Дипломатическая деятельность

 

Советская дипломатия, руково­димая в то время Максимом Ли­твиновым, прекрасным знатоком Западной Европы (где, находясь в эмиграции, молодой революцио­нер вел борьбу с царизмом), ис­пользовала все доступные ей международные трибуны, чтобы воз­высить голос против несправедли­вости, жертвой которой стала Ис­пания: ей, подвергшейся вторже­нию германских и итальянских фа­шистских легионов, было отказано в праве свободно закупать и полу­чать все виды оружия, необходимо­го ей для защиты (хотя это было ее неотъемлемое право, поскольку она была полноправным членом Лиги наций). СССР требовал так­же международных санкций против грубого вмешательства держав «оси» во внутрииспанский кон­фликт.

Первой из этих трибун стал ме­ждународный Комитет по невме­шательству в Лондоне. Попытаем­ся воссоздать царившую там ат­мосферу.

Нет никакого сомнения в том, что при тщательном изучении про­токолов дебатов, проходивших в этой эфемерной организации (15 толстых томов, то есть многие ты­сячи страниц), читатель будет ис­пытывать то возмущение, то при­ступы хохота, то смертельную ску­ку перед лицом нескончаемого фарса, разыгрывавшегося в коми­тете, подкомитете и комиссиях, где представители западных держав предавались бесконечным рассу­ждениям, лишь бы не допустить

91

M. M. Литвинов, в 1930-1939 годы нарком иностранных дел СССР, во время войны в Испании неоднократно выступал в Лиге наций против пресловутой политики «невмешательства», развязавшей руки Гитлеру и Муссолини.

принятия решений, направленных против Третьего рейха и фашист­ской Италии, и где время от вре­мени советский представитель Иван Майский и швед Пальмшерна, выведенные из себя этими лице­мерными увертками, вступали в эффектные ораторские поединки с нацистским представителем фон Риббентропом и представителем фашистской Италии Дино Гранди.

Не вдаваясь в излишние подроб­ности, отметим, что хотя на первых порах главный аспект ди­пломатической битвы, которую вел Иван Майский в лондонском Комитете по невмешательству и в его различных ответвлениях, и за­ключался в том, чтобы поставить фон Риббентропа и Гранди перед фактом регулярных поставок мя­тежникам германского и итальянского вооружения, несовместимых с их бесстыдными речами о «стро­гом соблюдении соглашения о не­вмешательстве» их правительства­ми, однако советский дипломат делал все возможное, чтобы дея­тельность комитета все же не увяз­ла в этом диалоге с глухими.

4 декабря 1936 года в ответ на кампанию, развернутую в неко­торых органах печати, пытающих­ся убедить читателя в том, будто крупные силы Красной Армии вы­садились в Испании, СССР попы­тался предупредить события.

Майский предложил в Лондон­ском комитете, чтобы соглашение по невмешательству было распро­странено и на отправку иностран­ных добровольцев в Испанию.

И заявил, что для этого необхо­димо предоставить самые разно­образные права контроля между­народным постам на испано-фран­цузской и испано-португальской границах, и уточнил, что страны, подписавшие соглашение, в дан­ном случае Третий рейх, муссолиниевская Италия и салазаровская Португалия, не должны уклонять­ся от выполнения обязанностей, вытекающих из этого обязатель­ства, принятия которого от них потребовали.

По поводу этого предложения развернулась неслыханная баталия на уровне международного коми­тета.

Одобряя на словах принцип, вы­двинутый СССР, фон Риббентроп и Гранди в первое время прилагали все усилия, чтобы затянуть дискус­сии как можно дольше.

Причина этого была очень про­стой: фашистские государства ни минуты не сомневались в том, что, удвоив поставки вооружений и по­сылку войск в мятежную зону, они ускорят победу Франко, ускольз­нувшую от него в ноябре 1936 года у ворот Мадрида.

Они были настолько уверены в этом, что, завершив эти поставки, они поспешили 8 марта 1937 года одобрить план по контролю, раз­работанный с целью воспрепят­ствовать притоку иностранных до­бровольцев в оба лагеря.

Тот день, 8 марта, как бы случай­но совпал с началом наступления на Гвадалахару, в результате кото­рого Риббентроп и Гранди были уверены заранее.

Однако вместо ожидаемой гром­кой победы (взять Мадрид за четы­ре дня) итальянские моторизован­ные дивизии, которые поддержи­вал легион «Кондор», вынуждены были поспешно отступить и были повержены в прах...

С 16 марта, когда поражение итало-франкистской армии ста­ло очевидным, представитель фа­шистской Италии Дино Гранди не­ожиданно заявил на очередном за­седании лондонского подкомитета, что его правительство не может дать согласие на установление сро­ков вывода иностранных добро­вольцев, пока «не будет урегулиро­ван вопрос об испанском золоте».

При чем тут было «испанское золото»?

Как уже говорилось, правитель­ство Испанской республики поло­жило на хранение в московский Госбанк большую часть государ­ственного золотого запаса. Это зо­лото оно использовало для закупок оружия в СССР и тех странах За­падной Европы и Америки, с ко­торыми ему удавалось договорить­ся. Действия республиканского правительства были совершенно правомерны и не подлежали обсу­ждению в каком бы то ни было ме­ждународном органе.

На самом деле Дино Гранди и помощник Риббентропа Воерманн предприняли отвлекающий маневр.

