С помощью долгого срока» – с I. ,,

X, 100, 5: brhaspate prataritasi ayusah «О Брихаспати, ты продлитель срока жизни» – с G.

Из других глаголов, управляющих Асс. от dyus ‑, наиболее часты глагол as‑ «достигать», глаголы давания: dha‑ «наделять», da‑ «давать», га‑ id.; vrdh‑ «увеличивать», каг‑ «создавать». Например:

X, 85, 42: visvam ayur vy asnutam «Достигните вы вдвоем полного срока жизни!» (Свадебный гимн).

VII, 80, 2: esa sya navyam ayur dadhana | giidhvl tamo jyotisosa abodhi «Это она, дающая новый срок жизни, Ушас пробудилась, сокрыв мрак светом».

III, 62, 15: asmakam ayur vardhayann |...| somah sadhastham dsadat «Увеличивая срок нашей жизни, Сома уселся на (свое) место».

X, 51, 7: kurmas ta ayur ajaram yad agne «Мы готовим тебе (тот) срок жизни, который не стареет, о Агни» («мы» – боги) и др.

Наконец, есть группа глаголов, которые значат портить, повреждать срок жизни: mus‑ «отнимать», ris‑ «повреждать», jar‑ «старить», mi‑ «уменьшать», tap‑ «сжигать». Например:

I, 24, 11: urusamsa та па ayuh pra mosih «О ты с широкой славой, не отними у нас срок жизни!» (к Варуне).

III, 49, 2: prthujraya aminad ayur dasyoh «Широко продвигающийся, он уменьшил срок жизни дасью» (об Индре).

VII, 104, 15: adya типу a yadi yatudhdno asmi | yadi vayus tatapa purusasya «Я умер бы сегодня же, если б был колдуном или если б сжег срок жизни человека!» и др.

Эти примеры говорят о том, что ayus ‑‑это понятие, находящееся

Вне человека, его назначают боги, и его легко можно лишиться. К космогонии это понятие не имеет никакого отношения.

Существительное ayus ‑ определяется рядом эпитетов, причем некоторые из них часто повторяются и могут считаться постоянными. Это прежде всего прилагательное dlrgha‑ «долгий», встречающееся также в составе сложных слов вместе с ayus‑ (как эпитет засвидетельствовано в РВ 10 раз и имеет параллели в Авесте), а также visva ‑ «весь» (8 раз), navya‑ «новый» (4 раза) и др.

Вот некоторые примеры:

I, 96, 8: dravinoda rasate dirgham ayuh «Пусть даритель богатства (нам) даст долгий срок жизни!»

VIII, 18, 18: tuce tanaya tat su no\ draghiya ayur jlvase \...krnotana «Прекрасно создайте нашим детям и внукам этот более долгий срок жизни!» (к Адитьям).

VIII, 31,8: putrina ta китаппа \ visvam ayur vy asnutah «С сыновьями и детьми эти двое достигают полного срока жизни» (жертвователь и его жена).

Рену в комментарии понимает китапп ‑ как «dotes de filles» [Renou EVP, XVI, с. 118], хотя дочери в РВ в отличие от сыновей никогда не принимались во внимание.

I, 10, 11: navyam ayuh pra su tira «Продли (нам) побольше новый срок жизни!»

Семантика этих эпитетов подчеркивает важность количественной характеристики понятия ayus ‑, его протяженности, чего не было у остальных названий жизни в РВ.

Существительное ayus‑/ ауи‑ входит в состав ряда сложных слов – прежде всего сочетаний с основой dlrgha ‑ и производных от основы этих сложных слов. Один раз встречается V. от основы dirghayu‑ при обращении к Индре: «О долголетний!» (VIII, 70, 7). От основы прилагательного образовано существительное абстрактным суффиксом – tva ‑‑ dirghayutva‑ «долголетие», которое один раз употреблено в одном контексте с ayus‑:  

VIII, 59, 7 (Valakhilya 11): dirghayutvaya pra tiratam na ayuh «Продлите нам срок жизни для долголетия!» (к Индре и Варуне).

