Футболисты, волейболисты, баскетболисты.

Mы о них мы хорошо знаем.

О велосипедистах, пловцах, теннисистах.

Можно себе представить, как маленький Аршавин впервые пнул по мячу и внутри него загорелась мечта играть в английском Арсенале.

Хоккеисты тоже - как зима, так давай мечтать о Чикаго Пингвинз, или как они там называются.

Вряд ли Это'О мечтал об Анжи, но это к делу не относится.

А вот менее популярные виды спорта?

Кто и как становится шпажистом или рапиристом? Или саблистом? Сейчас, когда фильмы про мушкетёров такая редкость?

 

Леночка с детства, как только узнала об этом виде спорта, так и сказала себе - "Моё!".

Тельце у неё отродясь было крупное, модели-Барби её раздражали, так что комплексовать из-за мужичьей фигуры повода не было, а форма очень понравилась - закрытая, без всех этих лямочек-кружев, из-за которых мужики любят смотреть прыжки с трамплина или синхронное плавание.

Конечно, спортсмены в этом виде спорта были героями одного дня, в День Победы, в смысле, когда завоёвывали медали или ставили рекорды. Тогда их показывали по телевизору, упоминали в новостийных лентах, фото печатали в журналах.

Но в светской хронике вы вряд ли что про них прочтёте, хоть до смерти забей в кафе какую сволочь; правда, один раз случился скандал с допингом на неделю приблизительно - но затих, ибо это смешно: на допинге попалась толкательница ядра.

Леночка очень хотела быть толкательницей ядра. Мама даже апельсины в один момент перестала покупать - были они метнуты через две комнаты и оставили пятна на обоях неоднократно, так что причислены к опасным продуктам и вместе с яблоками вычеркнуты из меню.

Леночкиной мечте не сразу удалось сбыться - в школе такого на физкультуре не преподавали, секции в городке не было. Были, правда, метатели копья, но мало, непопулярный вид спорта, а уж на просьбу дать метнуть ядро просто смеялись в лицо. Ядро?! Да ты издеваешься.

Леночка метала камни, бильярдные шары; сбивала голубей и курочила машины; презирала другие виды спорта и имела по физкультуре тройку - но у неё жила внутри мечта, и ничего не могло ту мечту остановить и заткнуть.

К выпускному классу, отработав после школы полгода, Леночка скопила денег и купила через почтовую доставку настоящее спортивное ядро. Родители загоревали.

На первой же самостоятельной тренировке Леночка точными бросками расхвостала подаренный ранее велосипед в недееспособный и, довольная и уставшая, вернулась домой.

Городской спорткомитет о пристрастиях Леночкиных знал, конечно, ибо она пороги им оббила, призывая устроить соревнования по метанию ядра, и отправили спортсменку в областной центр, в спортивную академию.

И уже там Леночка как в рай попала - в окружении здоровых накачанных тёток, метательниц ядра. Тренер, матерящийся Константин Михайлович, провинциалку осмотрел, погонял по стадиону, заставил метнуть снаряд несколько раз; отправил на медосмотр.

Потом вызвал и сказал - "Так! Собирайся и домой. Для большого спорта у тебя и возраст, и конституция не подходит. Заниматься с тобой смысла нет". И добавил ещё несколько слов, нецензурных, не со зла, а по привычке.

Хотелось бы, конечно, написать, что первая неудача не сломила будущую звезду ядрометания, и она пошла в другую академию, в другой город, приняла участие в состязаниях и однажды таки блеснула на международных состязаниях.

Ан нет.

Леночка вернулась в родной город, устроилась продавщицей в магазин, запила.

Ядро метать не перестала, но перешла, так сказать, в "любительскую лигу".

То есть сидит она с мужиками, бухает. Мужики - "А чо, Сергеевна, вон ту бутылку расшибёшь?".

И берёт Леночка ядро, ещё то, на первые заработанные купленное, делает пару вращений, положенный шаг - и расшибает упомянутую бутылку.

Аплодисменты, стаканы по кругу за талант.

Но на суровом женском лице предательски скользнёт незаметная чужому глазу слезинка.

И всё.

Вот бывает же.

Возраст, воспоминания, сожаления.

Как у Жванецкого - "Я никогда не стану женщиной, а интересно, что они чувствуют".

