Жордания и национальный фронт

В большинстве своих персональных и идеологических черт Ной Жордания был полной противоположностью Льву Троцкому. Как и Троцкий, Жордания был "ортодоксальным" марксистом, поддержавшим меньшевиков на съезде 1903 г., но почти всегда не ладившим с их всероссийским руководством. Но Жордания на протяжении всей своей жизни неизменно считал себя меньшевиком — и непременно грузинским меньшевиком, а его явная неортодоксальность и проблески тактического гения относились в основном к тому, что Троцкий склонен был вообще сбрасывать со счетов, т.е. то, что в марксистских кружках зназывали национальным вопросом, проблемой партийного строительства и проблемой "классовых союзов" с непролетариями. Что касается крестьянского вопроса и Троцкий, и Жордания соглашались с универсальной теорией, но их стратегия и Практика оказались глубоко разными.

Жордания начал свое политическое образование с чтения Герцена, провел большую часть своей жизни в Западной Европе и Польше, в Санкт-Петербурге руководил социал-демократической фракцией I Думы, был членом ЦК РСДРП. Но чувствовал он себя как дома только в Грузии и едва ли был известен за ее пределами. В Грузии он руководил организацией социал-демократической партии, которая на протяжении жизни целого поколения доминировала на грузинской политической сцене. В качестве партийного лидера Жордания демонстрировал харизматическую способность убеждать своих сторонников снова и снова менять идеологически расписанную "политическую линию", сохраняя в то же время целостность своей организации. Что касается его неортодоксальностей, то они никогда не были столь же цветистыми и громогласными, как у Троцкого, и не имели такого же теоретического и глобального охвата. В итоге в вопросах теории Жордания был скорее консерватором, чем бунтовщиком (и поэтому, может быть, следовало поместить этот рассказ о нем в пятую, а не в шестую главу этой книги). Не производя большого впечатления на всероссийских съездах РСДРП, Жордания, тем не менее, был наиболее действенным политиком Грузии. Каутский был вынужден отметить в самой высокой похвале, которую он мог высказать, что "Жордания для Грузии сделал даже больше, чем Плеханов для России, потому что он оставался в этой стране, а не работал за границей и соединял таланты практического бойца с деятельностью мыслителя и публициста"¹.

Здесь нужно больше сказать о Грузии, как бы скрытой за Большим Кавказским хребтом и от своих санкт-петербургских "всероссийских" вождей, и от европейского общественного мнения. История Грузии берет свое начало с античной Греции и Рима, на Западе — от Колхиды аргонавтов, а на Востоке — от Иберии, упомянутой в истории Рима, принадлежащей перу Страбона, и римских пограничных гарнизонов. Христианство

пришло туда в IV в. н.э. и приняло форму его "восточного", т.е. "православного" крыла. Грузинское княжество достигло своего политического и культурного расцвета в XI и XII вв. Разрушенная монголами, Грузия попала позднее под власть Турции и Ирана. Ее вновь и вновь опустошали вражеские армии, банды разбойников и работорговцев. В конце концов, в XVIII в., пытаясь защитить страну от вымогательств и налетов (важной целью которых был захват детей для торговли рабами в мусульманских странах), грузинский царь просил помощи у своих русских единоверцев. При Екатерине II Грузия стала российским протекторатом, а позднее в 1801 г., открыто нарушив взятые Россией обязательства, Павел I приказал ее аннексировать. Вместе с соседними территориями Закавказья, Грузия стала Кавказским наместничеством Российской империи, находящимся под управлением царского представителя, резиденция которого находилась в Тифлисе (см. карту 3).

 

Карта 3. Закавказье, 1917—1921 гг.

