Вятка второй половины XIX века и семья Чарушиных

Иван Аполлонович Чарушин родился 24 февраля (9 марта) 1862 г. в семье служащего в уездном городе Орлове Вятской губернии. Места эти издавна славились живописной природой, поэтической красотой русской провинциальной архитектуры. Гармония линий и форм жилых и общественных построек, древних храмов в сочетании с величественными картинами природы уже в раннем возрасте привили Чарушину любовь к живописи и зодчеству, способствовали развитию его вкуса и художественного чутья.

Рос будущий архитектор в период великих реформ, переломных для судеб России: отмена крепостного права, перестройка центрального и местного управления, системы народного образования, развитие капиталистических отношений. Своими корнями он принадлежал к тем слоям провинциальной разночинской среды, где верили в пользу просвещения, земских учреждений, дальнейшего преобразования жизни, где воспитывали чувство долга перед Родиной, своим народом.

Отец его, Аполлон Иванович, уроженец города Вятки, после учёбы в гимназии служил чиновником в губернской строительной комиссии. В конце 40-х годов он перевёлся по службе в г. Орлов, где женился на дочери местного купца Екатерине Львовне Юферевой.<...>

Детские годы Чарушина были омрачены драматическим событием. В 1866 г. скоропостижно во время очередной служебной поездки умер отец. Неожиданно мать стала главой осиротевшего семейства, на её руках остались дети и старики – родители. Семья оказалась в крайне тяжёлом материальном положении. «После смерти отца она бедствовала в буквальном смысле слова, - продолжает в своих воспоминаниях Николай Чарушин. – Ели хлеб с мякиной, привозимый с мельницы, а вместо свечей в длинные вечера сидели с лучиной… Одна только мать, на которой теперь лежала вся ответственность за семью, благодаря своему энергичному характеру не опустила рук и, как могла, принялась за обычные хозяйственные заботы. Как она выкручивалась из материальных затруднений, обступивших её со всех сторон, я не знаю, но так или иначе она всё-таки находила какие-то возможности поддержать свою многочисленную семью и не дать ей умереть с голоду».

Наряду с трудностями жизни Чарушин встречал чуткое отношение людей друг к другу. Его дядя, и ранее помогавший семье, стал поддерживать её материально, отдав доход от арендуемой недалеко от Орлова водяной мельницы. Заботился об образовании детей, посылал деньги для их учёбы.

Это тяжёлое время сказалось на становлении характера Ивана, который рос болезненным, впечатлительным и серьёзным мальчиком. С ранних лет привык он к самостоятельности, труду, мужеству, внутренней дисциплине. Врачи советовали матери подольше не отдавать его в школу. Но тяга к знаниям и природная любознательность были настолько сильны, что Иван самостоятельно обучился грамоте и поступил в Орловское уездное училище, которое окончил в 1873 г. Однако из-за нехватки средств и слабого здоровья дальнейшей учёбы продолжать не мог. Последующие четыре года он заполняет самообразованием, много читает. «Любовь к чтению, которому в зимние дни и вечера я отдавал всё время, сильно увлекла меня. Моё чтение направлялось моим братом Аркадием, гимназистом старших классов, его другом Стёпой Халтуриным». Революционное движение 70-х гг. в России затронуло формирование мировоззрения молодого Чарушина, происходившее под воздействием его старших братьев и Степана Халтурина, личность которого уже тогда поражала будущего зодчего. В семейном архиве среди графических материалов и различных документов биографического характера сохранились воспоминания Ивана Чарушина о революционере: «Я никогда не забуду мощной фигуры юного Степана Халтурина, его смуглого лица, обрамлённого шапкой чёрных, длинных, слегка курчавившихся волос, его больших чёрных ласковых глаз, его ласкового отношения ко мне, как к любознательному мальчику, и продолжительных разговоров с ним… Пищей для нашего чтения служили не только книги городской библиотеки, но и так называемые «запрещённые» книги, которые во многих экземплярах по поручению моего брата Аркадия и Степана Халтурина секретно укрывали и охраняли я и брат Виктор». Детство и юность Ивана Чарушина – важнейшие годы, которые определяют взгляды на жизнь, выявляют способности – прошли в окружении революционно настроенной молодёжи, что, несомненно, повлияло на формирование демократических взглядов будущего зодчего.