Еще один случай употребления – X, 62, 2. В V, 18, 3 Агни определяется эпитетом dirghayusocis‑ «с пламенем, дающим долгую жизнь» (сложное слово из трех основ вообще не характерно для РВ).

Наконец, три раза употребляется сложное слово dirghayus‑ «долголетний» (IV, 15, 9 и 10; X, 85, 39). Один раз засвидетельствован его антоним – ksitdyus‑ «имеющий иссякший срок жизни»:

X, 161, 2: yadi ksitayur yadi va pdreto | yddi mrtyor antikam riita eva... «Если у него иссяк срок жизни или если он ушел (туда) – если даже предстал перед лицом смерти...» (заговор против болезни).

Семантика сложных слов, образованных от основы ayus‑/ йуи‑ уточняет количественную характеристику этого названия жизни.

В целом следует сказать, что специфика ayus‑ при выражении жизни заключается в длительности, в измеримости. Это прежде всего долгий жизненный срок. Ayus‑ представляет собой абстрактное понятие,

не связанное с телом. Это название жизни не связано также с космо с. с.   .

сом. Ayus‑ находится вне соответствующего субъекта. Ayus* не соотносится с загробным миром. Реальная жизнь – jivatu‑ происходит в рамках, установленных ayus' ом. '

Как показывает проведенное исследование (пусть даже всего лишь в первом приближении), семантическое поле «жизни» в РВ оказалось обширным и неоднородным. Жизнь определяется в связи с космосом и вне его; оппозиция со смертью может быть ярко выражена, а может быть и нейтрализована; связь с телом может существовать, а может и отсутствовать и т.д. Это дает основания черпать материал из РВ самым различным развившимся позднее философским школам с их концепциями жизни.

Литература

Кёйпер, 1986 – Кёйпер Ф.Б.Я. Труды по ведийской мифологии. М.

Bohtlingk – Bohtlingk О. Sanskrit‑Worterbuch in kurzerer Fassung. Th. 1‑7. St.‑Pe‑tersburg, 1879‑1889.

Geldner, 1951 – Geldner K.F. Der Rig‑Veda aus dem Sanskrit ins Deutsche Ubersetzt. Th. 1‑3. Cambridge, Mass., 1951 (Harvard Oriental Series. Vol. 33‑35).

Grassmann, 1955– Grassmann H. Worterbuch zum Rig‑Veda. 3. Aufl. Wiesbaden, 1955.

Kuiper, 1942 – KuiperF.B.J. Notes on Vedic Noun‑inflexion. Amsterdam, 1942.

Lubotsky, 1997 – Lubotsky A. A Rgvedic Word Concordance. Pt I–II. New Haven, 1997.

Mayrhofer EWA – Mayrhofer M. Etymologisches Worterbuch des Altindoarischen. Bd. I–III. Heidelberg, 1986‑2001.

Monier‑Williams, 1970– Monier‑Williams M. A Sanskrit‑English Dictionary. Oxf., 1970 (1^st ed.: 1899).

Renou, 1952 – Renou L. On the Word atman. – Vak. 1952, vol. 2, c. 151‑157 (= Renou L. Choix d’etudes indiennes. Reunies par N. Balbir et G.‑J. Pinault. P., 1997, c. 877‑883).

Renou EVP –’ Renou L. Etudes vediques et panineennes. T. I‑XVII. P., 1955‑1969.

Schlerath, 1968 – Schlerath B. Altindisch asu ‑, Awestisch ahu‑ und ahnlich klingende Worter. – Pratidanam. Indian, Iranian and Indo‑European studies. Presented to F.B.J. Kuiper on his 60^th birthday. The Hague, Paris, 1968, c. 142‑153.

Б.А. Захарьин

 

Варадараджа «Облегченное освещение положений [<санскритской грамматики  ]»

 

(LaghusiddhantakaumudT) Комментированный перевод с санскрита сутр 1‑75

ениальный труд, именуемый «Восьмикнижие» (Astadhyayi), соз

данный Панини (Panini), который жил и творил, вероятно, в V в.

