Смысл жизни, смерть и бессмертие человека

"Есть ли в моей жизни такой смысл, который не уничтожался бы неизбежно предстоящей мне смертью?" – с огромным душевным напряжением вопрошал в своей "Исповеди" Л.Н. Толстой. Действительно, вопрос о смысле человеческой жизни предельно обостряется, когда имеется в виду ее конечность, т. е. смертность человека. Однако только на первый взгляд кажется, что именно смерть лишает жизнь смысла.

Л.Н. Толстой в "Исповеди", где он гениально описал пережитый им духовный кризис, пришел к выводу, что нельзя рассматривать вопрос о смысле жизни в абстрактной форме и решать его отрицательно, поскольку всякий человек смертен. Не жизнь вообще бессмысленна, но может быть бессмысленной жизнь конкретного человека. Л.Н. Толстой честно и мужественно признался, что это именно его, Льва Николаевича, жизнь бессмысленна, поскольку он, во-первых, эгоист, во-вторых, паразит (проедает труды мужиков) и, в-третьих, не верит в Бога.

"Исповедь" Л.Н. Толстого служит прекрасным материалом для теоретических обобщений относительно проблемы смысла жизни.

Во-первых, смысл жизни является не столько теоретической, сколько практической проблемой, ибо, как правило, возникает в ситуациях сложного жизненного выбора, крутых перемен в судьбе человека, в периоды духовных и творческих кризисов, в связи с утратой близких и т. д.

Во-вторых, смысл жизни – это не столько интеллектуальная, умозрительная, сколько глубоко личностная, экзистенциальная проблема. Не случайно В. Франки ввел понятие "экзистенциального вакуума". Кстати, необходимо отметить, что не всегда человек, оказавшийся в состоянии утраты смысла жизни, осознает его в адекватной терминологической форме. Он прежде всего переживает глубокое личностное страдание и старается его преодолеть. Состояние пустоты жизни и тщетности существования является очень тяжелым и тягостным и в силу этого мучительно для человека. Поэтому оно не может продолжаться слишком долго. Рано или поздно находится решение. Правда, не всегда позитивное.

В-третьих, проблема смысла жизни может неоднократно актуализироваться в индивидуальном сознании, приобретая в разные периоды биографии человека разное логическое оформление и специфическую эмоциональную окраску, что связано и со своеобразием практических задач, решаемых им, и опытом прожитой жизни. Особую драматическую

напряженность, а подчас и трагическое звучание, вопрос о смысле жизни получает, например, в юношеском возрасте, сопрягаясь, как правило, с мучительным осознанием собственной смертности. Если у молодого человека проблема смысла жизни связана с неопределенностью его будущего, то у зрелого и пожилого человека она нераздельна от подведения итогов жизни, часто сопровождаясь укорами совести…

В-четвертых, ощущение осмысленности жизни имеет под собой объективное основание: связь с ценностями, посредством которых достигается гармония человека с самим собой, осуществляется единство его с другими людьми и с Богом.

Как это ни парадоксально, но смерть, которая есть олицетворение абсурда, придает ценность жизни и в самой жизни дифференцирует истинные и ложные ценности. "Око смерти глядит просто и строго; не все в жизни выдерживает ее пристального взгляда. (…) Жизнь стоит только тем, за что стоит бороться на смерть и умереть; все остальное малоценно или ничтожно. Все, что не стоит смерти, не стоит и жизни. Ибо смерть есть пробный камень, великое мерило и страшный судия" (Ильин И.А. Поющее сердце. Книга тихих созерцаний // Собрание соч. В 10 т. Т. 3. М., 1994. С. 339–340).

Смысл смерти заключается также в том, что человек, осознающий временность своего земного существования, стремится к созиданию, к творчеству. Культура в целом, ее конкретные формы, наука и техника в своей глубинной основе содержит мотивы преодоления смерти. В продуктах труда и творчества реализуются человеческие способности и таланты, остается память об их творцах.

Однако современный человек не всегда находит утешение перед миром смерти в подобного рода доводах. Он жаждет личного бессмертия. Традиционно проблема бессмертия считалась прерогативой религии и составляла предмет веры. В романе Ф.М. Достоевского "Братья Карамазовы" есть сцена, в которой семейство Карамазовых рассуждает о вечных вопросах. Федор Павлович спрашивает Алешу:

– Алешка, есть бессмертие?

