Сергей Нилус и Государь. Сорадование в Духе

 

Прежде чем стать взыскателем Града Небесного, Сергей Александрович Нилус прошёл мучительный путь от унизительного пленения властью греха и суеты, через теплохладность — эту вязкую неопределённость и нерешительность воли — к внутреннему устроению и благоутишию, постепенно восходя к праведности. На момент первой встречи с Государем Нилус — всё ещё мценский помещик, но он уже научился почерпать силы в молитве, рассматривая её как умное низведение неба в душу, а в Божественном устроении мipa прозревать приснотекущий неизреченный Первоисточник. В разумном бытии уже была посрамлена держава вражия.

Эта первая встреча с Государем Николаем Александровичем произошла 5 мая 1904 года на перроне Мценского вокзала, где собралась депутация местного дворянства, чтобы приветствовать Боговенчанного Помазанника Божия, следовавшего проездом через Мценск в сторону Орла, Курска, далее к другим городам в сторону Юга России для преподания монаршего благословения войскам, отправлявшимся на войну против Японии. На перроне Нилус стоял рядом с участником Севастопольской обороны, Владимиром Васильевичем Хитрово. Ветеран был в парадной военной форме и при орденах. Государь заметил доблестного защитника Отечества, подошёл к нему и стал ласково расспрашивать Хитрово о его прежней службе.

Спустя два десятилетия Сергей Нилус вспоминал о том дне так: «Тут я и имел радость, более того, восторг видеть глаза и взгляд Государя. Передать выражения ни словами, ни кистью невозможно. Это был взгляд Ангела-небожителя, а не смертного человека. И радостно, до слёзного умиления радостно, было смотреть на него и любоваться им и… страшно, страшно от сознания своей греховности в близком соприкосновении с небесной чистотой»[61]. Заметим, что запись эта сделана Нилусом на зачумлённой советским безумием Украине, после перенесенных жесточайших гонений, допросов, тюрем и пересылок.

Сожжена домашняя катакомбная церковь, устроенная Сергеем Александровичем в Линовице, невдалеке от Прилук Черниговской губернии. Но Господа не отнять! Нилус неустанно молится об избавлении России — Великой, Малой и Белой, и иных её земель от владычества агентов антихриста, о примирении разъярённых российских людей с Богом. Ближайший друг писателя князь Владимир Давидович Жевахов (1874–1938), владелец Линовицы, как раз в эту пору примет монашеский постриг, умножив терпящее жесточайшую брань воинство Христово. В монашестве его нарекут Иоасафом, в память светоча Православной Веры святителя Иоасафа Белгородского и Обоянского (Горленко, 1705–1754), отдалённым потомком которого он был (да и родом из тех же черниговских Прилук).

Святитель Иоасаф Белгородский, проповедовавший словом и делом истинную верность Царскому скипетру, вчинен в лик святых 4 декабря 1911 года. На всеподданнейшем докладе и акте освидетельствования мощей Святителя Государь в 10-й день декабря 1910 года благоизволил собственноручно начертать: «Благодатным предстательством Святителя Иоасафа да укрепляется в Державе Российской преданность праотеческому Православию, ко благу всего народа Русского. Приёмлю предложение Св. Синода (о канонизации — А. С .) с искренним умилением и полным сочувствием».

Материалы для прославления подготовил князь Николай Давидович Жевахов[62] (1874–1947), блестящий церковный публицист, биограф Нилуса и автор безценных «Воспоминаний», полных любви к Церкви, Государю и Православному Отечеству. Его родной брат, Владимир Давидович Жевахов, о котором уже шла речь, будучи хиротонисан во епископа Могилёвского, подвергся аресту и ссылке в Соловецкий концлагерь, где погиб как новый мученик Христов. От епископа Иоасафа (Горленко) к епископу Иоасафу (Жевахову) простирается хождение пред очами Божиими всего лишь одной семейной ветви истинных малороссийских патриотов. Это земное служение и есть сорадование с Государем в надежде. Справедлив афоризм: «У всякого народа есть родина, но только у нас — Россия».

Из молитвы в день прославления Святителя Христова Иоасафа Белгородского:

«О великий угодниче Христов, святителю отче наш Иоасафе, скорый помощниче и дивный чудотворче!.. Благослови убо и помилуй, архиерею Истинного Бога, благочестивейшего Государя нашего Императора Николая Александровича; супругу Его, благочестивейшую Государыню Императрицу Александру Феодоровну; матерь Его, благочестивейшую Государыню Императрицу Марию Феодоровну; наследника Его, благоверного Государя Цесаревича и Великого Князя Алексия Николаевича, и весь Царствующий Дом. Даруй им утешение сердца, отраду и мир и радость присную о Господе. Во дни жития их сохрани в мире Державу Российскую, слуги Царевы во истине утверди, воинам мужество непоколебимое даруй, и вся люди безпечально сохрани. Изжени всякую крамолу, и крамольных человек лукавая разруши советования, паче же тех самых в покаяние приведи. Величаем тя, святителю отче Иоасафе, и чтим святую память твою, ты бо молиши за нас Христа Бога нашего».

