Тема 5. Формирование и развитие геополитики

 

Возникновение геополитики. Р. Челлен, Ф. Ратцель, К. Хаусхофер. Модель «жизненного пространства». Дж. Маккиндер, Н. Спайкмен. Хартленд, Римленд, Мировой остров, «внешний полумесяц».

Французская геополитика. Поль Верлен де ля Бланш.

Отечественная геополитика. П.П.Семенов-Тянь-Шанский. Кольцевые державы - США. Клочкообразные (колониальные) державы – британская и французская колониальные империи. Материковые державы – российская империя

Новейшие геополитические концепции. С. Коэн. Модель двух геостратегических регионов. Современные американские геополитические модели. С. Хантингтон и его вклад в социологию МО. З. Бжезинский. Распространение социологических подходов в европейской геополитике.

 

Краткое содержание

 

Идеи обусловленности роли и места государства в истории его местоположением, климатом, «политической географией», высказывали Геродот, Демокрит, Фукидид, Плутарх, Полибий, Аристотель, Н. Макиавелли. В рубеже Средних веков и Нового времени появляется упомянутый в предыдущей главе протогеополитический взгляд на международные отношения. (Ж. Боден, Ш.-Л. де Монтескье).

Концепцию зависимости деятельности государства от природно-климатических реалий развивали в сер.-вт.пол.ХIХв. наши соотечественники, Л. И. Мечников, Н.Я. Данилевский, Ф.И. Тютчев, великие русские историки С.М. Соловьев, В.О. Ключевский. Идеи «крови и почвы» в романтическом ключе высказал Ф. Ницше, в технократическом – О. Шпенглер. Географический детерминизм в ХIХв. обосновывали немецкий естествоиспытатель Бокль, французский географ Элизе, американец Э. Хантингтон. Теории органицизма, социал-дарвинизма, неомальтузианства рождали практические следствия – стремление к силовому регулированию усиливающихся конфликтов. Рождаются первые экологические теории, обосновывающие целостность мира.

В ХIХв. «европейский концерт» великих держав жил по вестфальским нормам. Североамериканские штаты придерживались концепции изоляционизма, сформулированной пятым американским президентом и названной его именем – «доктрина Монро», которая гласит: «Америка для американцев». На рубеже позапрошлого и прошлого веков ситуация изменилась: история стала подлинно всеобщей, мир – единым. В к.ХIХ в., объединенный географическими открытиями, колониальными захватами, промышленной революцией, а также новыми средствами войны, транспорта и коммуникации, мир оказался поделенным между колониальными державами, что стало объективной причиной мировых войн, войн «за передел уже поделенного мира». Борьба великих держав переносится на другие континенты. Теоретическим отражением этих реалий стало формирование классической геополитики.

Создателями геополитики считают группу германоязычных авторов рубежа ХIХ-ХХвв. Термин ввел шведский юрист Рудольф Челлен (1846-1922). В 1916г. он сформулировал следующий тезис. Сочетание политико-экономического, демографического и социологического подходов позволяет создать единую дисциплину – геополитику. Но геополитика к.ХIХ-пер.пол.ХХвв., вопреки заявленной взвешенной социологической программе, основана, преимущественно, на географическом детерминизме. Челлен также определил геополитику как дисциплину, которая рассматривает государство в качестве именно географического организма, факта пространства. Челлен, будучи германофилом, предлагал отказаться от тогда ставшего уже традиционным шведского нейтралитета в пользу союза с Германией.

Модель «расширения жизненного пространства», т.е. концептуальный подход, который считается первой классической геополитической моделью, предложил немецкий географ Фридрих Ратцель (1844-1904; работа «Политическая география» - 1897). Ратцель пытался опереться не только на географический детерминизм, в его работах есть ссылки на И.Канта, А. фон Гумбольдта, Риттера. Развитие государства и его место в международных отношениях детерминировано географией, морским или континентальным расположением государства, его размерами, климатом и т.п. Государство – продукт органической эволюции, у нации есть стремление к пространственному расширению. Ф. Ратцель вышел за рамки вполне естественного, в ту пору, европоцентризма, рассматривал все регионы мира.