– Есть.

– А Бог и бессмертие?

– И Бог и бессмертие. В Боге и бессмертие."

Действительно, с христианской точки зрения, у Бога нет мертвых, у Него все живы. Точнее сказать – каждый верующий в Бога и бессмертие спасен, т. е. и со смертью не умрет, но будет пребывать в вечности.

Вопрос о бессмертии рассматривается и в философии. В философии приводятся аргументы и доказательства в пользу бессмертия или против него. Так, например, Платон в диалоге "Федон" приводит несколько доказательств бессмертия человека. Эпикур же, напротив, доказывает обратное. В последующие эпохи философы также не оставляли без внимания эту тему. Одни (Б. Паскаль, С. Кьеркегор, Вл. Соловьев, Н. Бердяев и многие другие) доказывали, что существует личное бессмертие, другие (французские материалисты, Л. Фейербах, К. Маркс, В. Ленин, Б. Рассел и многие другие) утверждали, что бессмертие, о котором учит христианство, невозможно. И надо сказать, что этот спор в философии может быть бесконечным.

Религия и философия на протяжении многих веков удерживали монополию в решении вопросов смерти и посмертного существования человека. Лишь в конце XIX – начале XX вв. Смерть становится объектом систематического естественно-научного исследования. Родилась целая отрасль научного знания – танатология (Танатос – бог смерти в древнегреческой мифологии), у истоков которой находился и наш соотечественник И.И.Мечников. Долгое время танатология представляла собой раздел медикобиологических и клинических дисциплин, изучавших причины смерти, динамику умирания. С конца 50 – начала 60-х годов термин "танатология" стал приобретать в западных (прежде всего в англоязычных) странах более широкий смысл. Начало этому положил американский психолог-клиницист и психиатр Г.Фейфел. В 1959 году под его редакцией в Нью-Йорке вышла книга "Значение смерти" ("The meaning of death"). В этом сборнике были опубликованы статьи не только биологов и врачей, но и известных философов, психологов и богословов, давшие мощный импульс междисциплинарным исследованиям проблемы смерти. В 70-80-е годы наблюдался неуклонный рост публикаций на тему смерти. В 90-е годы исследования в области танатологии продолжали оставаться интенсивными и разноплановыми. В связи с прогрессом электронных средств информации и сети Интернет возникла и мощно развивается информационная база, посвященная теме смерти и умирания, расширяются международные контакты не только между отдельными исследователями, практическими работниками, людьми, пережившими опыт умирания, но и различными общественными организациями и фондами, поощряющими такого рода исследования. Поскольку танатология рассматривает самые разнообразные аспекты проблемы смерти человека, есть необходимость разобраться в первую очередь в том, как танатология понимает его природу и какая антропологическая концепция занимает в ней приоритетное положение. В танатологии смерть изучается как сложный феномен, включающий в себя биологический, медицинский, психологический, духовный и другие аспекты.

Уточнение понятия "смерть" стало одной из исходных естественнонаучных проблем в танатологии. Долгое время в биологии и медицине смерть человека фиксировалась с момента прекращения дыхания и сердцебиения. Однако успехи реаниматологии, научившейся возвращать при помощи сложной медицинской техники и искусных методик жизнь тысячам людей, ранее обреченных на гибель, заставили пересмотреть эти представления. Биологи и медики стали различать клиническую смерть, при которой возможна реанимация организма, и биологическую смерть, наступающую с необратимой утратой основных функций мозга ("смерть мозга"). Однако разработать безукоризненную методику, позволяющую абсолютно точно констатировать в каждом конкретном случае наступление конца человеческой жизни, т. е. провести четкую грань между клинической и биологической смертью, до сих пор не удается. Известны многочисленные случаи возвращения к жизни людей, клиническая смерть которых длилась значительно дольше предполагаемого времени (3–5 мин.), иногда даже после весьма значительной паузы, последовавшей за тщетными усилиями реаниматологов. Все это вынуждает танатологов сделать вывод о том, что смерть человека в естественно-научном смысле есть не одномоментный акт, а представляет собой длительный стадийный процесс, имеющий к тому же индивидуально неповторимую специфику.

Из психологических исследований наиболее известными являются работы американки Э.Кюблер-Росс. В своей книге "О смерти и умирании" (On Death and Dying. L. 1970) она выделила пять психологических стадий умирания.

