Республиканское наступление на Сарагосу не достигает своей цели

 

Республиканскому наступлению на Сарагосу, задуманному и пред­принятому с целью предотвратить падение Астурии или хотя бы от­срочить его, предшествовал рос­пуск Арагонского совета, органа, в котором всецело господствовали анархо-синдикалисты и который представлял собой своего рода го­сударство в государстве. Благода­ря этому совету анархо-синдика­листы проводили свои либертарные эксперименты, доводя до отчаяния десятки тысяч крестьян и настраивая их тем самым против республики, находившейся в со­стоянии войны.

Получив от министра нацио­нальной обороны Индалесио Прието приказ низложить всех руково­дителей этого регионального орга­на без пролития крови, но быстро, не давая им опомниться, 11-я диви­зия под командованием Энрике Листера заняла город Каспе и ми­гом сместила анархистских руково­дителей, поставив на их место представителей центрального пра­вительства.

Разгону Арагонского совета со­путствовали еще два мероприятия.

Прежде всего была расформиро­вана поумовская 29-я дивизия, не­которые части которой во время майского путча в Каталонии со­бирались организовать «марш на Барселону», который, если бы его не удалось вовремя остановить, привел бы в конечном счете к ого­лению фронта и даже к его про­рыву.

Кроме того, была проведена ре­организация Восточного фронта под руководством полковника Кордона (впоследствии генерал), занявшего пост начальника штаба всех войск Каталонии и Арагона.

Наступление на Сарагосу, заду­манное и предпринятое для того, чтобы задержать, насколько воз­можно, развал Северного фронта, усилившийся после падения Бильбао и отступления к Сантандеру, явилось мощным фронтальным ударом по франкистским боевым порядкам, защищавшим подступы к столице Арагона.

Неофранкистский военный исто­рик Рамон Салас Ларрасабаль, высказывания которого о тех или иных этапах испанского конфликта мы уже неоднократно цитировали, считает, что «...из всех крупных сражений войны это [наступление на Сарагосу — Ж. С] отличалось значительным превосходством в силах и наибольшим обеспече­нием».

Так же как под Брунете, респуб­ликанцы собрали для этого сраже­ния значительные ударные силы, отданные на этот раз под командо­вание генерала Посаса (который командовал войсками армии Цен­тра во время битвы за Мадрид). С этой целью были сконцентриро­ваны крупные людские и мате­риальные ресурсы.

Что касается людских ресурсов, то они насчитывали 10 дивизий (две из них были в основном уком­плектованы бойцами интернацио­нальных бригад), кроме того, одну кавалерийскую и одну танковую бригады, что в общей сложности составило около 80 тысяч человек.

Цифра эта возрастала по мере развертывания сражения, однако никогда она не достигала 125 ты­сяч — цифры, приводимой многими неофранкистскими историками.

Что касается различной боевой техники — танков, бронированных машин, артиллерии, авиации, — на которую опирались эти войска, то она была более многочисленной, чем в сражении под Брунете.

Вначале республиканцы облада­ли несомненным преимуществом над мятежниками. Это преимуще­ство было еще большим в силу то­го, что общий план операции был лучше задуман и лучше привязан к условиям местности, чем это бы­ло сделано во время битвы под Бру­нете.

Лучше задуман потому, что, со­гласно плану операции, атакующие силы имели своей целью овладение очень крупным городом Сараго­сой, очертания которого можно было отчетливо разглядеть в би­нокль с передовых позиций респуб­ликанских войск, тогда как Брунете был всего лишь деревней с тысячей жителей и представлял собой раз­вилку дорог. (Эти авангарды нахо­дились так близко от Сарагосы, что было решено выделить группу в 60 добровольцев, с тем чтобы тайно проникнуть в город и захва­тить мосты.)

Лучше привязан к местности, по­скольку тут и там имелось мно­жество разрывов, сквозь которые республиканский маневренный кор­пус мог вклиниться на значитель­ную глубину в расположение про­тивника и, не задерживаясь на ликвидации очагов сопротивления, стремительно атаковать Сарагосу с севера и с юга.

Однако республиканцы не суме­ли воспользоваться ни одним, ни другим из этих козырей, и насту­пление на Сарагосу вошло в исто­рию как победоносная битва за Бельчите.

Что это значит?

Буквально следующее: вместо того, чтобы овладеть столицей провинции Арагон, даже вместо того, чтобы серьезно угрожать ей, республиканцы после особенно ожесточенных боев овладели не­большим местечком Бельчите.