«Изжени всякую крамолу…» — глаголят иереи и диаконы. Да как изженить врага и супостата? Крепко втолкованы чужеродами либерально-масонские лозунги, интеллигенция бьётся в узах нечестия, разлагающие силы полнеют. Поругание святынь, поношение России началось внутри страны давно и к развалу готовились загодя. Хартия антихриста — «Сионские протоколы» попали в руки Сергея Нилуса ещё в 1900 году, в самую ту пору, когда он только что обратился в Святоотеческому преданию, стал жить во Христе, а с Верой одновременно усваивал и верность Государю, цвёл добродетелью и надеждою. Неразрывны — Вера, Царь и Отечество! И он сделался глашатаем Российского патриотизма, христианской праведности.

«Господь знает, сколько мною было потрачено тщетных усилий дать им (Протоколам — А. С .) увидеть свет, или хотя бы предварить ими власть имущих о причинах грозы, уже давно собиравшейся над безпечной, а теперь — увы — и обезумевшей Россией. И только теперь, когда уже, кажется, поздно, совершилось печатание моей рукописи в предостережение всем тем, кто ещё имеет уши слышать и очи, чтобы видеть: да обратятся они к Богу Истинному и посланному Им Господу Иисусу Христу с покаянием в Святом Духе, и да будут „чресла их препоясаны и светильники горящи“ для сретения „Жениха, грядущего в полунощи“». (Запись С. Нилуса от 24 октября 1905 года. Дни Казанской и Скорбящей Божией Матери)[63].

Истребители тишины и свободы России лишь на время поджали хвосты. И все-таки было, увы, уже поздно. Россия иллюминирована пожарами. Самодержавная власть ограничена октябристским манифестом, вырванным из Царских рук в том самом Пятом году заговорщиками, все большие обороты набирала панельная демократия. События дирижировались извне и изнутри прозелитами сына погибели.

В неизданном письме монахине Шамординской обители Юлии, относящемуся к апрелю 1905 года, Сергей Нилус говорил: «… Думы одна другой тяжелее о Родине, о Царе, о народе, о той разверзшейся под их ногами бездне, в которую неудержимо катится наше горемычное Отечество, от которого за наши грехи и беззакония въяве отступает благодать Божия. И ведь вот ещё горе: я не только предугадываю погибель, но я её знаю, откуда она идёт, от кого происходит, что в близком будущем ждёт всех нас, если только не преклонится к нам милость Господня, и… помочь ничем не могу: голосу правды никто не внемлет. И оком видят, и слухом слышат — и не разумеют. Сердце моё скорбит и чует грозу неминучую. Вам, моим радостям монастырским, готовятся венцы великие от отступнического мipa, который точит на вас ножи булатные, разжигает костры кипучие. Пока творится всё это под маской благочестия, но недалёко уже то время, когда восстанет на вас открытое гонение». (Оптинский архив. Рукописный отдел Румянцевской библиотеки).

Но отпор тёмным силам все-таки возникает, и возникает он в лице всесословной противосмутной организации — Союза Русского Народа. Его члены обязываются не примыкать к бойкотам, забастовкам, не заниматься противогосударственной деятельностью. Из Устава этого монархического движения (утвержден 7 апреля 1906 года в Санкт-Петербурге): «Союз Русского Народа постановляет себе неуклонною целью развитие национального русского самосознания и прочное объединение русских людей всех сословий и состояний для общей работы на пользу дорогого нашего Отечества — России, единой и неделимой… Благо Родины в незыблемом сохранении Православия, русского неограниченного Самодержавия и народности».

Союзники исходили из принципа: Царю — полнота власти, народу — полнота мнений. Идея союзников — сплотить Русских на началах укрепления монархии и подъёма народного благосостояния. При въезде Государя в Москву союзники становились в живую цепочку вдоль улиц, охраняя жизнь Боговенчанного Самодержца. Один из правых публицистов (Сергей Кельцев) писал: «Толчком от сердца подается кровь всему организму, и что осуществимо в Москве, сердцу коренной Руси, то возможно, как родное русское, и для всей Империи». Вот оно — сорадование Народа и Государя в вере и любви, необоримая преграда для осуществления злодейских замыслов!