В первой стадии, именуемой "отрицание", человек впервые осознает опасность своей болезни и возможность летального исхода, что порождает в нем либо сомнения в таком варианте развития событий, либо категорическое неприятие этой возможности. В качестве примера можно привести реакцию

Ивана Ильича – главного персонажа рассказа Л.Н. Толстого "Смерть Ивана Ильича" (кстати, широко цитируемого в танатологии) – на мысль о приблизившемся финале жизни. Иван Ильич вспоминал банальный силлогизм из школьного учебника по логике: "Все люди смертны. Кай – человек. Следовательно, Кай смертен". Правильность этого силлогизма никогда не вызывала у него сомнений. Но признать его достоверность применительно к себе самому он никак не мог: "Кай точно смертен, и ему правильно умирать, но мне, Ване, Ивану Ильичу, со всеми моими чувствами, мыслями, – мне это другое дело. И не может быть, чтобы мне следовало умирать. Это было бы слишком ужасно".

Вторая стадия умирания – "ярость", "гнев". Согласно Э. Кюблер-Росс, она возникает по мере нарастания и усугубления симптомов заболевания, когда мысль о худшем исходе постепенно укрепляется в сознании больного. Тогда он становится крайне раздражительным и даже агрессивным. В упомянутом рассказе Л.Н.Толстого изображено подобное поведение человека.

Раздражительность Ивана Ильича перерастала в мучительные раздоры с женой и дочерью, которые вызывали в нем приступы глухой злобы и ненависти, причины которых он не мог себе объяснить.

В третьей стадии умирания, получившей название "сделка", измученный своими переживаниями человек хватается, как утопающий за соломинку, за некую спасительную идею. Он затевает как бы сговор с судьбой или Всевышним, униженно просит у них пощады, взамен обещая в случае выздоровления безупречное поведение…

После того, как больной, наконец, убеждается, что его призывы к высшим силам оказались бесполезными, он впадает в состояние депрессии. Это уже следующая стадия умирания, которая часто сопровождается переживанием комплекса вины. Человек воспринимает свою приближающуюся смерть как наказание за действительные или мнимые проступки и моральные преступления. Вспоминая прошедшую жизнь, Иван Ильич лишь в чистой и светлой поре своего детства находил успокоение. Вся же последующая жизнь казалась ему нелепой, была сплошное "не то".

"Принятие смерти" составляет заключительную стадию умирания в концепции Э. Кюблер-Росс. Больной человек, истощенный физически, морально и психологически, смиряется со своей участью и успокаивается. "Он (Иван Ильич – В.С., О.С.) искал своего прежнего привычного страха смерти и не находил его. Где она? Какая смерть? Страха никакого не было, потому что и смерти не было. Вместо смерти был свет".

У Э. Кюблер-Росс есть много тонких наблюдений и верных обобщений. Однако было бы ошибкой унифицировать ее концепцию психологии умирающего человека. Во-первых, она больше соответствует психологии онкологических больных, с которыми долгое время работала американский ученый и врач. Во-вторых, точнее было бы говорить не о последовательно сменяющих друг друга стадиях, а о психологических аспектах или состояниях умирания, которые в действительности в каждом конкретном случае могут различным образом комбинироваться и переплетаться. Тем не менее, работы Э. Кюблер-Росс стимулировали психологические исследования, посвященные проблемам смерти и умирания. В частности, они подтолкнули ряд ученых к изучению переживаний и видений, возникающих у людей в последние мгновения из жизни.

Итак, танатология стремится дать максимально полную картину того, что называется "смертью". Однако, как нам представляется, танатологии все же не удается достичь целостности и должной глубины в трактовке смерти. Это в какой-то степени связано с тем, что, возникнув в свое время как реакция на господство философских спекуляций и религиозных воззрений на тему смерти и поставив задачу строго научного изучения феномена смерти, танатология оказалась приверженной позитивистской методологии. В результате смерть здесь рассматривается как бы изолированно от жизни, ее ценностного содержания, либо акцент делается не на жизни, а преимущественно на смерти как таковой.

Многоаспектные исследования проблемы смерти и практический опыт работы с умирающими пациентами с неизбежностью привели танатологию к постановке вопросов, традиционно составлявших прерогативу религии и метафизики. Не трудно догадаться, что речь идет о посмертном существовании.