В начале века грузины населяли, в основном, довольно компактную территорию на русско-турецкой границе, где кроме них жили армяне, азербайджанцы, осетины, абхазцы и многочисленные горские народы. Перепись 1897 г. учла более 1 млн грузинов², 9/10 из которых проживали в деревнях, в большинстве своем являясь крестьянами-издольщиками. 6% грузин — очень высокая доля — принадлежали к дворянскому сословию, но земельные владения большинства грузинских дворян были настолько малы, что многие из нас должны были сами обрабатывать свою землю, или искать место на государственной службе, в армии, или же становиться лицами свободных профессий. В городах существовал небольшой и быстро растущий рабочий класс, но грузинских капиталистов было очень мало — богатые купцы Тифлиса были в основном армянами и все значительные предприятия находились либо в их собственности, либо принадлежали государству или зарубежным предпринимателям. Уровень грамотности и образования Грузии, который был одним из самых высоких в империи, был связан с процветающей литературой и деятельностью выдающейся интеллигенции, часто дворянского происхождения. Грузинская интеллигенция образовала относительно большую группу в городах и действовала как хранительница этнических идентичности и единства, которые ощущалась очень сильно, несмотря на обособленность некоторых горных и долинных районов. В глазах многих ее уроженцев Грузия была древним островом высокой культуры в океане славян, горцев и варваров-турок.

Политическая жизнь Российского Закавказья была активной, несмотря на жесткие полицейские ограничения. В начале 1890-х годов повсему региону действовали кружки социал-демократической партии, грузинских и армянских националистов. В 1898 г. Жордания стал главным редактором влиятельного журнала "Квали" и вместе со своими друзьями превратил его в

легальное марксистское издание. Растущая сеть подпольных кружков и комитетов социал-демократической партии, в работе которых принимало участие много рабочих, возникла во многом благодаря усилиям редакторов "Квали" по организации марксистского образования. Их активность вызвала обеспокоенность властей и в 1901—1902 гг. начались массовые аресты. Как часто случалось в те дни, совместное тюремное заключение дало возможность социал-демократам различных районов Грузии встретиться и помогло им организовать общее руководство. В 1902 г. был учрежден также Закавказский объединенный социал-демократический комитет³. На II съезде РСДРП в 1903 г. присутствовало четыре представителя от Закавказья, трое из которых прибыли из Грузии⁴. С тех пор, грузинам суждено было играть важную роль в РСДРП, но их лидеры резко разделились на тех, кто как Церетели, Чхеидзе, Сталин и Орджоникидзе сосредоточились на делах и порядках Российской Социал-Демократической Партии, и тех, кто сделал упор на работе в Грузии, подобно Жордании, Джибладзе, Рамашвили и Махарадзе. Так как влияние большевиков на обе эти группы было слабым и уменьшалось далее (что заставляло некоторых из них уезжать в другие места, например, в Баку), РСДРП Грузии все в большей степени попадала под влияние меньшевиков. Все делегаты Грузии на "объединительном" съезде РСДРП в 1906 г. были меньшевиками. Но грузинские меньшевики значительно отличались от своих российских единомышленников и союзников.

В 1903—1907 гг., по мере того как грузинская социал-демократическая партия стала частью всероссийской, особенности ее грузинского контингента становились все в большей степени очевидными. Они были связаны с местными политическими условиями и выражались, как в особом отношении к крестьянам, городской буржуазии и "национальному вопросу", так и в особой тактике, в которой сочеталось создание широких коа-

лиций, обширное "использование легальности" при бескомпромиссной боевитости и дисциплине.

В главе 3 описывался способ, посредством которого грузинские крестьяне навязали себя грузинским социал-демократам. В 1906 г. насчитывалось 5 тыс. платящих взносы членов РСДРП в одной сугубо аграрной Гурии — по числу членов ее можно было сопоставить только с двумя крупными фабричными городами — Иваново-Вознесенском и Одессой, вместе взятыми. Сила крестьян, приверженных "ортодоксальному" марксизму, вызывала удивление, грубо нарушала теорию, но была основой мощи партии Грузинских социал-демократов⁵. Роль грузинского крестьянства нельзя было объяснить историографически, используя "русские рецепты", т.е. просто объявляя ее типичной для антифеодального этапа борьбы. Наиболее воинственно настроенные марксисты — социал-демократы из крестьян, как в Гурии, были как раз уроженцами областей с наиболее развитой экономикой, самым высоким уровнем грамотности и незначительными "пережитками феодализма". Несмотря на внутреннюю социально-экономическую дифференциацию, крестьяне различных частей Грузии действовали в унисон, под лозунгом борьбы за социализм в марксистской интерпретации. Грузинские меньшевики стали первой в мире марксистской массовой партией за пределами Европы, большинство членов которой составляли рабочие и крестьяне. Членами партии была также радикальная часть интеллигенции (что было обычным для всей империи). Но социальная поддержка этой партии распространялась дальше, и вновь в неожиданном для ее вождей направлении. Мелкие торговцы Тифлиса и Батуми действовали в 1905—1907 гг. по призывам РСДРП, как серьезная и дисциплинированная сила. Их финансовая поддержка. и даже более того, торговые стачки (закрытие всех магазинов), играли важную роль в конфронтации с русскими властями⁶. Даже еще более удаленные в со-