Рано проявилась у Чарушина заинтересованность изобразительным искусством. Уже в зрелом возрасте Иван Аполлонович признался, что архитектором он почувствовал себя ещё будучи подростком: любил рисовать с натуры городские здания, возводить из песка, досок и стекол различные сооружения. Но для того чтобы мечта осуществилась, нужно было хорошо подготовиться в высшее учебное заведение. В 1877 г. он поступает в «Вятское земское училище для распространения сельскохозяйственных и технических знаний и приготовления учителей», которое в 1880 г. закрыли за «вольный дух учащихся» и преобразовали в реальное училище общего типа. Помимо общеобразовательных дисциплин – истории, географии, русского и немецкого языков, химии, математики, педагогики – в училище был сильно развит практический уклон. Занятия по техническим дисциплинам, черчению, машиноведению составляли большую часть учебной программы. Обязательными были посещения мастерских для овладения каким-либо из ремёсел: столярным, токарным, слесарным или кузнечным. Здесь учились многие талантливые юноши, оставившие заметный след в науке, культуре и политической деятельности России. Среди них писатель А. С. Грин, художник Н. Н. Хохряков, революционер С. Н. Халтурин, искусствовед Н. Г. Машковцев. Чарушин легко и успешно окончил в 1883 г. училище, включая и дополнительный, седьмой, механико-технический класс.<...>

На протяжении всех веков Вятка хранила очарование старой русской провинции. Губернский город богат прекрасными образцами провинциальной классики, культовыми памятниками XVII-XVIII вв. Но удалённая от столиц, недостаточно развитая экономически, Вятская губерния слыла одним из заброшенных уголков России. Ещё в XIX в. она виделась современникам глухой и неизвестной провинцией. «Нет в русской истории ничего темнее судьбы Вятки и земли её», - писал Н. И. Костомаров. В то же время этот край славился талантами, расцветавшими на щедрой почве традиций народных промыслов. На огромной территории сохранились значительные культурные ценности.

До XVIII в. развитие искусства протекало в рамках религиозного мировоззрения, а потому в Вятской губернии преобладали иконопись, храмовая роспись и прикладное искусство. В XVIII в. в России стали известны кружева слободы Кукарка, изделия из камня. В 20-х гг. в г. Слободском зародился промысел капокорешных изделий, отличающихся красотой узоров, прочностью и блеском. Вятская слобода Дымково стала родиной всемирно известной дымковской игрушки. В Вятке существовало мебельное производство, резьба по дереву. Наивысшего расцвета народное искусство достигло в 70-х гг. девятнадцатого столетия. На Московской политехнической выставке 1872 г. получили высокую оценку изделия из дерева, капокорешка, резная мебель.

Свой вклад в развитие профессионального искусства в Вятке в определённой степени внесла и семья Чарушиных, издавна известная своими художественными увлечениями. Творческий и духовный мир архитектора, его дальнейшая судьба станут нам более понятны, если мы ближе познакомимся с теми, с кем он был связан родственными узами. Его семья принадлежала к той части русской интеллигенции, которая вносила яркий свет знаний в «провинциальное захолустье». Основатель художественной династии – купец Дмитрий Чарушин – в начале XIX в. имел пять сыновей: Василия, Якова, Егора, Михаила и Ивана. Один из них, Егор Дмитриевич, в 20-х гг. XIX в. работал учителем рисования в Вятской гимназии, а с 1833 г. был назначен «смотрителем живописного искусства над всеми подрядчиками Вятки», выполнявшими заказы на писание икон. Сохранились интересные воспоминания о художнике: «Личности более оригинальной, чем Е. Д. Чарушин, трудно себе представить даже в то богатое оригиналами время. Высокий старик с длинными седыми волосами, в просторном фраке, напоминающем халат, Чарушин смотрелся человеком свободной профессии и ни мало не походил на учителя-чиновника. Чарушин был знатоком своего дела и рисовал мастерски, поражая учеников своим умением точно начертить круг без помощи циркуля и искусством поправлять рисунки, делая что-то из самого безнадёжного».