Немецкая геополитика развивается также в работах Парча, Трейке, Ф.Наумана. Фридрих Науманн в работе Срединная Европа (Mitteleuropa, 1915) принимает многие тезисы Р.Челлена и Ф.Ратцеля. По мнению всей этой группы ранних германоязычных геополитиков, Германия должна возглавить центрально-европейский геополитический проект. Чтобы выдержать конкуренцию с Россией и англосаксонским миром, немцы, молодая нация, находящаяся в центре Европы, должны интегрировать срединные земли не всей Евразии, а лишь исторического Старого света. Данный вариант пангерманизма предполагал объединение двух германоязычных империй, которые, фактически, рухнули в ходе Первой мировой войны.

Немецкую геополитическую традицию развивал, придав ей более завершенную форму, Карл Хаусхофер (1869-1946). Фактически им предложена первая законченная немецкая версия геополитики («панидеи», т.е. всеобщие, всемирные идеи, - называл Хаусхофер свои важнейшие геополитические тезисы). Геополитика, по мысли, сформулированной Хаусхофером в ходе мировой войны, в 1916 г., рассматривает государство как объект пространства (географический организм). В 1924г. в Мюнхене Хаусхофером основан Институт геополитики.

К. Хаусхофер прямо обосновывал захватническую деятельность второго и третьего рейхов концепцией жизненного пространства, «крови и почвы». К. Хаусхофер сформулировал целостную концепцию жизни динамично развивающегося государства как процесса постоянного расширения его территории. Хаусхоферу принадлежит также модель противостояния морских и континентальных держав, ставшая общей парадигмой всей геополитики пер.пол.ХХ в. В соответствии с этой моделью, немецкий исследователь стремился к германо-российскому блоку, противостоящему англосаксам и французам. Доминировать в новом мировом порядке по Хаусхоферу должна Германия, порядок этот должен базироваться на геополитических «панидеях». В 1941г. Хаусхофер выделил три панрегиона: Паназия, Панамерика и Паневропа во главе с Германией.

К. Хаусхофер был сторонником германской имперской мощи, а не идеологом «наци». Своеобразным подтверждением этого стала личная трагедия престарелого исследователя. Его идеи использовались гитлеровским режимом, Хаусхофер, не будучи нацистом, к властям – ведущим войну почти по его схемам - был лоялен. Но в 1944г. Хаусхофер был посажен в концлагерь, в конце войны освобожден и, не вынеся поражения Германии, свел счеты с жизнью.

Ряд источников указывают на прямую переписку немецкого геополитика и русских эмигрантов-евразийцев. Известен научный диалог Хаусхофера с русскими политическими географами-евразийцами (П. Савицкий, П. Сувчинский и др.). Один из создателей евразийства Петр Николаевич. Савицкий (1895-1968) прямо обосновывал свою концепцию с помощью геополитических аргументов. По мнению евразийцев, и царская, и сталинская империя создают державу на естественно сложившейся гигантской континентальной, преимущественно, равнинной, территории.

Модель классического «геополитического детерминизма», согласно которой два фактора – место государства на карте и его мощь предопределяют для него «правила игры», высказана в англоязычной геополитике. Современник Хаусхофера, английский ученый-географ Хэлфорд Джон Маккиндер (1861-1947), строго сформулировал одну из первых геополитических моделей параллельно с немецкими «коллегами» и независимо от них. Англоязычная геополитика сделала акцент на военно-морской мощи. У ее истоков - упомянутый Х. Маккиндер, а также американский специалист по военно-морской истории Николас Спайкмен (1893-1843).

Теория Маккиндера изложена в докладе «Географическая ось истории» (1904 г., первая русская публикация – Полис, 1995, №4). В раннем тексте Х. Маккиндера выделены три геополитические региона, которые включали, фактически, всю ойкумену тогдашней цивилизации (Большая часть Земли, напомним, еще находилась в колониальной зависимости от ведущих западных держав). Маккиндер пытается выйти за рамки географического детерминизма, прямо подчеркивая, что баланс политических сил является производным от комплекса факторов – экономических и геополитических условий, организованности, численности, морального духа и мужества противоборствующих народов.

Роль Британии как «владычицы морей» английский географ столетие назад под сомнение не ставил (это объясняется очевидной реальностью - Япония лишь начинала свое восхождение, США еще не до конца преодолели изоляционизм). Но, несомненно, уже имевшее место развитие средств коммуникации, заставляет Маккиндера обратиться к анализу континентальных процессов. Маккиндер считал Российскую империю и прилегающие к ней евразийские территории осевым регионом. В 1915г. еще один британский автор Дж. Фейргрив назвал евразийские просторы стандартным и поныне геополитическим термином «Хартленд» (heartland - англ. – срединная земля, сердцевина).