На приёме в Царском Селе депутации Союза Русского Народа 23 декабря 1905 г. Государь сказал: «Объединяйтесь, Русские люди. Я рассчитываю на вас». Затем приёмы ещё были 16 февраля 1906 г. и 3 июня 1907 г. Сергей Нилус тщательно следил за монархической печатью, выписывая газеты — «Земщину», «Русское Знамя», «Колокол», подкрепляя свои силы народным воодушевлением, хотя в ряды союзников формально никогда не входил. Радовали его Государевы слова, сказанные патриотам: «Я верю, что с вашей помощью Мне и Русскому народу удастся победить врагов России… Уверен, что теперь все истинно-верные Русские, беззаветно любящие своё Отечество сыны сплотятся ещё теснее и, постоянно умножая свои ряды, помогут Мне достигнуть мирного обновления нашей Святой и Великой России и усовершенствования быта великого её народа… Да будет Мне Союз Русского Народа надёжной опорой, служа для всех и во всём примером законности и порядка». Вот так: примером законности и порядка! Несмотря на всевозможные злобствования левой прессы, истина такова: монархисты никогда не опускались до беззакония и насилия.

А враги действовали, смутьяны не дремали. Приближение Нилуса ко Двору расценивалось социалистами-сатанистами как значительное подкрепление «реакционным» силам. Дело в том, что после выпуска в свет второго издания книги «Великое в малом», напечатанной в типографии Царскосельского Комитета Красного Креста, типографии, по-существу, придворной, происходит заметное сближение Сергея Александровича Нилуса с фрейлиной Еленой Александровной Озеровой (1855–1938). Двадцать пять лет безпорочной службы при Дворе обезпечили любимой фрейлине вдовствующей Государыни Императрицы почёт и уважение. Елена Александровна все силы отдаёт благотворительности. Она становится одной из деятельных попечительниц Патриотических школ для обучения наукам и ремёслам сирот воинов — такие школы основала Императрица Елизавета Алексеевна после войны с Наполеоном. Озерова была также попечительницей фельдшерских Рождественских курсов, к начальнице которых, Олимпиаде Феодоровне Рагозиной, захаживал Нилус для духовного общения. Здесь-то и произошло знакомство Нилуса с Озеровой. Во время Японской войны Елена Александровна работала под руководством Императрицы Александры Феодоровны в складе Её имени, склад размещался в Зимнем дворце. Тогда-то Императрица и предложила Озеровой возглавить Красный Крест в Царском Селе. Так что второе издание книги «Великое в малом», где впервые обнародованы «Сионские протоколы», произошло при прямой поддержке Озеровой.

Сам Бог послал Нилусу эту замечательную женщину. О том, что это произойдет, ему заранее предсказывала великая Дивеевская блаженная Паша Саровская (1795–1915). Подобралась Богоданная семейная пара.

Венчание состоялось в Петербурге 3 февраля 1906 года. По воле Императрицы Александры Феодоровны за Еленой Александровной сохранялась значительная отцовская пенсия, на которую жили её племянницы и слуги отца, Александра Петровича Озерова (1817–1900) — крупного Царского сановника (Российский посланник в Афинах). Новобрачные мечтали уехать на Волынь, в село, где бы Сергей Александрович стал приходским священником.

Рукополагать его согласился сам архиепископ Антоний (Храповицкий), хиротония должна была состояться в Казанском соборе в Петербурге. Были пошиты облачения, куплено всё необходимое для сельского батюшки. Сама Императрица Александра Феодоровна на благословение вступающему в священное служение изволила прислать Царские дары — икону и самовар в форме жёлудя, на самоваре были выгравированы инициалы Дарительницы. Императрица желала подарить серебряный самовар, но Елена Александровна возразила: сельскому батюшке подойдёт попроще. Вот и прислали медный, но весьма изящной работы.

Ненавистники и кромешники крысами метнулись по петербургским углам, собирая домыслы и подложные сведения о восхождении нового «светского старца» при Дворе. Больно уж на-претила им книга «Великое в малом», та что с Протоколами. Хоть черноротые и скупили тираж на корню, и уничтожили, но факта не скрыть… Стало быть, надо шельмовать само имя публикатора, посягнуть на его личность. Приёмы отработаны, действуют и будут действовать на страницах кошерной печати. Была вывернута наизнанку личная жизнь Нилуса, когда он существовал по стихиям мipa. Рептильная газета «Новое Время» поместила отвратительную статью о молодых годах Сергея Александровича, густо нашпиговав её небывальщиной. Публичная травля церковного писателя многими воспринималась как норма: к тому времени уже привыкли к нападкам на патриотов, на всех, кои не в русле расшатывания устоев Империи. К сожалению, вражеская пропаганда влияла не только на светскую толпу, но и на людей просвещённых. Даже такой духовный светильник, как архиепископ Антоний (Храповицкий) поддался внушениям той очернительской печати. В результате разгневался настолько, что о рукоположении Нилуса и речь отпала. Немолодой чете оставалось уехать из Петербурга, уехать куда глаза глядят. Начался страннический период, его оборвёт лишь смерть.