Его брат Василий имел аттестат иконописца и, по дошедшим до нас отзывам, успешно работал на этом поприще. Из поколения в поколение в роду Чарушиных переходили традиции подлинной любви к искусству и глубокого уважения к профессии художника.

Двоюродный дядя архитектора, Дмитрий Яковлевич Чарушин, сын второго брата Егора Дмитриевича, прошёл сложный путь от художника-самоучки до живописца, профессионала, получившего подготовку в стенах Петербургской Академии художеств. Решающую роль в судьбе Дмитрия Яковлевича, которая и определила его дальнейшее призвание, сыграла встреча с ссыльным архитектором А. Л. Витбергом, автором гениального храма-памятника Отечественной войны 1812 г. на Воробьёвых горах в Москве.

В 1837 г. А. И. Герцен, отбывавший ссылку в Вятке, устраивал «выставку естественных и искусственных произведений губернии». Она была организована в честь приезда в Вятку наследника российского престола, будущего императора Александра II, совершавшего путешествие по России в сопровождении своего воспитателя, поэта В. А. Жуковского, и учёного-путешественника К. И. Арсеньева. В этой экспозиции природных богатств и изделий металлургической промышленности, предметов из меха, кожи, дерева А. И. Герцен поместил и автопортрет Д. Я Чарушина. Сближение А. Л. Витберга и Д. Я. Чарушина состоялось благодаря советам В. А. Жуковского, который был поражён искренностью работ молодого художника. По просьбе поэта он стал в конце 1837 г. учеником Витберга. Между ними установились дружеские отношения, окрепшие после отъезда Герцена во Владимир. В 1837 г. Чарушин постоянно посещал дом Витберга, жадно впитывая советы наставника. В 1841 г. Дмитрий, благодаря содействию А. Л. Витберга, вернувшегося в Петербург из вятской ссылки, поступил в Академию художеств. После её окончания в 1847 г. он остался в Петербурге, писал портреты знакомых, которые приносил на обсуждение А. Л. Витбергу. Эта дружба, сделавшая Д. Чарушина художником, продолжалась до конца жизни А. Л. Витберга, умершего в полной нищете на руках у своего преданного ученика

Не менее трагически сложилась и творческая судьба ученика А. Л. Витберга, вятского художника. Успех, сопутствующий на первых этапах обучения, сменился постоянными неудачами. Выполненные им картины на звание академика отклонялись Советом академии. Последние годы он жил в Вятке, постоянно переписывал автопортрет, который собирался показать в Петербурге. И, тем не менее, творчество Дмитрия Чарушина, первого вятского живописца, оставило свой след в художественной жизни края. Его произведения экспонируются в Кировском художественном музее.

Вятка была местом ссылки многих талантливых людей России. Кроме А. Л. Витберга и А. И. Герцена, в разное время в городе жили писатель М. Е. Салтыков-Щедрин, прогрессивный книгоиздатель Ф. Ф. Павленков, декабрист А. Н. Муравьёв, художник Эльвиро-Андриоли.