Вторая геополитическая зона, по мнению Маккиндера, включала в себя Германию, Австро-Венгрию, Турцию, Индию, Китай, т.е. прибрежные евразийские территории. Эти области Маккиндер назвал внутренним или окраинным полумесяцем. Ведущий американский геополитик Н. Спайкмен назвал этот регион еще одним вошедшим в геополитический научный аппарат термином «Римленд» (прибрежная земля).

Третья область по Маккиндеру включала в себя ведущие морские державы (США, Англия, Япония, Канада) и менее влиятельные государства, расположенные на территориях, омываемых Мировым океаном (Австралия, Южная Африка). Эта геополитическая зона получила название «внешнего полумесяца».

Англо-американская геополитика традиционно рассматривала проблемы военно-морской силы, столкновения морских и континентальных держав. Помимо упомянутых англоязычных авторов, к этой традиции принадлежали специалисты по военно-морской истории в адмиральских чинах - американец А. Мэхэн и британец Ф. Коломб. Алфред Мэхэн (Мехен; 1840-1914), сторонник усиления военно-морской мощи Америки, в 1890г. написал работу «Влияние морской силы на историю». Мэхэн считал основой американского влияния в мире подавляющее господство США на просторах Мирового океана. Формула военно-морской мощи по Мэхэну: военно-морская мощь = ВМФ + торговый флот + военно-морские базы. Мэхэн, как и Маккиндер, противник политического идеализма, Маккиндер прямо критиковал В. Вильсона. Мэхэн, как и Маккиндер, что вполне естественно для англосаксов, - сторонники свободы торговли.

Именно Мэхэн принес в геополитику схему противостояния теллурократии (континетальных держав) и талассократии (морских держав), подтвержденное противостоянием Рима и Карфагена, Германии и России с англосаксонским морским миром. Отмечены отличия национального и социокультурного характера. Жители суши склоны к консерватизму и стабильности, морские народы индивидуалистичны, склонны к риску и торговле, к развитию и переменам.

В работе «Демократические идеалы и реальность» (1919) Маккиндер, помимо трех названных геополитических зон, выделил так называемый Мировой Остров. Мировой остров включает Хартленд и Римленд, т.е. Евразию и большую часть Африки (кроме вошедшей во внешний полумесяц ЮАР). Согласно схеме Маккиндера, тот, кто контролирует Восточную Европу, доминирует над Хартлендом, владелец Хартленда владеет и Мировым Островом, а тот, кто владеет Мировым Островом, тот доминирует над всем миром. Восточная Европа – арена столкновений славянских и германских народов. Для стабилизации ситуации на просторах Хартленда Маккиндер предлагает создать «санитарный кордон» - буфер между Германией и ставшей ареной гражданской войны Россией. Англосаксонская дипломатия в период формирования Версальско-Вашингтонской системы и в 1920-е гг. стремилась работать по этой схеме.

Логика позиции Н. Спайкмена, сформулированной в начале Второй мировой войны («Американская стратегия в мировой политике: Соединенные Штаты и баланс сил» - 1942), несколько иная. По мнению этого американского автора, «ключом к мировому господству» является не восточная область Евразии, Хартленд или Мировой остров, а Римленд – прибрежные регионы (указывая на принципиальную нестабильность этих территорий, Маккиндер назвал их – «внутренняя маргинальная дуга» - Балтика-Западная Европа – Средиземноморье - Ближний и Средний Восток – Южная и Юго-Восточная Азия). По мнению Спайкмена, «судьбу мира контролирует тот, кто контролирует Римленд». Концепция Спайкмена прямо обосновывает выход внешней политики США за рамки изоляционизма (возможность встать над схваткой Германии и Советской России – Англии - Франции на рубеже тридцатых-сороковых годов ХХв. в правящих кругах Америки обсуждалась). Спайкмен настаивает на включении Америки в «мировой концерт», приводя геополитическое доказательство: Америка Тихоокеанским побережьем обращена к Хартленду, Атлантическим – к Римленду.