Во множестве публикаций на Западе делаются выводы о существовании загробной жизни на основе различных эмпирических данных, сложных методик исследования пограничных состояний психики и т. д. Шумный успех имела книга Р.Моуди "Жизнь после жизни" ("Life after life"), впервые опубликованная в 1975 году На основе анализа сообщений 150 пациентов, переживших опыт клинической смерти, а также изучения древних текстов, сочинений восточных и западных мистиков, американский ученый обнаружил сходную картину переживаний и видений, характерных для умирающего человека. Он выделил 15 таких общих признаков: внетелесное состояние, движение по черному тоннелю, встречи с умершими, общение со светоносным существом и т.

Эта книга и подобная ей литература вызвали неоднозначную реакцию в среде ученых и духовенства: от энтузиазма поддержки – до сдержанного приема, а то и суровой критики.

Как только на Западе появилась литература, претендующая на научное доказательство посмертного существования человека, так вскоре она была подвергнута критическому разбору со стороны ученых различных стран. Многие ученые-медики полагают, что в книге Р. Моуди и других авторов, пишущих на аналогичную тему, нет четких и точных данных относительно того, действительно ли все люди, делящиеся опытом "посмертного существования", находились в состоянии клинической смерти. Поводом для такого рода сомнений служит то обстоятельство, что ни у Р. Моуди, ни у его единомышленников не приводятся данные о том, когда, кем и каким образом констатировался факт клинической смерти, которая действительна только при наличии трех составляющих: отсутствии дыхания, отсутствии кровообращения и полном отсутствии рефлексов. В таком случае в эту группу людей могли попасть больные, перенесшие отравление, глубокую кому, эпилептический припадок, шок и т. п. А это значит, что материал изначально строился на некорректных выборках, которые не могут оцениваться как строго научные данные. Некоторые ученые-медики пытаются выразить на языке нейрофизиологии и тем самым дать естественнонаучную интерпретацию тем переживаниям и видениям, которые испытывали пациенты американского исследователя. Так, например, неспособность выразить адекватными словами пережитый уникальный опыт они объясняют "затруднением выражения виденных образов в символах второй сигнальной системы", образ темного тоннеля считают производным от более сильного энергетического обеспечения механизмов центрального зрения, внетелесные состояния полагают результатом различных нарушений целостной работы центральной нервной системы, встречи с умершими и светящимся существом, о которых рассказывают пациенты Р. Моуди, трактуют как следствие полного прекращения интеграционной функции коры головного мозга.

Не отвергая наличия рациональных доводов в критике Р. Моуди учеными-медиками, мы склоняемся все же к выводу о том, что методология, на которую они опираются, является далеко не безукоризненной. В целом же попытки интерпретации многих феноменов человеческой жизни, в том числе и жизни перед лицом смерти, с сугубо естественнонаучной точки зрения противоречат принципам научной же достоверности, ибо человек есть нечто неизмеримо большее, чем просто биологический организм.

По нашему мнению, следует различать понятия "посмертное существование" и "бессмертие". Современная наука нащупывает какие-то пути и способы фиксации посмертного существования человека. Логично предположить, что в будущем научные методы, усовершенствуясь, позволят еще более существенно продвинуться в этой области. Однако никакая наука, никакой гений или сообщество гениев, опираясь на самые совершенные научные методики, не способны будут ответить на вопрос о бессмертии человека и его посмертной судьбе, поскольку здесь мы имеем дело с духовной реальностью, трансцендентной по своей природе. Здесь уместно вспомнить эпизод из "Братьев Карамазовых" Ф.М. Достоевского, где черт говорит Ивану: "Вот, например, спириты… я их очень люблю… вообрази, они полагают, что полезны для веры, потому что им черти с того света рожки показывают. "Это, дескать, доказательство уже, так сказать, материальное, что есть тот свет". Тот свет и материальные доказательства, ай-люли! И наконец, если доказан черт, то еще неизвестно, доказан ли Бог?". Действительно, эмпирическое доказательство существования потустороннего мира является величайшей нелепицей, и свидетельствует о безусловном вырождении позитивистской методологии. Наука не всесильна, к тому же есть сферы, которые для нее принципиально закрыты. В одной из своих книг Р. Моуди приводит высказывание пастора: "Мы не способны доказать ни одной вещи жизненной важности. Высшие проявления жизни должны питаться верой, и если бы мы оказались способны доказать, что жизнь действительно существует за порогом могилы, у людей исчезла бы необходимость иметь веру ради нее самой. Жизнь – это тайна. Жизнь после жизни – тоже тайна" (Моуди Р. Размышления о жизни после смерти // Жизнь после смерти. М. 1990. С. 53). Эти слова не нуждаются в комментариях.