Так и ты - стоишь, смотришь, как детишки с горки на санках съезжают, и нахлынула, как мама утаскивала тебя ненакатавшегося домой, и вот прямо жалко так, а теперь ты взрослый, мамку похоронил, дети разъехались, стоишь, смотришь, думаешь - "Эх! Где мои... сколько там... десять, двенадцать...", а уже как то стрёмно, что среди детишек дядька будет лет пятидесяти, на санках, в пальто с воротником, в шарфе, с телефоном сотовым штук за сорок пять...

И такой, "ладно, потом, когда-нибудь, под старость, в Куршавеле, где тебя никто не знает, прокачусь, шампанское, девочки, шутка типа, а они - "мы вас в джакузи подождём!", а ты такой - ну, ещё разочек, пока мама не замёрзла".

А чего ей мёрзнуть? Лежит, полтора метра вглубь.

И ты такой - "Давай ещё разочек! Тебя здесь никто не знает!", и изо рта крик такой, никому не слышный, потому что кричишь от радости, но в соответствии с возрастом беззвучно. Ну и на всякий случай, чтобы в шале потом пальцами какая сволочь не показывала.

 

Лёшка в детстве хоккей любил. В валенках, с палкой, с банкой консервной, набитой песком. Матчи смотрел все - глаза были молодые, телевидение попроще. Фирсов, Харламов, над кроватью портрет Третьяка, маленький, чёрно-белый из газеты.

 

Да что я вам рассказываю, вы и родились позже, когда это было всё?

 

Потом то ли со зрением, то ли с хоккеем что случилось, переключился на футбол. Тихонов, Юран, тбилисское Динамо, Черчесов...

Ну, вы их не знаете, просто поверьте.

Потом Лёшка стал Алексеем Ивановичем, но футбол любить не переставал. Причём любил искренне и безответно; будильник заводил на два часа ночи.

На следующее утро в конторе все такие - "футбол! до двенадцати кури!". Вот такое заболевание.

И вот прямо как по Жванецкому - весу восемьдесят, возраст за сорок, и такая жалость, что не выйдешь не взирая ни на какие деньги пусть даже не в финале, а просто, и даже не за элитный клуб, а за простую мухосранскую команду в четвёртом дивизионе в фирменной майке, и не пробежишь даже просто футбольное поле, а уж тем более контратаку, и не воздымешь над головой кубок, какой бы он там не был.

И так вот это Алексея Ивановича раздирало, так он Аршавину и Билялетдинову завидовал, что реально худеть начал, раздражительным сделался и близкие аж забеспокоились. Ну гибнет же человек на глазах от несбывшейся мечты! Спервопочатку предложили команду какую купить, как другие деньги имеющие делают, но Алексея Ивановича ажно перекосило - да что же это?! Владельцем клуба на трибуне сидеть, а когда твои игроки будут кубок подымать, в вип-ложе вместо кубка вздымать мартини вместе с другими толстосумами?!

Осторожно, через пятое колено, юрист, дагестанец, приятелю в "Анжи" позвонил. Так, мол, и так, есть вот такая проблема. Вы игроков покупаете, а мы тут, наиборот, денег дадим, пусть только в команду зачислят. А вы там уже купите кого хотите, а наш пускай на скамейке посидит. В форме. С номером. С фамилией. Просто посидит, чего? На тренировках пусть посидит, в гостинице поживёт пусть, овощей поест, массажиста посетит.

Помялись в "Анжи", ну, типа, а кроме денег он нам зачем? Им объяснили - именно для денег. Ну, и мечта у человека сбудется. Хотя бы один сезон.

Твою мать. На следующей игре комментатор аж в ступор впал, увидев Алексея Ивановича на скамейке запасных, в списке заявленных. Кто? Что? Какого? Толстяк, немолодой, чего? Но потом, увлечённый ходом матча, про дебютанта забыл и взялся комментировать.

Футболисты-ребята посмеялись, а потом новичок их к себе расположил, кому подарил чего, кому анекдот, французы просто поверили - они один хрен сложную русскую душу не понимали, и предпочитали на веру брать, а не задумываться.

 

Лёха (ну какой нафиг футболист будет зваться Алексей Иванович?) просто как новую жизнь получил! На скамейке елозил, разминаться ходил, сидел боком, тренеру что-то говорил (тот по русски не понимал, но кивал, чего, за деньги же!), то есть вот прямо член команды! Один раз его даже на поле выпустили. Ну, замена была техническая, на пятой добавленной минуте, он даже мяча коснуться не успел, так, пробежал метров сто пятьдесят, а там уже свисток, кубок, фото, медали.