В поздних работах, написанных в конце Второй мировой войны («Кризисный мир и завоевание мира» - 1943), Маккиндер принял логику своего американского коллеги и прямо обосновал рождающийся атлантизм. В этих работах Маккиндер назвал Северную Атлантику Средиземным океаном, прибрежные страны которого образуют Римленд (Северо-Атлантический блок), противостоящий Хартленду (Восточный блок).

В состав Хартленда включены многие территории прибрежной (римлендовой) части Мирового острова – Арктика, а также евразийская и североамериканская субарктика. Выделены – здесь пророческий талант лорда Маккиндера несомненен – два ключевых метарегиона – 1) Северная Атлантика – «Средиземный океан» и 2) Азия с Тихим океаном (прямо предсказано – в 1943 г. - усиление Китая и Индии).

Из послевоенных западных геополитических концепций выделим схему Стивена Коэна, видного современного американского специалиста по русской и советской истории. Его модель, продолжая линию Маккиндера-Спайкмена, описывала политические реалии «холодной войны». С. Коэн поделил весь мир на два геостратегических (геополитических) региона. Один включает, в соответствии с логикой геополитической классики, мир океанических держав. Де-факто, основой этого мира и является атлантизм. Центр океанического региона – США, «периферия» – Западная Европа. Второй регион включает в качестве центра – Советский Союз, на правах периферии – народный Китай. В шестидесятые годы маоистское руководство КНР, проводя внутри страны бессмысленный курс на тоталитарное разрушение элементарных основ общественной жизни, открыто провозгласило самостоятельную великодержавность Китая, одновременно, и антиамериканскую, и антисоветскую.

Англоязычные (прежде всего, американские) геополитики времен «холодной войны» творчески перерабатывали не только концепции Маккиндера – Мехена - Спайкмена – Коэна, но обращались и к Хаусхоферу (близкий к американскому реализму послевоенный автор Р. Страус-Хюпе отметил, что ключом к пониманию глобального мышления Гитлера является германская геополитика). Американские исследователи, используя политико-реалистические схемы, обосновывали международную деятельность Соединенных Штатов. А.П. Северски дополнил схему противостояния океанской (США) и континентальной (СССР) держав анализом авиаракетной мощи (Основные цели для гипотетического взаимного удара – промышленные центры СССР и США). Уже в шестидесятые годы ХХв. геополитические схемы под влиянием исторических реалий трансформируются. Происходит сдвиг от прямолинейной двухполюсной схемы (морские США против континентального СССР) к полицентрической трактовке современного мирового сообщества. На смену анализа равновесия военно-стратегических сил приходит рассмотрение комплексного влияния каждой державы, основанного на ее социально-экономической мощи, а также идейно-политической и культурной привлекательности.

Новейшие теории международных отношений используют геополитические подходы. Но реалии современного мира показывают ограниченность прямолинейных геополитических конструкций. Мир стал единым – пусть объединенным глобальными конфликтами и проблемами. Мощь государства все больше определяется уровнем его экономического развития и достигнутой не силовыми методами социально-политической стабильности, а не количеством оружия. Эту реальность не учитывают теоретические построения ряда видных идеологов американского неоконсерватизма.

Среди этих идеологов особняком стоит Самуэль Хантингтон (1927-2008, долгое время - директор Центра стратегических исследований им. Дж.Олина при Гарварде). В своей ранней работе «Солдат и государство: теория и политика военно-гражданских отношений» (1957) Хантингтон делает следующие выводы: объективный гражданский контроль над военными означает максимизацию военного профессионализма и минимизацию вмешательства военных в политику. Внутреннюю противоречивость американской демократии Хантингтон отмечает уже в течение длительного времени («Кризис демократии» - 1975; «Американская политика: неизбежность дисгармонии» - 1981). В первой из этих работ Хантингтон рассматривает институт президентства в США. Начиная с Теодора Рузвельта (н.ХХв.) президентство в США рассматривается как стабильный и наиболее популярный институт лидерства.

Характеристики американской модели политических идеалов у Хантингтона традиционны: широкий консенсус по базовым ценностям; либеральный характер идеалов при популярности традиционных ценностей (семья-церковь-государство); допустимое изменение интенсивности поддержки. Сложившиеся в Америке политические идеологии Хантингтон классифицирует следующим образом:

• Леволиберальные подходы (Ч.Р. Миллс, Ральф Милибанд) осуждают правительство как власть богатых;
• Консенсусные подходы (Т. Парсонс, Д. Белл, Л. Харц, С.М. Липсет) исходят из официального либерализма, возможно придерживаясь и неоконсервативных позиций;
• Плюралистические подходы основаны на предположении, что реальная политика определяется борьбой групп интересов (в классике - Дж. Мэдисон, в н.ХХв. - А. Бентли, Д. Трумэн; ныне - Р. Даль).