циальном смысле группы, такие как грузинское духовенство, государственные чиновники, буржуа и некоторые помещики оказывали помощь РСДРП, к которой они относились как к главному освободительному движению грузинского народа. Именно этот широкий национальный фронт обеспечил революционную ударную силу партии в 1905—1906 гг. и ее успехи на выборах во все четыре дореволюционные Думы. Он также способствовал сохранению ее как подпольных, так и легальных организаций в годы реакции.

Все это подводит нас к еще одной идейной особенности грузинских социал-демократов — к значению, которое они придавали национальному вопросу. Съезд РСДРП 1903 г. уделил этой проблеме не слишком много внимания, ограничившись декларацией очень общего и неконкретного "права наций на самоопределение"⁷, и отверг какие-либо партийные организации, образованные на этнической, а не на территориальной основе⁸. Для грузинских социал-демократов национальная проблема имела три основных аспекта. Во-первых, грузинами управляли русская администрация, которая была склонна к русификаторству. Местные чиновники и полицейские подчинялись русскому наместнику, местным духовенством управлял русский епископ, язык преподавания и официального бизнеса был русским, неизвестным или едва знакомым большинству населения. Во-вторых, большинство грузин верили, что суверенитет России над их страной был меньшим из двух зол, если сравнивать его с ущербом, нанесенным турецкими и персидскими нападениями, о которых все еще слишком хорошо помнили. Воспоминания Жордании содержат комментарии крестьянина из Гурии, который резко выступил против независимости: "Мы не хотим возвращаться к тому времени, когда наших детей продавали в рабство [туркам. — Т.Ш. ]"⁹. Эти страхи усиливали известия о том, как в Турции обращались с армянами. В-третьих, существовала проблема этнически негру-

зинского населения, проживающего на территории Грузии и проблема субэтнических различий между грузинами, поскольку население каждой горной долины отличалось своими специфическими особенностями.

Неудивительно, что первая часть теоретической работы Жордании была посвящена "национальной проблеме"¹⁰. (То же самое можно сказать и о другом грузинском социал-демократе, как и Жордания, исключенном из духовной семинарии, — Иосифе Джугашвили—Сталине¹¹.) В своей статье Жордания соглашался с Каутским, что именно капиталистическое развитие должно объединить грузин в нацию, в то же самое время разделяя их по классовой принадлежности. Идеологическое противостояние, которое инициировало самоопределение грузинских социал-демократов как партии (параллельно с противостоянием ортодоксальных марксистов и народников в России), проявилось в споре социал-демократов с грузинскими федералистами. Федералисты призывали к объединению всех грузин в борьбе за грузинскую национальную автономию (связанную с Россией федеративным соглашением). Грузинские меньшевики противодействовали как независимости, так и федеративной автономии и вообще любым лозунгам объединения по этническому принципу. Жордания объяснял эту позицию крестьянам, сторонникам партии, тем, что призыв к национальному единству между издольщиками и землевладельцами приведет к утрате крестьянской поддержки его партии и этим деморализует также и рабочих — членов партии. Что касается свободы Грузии, то она наступит как часть русской революции. В новой демократической России грузинские меньшевики хотели создать Закавказский парламент, возможно основанный на выборах по куриям, представляющим различные этнические группы. Этот учет этнических различий, но и активное отрицание независимости, вместе с ортодоксальным марксистским объяснением этой позиции были связаны в борьбе

1905—1907 гг. с крайне необычной тактикой объединенного фронта, который включал в свой состав большинство грузинского населения, включая представителей всех ее основных социальных классов, и которым руководили социал-демократы. Их грузинский, но одновременно отвергающий независимость, патриотизм хорошо воспринимался многими: он был враждебен самодержавию, но не России, принимая во внимание местные антитурецкие настроения, обеспечивал интересы большинства, и укреплял единство de facto, поскольку был принят на вооружение самой крупной политической организацией Грузии.

