половине ХХ в. Уже Лев XIII в. подчеркивалось, что на заре Средневековья христианство сумело создать «общество настолько совершенное, что подобного не было ни до, ни после него, и ничего лучшего не будет и в последующие времена». Речь шла о признании органического единства высших целей общества при уважении к индивидуального стремления каждого человека к собственному благу. В энцикликах Пия Х (1903-1914) и Бенедикта XV (1914-1922) идея христианского солидаризма звучала все настойчивее. Так, Пий X призывал «глубже укоренять Царство Божье в человеке, семье и обществе», «восстановить все вещи во Христе», подобно состоянию общества в Средние века. «Не запрещается улучшать свою долю стремлением к достатку, – писал Бенедикта XV. – Но эта жизнь, преходящая и подверженная всяческим несчастьям, не в силах обеспечить нашего счастья. Небеса должны быть целью всех наших усилий; поэтому мы должны заботиться не столько об удовлетворении наших прав, сколько об исполнении наших обязанностей».

В период понтификата Пия XI (1922-1939) концепция христианского солидаризма получила дальнейшее развитие. Программные энциклики «Ubi arcano Dei» (1922) и «Quadragesimo anno» (1931) содержали идеи корпоративного устройства общества и субсидиарности. Корпоративизм Пий XI ассоциировал с последовательным развитием принципов органического социального порядка и солидарности: «Все [общественное] тело, связанное и соединенное узами членов, которые оказывают друг другу взаимную помощь, и каждый из которых действует в соответствии со своими функциями, растет и совершенствуется в христианской любви». Принцип субсидиарности Пий XI формулировал следующим образом: «Как не дозволено, с целью передачи обществу, отнимать у отдельных лиц то, что последние могут выполнить собственными силами и мерами, так одинаково нельзя передавать более значительной организации то, что может быть сделано меньшими и более слабыми обществами. Целью всякого вмешательства в общественные дела является подкрепляющая помощь членам социального организма, а не их разрушение и поглощение».

Принципы христианского солидаризма оказались чрезвычайно близки корпоративной политике фашистских режимов в Австрии, Италии, Франции (в годы Второй мировой войны), Испании, Португалии. Пий XI считал, что сосредоточение и использование «государственной воли» для упрочения «морального порядка» в обществе не только оправдано, но и желательно. «Точно так же, как моральное право указывает нам, чтобы среди множества наших поступков мы искали высшую и конечную цель, так и в отдельных сферах деятельности [общества] оно предлагает нам подчинять конечной цели все остальные», – писал он. Однако по отношению к «безбожным» тоталитарным режимам в СССР и нацистской Германии Пий XI занял самую жесткую позицию. «Кто возводит расу, или народ, или государство, или частную форму государства, или власть имущих, или иную какую-либо фундаментальную ценность человеческого общества, – как бы необходимы и почетны ни были их функции в мирских делах, – кто возводит эти понятия превыше принадлежащего им достоинства и обожествляет их до степени идолопоклонства, тот искажает и извращает мировой порядок, замышленный и сотворенный Богом; он далек от истинной веры в Бога и от того представления о жизни, которое поддерживает вера», – заявлял Пий XI.

Контрольные вопросы

1. Какие причины вызвали на рубеже XIX-XX в. стремительный переход католической церкви от охранительно-консервативной к социал-реформистской идеологии?

2. Почему понтификат папы Льва XIII считается переломным периодом в истории католической церкви?

3. Какой смысл вкладывался Львом XIII в понятия «христианское братство», «христианское государство», «христианская демократия»?

4. Какую роль играли идеи корпоративизма и субсидиарности в концепции христианского солидаризма?