61

Битва за Сарагосу (24 августа 1937 года)

1 - Демаркационная линия фронта до начала сражения

2 - Направление главного удара республи­канцев

3 - Первый этап атаки

4 - Линия максимального продвижения ре­спубликанских войск

Не сумев выполнить намеченно­го маневра в намеченные сроки, они предпочли основной цели цель второстепенную, превратив это крупное наступление в незначи­тельную победу.

Будучи участником этой крупной операции, я могу свидетельство­вать — и многочисленные анализы этой тяжелой, очень тяжелой бит­вы лета 1937 года подтверждают мои слова, — что ее первые часы были тем не менее если не триумфальными, то по крайней мере многообещающими.

На заре 24 августа, в один из тех засушливых и знойных дней, ко­торые превращают эту часть Ара­гона в котел ведьм, республиканские части, сосредоточенные север­нее и южнее Эбро, устремились к своей цели в порыве, окрыляю­щим любые надежды.

К северу от Эбро 27-я дивизия смяла все вражеские позиции и до полудня вышла к населенному пункту Суэра, в то время как про­движение 45-й дивизии затормози­лось, поскольку она задержалась на осаде деревни Вильянуэва-дель-Гальего.

Южнее Эбро V армейский кор­пус (тот самый, который под ко­мандованием Модесто являлся ма­невренным корпусом в сражении под Брунете) проделал широкую брешь между Кинто и Бельчите в группировке войск противника.

На том же самом участке в 10 ча­сов утра Кинто был полностью от­резан от Сарагосы.

В центре фронта наступления 11-я моторизованная дивизия под командованием Листера очень бы­стро продвигалась вперед. Затем, опасаясь отрыва от своих тылов, она позволила вовлечь себя в лик­видацию нескольких очагов сопро­тивления. Вместо стремительного наступления на Сарагосу она отло­жила на завтра акцию, которая от­ныне не была больше оригинально задуманной молниеносной опера­цией.

Впоследствии Висенте Рохо сле­дующим образом проанализирует эту ошибку:

«Получив подкрепление, дивизия направилась к Медиане с целью со­вершить охват других очагов со­противления, но остановилась не столько из-за сопротивления про­тивника, сколько из страха перед открытым пространством. Привыкшие к позиционной войне, к борьбе с противником, закрепив­шимся на территории, наши ко­мандиры боятся пустого простран­ства, особенно когда пространство, в которое им предстоит углубить­ся, превосходит их боевые возмож­ности».

И делает горький, но справед­ливый вывод: «Одним словом, мы умеем вести позиционные бои, но не умеем маневрировать».

В этот первый день XII армей­ский корпус (и в частности, 25-я ди­визия) двинулся в северном направ­лении. Но и он вместо того, чтобы продвигаться дальше, повернул к крупному местечку Бельчите, в 40 километрах от Сарагосы, обошел его и атаковал с тыла систему обо­роны противника, забыв, однако, о своей главной задаче.

25 августа продвижение мотори­зованных частей на Сарагосу, не состоявшееся накануне, не было возобновлено, потому что 11-я ди­визия в свою очередь задумала овладеть деревней Фуэнтес-де-Эбро, что являлось второстепен­ной задачей.

26 августа внимание республи­канских соединений, ведших бои к югу от Эбро, сосредоточилось на окружении Кинто и Бельчите, где рекете, фалангисты и новобранцы приготовились к трудной недель­ной осаде, в ходе которой их рубежи обороны могли неоднократно переходить из рук в руки.

В этот день второстепенное окончательно превратилось в глав­ное. Маневр и движение войск бы­ли забыты, предпочтение было от­дано войне позиционной.

27 августа наступление на Сара­госу потеряло смысл, поскольку осажденным были посланы под­крепления, которые отныне сдела­ли невозможным внезапный удар на столицу Арагона. С этого мо­мента сражение изменило свой ха­рактер.

Разумеется, Бельчите пал. И рес­публиканцы заняли территорию около тысячи квадратных километ­ров, где находился ряд немало­важных объектов.

Но первоначальный наступа­тельный порыв, благодаря которо­му предполагалось если не захва­тить Сарагосу, то по крайней мере создать угрозу городу, перерезав линии его коммуникаций, уже ис­тощился.

Тем более что части, действовав­шие севернее Эбро, особенно те, которые взяли без боя Суэру, слег­ка опьяненные своим первоначальным

62

успехом, замедлили темп атак и, утратив свой наступа­тельный дух, позволили получив­шему поддержку врагу перехватить инициативу и отбросить их за реч­ку Гальего (приток Эбро), которую они уже форсировали.