Странности грузинских товарищей не способствовали пониманию их среди российских меньшевистских лидеров. Разумеется, те были рады иметь дисциплинированных сторонников, готовых бороться с царизмом и поддерживать на всероссийских съездах меньшевистскую фракцию РСДРП, но их меньшевизм находился под подозрением. Жордания и его друзья отрицали ленинские требования крайней дисциплины и централизации, как наносившие ущерб инициативе рабочего класса. Но они отвергали их и потому, что более децентрализованная партийная структура лучше бы подходила автономным региональным организациям. В противоположность большевикам они настойчиво защищали участие во всех легальных начинаниях, организациях или выборах как облегчающее их дело (включая выборы в так называемую "Булыгинскую Думу"). Но в то же самое время, вместе с большевиками они выступали против любого альянса с кадетами и использовали крайние методы борьбы с государственными властями. Их вооруженные Красные Сотни были многочисленны и готовы к борьбе. Партия не исключала даже "террористических" акций, и в 1905 и 1906 гг. несколько старших российских должностных лиц, таких как генерал Грязнов, были убиты вооруженными группами социал-демократов. Необычная для меньшевиков воинственность, проявленная гру-

зинами, была надлежащим образом воспринята Лениным, который на V Съезде РСДРП в 1907 гг., по-видимому, предложил Жордании практический "союз воинствующих", направленный против Мартова и его друзей¹².

Грузинские меньшевики успешно выдержали "период реакции". Несмотря на жестокость, с которой власти действовали в Грузии, ни их подпольные, ни их легальные организации не погибли. Им помогла выстоять продолжающаяся массовая поддержка их сторонников. С тактической точки зрения, Жордания первым поддержал призыв Аксельрода к созыву Съезда рабочих (немедленно отвергнутому Лениным как "ликвидаторскому"). Но в 1909 г. он резко выступил против того, что назвал "бесхребетностью" русских меньшевиков, выраженной в их "политике малых дел", союзами с либералами и в пессимизме по отношению к их общей стратегии. В годы, предшествующие Первой мировой войне, Ленин, Плеханов и Жордания на время заключили союз, атакуя "ликвидаторов" РСДРП с радикальных позиций.

Что касается аналитического переосмысления уроков революции 1905—1907 гг., в Грузии оно было особенно не ровным. Можно попытаться измерить меньшевистское "нежелание учиться", которое члены этой партии демонстрировали в те дни. Предложенный выше "принцип абака" имел здесь особое значение. Успехи практической политики грузинских меньшевиков мешали критической самооценке и продвижению вперед в теоретической области. Эта было также связано с личным стилем руководства Жордании, который был прагматическим и отвергающим (или неспособным принять) инновации в "ортодоксальном" теоретическом языке анализа. В течении всего десятилетия с 1907 по 1917 гг. русские лидеры социал-демократической партии бомбардировали друг друга теоретическими книжками, в которых пытались лучше понять русскую историю, но

лидер грузинских меньшевиков не написал ни одной такой работы. Вместо этого он делал ссылки на Маркса и Каутского, которые должны были объяснить все, что нуждалось в объяснении в социальном анализе Грузии. Опыт французской революции 1789 и 1848 гг. использовался Жорданией для того, чтобы разобраться в проблемах и возможностях той стадии развития, на которой для него оказались Россия и Грузия (различаясь только природой "национальной проблемы"). Теория "двух стадий" царствовала безраздельно: путь неразвитого общества, каким была Грузия, проходил через буржуазную политическую революцию, быстрый экономический подъем и социалистическую трансформацию, следующие друг за другом именно в такой последовательности.