Не в последнюю очередь благодаря им здесь исподволь сформировалась культурно-историческая среда, частью которой стали и Чарушины. Связанная с революционно-демократическими идеями, она оказывала влияние на формирование мировоззрения будущего архитектора. В частности, определила его духовную близость со старшим братом – революционером-народником Николаем Чарушиным. Преемниками «подснеженных друзей А. И. Герцена» называют Б. В. Гнедовский и Э. Д. Добровольская прогрессивно настроенную передовую интеллигенцию Вятки рубежа XIX – XX веков. «Это были патриоты своего края, его просветители и знатоки его художественной старины. Среди них мы знаем имена братьев Чарушиных – издателя-народника и архитектора»

Годы учёбы в Академии художеств и начало архитектурной деятельности

Летом 1883 г. Иван приезжает в Петербург с несколькими товарищами по реальному училищу, которые собирались поступать в различные высшие учебные заведения столицы. Чарушин давно решил посвятить себя архитектуре, поэтому подаёт прошение в архитектурный класс Академии художеств. Он благоговел перед академией, стремился именно здесь получить образование. «В другой вуз я не хотел поступать. Академия с её тремя громадными музеями архитектуры, живописи и скульптуры приковала меня. Произведения больших мастеров, питомцев той же академии, наполнявших эти музеи, окончательно очаровали меня, и я решил во что бы то ни стало добиться поступления», - узнаём из черновых записей архитектора. Однако учиться в её стенах могли в основном представители состоятельных слоёв населения и лишь немногие одарённые молодые люди, выходцы из разночинской среды, недостаток средств которых восполнялся природным талантом, редким упорством и целеустремлённостью в достижении цели. Одним из них был Иван Чарушин, дальнейшими своими успехами обязанный исключительно личным качествам.

Вступительные экзамены в первый год он не выдержал – сказалась слабая подготовка по рисунку. Оставшись в Петербурге и живя недалеко от академии, на Васильевском острове, Чарушин посещал вечерние архитектурные классы. Получив от профессора копировального класса В. А. Шрейбера образцы для черчения, он выполнил построение архитектурных ордеров – весь объём заданий по архитектуре первого курса, которые зачли при поступлении в Академию художеств. Эти чертежи сохранились. Для них характерны чистота исполнения и безукоризненное графическое мастерство во всех 12 листах «ордеров». В это время Чарушин сдружился с Э. Ф. Виррихом, будущим известным петербургским зодчим, и молодые люди решили совместно готовиться к поступлению. Днём Виррих, имевший уже тогда Большую серебряную медаль по живописи, помогал Чарушину овладеть основами рисунка, а по вечерам Чарушин для Вирриха проводил занятия по математике. Упорный труд увенчался успехом. На вступительном конкурсе по рисунку работа Ивана Чарушина получила четвёртый порядковый номер.

Желанная цель была достигнута – в 1884 г. его приняли на архитектурное отделение.<...>

Архитекторам читались лекции по математике, физике, химии, строительной механике, теории строительного искусства и строительного законоведения. Затем добавились курсы начертательной аналитической геометрии, строительной технологии, вентиляции и отопления. Таким образом, в систему обучения постепенно вводились курсы технических дисциплин, отвечавших требованиям строительной практики тех лет. Академия давала серьёзное профессиональное образование.<...>Впоследствии это очень пригодилось Ивану Аполлоновичу, поскольку он исполнял должность губернского инженера и вынужден был заниматься всей гаммой инженерно-технических вопросов.

Немаловажное значение для приобретения архитектурных навыков имела и окружающая его академическая среда, атмосфера творческого соревнования. Начальные шаги в архитектурных конкурсах были весьма плодотворны. Свою первую награду – Малую серебряную медаль – он получил в 1887 г. за проект римско-католической церкви для столичного города. Медаль давала звание свободного художника и право самостоятельного производства строительных работ. С этого момента питомец академии периодически работает у профессоров В. О. Томишко, В. А. Шретера, И. С. Китнера, что благоприятно сказалось на совершенствовании его строительного опыта.<...>

Несмотря на крайне трудное материальное положение, правда, несколько улучшившееся после назначения в 1887 г. академической стипендии, Чарушин учился с увлечением. В мемуарах он писал: «Любимым предметом была архитектура, которой я отдавал весь остаток дня после лекций и все вечера».