Спрашивается, а возможно ли было Сергею Нилусу стать «светским старцем» при Дворе? Если взять в расчёт складывающиеся обстоятельства, то такое состояться могло. Вот что по этому поводу пишет Александр дю Шайла, лично знавший Нилуса и его жену: «Великая Княгиня Елисавета Феодоровна всегда боролась против мистиков-проходимцев, окружавших Николая Второго. Боролась она, между прочим, с влиянием лионского магнетизёра Филиппа и сильно недолюбливала Царского духовника, престарелого отца Янышева, за неумение оградить Царя от нездоровых мистических влияний. Великая Княгиня считала тогда, что С. А. Нилус, как русский человек и православный мистик, сможет благотворно повлиять на Царя»[64].

В отношении категорических характеристик, даваемых дю Шайла, доверия нет: эти записки он составил на потребу газеты «Еврейская Трибуна», в которой они опубликованы, и откуда попали в «Последние Новости». К тому времени дю Шайла целиком ещё не освободился от страха за свои деяния по распропагандированию казаков в Крыму. Он метался, как зверь прыскучий, и добежал до Парижа. За что попал под суд, проясняет выписка из приказа генерала Врангеля от 19 апреля 1920 года: «Бьёт двенадцатый час нашего бытия. Мы в осажденной крепости — в Крыму. Успех обороны крепости требует полного единства её защитников. Вместо этого находятся даже старшие начальники, которые политиканствуют и сеют рознь между частями. Пример этому — Штаб Донского Корпуса. Передо мною издание Штаба — „Донской Вестник“. Газета восстанавливает казаков против прочих неказачьих частей Юга России, разжигает классовую рознь в населении и призывает казаков к измене России. По соглашению с Донским атаманом… начальника политического отдела и редактора газеты сотника графа дю Шайла предаю военно-полевому суду при коменданте главной квартиры… Газету закрыть». Провокатор дю Шайла тогда струсил не на шутку. И спустя год он усердно отрабатывал хлеб заказчика. Так что его характеристикам не поверим, но самого факта ему не выдумать. Обо всём этом он мог слышать от самой Елены Озеровой, которая знала, какое сильное впечатление произвела книга Нилуса при Дворе, в частности, и то, что о ней восторженно отзывалась и Великая Княгиня Елисавета Феодоровна. Часть материалов, к примеру, те же Протоколы, она читала в рукописи, поскольку Нилус задолго до напечатания давал их читать её мужу, Великому Князю Сергею Александровичу. Именно он, помнится, и произнёс роковое: «Уже поздно!» Бесы раскачали лодку, бесы пролезли во все дыры, бесы возмутили народную толщу.

Так кто же такой месье Филипп? Полное его имя Филипп-Нициер-Ансельм Вашоль (1850–1905), родился в Савойе, выходец из крестьян. С детства увлекался народной медициной, за исцеления принялся в 30 лет. И хотя ему запрещено было заниматься врачебной практикой в Лионе, где он впоследствии обосновался, к нему валом валили пациенты. Возможно, Филипп обладал даром внушения. В 1901 году Францию посетила Императорская Чета, тогда-то им и был представлен месье Филипп, как целитель и чудодей, в некотором роде живой оберег. Представляли врачевателя Черногорские принцессы — Милица и Анастасия. Можно предположить, что Венценосная пара питала надежду воспользоваться рецептами народной медицины для поправления здоровья. Официальные лекари уверяли: Престолу так долго не дарован Наследник неспроста, требуется лечение. Припомним: Наследник был потом дарован и дарован чудесным образом — по молитвенному предстательству Преподобного Серафима Саровского пред Престолом Божиим. Об этом Император и Императрица были извещены великой блаженной Пашей Саровской во время Серафимовских торжеств в июле 1903 года. Одним словом, на врачебное искусство Филиппа уповать было напрасно. Говорят, что этот месье был в Царском Селе обласкан милостями, да вот помешали его продвижению Императрица-мать, Мария Феодоровна, и все та же Великая Княгиня Елисавета Феодоровна. Чтобы поточнее узнать о личности месье Филиппа, в Париж был сделан запрос через Петра Ивановича Рачковского (1853–1911), главу тайной русской полиции во Франции. Рачковский прислал вдовствующей Императрице письмо, изобличающее Филиппа как пособника масонов. Падение Филиппа было предрешено, но и П. И. Рачковскому пришлось расстаться с резидентурой во Франции, которой он так талантливо ведал с 1885 года.