Что оставалось делать верховно­му командованию после того, как главную цель наступления (Сара­госу) фактически подменили целя­ми второстепенными?

Поскольку главного ожидаемого результата достигнуть не удалось, ему не оставалось ничего другого, как постараться извлечь новое так­тическое превосходство, чтобы оказать посильную помощь и за­держать, насколько возможно, кру­шение того, что осталось от Север­ного фронта, то есть Астурии.

С этой целью был задуман особый маневр, дабы создать угро­зу противнику на молинском и

Перед вступлением франкистских войск в Сантандер их авиация разрушила город.

63

монреальском направлениях. В нем должны были участвовать войска Леванта, а также Центрального и Восточного фронтов.

Однако в тот момент, когда операция должна была начаться, ее пришлось приостановить, так как один из высших военных чинов перешел к мятежникам, захватив с собой планы предстоящего сраже­ния. Уверенные в успехе, мятежни­ки направили эскадрильи бомбар­дировщиков к местам предполагае­мого сосредоточения правительст­венных войск. Но вовремя пред­упрежденные республиканцы ушли оттуда.

С этого момента сражение под Бельчите могло развиваться лишь в сторону стабилизации сарагосского фронта.

Одним словом, какие уроки мож­но было извлечь из этого сраже­ния?

Если наступление 24 августа не достигло своей главной стратеги­ческой цели, состоявшей в том, чтобы нанести мощный удар, ко­торый создал бы угрозу Сарагосе и вынудил врага снять значительное количество войск и техники с Астурийского фронта, то произошло это по двум причинам.

Во-первых, командиры раз­личных наступающих дивизий не сумели извлечь преимущества из мощного первоначального удара. Из страха оказаться отрезанными от своих тылов они поджидали от­стающие части и подразделения, а после этого, вместо того чтобы как можно быстрее возобновить дви­жение к Сарагосе, они не смогли устоять перед соблазном ликвиди­ровать различные очаги сопротив­ления.

Поступив таким образом, они продемонстрировали, что еще не готовы вести маневренную войну и что позиционная война, какой бы кровопролитной она ни была, устраивает их больше, чем война маневренная.

Во-вторых, противник, осознав на четвертый день наступления, что оно изменило свой характер, и не подумал оголять Северный фронт и бросил на произвол судьбы свои войска, окруженные в районе Бельчите.

Со своим высокомерным презре­нием к жизни других людей, но также — почему бы нам этого не признать? — с ясным пониманием того, что является для него главным, «генералиссимус» Фран­ко изложил своему историографу Мануэлю Аснару соображения, ко­торые приводятся в третьем томе «Военной истории Испанской вой­ны»:

«Пусть те, кто сражается в Ара­гоне, продолжают сопротивле­ние!.. Я не намерен ни останавли­вать, ни ослаблять в чем бы то ни было операций на Севере, потому что именно там окончательно ре­шится судьба всей войны».

 

Падение Астурии

 

Битва за Астурию — этот решаю­щий этап войны на Севере — не бы­ла для франкистов, как в случае с провинцией Сантандер, военной прогулкой.

Она продолжалась с 1 сентября по 21 октября 1937 года.

На первых порах после потери всей провинции Сантандер астурийцы не были лишены средств обороны.

Поскольку все мужское населе­ние, способное носить оружие, бы­ло мобилизовано, они располагали армией численностью примерно 80 тысяч человек.

Вооружение, которым они рас­полагали, в круглых цифрах со­ставляло: винтовок — 45 тысяч, руч­ных пулеметов — 150, станковых пулеметов — 372, минометов — 200, самолетов — 60 и орудий всех калибров — 200. Это было не так уж мало.

Однако эти войска, которыми командовал полковник Прада, не представляли собой сплоченной боевой силы, полностью укомплек­тованной надежным офицерским составом.

Если металлурги и горняки — кос­тяк рабочего класса Астурии — бы­ли полны решимости сражаться до конца, то иначе обстояло дело с но­вобранцами, деморализованными падением Баскского и Сантандерского фронтов.

Более того, некоторые кадровые офицеры, до сих пор не проявляв­шие враждебного отношения к на­родной революции, готовы были перейти на сторону мятежников.

Франкистские войска, которыми командовал генерал Давила, на­считывавшие более 110 тысяч чело­век, были переформированы в Се­верную армию.

Находившиеся в их числе наваррские части, специально обу­ченные действиям в горной местно­сти, готовились взять штурмом Астурийский горный массив с его обрывистыми склонами, мини­мальная высота которого соста­вляла 800 метров.