Много времени проводил Иван Аполлонович в богатейшей библиотеке академии, где изучал не только капитальные труды по истории архитектуры, но и просматривал периодически выходившие альбомы-увражи «Мотивы русской архитектуры», «Художественный архитектурный альбом», «Мотивы русской и художественной промышленности», помещавшие лучшие проекты тех лет.

Любил он также посещать пригороды Петербурга. Особенно часто бывал в Петергофе, делая там зарисовки наиболее полюбившихся ему архитектурных сооружений. Это помогало полнее и глубже проникнуть в сущность архитектуры, изучать законы её построения, ритм и пластику, чтоб в дальнейшем воплощать полученные знания в своих проектах.

Летнюю строительную практику в течение двух лет (1887 – 1888 гг.) Чарушин проходил в городе Вятке, назначенном академией как место, хорошо ему знакомое и обжитое. Должность губернского инженера-архитектора в те годы занимал А. С. Андреев, он и дал первую аттестацию молодому зодчему, работавшему на перестройке двух корпусов присутственных мест, тюремного замка и частного дома. «Во время работы Чарушин относился к делу с полнейшим усердием и выказал вполне достаточные знания в архитектуре и строительном искусстве».

После возвращения из Вятки в Петербург в сентябре и октябре 1888 г. академист Чарушин под руководством архитектора К. Т. Андрюшенко работал на постройке каменного трёхэтажного дома купца И. В. Шувалова, расположенного на углу Малого проспекта и 16-й линии Васильевского острова.<...>

Творческому росту способствовали конкурсные программы, в которых Иван удачно соревновался. На академическом конкурсе 1888 г., в год окончания академии, за проект богадельни в губернском городе он получил Большую серебряную медаль и звание архитектора – классного художника 3-й степени, что давало право участвовать в конкурсах высших степеней.<...>

В течение четырёх академических лет Иван Чарушин прошёл успешно курс научных предметов. Чисто Строительные дисциплины, такие, как строительное искусство, технология строительных материалов, вентиляция и отопление, сметное дело, архитектурно-графические дисциплины, были отмечены отличными оценками.

После окончания учёбы практические и теоретические навыки были закреплены двухлетней стажировкой в Петербурге. В это же время молодой архитектор работает в качестве старшего помощника с группой пятнадцать академистов над разработкой проекта на Всероссийском конкурсе Верхних торговых рядов в Москве (1889) у профессора архитектурного класса А. Н. Померанцева. Работа над проектом самого крупного московского здания конца XIX в. под руководством человека, обладавшего незаурядной строительной культурой и знаниями архитектурных форм XVII в., превратилась в своеобразную школу мастерства, привившую вкус к «русскому стилю». С этого времени Чарушин будет учитывать стиль существующей рядом застройки, развивая тем самым традицию ансамбля, которую отметила известный исследователь Е. И. Кириченко в архитектурном решении А. Н. Померанцева. Она писала: «Здание Верхних торговых рядов вместе с сооружавшимися зданиями средних, недавно возведённым историческим музеем и зданиями Московской городской Думы на Воскресенской площади (арх. Д. И. Чичагов) составило уникальный в своём роде ансамбль конца XIX в., выдержанный в «русском стиле».

Параллельно с этой работой у А. Н. Померанцева И. А. Чарушин трудился над конкурсным проектом городской Думы для Петербурга, за который Советом академии за 30 октября 1889 г. был удостоен Малой золотой медали и получил звание архитектора – классного художника второй степени.<...>

Следующий академический конкурс 1890 г. на программу Дворца посланника принёс признание и заслуженную награду – звание архитектора-художника первой степени. В семейном архиве сохранился проект дворца, состоящий из главного фасада, планов двух этажей, подвала, продольного разреза и многочисленных эскизов, набросков – целый ряд вариантов, демонстрирующих процесс совершенствования проекта. Он опубликован в «Архитектурной энциклопедии второй половины XIX века» под редакцией Г.     Барановского. Автор в энциклопедии не указан. Сравнение с подлинным проектом доказывает принадлежность его И. Чарушину.