Все три парадигмы содержат немалую долю истины, но и значительные преувеличения. Анализируя три политико-культурные парадигмы (а) конфликт или раскол, б) единогласие или консенсус, в) многообразие или плюрализм), С. Хантингтон предположил существование и четвертой модели – парадигмы дисгармонии. По мнению видного американского политического социолога, данная ситуация характерна именно для современных США. Не имея резких классовых конфликтов, США получили «моральную дисгармонию» - «противоречия между нормативным и фактическим порядком в США гораздо резче, чем во многих других странах».

На рубеже ХХ-ХХIвв. С. Хантингтон рассматривает глобальное сообщество как арену столкновения не экономических интересов или идеологий, а локальных цивилизаций. Повторяя общую логику Н.Я. Данилевского, О. Шпенглера, А. Тойнби, Хантингтон полагает, что Запад и иные цивилизации противостоят друг другу. Сохраняет Хантингтон западноцентристские взгляды. Но он признает очевидные реалии. Например, Хантингтон признает, что иные культуры самобытны, а модернизация не всегда означает вестернизацию. Реален переход от биполярного мира к конфликтной многополярности (Россия и народный Китай в 1994г. приняли Декларацию о многополярном мире).

С. Хантингтон считает почти неизбежным столкновение западной цивилизации с исламской и конфуцианской. (С. Хантингтон выдел семь культур: 1) западная (сюда отнесена и Япония); 2) конфуцианская (народный Китай); 3) исламская; 4) латиноамериканская; 5) индуистская; 6) африканская; 7) православно-славянская). Цивилизация, по С. Хатнтингтону, наивысшая форма культурной общности людей и широчайший спектр признаков, определяющих культурную самобытность народа. Основы классификации цивилизаций – язык, культура, традиции, религия. Конфликты между цивилизациями неизбежны – они самые древние, самые глубокие. Любое межцивилизационное взаимодействие само по себе конфликтно. Именно диалог, а не лобовой конфликт цивилизаций сопровождаются следующими, также вполне объективно кризисными, процессами:

• Секуляризация – десекуляризация;
• Навязывание прогресса –жесткая девестернизация;
• Культура и традиции, заданные архетипами (пресловутым менталитетом), сталкиваются с более гибкими социально-экономическими реалиями, изменение которых ведет к трансформации жизненных стилей;
• Рост социально-экономического расслоения и, соответственно, радикализма, того или иного протестного поведения.

Запад, по мнению Хантингтона, должен ответить на эти вызовы примерно следующим образом:

• Усиление западной интеграции;
• Готовность к диалогу и выстраиванию, вопреки объективно заданной конфликтной логике, отношений с незападным миром

Многообразные возражения против модели Хантингтона звучат уже более полутора десятилетйи в США статья «Столкновение цивилизаций» опубликована в 1993 г.):

• При многих разнонаправленных глобализационных процессах, основными игроками на международной арене остается государства и их блоки;
• Кризисы и противоречия глобализации не отменяют сам противоречивый процесс распространения новых жизненных стилей;
• Многочисленные конфликты, в том числе вооруженные и сопровождающиеся значительными жертвами, происходят внутри цивилизаций.

Среди многочисленных возражений в адрес цивилизационной модели Хантингтона выделим мнение известного отечественного политолога умеренно либеральных взглядов А.А. Кара-Мурзы. Хантингтон, по мнению А.А. Кара-Мурзы, преувеличивает роль противостояния: Запад (цивилизация) – варварство (незападный мир). Причинами современной варваризации могут быть излишне высокие темпы модерна, навязанные своеобразным «глобальным авторитаризмом» западных элит. А с этим, как мы выше отметили, Хантингтон в поздних работах согласился.