Крестьяне были здесь причиной самого большого несоответствия между теорией и практикой. Удивление, вызванное массовой крестьянской борьбой и подъемом в 1903—1905 гг. миновало. Теперь это объясняли фразой о "буржуазной стадии" или просто считали само собой разумеющимся, как и неотъемлемое право марксистов руководить "менее прогрессивными" социальными слоями. На съезде 1906 г. Жордания назвал крестьян частью буржуазии. Такими они и остались на языке политической теории, какой бы ни была их поддержка РСДРП.

Несмотря на эти "шоры" и ортодоксию, грузинские меньшевики и их лидер приняли одно важное и новое обстоятельство, прямо относившееся к их политическому опыту 1903—1907 гг. В отличие от русских меньшевиков, которые искали буржуазного руководства для буржуазной исторической стадии (а "пролетариат" должен был при этом ждать до "следующей стадии"), грузинская социал-демократия была готова принять власть над своей страной. Это обстоятельство было связано со спорами по национальному вопросу, межклассовой тактикой и накопленным опытом грузинских социал-демократов¹⁰.

В Закавказье Февральская революция послужила толчком для возникновения политических партий и организаций, схожих с партиями и организациями Центральной России¹⁴. В регионе было создано представительство Временного Правительства — ОЗАКОМ, но реальная политическая власть и полномочия оказались в руках Советских организаций. Сеть рабочих Советов была организована в первую очередь, создав объединенный исполнительный орган — Центр Рабочих Советов в Закавказье. В этом Центре, образованном в Тифлисе, доминировали грузинские меньшевики под председательством Жордании. Параллельная организация солдат, в большинстве своем русских, которой руководили эсеры, образовали свой собственный Центр. Некоторые крестьянские Советы и их Центр также были, в конце концов, организованы, но играли только вспомогательную роль по отношению к Советам рабочих, которыми руководили меньшевики. Объединенный комитет трех Центров — Краевой Центр, стал на какое-то время главной властью в Закавказье. Лучше других организованные грузинские меньшевики играли решающую роль в этом Центре, в то время как Жордания разработал большую часть его программы. Первой новой вооруженной силой в их распоряжении, заменившей царскую полицию в Тифлисе, были дружины, вызванные из крестьянской Гурии местными лидерами меньшевиков¹⁰. За короткое время была образована Красная гвардия, опирающаяся на тифлисских рабочих.

Октябрьская Революция в Петрограде положила начало следующей стадии в политической трансформации этого региона. В течении 1917 г. Жордания все яростнее атаковал политику меньшевиков в Петрограде. К сентябрю 1917 г. он потребовал положить конец правительственной коалиции с кадетами, высказался в пользу "активной борьбы" за мир и "углубление Революции", как единственной возможности ответить на большевистский вызов¹⁶. Когда пришли известия еще об одной

революции, власти Закавказья отказались признать новый большевистский режим и создали свое собственное правительство — Закавказский Комиссариат и Парламент, с целью удерживать контроль "до тех пор, пока Конституционное Собрание не получит полную власть над всей Россией". Комиссариат и Советский Региональный Центр столкнулись с серией расколов и множеством конфликтующих меж собой сил. В ходе новых выборов в Советы солдатских депутатов большевики и левые эсеры получили незначительное большинство. Вслед за этим солдатские Советы (в которых русские составляли большинство), объявили свою поддержку правительству Ленина. Красная Гвардия Тифлиса, т.е. меньшевистская рабочая милиция, захватила тогда городской арсенал у солдат, которые его охраняли, и использовала оружие, чтобы установить контроль рабочих Советов и их ведущей партии над Грузией. В Баку в это время конфликт перерос в жестокие уличные бои, в ходе которых коалиция большевиков, эсеров, и армянских националистов, принадлежащих дашнакской партии нанесла поражение мусульманской милиции, образовав новый орган власти — Совет, в котором с февраля 1917 г. председательствовал Шаумян — большевик, которого Ленин назначил Чрезвычайным Комиссаром Закавказья, В различных районах Грузии почти ежедневно возникали местные правительства. Находившаяся на турецком фронте армия возвращалась домой, и поезда, набитые солдатами, продвигались через Закавказье по направлению к России, сталкиваясь по пути с местными властями и вооруженными отрядами. Большевики попытались использовать некоторые из этих частей, чтобы установить контроль над Грузией, но этого не получилось, в первую очередь, из-за решительных действий Тифлисского Совета и его красногвардейцев. В инциденте, который вошел в историю, вооруженные красногвардейцы были использованы в феврале 1918 г. для подавления большевистской демонстрации в Алек-

сандровском парке в Тифлисе — перевернутый вариант событий, происходивших в те же дни в Петрограде.