Любители подлогов и передёргиваний (например, Норман Кон в своей книжонке «Оправдание геноцида») ввязывают имя Нилуса в операцию по низвержению Филиппа, происшедшему в 1902 году. Такого рода «исследователи» относят знакомство Нилуса с Озеровой к 1901 году, чего никогда не было; они познакомились летом 1905 года. Да и на место протоиерея Иоанна Янышева (1826–1910), духовника Императора и Елены Озеровой, Нилус претендовать не мог. Он мог быть Другом Самодержца, на это в Августейшей Семье некоторые надеялись. Но… не получилось — помешали злоумышленники. Другом стал Григорий Распутин, облитый теми же злоумышленниками с ног до головы грязью. А Нилус сорадуется с Государем в Духе Святом, чему и посвятит всю оставшуюся жизнь.

Грядущие времена Нилус рассматривал как последние: апокалиптический зверь рвётся править державой смерти. Служители преисподней — сатанисты, этот недуг вселенной, опрокидывают алтари и троны, воспламеняют живое тело наций гангреной атеизма, возгнетают дух нового язычества. Что же остается делать?

В декабре 1908 года, уже будучи в Оптиной Пустыни, Сергей Нилус пишет: «Если дух антихриста, которого теперь ожидает безсознательно и в редких случаях сознательно почти всё верующее человечество, выступает против нас крепко сплочённой и единодушной армией своих представителей, то и вера Христова должна на борьбу с ним выставить такую твердыню, которая могла бы противостоять всей совокупности адских сил, восставших вкупе на Господа и на Христа Его: она должна действовать тем же испытанным орудием, которым она действовала в жестокие и страшные дни языческого и еврейского гонения на Церковь Христову на утренней заре христианства.

Оружие это — нравственное превосходство святости и смиренной любви исповедников Христа перед современными нам служителями диавола и антихриста. Это оружие в чистых руках, как и самое Имя Христово, как Крест Христов, одно может одолеть всю несметную рать сил адовых, ополчившихся на нашу Родину, тысячелетнюю носительницу духа истинной Христовой, апостольской веры. Без этого оружия нет средств борьбы, без него поле битвы роковым образом останется за врагами»[65].

Интересно, что до того, как прочно осесть в Оптиной, Нилус несколько раз посещал эту Пустынь, набираясь Оптинского Духа. Первые поездки относятся к лету и осени 1901, а затем к декабрю 1904 года, перед продажей имения и переселением в Петербург. Год спустя он снова здесь. В эти наезды Сергей Александрович особенно близко сошелся с о. Даниилом Болотовым, замечательным религиозным живописцем. Отец Даниил был первым из всей Оптинской братии читателем и хранителем Протоколов. В Оптиной Нилус знакомится с местным юродивым Митей Козельским, по прозвищу Коляба. Этот юродивый, глухонемой и почти слепой, с двумя культяпками вместо рук, но при том одарённый от Бога, не раз исцелял бесноватых, обладал непостижимой прозорливостью и пророческим ясновидением.

Незадолго до кончины, последовавшей в 1907 году, отец Даниил Болотов пишет знаменитую картину: на огромном холсте изображены Император, Императрица и Наследник, восхищенные на небеса. Сквозь облака, по которым Они ступают, мчатся рои бесов, яростно устремляясь к Цесаревичу. Но сатанинский порыв сдерживает Митя Козельский, отстраняющий от Наследника вражеские полчища. Картину послали Царю, при Дворе на неё взирали с изумлением[66]. Вскоре в Петербург затребовали блаженного Митю Козельского, и он удостоился приёма Самим Императором[67]. Чета Нилусов во всём этом деле принимала живейшее участие.

В 1910-е годы Сергей Нилус усиленно работает над самой своей сокровенной книгой «Близ есть, при дверех». Она представляла собой переработанное и значительно дополненное позднейшими исследованиями, по счету 4-е, издание книги «Близ грядущий антихрист и царство диавола на земле». В открытие книги Нилусом положено рассуждение о недавнем величайшем духовном событии, о Серафимовых днях, «когда казалось, что само небо спустилось на землю, и лики Ангельские с ликами певцов земли среди лета пели Пасху, воспевая хвалу Богу, дивному во святых Своих: в те дни для верного и чуткого сердца православного русского человека благоволил Господь воочию явить тайну величия и мощи России, заключенную в единении Божиего Помазанника — Царя с Его народом, в общении веры, любви и молитвы к Богу и новоявленному Преподобному, великому ходатаю пред Богом за православную землю Русскую.