В конце 90-х годов прошлого столетия обязательным условием для выполнения программы на Большую золотую медаль являлось употребление стиля «ренессанс». Некоторая схожесть академических приёмов, таких как классическая трактовка пространства, симметрия, выделение центра в сочетании с щедрым декором, просматривается во всех хранящихся в Научно-исследовательском музее Академии художеств конкурсных проектах, представленных на Большую золотую медаль. Но чарушинский проект индивидуален, он имеет развитую объёмно-пространственную структуру, соответствующую функциональному назначению здания.<...>

Непосредственным руководителем Чарушина при разработке проекта Дворца посланника был Роберт Андреевич Гедике (1829 – 1910). Его академическая карьера типична для профессоров академии, но с некоторым отличием. Так, при выпуске в 1852 году он получил лишь Большую серебряную медаль и потому в 1853 – 1855 гг. за собственный счёт посетил Италию, Германию и другие страны, где самостоятельно изучал памятники архитектуры. Поэтому после возвращения в 1856 г. за работы, выполненные за границей, был избран академиком и вскоре приглашён для преподавания. В 1865 г. он получил звание адъюнкт-профессора, в 1883 – профессора I степени. В 1892 г. Р. А. Гедике исполнял обязанности ректора архитектурного отделения, но через год после реформы был оставлен за штатом. Работая долгое время в ведомстве императрицы Марии, Р. А. Гедике проектировал и строил большое количество зданий больниц. Совместно с профессором А. И. Кракау проектировал здание училища технического рисования барона Штиглица. Крупной работой явилось создание производственных корпусов Российско-Американской резиновой мануфактуры. Разносторонность интересов Р. А. Гедике оказала влияние на творчество И. А. Чарушина.

В марте 1890 г. Чарушин был допущен к исполнению программы, а 1 ноября 1890 г. Советом академии был удостоен звания классного художника I степени и получил соответствующий чин чиновника 10 класса.<...>

Учёба в императорской Академии художеств сыграла неоценимую роль в становлении И. А. Чарушина-архитектора. Он поступил в неё скромным провинциальным юношей, а окончил зрелым двадцативосьмилетним человеком, высокообразованным, интеллигентным архитектором. В её стенах Иван Аполлонович получил солидную художественную и техническую подготовку. В эти годы были заложены основы его мастерства, понимание архитектуры как искусства и профессиональное отношение к работе.

Профессор А. Н. Померанцев предложил Чарушину работать в Москве, где открывалась блестящая перспектива стать столичным архитектором. Это сулило обеспеченность, творческий рост, успех. Но он отказывается от заманчивого предложения и едет на Сахалин, чтобы стать единственным архитектором острова.

Почему именно Сахалин привлёк Чарушина? Можно по-разному толковать мотивы, побудившие его работать на заброшенном острове «горя и слёз», как назывался Сахалин в народе. Побывавший там летом 1890 г., А. П. Чехов смело и правдиво описал весь ужас всероссийской каторги с невероятными условиями жизни, с непосильным трудом, с «предельной степенью унижения человека, дальше которой уже нельзя идти». Записки писателя потрясли общественность России. Отверженная далёкая окраина требовала внимания, поэтому Иван Аполлонович стремился именно здесь принести пользу своему    Отечеству. Возможно, что и стремление к самостоятельности привело к решению поехать на Сахалин в качестве архитектора. Профессионально подготовленный, обладающий большим творческим потенциалом молодой архитектор не боялся трудной и сложной работы. Он испытывал настоятельную потребность раскрыть свои силы и способности. Специалистов там не хватало, и перед ним открывались широкие возможности. Словом, работа на острове каторги не только физической, но и моральной являлась своеобразным гражданским подвигом, логическим фактом его биографии.