На фоне этой борьбы за власть, расколов и раздоров, один из кошмаров грузин и армян Закавказья постепенно становился реальностью. Турецкая армия перешла в наступление, преодолевая незначительное сопротивление, которое она встречала на своем пути. По условиям Брест-Литовского мира, заключенного между правительствами России, Украины и Германии (Закавказье не было там представлено), города Карс и Батуми передавались Турции. Переговоры продолжались, но турецкая армия продвигалась все дальше. Слабые отряды грузинских добровольцев, которые собрались для защиты Батума, были легко разбиты турецкими войсками. Азербайджанские панисламистские лидеры призывали все Закавказье полностью покориться Турции. Паника и уныние усиливались в немусульманской части Закавказья. В ситуации, когда "каждый за себя", грузинские лидеры действовали стремительней, выбирая нестандартные решения. Они призвали к немецкому посредничеству в их конфликте с Турцией. (Германия оставалась, разумеется, союзником Турции, но обе державы преследовали разные интересы). 26 мая 1918 г. была провозглашена независимость Грузии и вновь образованное грузинское правительство призвало германскую армию (которая находилась тогда на Украине) защитить страну от дальнейшего наступления турок. В следующие несколько месяцев новое правительство Грузинской республики, возглавляемое Жорданией, действовало на территории страны в присутствии немецкой армии, которая, правда, не вмешивалась в ее внутренние дела (что сильно отличалось от того, как немцы вели себя на Украине). Турецкое наступление было окончательно остановлено.

После окончания Первой мировой войны немцев сменили британские военные подразделения. Начался новый вооруженный конфликт, на этот раз между Гру-

зинской республикой и ее британскими союзниками, с одной стороны, и русской белой армией, находящейся в Сочи, для которой независимость Грузии была скандальной изменой — с другой. Этот конфликт не был продолжительным. В 1919 г. Британия покинула Закавказье, а белые отошли от границ Грузии, но международные отношения продолжали играть необычайно важную роль в ее существовании. Страна находилась в центре конфликтов и споров с Турцией, независимой Арменией, Азербайджаном, русской белой армией, находившейся теперь в Крыму, русской Красной Армией и множеством мелких групп. К тому же, территории, которые Грузия тогда контролировала, населяли многочисленные "меньшинства", этнические и религиозные — осетины, аджарцы, абхазцы, армяне, азербайджанцы и русские¹⁷.

Внутри страны в 1918—1921 гг. происходящие изменения в политической и экономической структуре Грузии давали возможность определить кредо ее доминирующей политической партии. Жордания провозгласил аграрную реформу. Она прошла незамедлительно и сопровождалась очень слабым сопротивлением со стороны крупных землевладельцев. В результате стремительной аграрной реформы более 1 млн акров пахотной земли и 8 млн акров леса и пастбищ были национализированы. Находившиеся на этих землях 4 тыс. частных поместий были экспроприированы без компенсации. Было определено максимальное количество земли, которое может иметь одно крестьянское хозяйство — 15 десятин земли под зерновые или 7,5 — под остальные культуры¹⁸. Некоторые из этих земель стали собственностью государства или региональных властей, но большая часть пашни была тут же продана в кредит безземельным или малоземельным издольщикам. Ничего не было предпринято для того, чтобы поддержать коллективные экономические элементы аграрных общин. Правительство национализировало также рудники (кото-

рые обеспечивали основной экспорт страны), гидроэлектростанции, источники минеральной воды, порты и железные дороги. К 1920 г. 52% всех занятых работали на государство, 28% трудились в муниципальных или кооперативных предприятиях или организациях, и только 19% были наняты частными собственниками¹⁹. Была объявлена государственная монополия на международную торговлю, направленная в частности на то, чтобы контролировать спекулятивные доходы армянских купцов. И в этом, так же как и во многих других вопросах тех дней, националистические и социалистические цели и риторика соединялись и перемешивались.