Бог говорил в Сарове с народом Своим, с новозаветным Своим Израилем, с Россией, последней на земле хранительницей православной Христовой веры и Самодержавия, как земного отображения Вседержительства во вселенной Самого Триупостасного Бога».

Известно, любовь к Царю Преподобный Серафим (1754–1833) рассматривал как основание истинного христианского благочестия, и после любви к Православной вере — первым нашим русским долгом. Сорадуются православный наг род и Царь в любви — Россия будет как утёс крепка, перед любым напором устоит. Не будет такого народа и такой любви — дом сей, по глаголу Божиему, останется пуст.

Святой Серафим говорил и о том, что реки крови христианской прольются, ежели зломыслие возобладает. Но прошло восемь десятилетий после кончины великого Старца и что же в России изменилось? Нилус вопрошает: «Сохранили ли мы Православие? Бережём ли Богом дарованное Самодержавие? Охраняем ли мы всею силою любви своей Боговенчанного?» — Нет.

Что же ждёт Россию за измену вере и верности отцов своих? Что ждёт весь мip с падением Православия и Самодержавия?

— С гибелью России приход антихриста неотвратим, — к такому эсхатологическому выводу приходит Нилус.

Заключает Сергей Александрович свою книгу предречениями Преподобного Серафима, доверенные им Николаю Мотовилову (1808–1879), своему боголюбивому собеседнику. Речь идёт о духовном состоянии последних христиан, оставшихся верными Богу пред концом мipa. Записки Мотовилова были открыты Нилусом и частично им же опубликованы. О конце мipa Преподобный изрёк так:

«Во дни той великой скорби, о коей сказано, что не спаслась никакая плоть, если бы, избранных ради, не сократились оные дни, в те дни остатку верных предстоит испытать на себе нечто подобное тому, что было испытано некогда Самим Господом, когда Он на кресте вися, будучи совершенным Богом и совершенным Человеком, почувствовал Себя Своим Божеством настолько оставленным, что возопил к Нему: Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? — Подобное же оставление человечества благодатию Божиею должны испытать на себе и последние христиане, но только лишь на самое короткое время, по миновании коего не умедлит вслед явиться Господь во всей славе Своей и вси Святии Ангели с Ним. И тогда совершится во всей полноте всё от века предопределённое в Предвечном Совете»[68].

Книга Нилуса вышла в свет в январе 1917 года, в то время, когда сатана как раз встал при дверях. В феврале, ещё не отдышавшись от пьянящего переворота, масон Керенский (Кирбис) спустил распоряжение об уничтожении всего оставшегося тиража этой книги. Его агенты обыскали главный склад при типографии Сергиевой Лавры, а также частные склады, и все найденное уничтожили. Уцелевших экземпляров оказалось весьма немного, и продавались они тайно по чрезвычайно высокой цене, до 600 рублей[69]. Ныне, по воле Божией, именно эта книга Нилуса более чем другие его произведения распространена среди православных. Как ни обветшали от греха, а подлинное русское слово привлекает живое читательское внимание! Поистине дело духовного писателя — «просвещать сидящих в сени смертной»…

Февральский шквал застал Нилусов в городе Валдае, вблизи Иверского монастыря. Пять лет здесь жили в тишине и покое, и вот опрокинут Царский трон. К счастью, тогда же их посетил в Валдае князь Владимир Давидович Жевахов, который уговорил Нилусов переехать на Украину в его имение Линовица. Сергей Александрович вместе с «подружием» своим, с женой, отправился в Линовицу. С этого момента они живут по чужим углам… подпольно, и церковь, в которой они молятся, — катакомбная. Если бы вовремя не уехали из Валдая, навряд, ли уцелели: все знакомые были расстреляны в первый же большевицкий налёт.

Тридцать раз Линовица переходила из рук в руки: Махно, Петлюра, краснюки, и все одним миром мазаны — кровью. Нилуса обыскивали, сажали в тюрьму, подсылали к нему расстрельщиков, возили в Москву на Лубянку, а Господь, по заступничеству Преподобного Серафима Саровского, не попустил погибнуть от врагов. Все эти годы Сергей Александрович собирал материалы о проявлении святости на Руси, о Государе-Мученике, который сподобился Своей Голгофы ради очищения Своего народа, дабы отвести его от нечестия и привести в разум Боголюбца.