Трудно, трудно было поначалу. Трудно привыкали болельщики, одноклубники, тренеры. Комментаторы спотыкались, читая состав запасных, в комментариях путались, знали, что и пристрелить могут, если что не так - а как про таких говорить? Но потом придумали для себя, и позиции мудрёные, типа "играющий на позиции правого получетвертного", спасибо загадочному американскому футболу.

Проблема всплыла года через три, когда в основной состав входили реально футболисты, а вот скамейка запасных уже и столиком обзавелась, и официантами, и шампанское подавали, и шашлычок. Ну, кривили губы тренеры, а чо делать?

Да не переживайте, всё с вашим футболом в порядке! Как играли, так и играют. Ну кому помешают пять-шесть толстопузых пьяных в майках клубных на скамейках запасных? Будет кому зато на банкетах после матча отрываться, обычному полузащитнику пить нельзя, да и вратарю тоже, не говоря уже о нападающих.

Зато эти люди, запасные, дают щедрую пищу для новостийных лент, чем дарят футболу практически круглосуточную интересную жизнь.

Алексею Ивановичу, как почётному игроку, правда, перед стадионом памятник установили. Ну, чо, бывает, издержки. А так нормально, играем!

 

МАНДАГАСКАР

В гастрономе установили банкомат. Как в кино. Пару дней он постоял так, а потом стали подходить люди, засовывать карточку в щель, нажимать кнопки, получать деньги, брать чек и уходить.

Местные, простые, смотрели на это как на чудо, и казалось им, что обладатели волшебной карты могут в любой момент получить из автомата сколько угодно денег.

Что будь у тебя такая карта - и хоть каждый день, каждый час снимай сколько хочешь!

И даже Серёга глубоко внутри головы знал, что когда-нибудь и он вот так подойдёт к автомату запросто и ни за что ни про что получит из него чудесные деньги, с которыми весь мир открыт! Даже дорогую водку можно будет купить! Сосиски! Карбонад! Манго! Загадочную бутылку оливкового масла!

Поначалу на людей с карточками смотрели подозрительно, завистливо, с любопытством. Но их становилось всё больше, однажды даже очередь получилась! То есть один уже получал, а второй подошёл, стал взади и ждал.

Серёга чувствовал, что скоро и он так же как право имеющий пойдёт к автомату. Произойдёт это обязательно, ибо прогресс шагает семимильными шагами и в конце концов коснётся каждого. Ну, или почти каждого. Хотя в принципе после пятидесяти редко кто из Серёгиных знакомцев жил долго, а до шестидесяти дотягивали вообще единицы.

Работал Серёга в ЖКО, платили не часто, в окошечко; но изредка случались халтурки. Давали прямо так, и расписываться нигде не нужно.

У начальника появилась кожаная мебель, уже не плюхнешся в фуфайке, как на старый проссаный диван. У приёмщицы заказов поставили компьютер с плоским монитором. Банковская карта стала объективной ближайшей реальностью.

И этот день настал. Всем выдали карты. Денег, соответственно, в получку не дали. Сказали идти в банкомат.

Посидели, покурили, разошлись переодеваться. Договорились на половину шестого.

Собрались около шести. С трудом уняли волнение. Столпились у бакомата, по очереди побеждали хитрую машину, отвечали на вопросы "выберите язык общения", "введите код"; в особый тупик ставила просьба, вывести ли чек на экран или напечатать.

 

Вы, наверное, ждёте подвоха, что у Серёги карту автомат проглотил, или денег не было, или привалили счастливого с покупками сразу за углом в торжественный день? Ан нет, есть истории и со счастливым концом.

 

Серёга, немного волнуясь, подошёл к автомату и карточку засунул. Взопрел, подумав, что сгинет карта внутри, но сдержался, сосредоточился и верно ответил на все вопросы - и код ввёл, и язык общения выбрал правильный, и валюту нужную - в рублях.

Ещё чуть понервничал, прочитав надпись "Подождите, транзакция выполняется". Но!