Развивая предложенную схему, Хантингтон приводит следующие возражения свои оппонентам:

• Альтернатива «столкновение государств – столкновение цивилизаций» надумана;
• Идея «конца истории» очевидно несостоятельна (Имеет место прямая полемика Хантингтона со статьей Фрэнсиса Фукуямы «Конец истории» (1989), в которой провозглашается всеобщее утверждение либеральной демократии);
• Модель столкновения цивилизаций указывает на реально существующее глобальное противостояние, пришедшее на смену «холодной войне»;
• Отличие позиций Запада и многих незападных государств, жестко отстаивающих свою самобытность, несомненно (Запад настаивает на сокращении ядерных вооружений – не приемлют эту позицию Иран, Индия, Пакистан, Северная Корея; западные власти, нередко в режиме пресловутых «двойных стандартов», но отстаивают общепризнанные нормы демократии и политических прав каждого лица – многие авторитарные режимы в «третьем мире» настаивают на тех или иных вариантах самобытной, исламской и т.п. демократии).

Хантингтон уже давно отмечает, что в Америке утрачивается западная цивилизация: идут процессы девестернизации и деамериканизации. По образному выражению Хантингтона, «Америка перестала быть плавильным котлом, все больше напоминая крупно нарезанный салат». К сер.ХХIв. в Северо-Американских Соединенных Штатах будут преобладать люди с латиноамериканскими и афро-азиатскими корнями. Происходит «вавилонизация», а не универсализация культуры. В статье «Запад уникален, но не универсален» (1996) Хантингтон предлагает следующие направления совершенствования своей модели (ниже курсивом выделены ключевые тезисы американского политолога). Современности недостаточно: западная цивилизация появилась в VIII-IXвв. и вплоть до XVIIIв. (очень спорно – К.Г.) не начинала модернизироваться. Но Запад стал Западом задолго до того, как он стал современным. Сущность Запада (то, что делает его Западом):

• классическое античное наследство;
• западное христианство;
• европейские языки;
• разделение духовной и светской власти (возможно весьма конфликтное);
• приоритет закона (формальных норм и правил);
• социальный и иной плюрализм;
• гражданское общество;
• наличие представительной (в течение многих веков до второй половины ХIХв. избираемой и контролируемой меньшинством) власти, участие общества в управлении.

Может ли не-запад скопировать запад: вестернизация мешает модернизации. Имеют место культурный отпор, те или иные варианты «взрывающейся» архаики, для ряда модернизирующихся стран «третьего мира» характерен кризисный «возврат к корням». Снижается роль западного христианства и западных языков. Растет культурное многообразие.

Поддерживая Запад. У США три ведущих направления внешней политики: 1) НАФТА (Северо-Американская зона свободной торговли, США – Канада и, ныне, Мексика) и Латинская Америка; 2) Азиатско-Тихоокеанский регион, 3) Западная Европа (усиление контактов в рамках «атлантизма» Хантингтон считает важнейшим). Ключевой вывод С.Хантингтона: «Принципиальная ответственность западных лидеров не в том, чтобы переформатировать другие цивилизации по подобию Запада…, а в том, чтобы сохранить и обновить уникальные качества западной цивилизации» (См., подр.: Хантингтон С. Запад уникален, но не универсален / Самуэль П. Хантингтон. – МЭМО, 1997, №8 – сс. 84-93)

Отметим, что позиция С. Хантингтона по отношению к нашей стране не типична для американских новых правых. Россию С. Хантингтон считает страной с расколотой культурой: элита и интеллектуалы придерживаются прозападной ориентации, масса погружена в патриархальность. К тому же районы «культурных разломов» (Балканы, Кавказ, Центральная Азия, Ближний и Средний Восток, Индостан) находятся или прямо на территории России, или в непосредственной близости от нее. По мнению С. Хантингтона, Запад должен поддерживать партнерские отношения с Россией, поскольку именно успех прозападных элит в «расколотых странах» позволит буржуазно-индивидуалистической культуре выстоять в глобальном противостоянии. Рекомендации этого ведущего ученого в определенной мере учитываются: проводя жесткие акции против «государств-изгоев» и террористических движений, Вашингтон стремится найти поддержку не только у своих традиционных союзников, но и у России.