 

Философия пола и любви

Среди антропологических проблем важное место занимает тема пола и любви. Если о любви философы размышляли еще во времена Платона, то тема пола стала объектом пристального внимания психологов и философов только в конце XIX – начале XX веков. 3. Фрейд, О. Вейнингер и В.В. Розанов положили начало этим исследованиям. В настоящее время наука и философия дают возможность целостного представления о феномене пола.

Пол (деление людей на мужскую и женскую половины) – очень сложное явление, включающее в себя биологический, психологический, социокультурный и духовный аспекты.

В биологическом плане пол разделяется на:

• паспортный (или акушерский),

• морфологический (различие конституций мужского и женского организма),

• генетический (существуют особые гены: XX и ХУ – хромосомы, отвечающие за пол человека и других живых существ),

• гормональный (органы внутренней секреции выделяют особые вещества – гормоны, которые стимулируют и поддерживают мужское и женское начала). Важно отметить, что мужские и женские гормоны (в разной, правда, пропорции) выделяются и в мужском, и в женском организмах.

Сложная композиция пола на биологическом уровне находит свое продолжение на уровне психологии пола, которая включает в себя:

• половое сознание (способность дифференцировать людей и других живых существ по половым признакам),

• половое самосознание (способность идентифицировать себя с определенным полом),

• сексуальную ориентацию.

Половые различия между людьми закрепляются на социокультурном уровне и выражаются в социальной дифференциации между мужчинами и женщинами в сфере профессиональной и общественной деятельности, которая еще в XIX столетии в России и Европе носила резкий, контрастный характер. В разных культурах существует свой набор стереотипов мужского и женского поведения, своя иерархия соответствующих ценностей и норм.

Наконец, половое деление человека имеет и духовное измерение. В книге Бытия Господь заповедует согрешившим Еве и Адаму: "Умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою"; "В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят…" (Быт. 3; 16; 19). Иначе говоря, Господь по-разному определяет природу мужчины и женщины. У каждого из них свое предназначение в земной жизни. Мужскую и женскую природы объединяет одно: самоотверженность. Женщина призвана в страданиях рожать детей и заботиться о них и муже. Муж – не жалея сил, обеспечивать жену и детей пищей, кровом, одеждой, заботиться об их моральном и духовном здоровье, защищать их перед лицом всяческих опасностей.

Нетрудно заметить, что мужская и женская природа коррелируется с природой любви. Вл. Соловьев писал: "Смысл человеческой любви вообще есть оправдание и спасение индивидуальности через жертву эгоизма" (Соловьев В.С. Смысл любви // Соч. В 2 т. Т. 2. М., 1988. С. 505).

Любовь индивидуализирует человека, потому что ею избирают и избираются, отличают и отличаются. Однако в определении Вл. Соловьева речь идет не столько об этом. Говоря об оправдании индивидуальности, он не только защищает ее, подчеркивает ее ценность, но и верит в величайшую правду человеческой личности, которая заслуживает в качестве награды спасение, т. е. вечную жизнь. Любовь – это жизнь и мост к вечной жизни. Любовь есть желание вечной жизни с любимым человеком, т. е. в ней неявным образом присутствует Бог (ибо только Он вечен). Любовь переводит человека из состояния временности в план вечного бытия, которое следует понимать не как бесконечное существование, а как момент пребывания в Истине, дарующей человеку блаженное состояние и подающей ему знак о спасении. Силой, противостоящей любви и личности, является эгоизм, своекорыстие, себялюбие. Драма человеческой жизни часто заключается в борьбе между порывами самоотверженности, сосредоточенности на другом, т. е. любовью и эгоизмом, сосредоточенностью на себе и своих прихотях, ложно понятых личных интересах.

