Глава III : Разговор по душам

Omnia mutantur, nihil interit — «всё меняется, но ничто не исчезает навсегда». Сигурд и Эмелин сидели в жилище бомжа и беседовали уже который час. В основном они воображали, что могло бы приключиться с ними, если бы все сложилось иначе.

Эмелин засмеялась.

– Лучше бы мы убили моего отца.

Сигурд покачал головой.

– Это бы создало очень много проблем. Вот представь, что бы могла сделать твоя мама, если бы твой отец умер?

– Да, мы бы с тобой больше не увиделись. А ты уверен, что отец бы успокоился?

– А что ему делать? Отцы – такие. Они слишком горячо реагируют, а потом уже понимают, что сделали что-то не то.

– Хорошо. А с чего ты взял, что на выпускном тебя попытаются убить?

– Вполне вероятно. А с чего ты взяла, что на выпускном тебя изнасилуют, если ты пойдешь одна?

– Тоже попыталась придумать. Это было бы правдоподобно. У меня на выпускном изнасиловали одну девочку. Бедняжка. Она даже не знала, что её изнасиловали.

– А как можно не узнать?

– Так её просто споили.

– Может быть, сама виновата?

– В каком это смысле?

– Ну, в том смысле, что она знала куда идет и решила там пить. Не силой в нее вливали алкогольные напитки. Она сама пила. И дала таким образом другим пьяным негласное согласие.

– Это ужасно! Ты говоришь ужасные вещи! Все половые акты, в которых девушка не дает однозначного согласия, нужно считать изнасилованием!

– Как по мне, это все разные вещи.

– Разные?

– Конечно, разные. Разная сущность у вещей…

– Все, давай не будем об этом, а то испортим еще впечатления друг о друге…

 

***

 

Сигурд и Эмелин добрались до Паучьего озера и сели на берегу. Было довольно солнечно. Сигурд снял пальто и положил рядом.

– Знаешь, я не сожалею, что стал бомжом.

– Не сожалеешь?

– Сначала сожалел. Сначала это было тяжело принять, было тяжело с этим жить. Я думал, что это конец жизни, но никакой это не конец. Я освободился.

– Освободился?

– Мой друг Диоген показал мне путь.

– Путь бомжа?

– Что-то вроде «Бусидо», но только для бомжей.

– «Бомжидо».

Сигурд усмехнулся.

– Вроде того. Но суть такая же. Нужно сосредоточиться не на своих мечтах, а на высшей цели. Знаешь, почему монахи уходили из общества?

– Почему?

– Потому что в обществе невозможно достигнуть высших духовных целей. Все монахи покидали свои города или становились бездомными, потому что все эти дома, имущество, знакомства – все это заставляет нас вращаться в бессмысленном вихре.

– Вихре?

– В вихре общественной жизни. Этот вихрь полон иллюзиями. Если быть честным, то он только и состоит из странных иллюзий, которые мы мним истиной. Общество отнимает у людей почти все время. Оно требует. И требует очень многого.

– Это так, но и бежать от общества нельзя.

– Почему? Можно. И многие сбегали. И им казалось, что они достигали высших целей.

– Но это иллюзия.

– Не большая иллюзия, чем существование в обществе. Допустим, мы все живем в мире иллюзий. Если это так, то какая разница, в какой иллюзии мы живем? Главное, чтобы эта иллюзия нам нравилась.

– Но как может нравиться жизнь бомжа? Это же тяжело.

– Да, Эмелин, это непросто. Приходится постоянно что-то делать, чтобы выживать, но к этому привыкаешь. И если за тобой не охотятся полицейские, если тебя не пытаются убить другие бомжи, то со временем у тебя накапливается множество вещей для комфортной жизни, ты постепенно учишься и некоторые правильные вещи становятся привычкой. У многих бомжей не было хорошего учителя. А меня научили фильтровать и обрабатывать воду. Я пью воду, которая чище, чем в кранах, благодаря всевозможной фильтрации. Я ем мясо, как и положено человеку. Король бомжей добывает для нас крупы и много чего еще.

– И сколько времени ты тратишь на все дела?

– На больше двух-трех часов в день. Иногда приходится обновить фильтр. Иногда много времени занимает охота. Иногда нужно отремонтировать жилище. Но в целом это не больше трех часов в день, если у тебя уже есть хороший базис. Остальное время я могу тратить на себя.

– Но тебе некомфортно?

– Почему же? Мне очень комфортно. У меня есть кровать, есть печь, есть вода, есть еда. Мне некомфортно было сидеть в офисе или заниматься корректурой с утра до вечера, чтобы жить даже хуже, чем я живу сейчас.

– Хуже?

– А ты как думала? Я долгое время перебивался в коммуналке. И там все не очень радужно. Коммунальная квартира – это маленький ад на земле. И, знаешь, что там самое мерзкое? Что ты платишь за комфорт, а его нет. Иногда отключают отопление, свет, газ. Рядом живут озлобленные соседи. Вообще, многое происходит. Ты, получается, платишь за то, чтобы просто оставаться частью общества. Человек, который умеет работать руками, на улице будет жить лучше, чем офисный планктон в коммуналке.

– Я тебя поняла. И, честно скажу, богатство тоже не универсальный выход.

– Знаешь, почему?

– Почему?

– Потому что богатство – это предметы. Наши предметы. Но предметы – это иллюзия.

– Иллюзия?