Переезд из Петербурга на Сахалин был сложен и длителен. Сибирской железной дороги ещё не существовало, поэтому на место службы архитектор добирался долгим путём: через Чёрное, Средиземное, Красное море, затем Индийский океан, через Китайское и Японское моря. Это путешествие, продолжавшееся два месяца с остановками в Константинополе, Порт-Саиде, Коломбо, Шанхае, Сингапуре, Гонконге и осмотром древних памятников, несомненно, оставило свой след в восприимчивой душе молодого зодчего и расширило его кругозор. Непривычная архитектура, незнакомая природа Востока поразили его воображение. В путешествии архитектор делал много зарисовок карандашом и акварелью. Среди них можно встретить не только памятники архитектуры, но и изображение природы, людей. Рисовал Чарушин отлично. Этому способствовали академические навыки. С карандашом Иван Аполлонович никогда не расставался. Зачастую рисование заполняло его досуг в течение всей жизни на острове. Оно давало возможность запечатлеть и сохранить в памяти увиденное.

Местом пребывания архитектора стал основанный в 1881 г. на восточном берегу Татарского пролива пост Александровский – административный центр управления островом. Он представлял собой «небольшой благообразный городок сибирского типа, тысячи на три жителей. На улицах деревянные тротуары, всюду чистота и порядок». Все сооружения здесь были деревянными. Его центральную часть составляли церковь, дом начальника острова, его канцелярия, почтово-телеграфная контора, полицейское управление с типографией, лавки, военные казармы и тюрьма. Вдоль улиц стояли дома чиновников и ссыльнопоселенцев.

На Сахалине Чарушин работал чрезвычайно много и упорно, составляя до 50 проектов в год.<...>

Прибывшему на службу в октябре 1890 г. Чарушину приказом начальника острова В. О. Канановича в первый же год вменялся широкий круг обязанностей. Прежде всего, «составление предложений для разного рода строительных, дорожных и мастерских работ и наблюдению за их исполнением, так равно по контролю текущей отчётности, связанной с этим делом… о расходе рабочей силы и всякого рода материалов, заготовляемых местными средствами или приобретаемых на ассигнуемые для этой надобности кредиты». А также поручалось предоставить «на утверждение планы следующих зданий: сельской церкви на сто богомольцев, сельской школы, тюремно-казарменного корпуса поместительностью не менее 100 человек, казармы на 150 нижних чинов, лазаретного барака на 25 больных, квартиры для семейного и холостого чиновника или офицера, надзирательского помещения в поселениях с комнатой для проезжающих по службе лиц и станционного домика, кухни, пекарни для рабочих в незаселённых ещё местностях, по которым пройдёт просека под будущую дорогу и телеграфную линию на Южный Сахалин». В приказе указывалось, что «планы эти, которые будут в копиях разосланы по округам, должны быть составлены со всеми объяснительными деталями, облегчающими исполнение без непосредственного технического надзора, и было бы лучше приложить к каждому особую экспликацию, не оставляющую места каким-либо сомнениям насчёт размеров и рисунка закладных рам, оконных переплётов и дверей».

Из-за отсутствия на острове квалифицированных чертёжников и строителей Чарушин самостоятельно выполняет все чертёжные работы, наблюдает за ведением строительных работ, объезжая в любую погоду удалённые друг от друга постройки, контролирует заготовку стройматериалов, выполнение кузнечных и слесарных работ. Таким образом, в сахалинский период Иван Аполлонович выступает и как архитектор-проектировщик, и как чертёжник, и как практик-строитель. Также приходилось заниматься приведением в порядок запущенного обширного строительного хозяйства.<...>