Франкисты располагали много­численным вооружением большой огневой мощи. Они использовали огромную ударную силу своей авиации, которая позволяла им с апреля месяца, то есть с начала кампании, непрерывно бомбить силами 150-200 самолетов линию фронта и коммуникации республи­канцев на Севере.

Генерал Давила поставил своей первоочередной задачей изолиро­вать горняцкий район, прекрасно понимая, что до тех пор, пока этот район обороны не будет уничто­жен, он будет оставаться серьезной угрозой для его войск.

Задача была выполнена, но доро­гой ценой. В противоположность тому, что имело место в провинции Сантандер, здесь сопротивление было упорным, ожесточенным и кровопролитным.

64

В своей монографии «Конец Се­верного фронта» франкистский полковник Мартинес Банде по это­му поводу писал: «Были моменты, когда казалось, что это ожесточен­ное сопротивление противника и связанные с ним боевые действия не кончатся никогда. Зима в тот год наступила в Астурии рано, на­чались ливневые дожди. Наконец 11 и 12 октября нам удалось про­рвать главный рубеж обороны про­тивника по реке Селья... С 11 по 16 октября моральный дух противни­ка был сломлен, и мы смогли во­спользоваться плодами полутора месяцев упорных усилий и тяжелых боев...»

Еще задолго до наступления кри­тического момента с трудом уда­лось эвакуировать несколько тысяч детей во Францию и СССР на кораблях, зафрахтованных Между­народной организацией помощи борцам революции (МОПР).

Держась днем вне территори­альных вод Испании, эти суда, так же как и английские военные кора­бли (прорвавшие морскую блока­ду, установленную франкистским военным флотом), как только на­ступала ночь, торопились, идя на всех парах, преодолеть 20 морских миль, отделявших их от порта Хихон, откуда они, когда не было бомбежки, вывозили беженцев во французские порты на Атлантиче­ском побережье, чаще всего в Сен-Назер.

16 октября общая ситуация на­столько ухудшилась, что полков­ник Прада, командовавший с 1 сен­тября Астурийским фронтом, на­правил министру обороны Индалесио Прието шифрованную теле­грамму следующего содержания:

«Развал тыла усиливается. Пред­седатель народного трибунала, представитель центрального пра­вительства и сто других офи­циальных лиц вчера вечером бежа­ли».

На следующий день ввиду пани­ки, которая парализовала один за другим все рычаги административ­ной машины, было созвано пленар­ное заседание Суверенного совета — органа, координировавшего воен­ную и гражданскую деятельность в Астурии.

На заседании, проходившем под председательством социалиста Белармино Томаса и в присутствии полковника Прады и делегатов НКТ (Сегундо Бланко) и КПИ (Хуан Амбоу), предстояло вырабо­тать линию поведения с учетом то­го факта, что некоторые франкист­ские авангарды находились уже в восьми километрах от Хихона, а отступавшие к городу бойцы до­стигали его совершенно изну­ренные, без обуви и амуниции, на грани полного нервного истоще­ния, сломленные морально.

Белармино Томас, поведение ко­торого в тех обстоятельствах сви­детельствовало о сумбуре, царив­шем в умах, заявил, что, по его мнению, нужно «попытаться спас­ти армию, перебросив ее с по­мощью флота в Центрально-юж­ную зону».

Он информировал своих коллег о тех действиях, которые предпри­нял в этом направлении, связав­шись с министром обороны Индалесио Прието.

Этот проект выглядел в тот момент столь авантюрным, что генеральный штаб и командова­ние флота отвергли его. И было из-за чего, если учесть расстоя­ние, отделяющее военно-морскую базу в Картахене от республикан­ских портов на Астурийском побе­режье!

Никогда не был осуществлен и другой проект, состоявший в пере­броске окруженной армии в один из французских портов Атлантиче­ского побережья, несмотря на со­гласие итальянского генерала Роатты, устное согласие министра иностранных дел Франции Ивона Дельбоса и предоставление двенад­цати транспортных судов, которые предполагалось зафрахтовать для этого случая.

После выступления Белармино Томаса предстояло высказать свое мнение полковнику Праде как ко­мандующему Астурийским фрон­том.

Этот последний высказался за то, чтобы продолжать как можно дольше сопротивление в Хихоне и вдоль всего побережья в надежде, что суда сумеют прорвать мор­скую блокаду, установленную франкистским флотом на всем протяжении территориальных вод.