Искал Сергей Нилус неумолкаемые, полнозначные слова и наставления — и находил. Он разыскивает, где только можно, чудесные пророческие предречения о судьбе Государя, когда Он ещё был Удерживающим. Оказалось, что многие люди удостаивались Божественных видений, в которых Государь представал как Святой Венценосец.

Вот видение 14-летней послушницы Ржищева монастыря под Киевом, записанное с её слов игуменией. Видение длилось 40 дней, началось 21 февраля 1917 года. Получив свежую запись, С. Нилус сразу же поехал в монастырь, чтобы самому побеседовать с послушницей. Всё сошлось, как было записано. Государь в Божественном видении Ольги представлен так:

«Мы с Ангелом стали подниматься вверх и подошли к большому, блестящему, белому дому. Когда мы вошли в этот дом, я увидела в нем необыкновенный свет. В свете этом стоял большой хрустальный стол, а на нём поставлены были какие-то невиданные райские плоды. За столом сидели святые пророки, мученики и другие святые. Все они были в разноцветных одеяниях, блистающих чудным светом. Над всем этим сонмом святых Божиих Угодников, в свете неизобразимом, сидел на престоле дивной красоты Спаситель, а по правую руку Его сидел наш Государь Николай Александрович, окружённый Ангелами. Государь был в полном царском одеянии, в блестящей белой порфире и короне и держал в правой руке скипетр. Он был окружён Ангелами, а Спаситель — высшими Небесными Силами. Из-за яркого света я на Спасителя смотреть могла с трудом, а на земного Царя смотрела свободно.

Святые мученики вели между собою беседу и радовались, что наступило последнее время, и что их число умножится, так как христиан вскоре будут мучить за Христа и за неприятие печати. Я слышала, как мученики говорили, что церкви и монастыри будут уничтожены, а перед тем из монастырей будут изгонять живущих в них. Мучить же и притеснять будут не только монахов и духовенство, но и всех православных христиан, которые не примут печати и будут стоять за Имя Христово, за веру и за Церковь.

Ещё я слышала, как они говорили, что нашего Государя уже не будет, и что время всего земного приближается к концу. Там же я слышала, что при антихристе Св. Лавра поднимется на небо, и все живущие на земле, избранные Божий, будут тоже восхищены на небо».

Сие видение так взволновало Сергея Александровича, что он тогда же подробно всё это описал о. Кириллу (Зленко), бывшему письмоводителем старца Варсонофия Оптинского. Всё это происходило задолго до мученической кончины Государя.

Были прозорливцы и среди духовных лиц. Одно из них — митрополит Московский Макарий, у которого при Керенском насильственно отняли кафедру. И вот митрополит Макарий видит сон:

«Вижу я поле. По тропинке идёт Спаситель. Я за Ним и всё твержу:

— Господи, иду за Тобой!

А Он, оборачиваясь ко мне, всё отвечает:

— Иди за Мной!

Наконец подошли мы к громадной арке, разукрашенной цветами. На пороге арки Спаситель обернулся ко мне и вновь сказал:

— Иди за Мной!

И вошёл в чудный сад, а я остался на пороге и проснулся.

Заснувши вскоре, я вижу себя стоящим в той же арке, а за нею со Спасителем стоит Государь Николай Александрович. Спаситель говорит Государю:

— Видишь в Моих руках две чаши: вот эта горькая для твоего народа, а другая, сладкая, для тебя.

Государь падает на колени и долго молит Господа дать ему выпить горькую чашу вместо его народа. Господь долго не соглашался, а Государь всё неотступно молил. Тогда Спаситель вынул из горькой чаши большой раскалённый уголь и положил его Государю на ладонь. Государь начал перекладывать уголь с ладони на ладонь и в то же время телом стал просветляться, пока не стал весь пресветлый, как светлый дух.

На этом я опять проснулся.

Заснув вторично, я вижу громадное поле, покрытое цветами. Стоит среди поля Государь, окружённый множеством народа, и Своими руками раздаёт ему манну. Незримый голос в это время говорит:

— Государь взял вину русского народа на Себя, и русский народ прощён».

Копию записи этого чудесного сна Нилус передал священнику Павлу Флоренскому (1882–1937), с которым дружил накоротке. В архиве отца Павла запись сохранилась, имеется она и в бумагах Сергея Александровича, отосланных им в 1923 году в Германию.

И уж совсем уникальна запись видения схиархимандрита Илиодора, старца Глинской Пустыни — великой хранительницы православного духа. Видение относится к 1879 году! Выпишем только ту часть видения, которая касается царствования Николая Александровича.

«И возвещено мне было внутренним голосом, что дни и этого Государя (Александра III — А. С .) сокращены будут, и непродолжительно будет его царствование над русским народом.