– Их нет, как и нет их принадлежности нам. Для бомжа эта истина довольно очевидна. Бомж не владеет недвижимостью и предметами, но он с легкостью может понять еще одну вещь: никто ими не владеет. Богатство вынуждает делать одну неприятную вещь, чтобы сохранять иллюзию богатства: оно погружает в общественную игру. Любое богатство имеет смысл только в обществе. Вне общества богатства нет и быть не может. Чем больше у человека денег, тем больше он привязан к обществу.

– Это так, но некоторые могут уйти от общества благодаря деньгам.

– Могут ли? Сам символизм денег – общественный. Да. В современном обществе есть интернет. Богатый человек может сидеть в полном одиночестве со своими деньгами и предметами, но что у него остается? Деньги и предметы. В этом вся загвоздка. Все эти деньги и предметы сделаны обществом и ценятся в обществе.

– Но у тебя дома тоже есть предметы.

– Это немного другой род предметов. Мои предметы – это такие же предметы бомжи, как и я. Общество выбросило их. Оно от них отказалось. А богатый человек играет в игру с предметами, которые символически являются частью общества. И его деньги – это репрезентация общества. Он пронизан обществом и вынужден в нем вращаться. Деньги не освобождают от общества, а интегрируют в него!

Эмелин кивнула.

– Да, ты прав. Деньги не могут спасти от общества.

Сигурд пожал плечами.

– Если бы могли, то все было бы проще. Но иллюзия денег и иллюзия общества – это одна и та же иллюзия. Они поддерживают друг друга. Нельзя жить в воображаемом мире богатства, не живя в воображаемом мире общества. Вот что я понял на улице.

 

***

 

Корольков нервно поджигал портреты Путина и бросал их в металлический мусорный бак.

– Эта сучка, конечно, не убьет его. Меня разыскивают. Мать твою, меня разыскивают за убийство моего отца. Они не догадываются, куда старик мог пропасть из бункера. У меня нет никаких долбанных ресурсов. Что же? Придется действовать самому. Нужно убить их всех. Кёниг, Эмелин, Король бомжей и Змееносец… Я сам взорву их. Данилов меня подвел. Тупой поэт. Какие же все тупые! Как же я вас ненавижу! Ненавижу всех и каждого! Каждую секунду своей жизни ненавижу!

 

***

 

Сигурд и Эмелин вернулись домой. Эмелин села на кровать. Сигурд сел напротив. Они долго смотрели друг на друга. Атталь сказала:

– Корольков от вас не отстанет. Он сошел с ума.

– И от тебя тоже.

– Это так.

– Что будем делать?

– Доверимся нашим друзьям. Змееносец и Король нас не подведут.

– Но Данилов уже уничтожил ваш дворец. Вы все могли умереть.

– Но не умерли.

– Не храбрись. Я очень волновалась за тебя. Честно. Слишком много ошибок за свою жизнь я совершила. И чуть не совершила еще одну. Я рада, что я сейчас здесь.

– И я рад, что ты сейчас здесь.

Эмелин встала и притянула к себе Сигурда. Они поцеловались. После Атталь толкнула бомжа на кровать и легла сверху.

 

***

 

На следующее утро они проснулись вместе. Эмелин усмехнулась.

– А ты даже зубы чистишь. Я думала, что бомжи не чистят зубы.

Сигурд кивнул.

– Конечно, чистят. Гигиена на улице – это очень важно.

– Поэтому ты не такой грязный, как я думала?

– Только одежда у меня немного пропахшая. Приходится ходить где попало. Но, знаешь, здесь, на свалке, есть все условия, чтобы быть чистым, сытым и свободным. Ты останешься со мной?

Эмелин задумалась.

– Ты все еще прекрасен, Сигурд. Только вот эта борода. Тебе как будто тысяча лет.

– Я могу её сбрить.

– Оставь. Она тебе идет. Ты с ней похож на мудреца.

– Сбрею – буду похож на подростка.

– Да. Оставайся с бородой. Как думаешь, и долго мы здесь протянем?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, я никогда не жила на улице. Я боюсь.

– Я тебя всему научу.

– И много нужно знать?

– Всего-то десять важных уроков… нет, девять. Урок с бомжихой я тебе преподавать не буду.

– Что за урок с бомжихой?

– О, это один из уроков моего великого друга Диогена. Он умер. Относительно недавно. Но он научил меня всему, что я знаю. Я бы хотел научить и тебя. Тогда ты поймешь, что выживать на улице – не так сложно. Лишь бы общество не создавало помехи. Хотя, многие трудности могут заключаться в погодных условиях.

– Понимаю.

– Я научу тебя всему.

– Но я все еще хочу попробовать представить, что могло бы случиться с нами, если бы мы все это время были вместе. Что случилось, если бы мы не расстались.

– Многое могло бы случиться.

– Я хочу увидеть все варианты. Давай попробуем вообразить. Я хочу продолжения. Я хочу знать, какую жизнь мы могли бы прожить.

– Хорошо, давай попробуем представить. Хочешь узнать, что случилось бы после школы?

– Да, тогда наш путь только начинался. В реальности я стала озлобленной феминисткой. Но это случилось потому, что мы расстались. Если бы мы не расстались, то я бы не пошла по этому пути.

– На чем мы закончили?

– Моего отца посадили в обезьянник. Он посидел там и успокоился. Мы продолжили встречаться. Ты решил помочь мне с учебой. Ты подгонял меня по разным предметам, и сам неплохо продвинулся. Ты решил поступить не на филолога…

– А на кого?

– Вот и я не знаю. Давай строить предположения!

– Хорошо. Только надо подумать, кем я мог бы стать, чтобы это не привело к губительным последствиям.

– И я тоже! Я же тоже должна поступить и получить образование.

– Именно.