Что касается вновь образованных властей, после Февральской революции по всей Грузии появились демократические избранные земства. Контролю русского епископа над грузинской церковью был положен конец. Для того, чтобы образовать формальное представительство этнических меньшинств и удовлетворить их культурные и образовательные нужды проводились эксперименты по созданию Национального Совета, что было близко к концепции экстратерриториальной "культурной автономии" О.Бойера в Австрии. Возникали многочисленные профсоюзы и культурные ассоциации.

Политическое влияние меньшевиков удерживалось в течение всего периода независимости Грузии, как и поддержка Национального Фронта со стороны рабочих и крестьян, составлявших ядро широкого многоклассового союза "В защиту Родины", под руководством ортодоксально марксистской партии. Впоследствии даже наиболее лояльные большевики признавали факт твердой поддержки, которую оказывали грузинские рабочие меньшевикам²⁰. Интересный штрих, судя по итогам выборов, меньшевики были сильнее в сельской местности. На выборах 1919 г. (которые были также фактическим плебисцитом по поводу объявленных реформ) грузинские меньшевики получили 72% голосов в городах и 82% в деревне, завоевав 109 из 130 мест в парламенте

страны. (32 депутата, отнесенные к рабочим, все без исключения назвали себя меньшевикам.) Мощь партии Жордания на самом деле была еще большей, чем об этом можно было судить по итогам выборов. Она полностью доминировала в профсоюзах, в значительной мере — в национальной экономике и в большинстве культурных и общественных организаций страны. Помимо только что созданной грузинской армии, продолжала существовать Красная Гвардия, которую позднее переименовали в Национальную. Она в большинстве своем состояла из рабочих-меньшевиков, продолжавших работать на предприятиях, и использовалась в качестве главной вооруженной силы внутреннего контроля. Когда оппозиция — большевики и правые, жаловались на "меньшевистскую диктатуру"²¹, они имели для этого основания, несмотря на тот факт, что правящая партия несомненно пользовалась явной поддержкой большинства населения. Ее лидеры все больше проникались ощущением собственной правоты и высокомерием. Они подавляли, часто беспощадно, оппозицию этнических и политических диссидентов. К негрузинам относились с особым подозрением. Большевикам не разрешали действовать легально на протяжении почти всего периода независимости. Все это совмещалось с парламентскими тонкостями и с некоторыми истинно демократическими процедурами.

На самом деле существовали определенно слабые места и в том процессе, который грузинские меньшевики считали революционной трансформацией их общества, проводившейся по их планам и согласно рецептам их учителей в области теории²². Здесь, конечно, необходимо помнить о трудных обстоятельствах — экономическом кризисе, сопутствующем войне и потере традиционных рынков и поставщиков, давлении на границах и расстроенных финансах. Но, по крайней мере, три аспекта отражали особую политическую "линию", стратегию, принятую правящей партией: отношение к крестьянам, "национальному вопросу" и государству.

Крестьяне составляли большинство электората грузинских меньшевиков и обеспечивали стабильность их правления, но в 1918—1921 гг. в парламенте или в партийных органах едва ли можно было найти хотя бы одного социал-демократа из крестьян. Почти ничего не было сделано для того, чтобы мобилизовать крестьянство в политическом или в военном отношении. Наоборот, приватизация земли, построенная на полном индивидуализме и определенная "сверху" без принятия и рассмотрения каких-либо коллективных и общественных проектов, вела к политической демобилизации крестьянства, как социальной силы. В 1918—1921 гг. в Грузинской республике не возникло ничего подобного Красной Гурии 1905— 1907 гг. и это имело важные последствия для дальнейшей судьбы Грузии. Крестьянскому большинству, которое сохраняло верность революционным лидерам в 1903—1907 гг., было сказано оставаться дома, возделывать свою землю, время от времени ходить на выборы, а политику оставить классам-гегемонам "буржуазной исторической стадии". Антиправительственные выступления жителей некоторых долин (например, в окрестностях Гори), связанные как с этническими конфликтами, так и с тем, как решались социальные, политические и экономические вопросы, были подавле-

ны при помощи силы.