Снял тысячу рублей и получил две пятисотки. Новые, красивые. Улыбнулся приятелям через плечо. Распечатал чек. Перечитал. Забрал выскочившую карту. Постоял. Не спеша отошёл с чувством глубокого удовлетворения и самоуважения.

 

Уже потом мать схоронил, забухал, просрал работу и квартиру, получил заточкой в бочину, полежал в больничке, выписался на улицу и окоченел испив сильно ядовитого спирта.

 

Но это совсем другая история и к банковской карте никакого отношения не имеющая.

Творческий путь

Лёха работал актёром. В театре. В Прокопьевске.

Формулировка точная - именно работал актёром, а Актёром не был. Потому что вот если не дал Бог - то это всё, хоть сколько плати за обучение.

Ролей больших не имел, жил скудно, один, ни жены, ни любовницы, так, заносило иногда в койку-другую, но на один как правило раз.

Внешность была скучной. Голова склонялась к раней лысине, возраст - к сорока, и скромный Лёха уже перестал мечтать о светлом будущем, а жил реальной жизнью, знал, где какие распродажи, и по пьянке не орал, что все козлы и мир - говно, а тихонько сидел со своей водкой в углу и смеялся, когда надо.

Поэтому, когда позвонили от Чежымбаева, самого Чежымбаева! он отнёсся спокойно, как к розыгрышу, и согласился сниматься в кино. Через день забыл об этом, тем более отмечали день Рождения бухгалтера; но поди ж ты! звонок в дверь, девушка стоит красоты неописуемой, в руках папка.

- Здравствуйте, - говорит, - это вы Алексей...?

- Ну, - отвечает.

- Вы дали согласие сниматься в фильме режиссёра Чежымбаева?

- Ну в общем-то дал, да... Только я думал, это розыгрыш.

- Не розыгрыш, приглашение реальное. Так вы согласны?

 

Лёха немного внутренне вспотел, потерял дар речи, в голове носились ворохи мыслей, он водил глазами по девушке, пытался хотя бы на груди её сосредоточиться, но не получалось, потому что это же сам Чежымбаев! Ясно, что кино у нас в стране вот прямо кусок такого говна, что ужас, но Чежимбаев... Это столицы, Ялты, и даже Ницца! Это популярность, возможность ходить... нет, ездить на Бентли по городу с самыми красивыми девушками и обедать в ресторанах, и вахтёрша баба Зина в театре родного Прокопьевска будет сама открывать тебе дверь, и ни разу больше за пропуском домой не отправит, потому что ты, именно ты - снимался у самого Чежымбаева!

 

- Да, - кивнул Лёха.

- Замечательно, - согласилась девушка и пометила себе что-то в папке. - Начало съёмок с вашим участием пятого октября, лучше прибыть заранее, четвёртого, например; вот адрес киностудии, павильона, где будем снимать. С собой имейте несколько комплектов одежды, простенькой, шорты, трико, тапки, джинсы с дырками, старый пиджак, маечку. Ничего навороченного не надо. Если что, можно связаться со мной, вот мой адрес, это скайп, лучше звонить в пять тридцать, в другое время занята. Ну что, удачи, ждём вас!

 

И улыбнулась так, что Лёха чуть языком собственным не подавился. Потом исчезла.

 

Лёха постоял в окостенении, потом бросился собирать чемодан, но вспомнил, что до назначенного срока полтора месяца ещё и маленько успокоился. И где то даже расслабился. Да так, что заплетающимся языком в буфете Дома Актёра говорил коллегам-актёрам:

- Пока, пацаны! Еду в первопрестольную, и буду сниматься у самого Чежымбаева! А кофе мне будет подавать Мила Йовович...

Актёры-коллеги, сволочи завистливые:

- А про что фильм-то?

Лёха: - Да пофигу! Чежымбаев говна не снимает!

- Да ладно! Как все, только говно и снимает!

Ну, тут Лёха в драку, очнулся в луже, с синяком, денег в кармане нет.

 

Пришло время ехать. Ну, понятно, что пытался с красивой девушкой из столицы связаться, узнать насчёт сценария, проездных-суточных, и в какой гостинице остановиться, но всё не получалось, то интернет не работает, то девушки на месте нет, то сигнал слабый, невозможно ничего понять. Пришлось влезть в долги, продать кой-чего по мелочи. Но ведь не просто так! Едешь в мировой шоу-бизнес!