Более жесткую позицию многих лидеров «новых правых» по отношению к нашей стране выразил пятнадцать лет назад американский политик и ученый польского происхождения Збигнев Бжезинский («Без контроля. Глобальный беспорядок на пороге ХХIв.» - 1993г. и последующие работы). Следуя принципам классической геополитики, З. Бжезинский считает, что после распада Советской империи на пространстве Хартленда воцарился «геополитический вакуум», который вполне естественно заполнился фундаментализмом и сепаратизмом. Россия, по мнению Бжезинского, пытается возродить империю, а геополитические амбиции Пекина этот исследователь и не пытается поставить под сомнение. Противостоять подобным вызовам Америка, согласно концепции Бжезинского, может также весьма старым способом – «разделяй и властвуй». Например, как потенциальный буфер для защиты от «возрождающегося российского империализма», Бжезинский рассматривает Украину.

Спустя более полутора десятилетий после декларации о двух схемах отношения Америки к новой России – сотрудничество (Хантингтон) и конфронтация (Бжезинский), можно отметить, что реальная деятельность и демократической, и республиканской администраций невольно склонялась к Хантингтону, хотя откровенно антироссийские декларации и, гораздо реже, реальные шаги также присутствовали.

Само появление новых видов оружия, прежде всего, массового поражения и средств его доставки, заставило даже самых твердолобых геополитиков и политических реалистов по-новому взглянуть на роль «последнего довода королей». Оружие превратилось в инструмент баланса сил и шантажа, перестав быть «последним доводом сильных мира сего», механизмом продолжения несостоявшегося политического диалога. Несколько упростив, но, не сильно исказив, ситуацию, нарисуем схему многих локальных конфликтов начала нового тысячелетия.

Явно сильнейшая сторона, несомненный – это реальность – хозяин униполярного мира, грозит явно слабейшей стороне применением силы и, далее, не дав возможности найти уровень приемлемых уступок, силу применяет. Слабый, убедившись, что разговаривать и торговаться бессмысленно, – «все равно побьют» – ищет неадекватные ответы. Одним из них стал террор. Принципиальное изменение роли силы в мировой политике, зачастую, не способны понять неоконсервативные лидеры, прежде всего, американские.

В западной теоретической геополитике за прошедшие полвека сложились более адекватные подходы - географический детерминизм и прямолинейный реализм преодолены. Например, по мнению Л. Кристоффа, новейшие геополитики смотрят на карту, чтобы найти, на что она человека ориентируют. К. Грей подчеркивает, что современная геополитика – это наука о взаимосвязи между физической средой, используемой людьми, и мировой политикой. Французский современный геополитик Ив Лекост прямо критикует К.Хаусхофера и других геополитических классиков за жесткий географический детерминизм, а также преувеличение роли силы во внешней политике.

Французский военный теоретик Пьер Галуа, активно использующий модернистские (нереалистические, негеополитические – о модернизме в следующем разделе) подходы, указывает на моменты, явно выпавшие за рамки традиционного географического детерминизма. Неизменная географическая среда существовала лишь до Промышленной революции. Ныне – внешняя среда настолько подвержена техногенному и антропогенному влиянию, что ее нельзя оценивать в отрыве от социально-экономической и научно-технической мощи государства (важная роль дипломатической и военно-политической силы государства классиками геополитики и их последователями под сомнение никогда не ставится).

Экологическая ситуация в мире, по мнению П. Галуа, меняется следующим образом: 1) до неолитической революции человек сосуществовал с природой; 2) между неолитической и промышленной революциями воздействие природы на человека скорее негативно – человек, при большей или меньшей степени рационального понимания данной ситуации, борется с природной средой; 3) начиная с промышленной революции, а, тем более, в условиях новейшего экологического кризиса, можно говорить об «эффекте бумеранга» - каждая новая победа над природой оборачивается - не всегда немедленно – «местью «побежденной» природы».

Традиционное понимание силы государств (природные ресурсы, численность населения, территория, валовые объемы экономики, военная мощь, выраженная количественными параметрами), из которого исходит классическая геополитика, поставлено под сомнение целым рядом объективных факторов:

• Ракетно-ядерное оружие и другие виды оружия массового поражения, иные современные виды мобильного, малогабаритного, высокоточного оружия;
• Современные СМК формируют символическую реальность, оказывающую амбивалентное, но вполне объективное, а не виртуальное влияние на действия элитарных и массовых групп;
• Вовлечение в общественно-политическое участие массовых групп, влияние которых на мировую политику также амбивалентно;
• Воздушное и космическое пространство, мировой океан, подземное пространство, в стратегической перспективе и инопланетные тела – место сотрудничества и (или) столкновения интересов.