После этого на востоке, бледно и туманно начертанное, явилось имя НИКОЛАЙ. Звёздного овала вокруг не было; подвигалось оно по небу, как бы скачками и затем вошло в тёмную тучу, из которой мелькали в безпорядке отдельные буквы. После того наступила непроглядная тьма и мне представилось, что всё рушилось подобно карточным домам в момент кончины мipa. Ужас объял меня, стоявшего в то время на возвышении, не связанным с разрушающимся мipoм».

Эту часть видения старца Илиодора монахи Глинской Пустыни (Курская епархия) хранили втайне. Впервые они доверили её князю В. Д. Жевахову, посетившему обитель накануне переворота. Так ценнейшее свидетельство попало к Нилусу.

Несколько трогательных страниц Сергей Александрович посвятил и такому малоизвестному факту из жизни Государя, как выдвижение Им Себя в 1904 году кандидатом на Патриарший престол. Тогда, к сожалению, великий момент иерархами не был понят. Впоследствии Владыки каялись: «Нам нужно было бы Ему в ноги поклониться, преклоняясь перед величием принимаемого Им для спасения России подвига, а мы промолчали!»

…Богозрительные очи Государя омываются слезами крестного страдания. Но Бог терпел — и нам велел! В минуты некоторого успокоения Августейшая Семья в который раз перечитывала книгу Сергея Нилуса «Великое в малом». Священное Писание да вот эта книга — всё что с ними осталось для утешения. 27 марта 1918 года в Екатеринбургском узилище Государь записывает в Дневнике: «Вчера начал читать вслух книгу Нилуса об антихристе, куда прибавлены „протоколы“ евреев и масонов — весьма современное чтение».

И писатель до последнего такта сердца сорадовался в духе с Государем. Вот свидетельство дочери священника, в доме которого скончался Нилус: «Перед кончиной он позвал нас: „Батюшка, Манечка, зайдите“.

Мы с отцом вошли в комнату и присели на сундук, который там стоял. Сергей Александрович сидел в кресле около письменного стола, повернувшись лицом к двери и к нам. Елена Александровна стояла позади него и держала на его голове мокрое полотенце. Сергей Александрович начал говорить о том, что приближаются тяжелые времена для Церкви, что „Удерживающий от среды отъят есть“, то есть некому удерживать людей в их устремлении к всё большему злу. Он так всегда говорил и повторил теперь».

Сорадование в Духе доступно лишь вдохновенным Боголюбцам с душою, облагоуханной Духом Святым.

Август 1988 г.

 

Миловка

 

Достохвальная Золоторёвка. Еле одолел ненавистную дорогу, добро б в колымаге, — на канительном сборном поезде. Даже и не ехал он, а полз с передышками. Голой ездой в два с половиной часа пересилил 25 верст. Езживал ли так Сергей Александрович на паровичке? Колея не менялась.

И слава Богу, что добрался. Передо мной — Золоторёвка! Узнаю, да и побывал тут не раз, читая «Жатву жизни». Взгорок, чернозёмная взъерошенная дорога, внизу Оптушка, речка в оправе кустов. Из-под крутого берега выклинивается живительный источник.

А теперь взбежать на бугор — и вот она, Нилусовка, как обмолвилась одна тутошная бабка — Ми ловка: «Ми лусы жили на этой стороне, оттого и Ми ловка». Правлюсь улицей, виды беднейшие. Всё больше ютятся в мазанках, клетушках, избёнках подслеповатых. Старые лачуги, может быть, и не лучше были, да их в войну свои ж расколошматили. Будто бы, вытуривали немцев, а били по своим, били из «катюш». Немец-то хитёр, сел на машины — и утёк. А свои по своим всё шарахали. И уцелело от большого села три двора. Все другие понатыканы потом натощак да кое-как, ставились невольниками трудодней, замордованным народишком.

И без поводыря нахожу барское место. Кружок усадьбы рощицей обведен, повит цветущим кустарником и остатками древес. Но где же дом в два света, тот самый, что гляделся окнами на разбег полей, с выдвинутым балконом к благоуханным черемушникам? С вопросом обращаюсь к мордатой тётке.

— Там теперя ветлечебница. А дом сгорел, кажись, в 25-м году. Завистники сожгли, из соседней деревни. Лихостились, что Золоторёвка волостью будет, а им утереться дадут. Додумались сжечь, и сожгли. На углях-то и стоит мазанка-ветлечебница. Поначалу в той мазанке правление гоношилось.

Пошёл искать мазанку. Стоит, но ни углей, ни камушка. Воздух, и тот поколеблен: невдалеке барахлит тракторишка, надсадно позвякивает стёртыми мослаками. Брошу его и эту поврежде