Неосвоенность богатых природных ресурсов Сахалина будит в нём желание действовать, жажду творчества. Наиболее значительной работой архитектора являлось создание первого на острове кирпичного завода с машинным производством, значительно повлиявшего на характер строительства острова.<...>

<...>Перед отъездом на Сахалин Чарушин изучил производство кирпича на загородных петербургских кирпичных заводах и прошёл строительную практику у В. А. Шретера и И. С. Китнера, родоначальников и пропагандистов «кирпичного стиля» в архитектуре. На Сахалине И. А. Чарушин наладил производство цемента и начал возводить первые каменные постройки. О его успешной работе сообщалось в «Неделе строителя» в 1894 г.: «Цемент теперь найден в открытых г. Чарушиным песчаниковых известняках. Добываемый из них раствор содержит до 60% песку, 30% едкой извести и 10% посторонних примесей и окислов железа и алюминия. Раствор хорошо гасится, не требует песку и даёт отличную связь», - отмечал корреспондент газеты. Успехом увенчались и поиски огнеупорной глины. Архитектор обнаружил залежи мергеля.<...>

Для заказа строительных материалов зодчий часто ездил в Китай и Японию, где изучал особенности традиционного японского строительства, повлиявшего на зарождавшуюся в те годы «органическую архитектуру».

Самобытное, красочное искусство народов Дальнего Востока оставило свой яркий след и нашло отражение в его дальнейшем творчестве. Впоследствии он не раз будет обращаться к этому искусству в своих произведениях.

Побывал Чарушин и во Владивостоке. Летом 1891 г. по приказу генерал-губернатора Приамурского края барона А. Н. Корфа организовывал и оформлял временную выставку природных богатств и изделий декоративно-прикладного искусства Сахалина по случаю приезда на Дальний Восток наследника русского престола, будущего царя Николая II. Современная печать высоко оценила выставку: «Она представляла для посетителей живой интерес, так как выставленные предметы – продукты местного производства, труд каторжников, между которыми есть очень много образцовых мастеровых по разным специальностям. На выставке были образцы минеральных богатств Сахалина, столярных, слесарных, литейных, кузнечных, гончарных, войлочных, крапивных изделий, образцы типографических, чертёжных, фотографических работ, разных древесных пород – словом то, чем богата природа и каковы могут быть там производства». За эту работу архитектор был награждён золотыми часами работы Павла Буре с вензелем императора.<...

В том же году (1893 г.) Иван Аполлонович спроектировал и построил кирпичную часовню в посту Александровском. Заслуживает внимания история её возникновения. Во время многомесячного морского путешествия по Дальнему Востоку в 1891 году Николай II получил в Японии от фанатика-полицейского сабельную рану в голову. В дальнейшем историки увидели в этом событии как бы прообраз того более жестокого удара, который нанесла Япония России в войне 1904 – 1905 годов. Наследник престола благополучно вылечился, и в честь «чудесного избавления Императорского Величества Государя     Императора Николая Александровича от угрожающей опасности» и была сооружена Чарушиным в 1893 г. эта часовня в «русском стиле XVII века».<...>

Годы, проведённые на острове, были, бесспорно, самыми трудными и одновременно счастливыми в его жизни. В 1891 г. архитектор женился на Марии Алексеевне Фельдман, дочери чиновника местной администрации. Интересно отметить, что один из её братьев – Степан Фельдман был хорошо знаком с А. П. Чеховым, сопровождал его во время путешествия по Южному Сахалину. После отъезда писатель не прервал связи со своим сахалинским знакомым и вёл с ним переписку.

Мария Алексеевна была девушкой образованной, владела иностранными языками, увлекалась живописью, поэзией, следила за литературными новинками. В июле 1892 г. у супругов родилась дочь Катя. Однако счастливый брак длился недолго. Молодая жена в возрасте 24 лет скончалась от туберкулёза. Иван Аполлонович с годовалой дочкой решил уехать с острова.<...>