Коммунист Хуан Амбоу ратовал за ожесточенное сопротивление с использованием всех имеющихся в наличии средств.

В действительности как проекты Белармино Томаса, так и проекты Хуана Амбоу и полковника Прады относились в тот момент к области иллюзий.

Печальная реальность заключа­лась в том, что в итоге шести не­дель жестоких боев республикан­ская армия находилась на пределе своих возможностей к сопротивле­нию.

Две крупные группировки фран­кистской армии Севера, направляв­шиеся к Хихону, действительно не замедлили встретиться.

Двадцать первого октября город Хихон, отданный во власть «пятой колонны», которая начала действо­вать, овладев общественными зда­ниями и радиостанцией, за не­сколько часов оказался в руках прибывших на помощь войск мя­тежников.

Накануне, то есть 20 октября, Бе­лармино Томас вызвал полковника Праду, чтобы, с одной стороны, объявить ему о том, что Суве­ренный совет готовится покинуть Хихон на самолете, а с другой — по­ручить ему позаботиться о даль­нейшем сопротивлении.

На что последний резко возра­зил, что в создавшейся ситуации он

65

отклоняет это предложение и тоже уезжает. Что он и сделал, сев на борт миноносца № 3, направляв­шегося в Бордо.

В тот же день республиканский эсминец «Сискар» и подводная лодка подверглись бомбардировке и были пущены ко дну в порту Мусель. Что касается порта Хихон, то он стал местом душераздирающих сцен.

Все наличные плавучие средства были реквизированы; переполнен­ные солдатами, офицерами, граж­данскими лицами, они служили своего рода перевалочным средст­вом до границ территориальных вод, где курсировали английские и французские суда, которые брали на борт людей, чтобы спасти их от расправы.

Сколько беженцев смогли они таким образом вывезти в море? Восемь тысяч? Десять тысяч? Две­надцать тысяч? Никто не смог бы с точностью ответить на этот во­прос. Однако несомненно, что их число доходило до нескольких ты­сяч.

Потеря Хихона была последним актом сражения, которое разверну­лось в начале апреля в Стране Бас­ков. Оно завершилось окончатель­ным развалом Северного фронта и дало мятежникам ряд преиму­ществ.

Под их контроль перешла терри­тория более чем в 20 тысяч квад­ратных километров с двухмил­лионным населением.

Франкистская армия, которая более семи месяцев вела это сраже­ние, в связи с ликвидацией данного театра военных действий внезапно оказалась свободной, так же как флот и авиация.

Что касается республиканцев, то они потеряли почти все свое воору­жение, сосредоточенное на трех се­верных участках фронта (100 тысяч винтовок, 400 орудий, 200 самоле­тов, тысячи автоматов), и около 150 тысяч человек (пленными, ра­неными и убитыми).

Но это событие имело и более серьезные последствия.

Падение Северного фронта озна­чало для республиканцев потерю богатых горнорудных, промыш­ленных и сельскохозяйственных ре­сурсов и морских портов, которые отныне много значили в соотно­шении сил между двумя Испаниями.

Если до потери Севера республи­канцы контролировали 71, 90% угольной и металлургической про­мышленности всей Испании, то те­перь в их руках осталось лишь 35, 40%.

И наконец, в международном плане это крупное поражение рес­публиканцев побудило страны «оси» усилить военную помощь мятежникам.

С другой стороны, с ноября 1937 года оно повлечет за собой усугу­бление так называемой политики «умиротворения», проводимой Ве­ликобританией. Так Форин оффис полуофициально признал фран­кистский режим, направив 16 нояб­ря в Бургос Роберта Ходжсона в качестве «торгового агента»; в то же время герцог Альба становится официальным эмиссаром Франко в Лондоне.

Совокупность всех этих факто­ров могла иметь катастрофические последствия для внутреннего по­ложения в республиканском ла­гере.

Министр обороны Индалесио Прието, потерявший свой опти­мизм после битвы за Брунете, хо­тел подать в отставку и тем самым выйти из игры.

Доктор Негрин этой отставки не принял, так как он не разделял точ­ки зрения своего коллеги по партии относительно возможностей, ко­торыми располагала еще Испан­ская республика для того, чтобы оспаривать конечную победу у мя­тежников и их союзников — держав «оси».

Перед лицом бедствия он про­явил мужество и энергию.

Конечно, республика проиграла важное сражение, но в соответ­ствии со знаменитой формулой еще не проиграла войны.

Она не замедлила доказать это, развернув вскоре после тяжелых летних боев крупное наступление на Теруэль.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Удар и контрудар