Что касается "национальной проблемы" как внутри-, так и межгосударственной, Жордания первоначально назвал отделение от России "главным бедствием, которое постигло нас" и позднее пытался предотвратить распад Закавказской Федерации. Тем не менее, мобилизация против внешних опасностей все в большей степени отражалась в политике ксенофобии по отношению к соседям Грузии и местным "меньшинствам". Набирал силу грузинский национализм, украшенный ортодоксальными марксистскими терминами "прогресса", "классового интереса", "необходимой стадии". Грузия все больше считала себя оборонительным валом

Европы против азиатских России и Турции. Внутри страны для этнического "умиротворения" горцев Осетии, землевладельцев Аджарии, азербайджанских горожан и т.п широко использовалась сила. Продолжались этнические минивойны против Армении и русской Белой армии за территории. Район Боршало, где грузины составляли явное меньшинство по отношению к армянам и азербайджанцам, был просто оккупирован грузинской армией.

Наконец, имело место "огосударствление" революционных властей, в результате которого власть переходила от Советов к правительственным учреждениям. Существенно возросла роль профессиональных офицеров, служащих и дипломатов, в большинстве своем обученных царской бюрократией и индифферентных или даже враждебных к планам нового режима. Политическая маргинализация крестьянского большинства, национализм и "огосударствление" политической структуры Грузии все в большей степени сливались воедино и отрывали меньшевистское руководство от народной поддержки, революционного прошлого и способности урегулировать даже серьезный кризис, призвав на помощь массовые действия своих сторонников.

А такой кризис наступил. К 1920 г. большая часть Закавказья вошла в состав Советской России. В мае 1920 г. грузинские большевики подняли восстание и несколько соединений Красной Армии перешли границу, явно намереваясь установить в Грузии большевистское правление. Правительственные силы смогли отбить это наступление. Между двумя соседними государствами — одним огромным и другим небольшим, — претендующими на одно и то же марксистское наследство и представляющими его единственные выражения на территории бывшей Российской империи, был заключен мирный договор и установлены дипломатические отношения²⁰. Но период мирного сосуществования длился недолго.

В феврале 1921 г. в районе Боршало вспыхнуло новое восстание. Повстанцы организовали Революционный комитет, который призвал на помощь Красную Армию. Под командованием Жлобы, одного из наиболее известных кавалерийских командиров в годы гражданской войны, Красная Армия пересекла границу значительными силами и начала быстро продвигаться к Тифлису. Грузинская регулярная армия оказалась небоеспособной, а ее командиры — лишенными боевого духа. С их стороны не было попыток вооружить гражданских лиц. развязать упорное сопротивление на улицах главных городов, начать партизанскую войну или даже приступить к систематическому бойкоту захватчиков — словом, использовать революционный опыт и политическую лояльность населения. После двух недель, 25 мая, Тифлис был взят, и вскоре после этого был подписан документ о грузинской капитуляции²⁶.

Это не положило конец своеобразиям грузинского марксизма. Окончание периода независимости привело к конфронтации в руководстве большевистской партии и стало важной частью последней политической битвы Ленина в 1923—1924 гг.²⁷ Отношение Ленина к этой войне, первой в своем роде между "ортодоксальными" марксистскими правительствами, привело к разногласию с ближайшими сторонниками, среди которых были и Троцкий, и Сталин²⁸. 29 мая 1921 г. Ленин приказал Орджоникидзе (который был послан из Москвы курировать Красную Армию и политическую жизнь Грузии) "искать приемлемого компромисса для блока с Жордания или подобными ему грузинскими меньшевиками, кои еще до восстания не были абсолютно враждебны к мысли о советском строе в Грузии на известных условиях". Далее Ленин продолжал: "Прошу помнить, что и внутренние, и международные условия Грузии требуют от русских коммунистов не применения русского шаблона, а умелого и гибкого создания своеобразной тактики"²⁹. Орджоникидзе не послушался. Возможность ком-

промисса была отклонена и грузинскими большевикам, и меньшевистским правительством, которое предпочло уход в эмиграцию. Но борьба на вершине большевистской партии продолжалась. Систематическая нехватка информа