Любовь, которая возникает в сердце мужчины или женщины, есть благодатная сила, трансцендентная человеческому уму. Бог есть любовь, и именно в любви между мужчиной и женщиной обнаруживается полнота жизни. Любовь неотделима от веры. Любит только тот, кто верит в любовь, и эта предрасположенность к любви так же таинственна, как и сама любовь. "Но чтобы не остаться мертвою верой, ей нужно непрерывно себя отстаивать, – пишет Вл. Соловьев, – против той действительной среды, где бессмысленный случай созидает свое господство на игре животных страстей и еще худших страстей человеческих. Против этих враждебных сил у верующей любви есть только оборонительное оружие – терпение до конца. Чтобы заслужить свое блаженство, она должна взять крест свой. В нашей материальной среде нельзя сохранить истинную любовь, если не понять и не принять ее как нравственный подвиг. Недаром православная Церковь в своем чине брака поминает святых мучеников и к их венцам приравнивает венцы супружеские" (Соловьев В.С. Смысл любви // Соч. В 2 т. Т. 2. С. 537). Иначе говоря, любовь, являющаяся по своей природе некоей трансцендентной благодатной энергией, завладевая сердцем человека, оказывается подверженной различным испытаниям и искушениям. Людям подчас требуются огромные духовные и нравственные усилия, чтобы сохранить в чистоте и нетленности любовное чувство. Перефразируя Ф. М. Достоевского, можно сказать, что дьявол с Богом борется в сердце любящего человека. И, как правило, чем сильнее любовь, тем большим соблазном подвергается любящий. Дьявол, который является собирательным образом всех человеческих пороков, страстей, глупостей и легкомысленных мотивов, смущает его на каждом шагу, испытывает его характер и силу любви.

Таким образом, в любви содержится не только чувственный, но сверхчувственный (метафизический и духовный) компоненты. Драматизм любви заключается в том, что в ней блаженные мгновения перемеживаются с испытаниями, со страданиями. Трагизм любви состоит в том, что она, предвещая человеку вечное блаженство, нередко становится источником несчастья и причиной смерти. Все это заставляет задуматься о том, что необходимо быть внимательным и чутким к духовной и метафизической стороне любви, которая потому-то и остается вечной тайной человеческой жизни, что она не сводится только к плотским желаниям и человеческой чувственности.

Одной из причин недоразумений, драм и трагедий человеческой жизни является то, что многие люди не способны провести грань между проявлениями чувственности, иногда принимающих форму страсти, влюбленностью и любовью. Различия между ними можно определить в зависимости от того, какой компонент антропологической структуры оказывается доминирующим. Страсть – это плотское влечение, способное затмить разум и нравственные чувства человека; влюбленность – это обожание другого человека, нередко основанное на обмане наших чувств, это поверхностное душевное переживание, как правило, скоротечное и неглубокое. Любовь же есть прозрение духовного порядка. Через любовь открывается в другом человеке божественное начало (образ и подобие Божие). Люди часто в силу нетерпения, корыстного расчета, страха перед одиночеством и других причин не задумываются глубоко о характере своих чувств к другому человеку. В результате существенно и иногда необратимо портят себе судьбу скороспелым браком, легкомысленным романом или случайной близостью с лицом противоположного пола. Все это свидетельствует о недостатке культуры, духовности и нравственной зрелости человека. Таким образом, антропологические проблемы непосредственно подталкивают к рассмотрению и философской рефлексии над духовными основаниями культуры и основными культурными феноменами.

 

Глава 10

Философия религии

 

10.1. Религия как откровение и социокультурный феномен

10.2. Понятие Бога в философии и религии

10.3. Христианство

10.4. Ислам

10.5. Буддизм

10.6. Сектантство, религиозный синкретизм и фундаментализм

 

Философия религии – важный раздел философского знания, поскольку религия составляет системообразующий элемент различных культур, цивилизаций и обществ. Иначе говоря, многообразие культур и социумов в первую очередь определяется спецификой религиозных систем, определяющих содержательность и смысловую основу их духовной жизни. Философию религии следует отличать от богословия, предметом которого являются Божественное откровение и религиозные догматы. Их рационализация – прерогатива именно богословия (теологии). Философию религии нельзя также отождествлять с религиозной философией. Религиозная философия – это философствование на религиозные и иные темы с позиции глубоко верующего человека. По своему предметному содержанию религиозная философия может быть церковной или светской. Так, например, Вл. Соловьев, И. Бердяев, И. Лосский были религиозными мыслителями, но не были священнослужителями и церковными иерархами. Философия религии – это прежде всего рефлексия над религией как сложным духовным, социокультурным феноменом, определение ее значения в жизни человека и общества.