 

Приехал. Сразу на студию, с чемоданом. На вахте не пропустили, пришлось вызванивать, часа три проторчал, но всё обошлось, проник, и причём сразу к самому Чежимбаеву попал! Мужик оказался молодой, модный, хотя глаза косили, но это, видно, от усталости, всё-таки режиссёр! Они всегда усталые.

 

Самсон Багатионович (это Чежимбаева так зовут) рассказал устало, что рад вовлечению, что будем работать, фильм некоммерческий, так что много денег не дадут, более того, нужно куда-нибудь поселиться, на студии этим заниматься некому. Перспективы шикарные - фестиваль некоммерческого кино в Керчи, Сыктывкаре и ещё где-то, Министерство Культуры, спонсоры, съёмки в Крыму, есть ли родственники в Москве, в среду бухаем и кто вы такой вообще?

- Алексей, из Прокопьевска. Актёр. А сценарий можно почитать?

- Да, конечно. Завтра. Заодно и снимем. Да ты не кипишуй, роль сложная, но практически без слов, так что сыграешь! Ну, всё, давай, Юля тебе пропуск выпишет. Будь к десяти.

 

Воодушевлённый Лёха прошёлся по столице, вписался в хостел в Тёплом Стане, и на следующий день был на площадке. Ровно в девять. Собрались к двеннадцати. Чежымбаев сидел в режиссёрском кресле, спал. Лёху припудрили, сняли рубаху, оставили в майке и пиджаке. Пиджак покрыли пылью и грязными пятнами. Он пытался хоть про сцену узнать, в которой играет, в конце концов помреж сказал:

- Выходишь вот отсюда, из-за угла. Куришь. К тебе подходят парни и бьют. Когда уйдут, остаёшься лежать на асфальте. Понял?

- Ээээ... понял.

 

Лёху не сразу, но отмудохали славно! Сначала били так себе, но Чежымбаев кричал:

- Ну дайте хоть немного контакта! Что вы как в индийском боевике?!

И дали так, что звёзды в глазах и солёное во рту.

 

Три дня были выходные, Лёха валялся в хостеле, приходил в себя, отпаивался чаем с баранками и мечтал почитать сценарий. Потом, как и было предписано, в разорванной майке и тришках прибыл. Поскольку случился четверг, а в среду съёмочная группа пила, начали в четыре. Лёха успел спросить, как его зовут.

- А как тебя вообще зовут?

- Ну, Алексей...

- Будещь Лёхой. - резюмировал Чежимбаев и стали снимать.

По сценарию (ну наверное есть он где-то), Лёха сначала ел из помойки какие-то объедки, а потом его кусали собаки. Фильм был сильно реалистичный, то есть и объедки, и собаки - всё настоящее, вонючее и очень больно. Так, что Лёху увёз с площадки студийный водитель и наступили ещё четыре выходных дня.

 

К следующим съёмкам наказали явиться в чистых трусах, и что-то актёр из Прокопьевска заподозрил. Так и вышло.

- Короче, ты на кладбище, у могилы предполагаемой жены, а на тебя набрасывается вот этот парень и насилует.

- Таак, секундочку, а почему меня? Может, дублёра какого-нибудь?

- Ты актёр или кто? Целоваться с ним не надо. Так, лежи, стони.

- А он же не по-настоящему насиловать будет?

- Нет, конечно. Он же тоже актёр. Так, сунет пару раз, причём без удовольствия.

- Подождите. Может быть, сымитируем? Сыграем, так сказать?

- Да играйте на здоровье!

 

Лёха познакомился с насильником, уговорил без грубостей играть, самое главное - лицо на камеру, а уж что там ниже пояса - условность. Детина кивнул, но, похоже, задачу не понял. Потому что...

 

На третьем дубле Лёха встал, сказал, что в рот он имел этот кинематограф, и больше ноги его не будет, уж лучше деревом на Прокопьевских подмостках, но через задницу в мировой кинематограф он входить не собирается.

 

- Вот же дрянь провинциальная, ничего в искусстве не понимают, - пробормотал ему вслед Чежымбаев и заказал местного, столичного артиста доиграть роль Лёхи.

 

- Как фильм-то называется? Когда и где увидеть можно? - Докапывались прокопьевцы у столичного теперь актёра.

 

- Да всё вы правду говорили. Говно у нас кинематограф. Всё через жопу. - нервно отвечал Лёха и хлопал залпом.