Крестьянская война 1905—1907 ГГ. : кто кого вел.

...Тем, что свершается, и тех,что остается несвершенным

ведомые ведут ведущих.

Бертольд Брехт

Отношения, завязывающиеся между

людьми, взаимовлияния как и путаница, возникающая

в их сознании, — они-то и составляют

для истории подлинную действительность.

Марк Блок

ВОПРОС И КОНТЕКСТ

С того момента, когда борьба российских крестьян в начале двадцатого столетия подорвала веру в их флегматичный консерватизм и неспособность к революционному действию, разгорелись споры о том, кто руководил ими или вовлек их в восстание. Сам факт этих споров свидетельствует об удивлении современников, которые столкнулись с политическим поведением крестьян, не поддававшимся никаким предсказаниям. Прошедшее с тех пор время не ослабило эту дискуссию и не уменьшило ее значение. Причины этого кроются и в характере анализа и в связанных с ним проблемах идеологии. Принятый способ интерпретации образует необходимую основу любого историографического или структурного анализа революций 1905—1907 гг. и 1917—1922 гг. и, следовательно, истории современной России. Его значение для понимания крестьянской экономики и политического действия в других странах также было очень важным, поскольку Россия часто использовалась, особенно социалистами, как модель и

как ключевое доказательство при решении своих проблем. Эти вопросы играли также стратегическую роль в воспроизводстве и конструировании идеологических образов России, закладывая в историю вопроса оправдание и понимание истеблишмента и оппозиции, в каждом новом поколении. Отзвук этих страстных споров о прошлом простирается вплоть до недавних сельскохозяйственных проблем в Польше и Китае, до критики последнего пятилетнего плана Индии, до форм деколлективизации советского сельского хозяйства, и чуть ли не до последнего неурожая в ближайшем селе.

Вот почему кипы новых свидетельств, собранных и опубликованных в Советском Союзе с конца 1950-х годов, не обязательно проясняют эти вопросы¹. В самом деле, поднятые проблемы становятся, возможно, менее понятными, теряясь в лавине новых документов и цифр, которые произвольно использовались или отбрасывались историками². Чтобы придать этому смысл, нужно вернуться к истокам споров и, проверяя факты и относя их к восприятию разных поколений, перейти затем к тому, чтобы задать вопросы о самих вопросах. Без такого исследования важнейшие аспекты сельской революции 1905—1907 гг. останутся неясными.

Из пестрого списка тех, кто якобы втянул крестьян в революцию, — анархистов и эсеров-максималистов, студентов и уголовников, евреев, польских дворян и японцев — только немногие заслуживают серьезного отношения. С точки зрения социального слоя это была сельская интеллигенция (в основном земский "третий элемент") и городские рабочие. Среди политических партий на эту честь претендовали в основном эсеры и социал-демократы, а, после образования СССР — наследники большевистской ветви социал-демократии. Еще одной альтернативой может стать предположение о том. что крестьянская борьба была в значительной степени самоорганизованной и никакие внешние силы

не играли в ней решающей роли. В более глубоких исследованиях обычно поднимается вопрос об иерархии причин, т.е. об их относительной важности и взаимозависимости, а не о монокаузальном объяснении. Но и в этом случае важнейший вопрос "Кто кого вел?" всплывает снова и в самой сердцевине историографии России и русской революции.

В период 1905—1907 гг. связь между всеобъемлющими теориями об обществе или стратегиями его трансформации и ответами на этот вопрос: "Кто кого вел?" была уже очевидной для политических лидеров. Эта связь носила двухсторонний характер. Общая социальная теория подразумевала вероятность появления некоторых фактов или их интерпретаций и более целеустремленный отбор информации, подходившей для обоснования чьей-то любимой теории. Были также случаи открытой фальсификации фактов с целью доказать то или иное положение. Но даже и эту информацию можно использовать в анализе, следуя памятному правилу Марка Блока: "Ложь как таковая — тоже своего рода свидетельство"⁰. Вместе с тем важные и неожиданные явления крестьянской борьбы, заставляли вносить изменения в саму структуру социальных теорий и политических стратегий тех дней, даже если обычно их влияние было менее явным и более медленным по сравнению с воздействием заданных теоретических предположений. Кроме того, не существует простого способа вывести эмпирические предсказания из той или иной теории. Поэтому даже среди ортодоксов, принадлежащих к одной и той же научной школе, дебаты никогда не прекращались, хотя большинство сторонников этого направления считали некоторые основные предпосылки сами собой разумеющимися. Процитируем еще раз Блока, именно это имевшего ввиду, когда он сказал: "Отношения, завязывающиеся между людьми, взаимовлияния и даже путаница, возникающая в их сознании, — они-то и составляют для Истории подлинную действительность"⁴.