92

На время им это удалось, поскольку заседание вылилось в очень оживленную перепалку с Майским.

Несколько уязвленный развяз­ностью Гранди, который его само­го поставил в затруднительное по­ложение, лорд Плимут неделю спу­стя настоятельно потребовал, что­бы график вывода иностранных добровольцев был наконец установлен.

Решив уклониться от обсужде­ния этого вопроса, Гранди, чтобы выиграть время, необходимое для переброски во франкистские порты новых транспортов с «доброволь­цами» и вооружением, вытащил вопрос об «испанском золоте».

В ответ на это Майский, похо­жий на толстого сиамского кота, сладким голосом спросил Гранди: следует ли это понимать так, что итальянский представитель, равно как и правительство Италии, а так­же Германии отказываются выве­сти своих «добровольцев» из Испа­нии, несмотря на согласие, данное ими перед тем в комитете?

Согласно "Documents on Foreign Policy", Гранди на грани истерики воскликнул: «Если вы хотите знать мое мнение, я скажу вам, что ни один итальянский доброволец не покинет Испанию до полной по­беды Франко!»

На следующий день (24 марта) на пленарном заседании комитета Дино Гранди, понимая, что он за­шел слишком далеко, пытался дать отбой, заявив, что поддался чув­ству гнева.

Но как показал дальнейший ход событий, его пророчество сбылось: вопрос о «графике» вывода «ино­странных добровольцев», ставший избитой темой на заседаниях коми­тета, будет постоянно саботиро­ваться вплоть до конца 1938 года, когда фашистская Италия дала на­конец согласие на вывод трех ты­сяч своих «добровольцев». Цифра смехотворная, поскольку в то вре­мя на стороне мятежников воевало 50 тысяч итальянских солдат и офицеров.

Не пытаясь представить здесь подробный перечень всех ухищре­ний и проволочек, изобретаемых Гранди и Риббентропом, чтобы во­спрепятствовать Комитету по не­вмешательству выполнить, хотя бы на словах, стоящую перед ним задачу, упомянем только «войну квот (взносов)», которую развяза­ли оба полномочных представите­ля, чтобы парализовать деятель­ность международного органа, призванного осуществлять мор­ской и сухопутный контроль на ис­панских границах.

В этом вопросе Иван Майский тщетно пытался доказать, что предлог, изобретенный Гранди и Риббентропом для того, чтобы не платить надлежащие взносы (а именно «нехватка валюты» в итальянской и германской казне), маскировал желание обоих прави­тельств продолжать агрессию про­тив Испанской республики.

Другой длительной и памятной баталией, ареной которой стал Ко­митет по невмешательству, была борьба за признание за мятежника­ми права «воюющей стороны», ко­торого Франко пытался добиться при помощи двух своих признанных адвокатов — Риббентропа и Гранди.

Подробнее мы остановимся на данном вопросе далее, когда пой­дет речь об отношении «западных демократий» к Испанской респу­блике.

На протяжении этого нескончае­мого поединка Майский шаг за ша­гом вел борьбу не только против полномочных представителей двух фашистских государств, но и про­тив представителя Великобрита­нии, который, будучи одержим демоном «умиротворения», пытался различными окольными путями поставить на одну доску законное правительство Испанской респу­блики и правительство мятежников в Бургосе. В этом случае мятежни­ки получили бы неограниченное право задерживать в открытом мо­ре любое иностранное судно, на­правляющееся в порты республи­канцев.

Упорство, проявленное Май­ским в этой борьбе, возымело бла­гоприятные последствия. Если оно не положило конец актам морского пиратства, то, во всяком случае, определенным образом воспрепят­ствовало ему. Что уже было не­малым достижением.

Став в силу сложившихся об­стоятельств главной ареной дипло­матической борьбы по испанскому вопросу, развернувшейся между СССР и державами «оси», Коми­тет по невмешательству был тем не менее не единственной высокой трибуной, с которой советские ди­пломаты поднимали свой голос против вооруженного вмешатель­ства международного фашизма в испанские дела.

Хотя благодаря усилиям Велико­британии и Франции, опасавшихся применения экономических санк­ций против фашистских Германии и Италии, Лига наций оказалась лишенной возможности оказывать эффективное воздействие на испан­ские дела, однако эта высокая же­невская ассамблея не могла совер­шенно избежать обсуждения от­дельных аспектов этого вопроса, что не могло не повлиять на поиски возможностей заключения между­народного договора о коллектив­ной безопасности.

При всяком удобном случае СССР поддерживал представите­лей Испанской республики — снача­ла Альвареса дель Вайо, а затем Хуана Негрина, — приехавших на берега Женевского озера, чтобы предупредить государства — члены Лиги наций об агрессии, объектом которой стала их страна.

Советские дипломаты действо­вали в поддержку республиканской

93

Испании не только в Лондоне и Женеве. Париж, где посол В. По­темкин представлял Советский Со­юз, очень скоро стал важным цен­тром этих усилий.

Этому способствовал заклю­ченный в 1935 году франко-совет­ский договор о взаимной помощи. Благодаря этому договору, несмо­тря на превратности, которыми была отмечена его история, СССР сумел добиться от сменявших друг друга с 1936 по 1939 год француз­ских правительств льготных усло­вий для транзитных перевозок во­енной техники, предназначавшейся для Народной армии.