до н.э., считается первым продуктом собственно лингвистической мысли классической Индии. Являя собой эталонное (т.е. экономное, полное и непротиворечивое) грамматическое описание одного языка (санскрита), произведение Панини принадлежит к классу «грамматики говорящего», весьма близкому к достаточно распространенному в наше время типу порождающих грамматик.

В последних отправным пунктом в языковом канале связи выступает некая целостная структура (предложение, словосочетание, слово и т.п.), сформулированная говорящим на «языке мыслей» и затем в соответствии с жестким набором ограниченных и упорядоченных правил трансформированная в вербальную форму; воспринимая последнюю и декодируя ее (т.е. переводя – опять‑таки в соответствии с определенными правилами – на «язык мыслей»), слушающий понимает смысл сообщаемого.

Будучи «грамматикой говорящего», «Восьмикнижие», по сути, представляет собой свод из почти 4000 лингвистических правил‑сутр (sutra ‑), распределенных по восьми главам (adhyaya‑), каждая из которых в свою очередь членится на четыре раздела (pada ‑). В весьма грубом приближении можно было бы сказать, что две первые главы посвящены в основном общим вопросам и формулированию важнейших терминов и допущений, в трех последующих излагаются правила порождения глагольных и именных словоформ, а заключительные три

главы оперируют словообразовательными –в современном понимании– правилами и правилами изменения и взаимоприспособления корней и аффиксов в сочетаемостных контекстах (нередко уникальных).

Оказавшись перед необходимостью грамматически характеризовать язык, все еще являвшийся активным орудием коммуникации для представителей, по крайней мере, трех высших сословий, средствами самого же языка, Панини сумел создать и разработать специальный язык описания, предполагавший не только включение в него новых терминов и концептов, но и использование особого – «именного» – стиля построения предложений и сложных слов, метаязыкбвое употребление некоторых частиц и падежных форм имен и уникальную систему звуковых маркеров и аббревиатур. Это позволило сделать правила‑сутры «Восьмикнижия» максимально лаконичными по форме (от нескольких слогов до нескольких десятков слогов) и весьма емкими по содержанию, что, несомненно, облегчало процесс их запоминания и воспроизведения слушателями‑учениками, но одновременно делало очень трудной задачу преподавателей‑грамматистов, тем более что сам Панини не оставил потомкам никакого автокомментария на собственное сочинение.

Неудивительно поэтому, что уже вскоре после кончины Панини на его – передававшийся изустно – труд появляются комментарии продолжателей, стремившихся растолковать и, по возможности, упростить первоначальную систему. Наиболее ранними были комментарии, принадлежавшие таким грамматистам как Вьяди (IV‑III? вв. до н.э., со временем комментарий был утрачен), Катьяяна (III в. до н.э.) и Патанджали (II–I вв. до н.э.); именно с их работ берет начало непрерывная лингвистическая традиция классической Индии, выстроенная по принципу «мой комментарий на его комментарий на его комментарий...».

В последние века I тысячелетия н.э. санскрит окончательно омерщ‑вляется, делаясь искусственным языком культа, двора и «высокой» художественной и научной литературы. В этих условиях опора на «грамматику говорящего» в сочинениях панинистов оказывается объективно невозможной, и, соответственно, появляются основанные на принципах аналитизма (т.е. «грамматики слушающего») многочисленные комментаторские работы класса «каумуди» (каитисй). Само это санскритское существительное (производное от kumud‑ «белая лилия; луна») означает буквально «лунное сияние», а переносно – «освещение, (подробное и внятное) разъяснение». Лунный свет традиционно считается в Индии благотворным и несущим приятную для тела прохладу, поэтому предполагалось, что грамматические комментарии «каумуди», рассеивая мрак невежества и высвечивая (т.е. устраняя) трудности в лингвистических правилах Панини и в их толкованиях панинистами‑предшественниками, способны делать это максимально благоприятными для учащихся способами.

Наиболее известным и наиболее полным среди работ класса «каумуди» является комментарий «Освещение положений [санскритской грамматики]» (Siddhantakaumudi), созданный в начале XVII в. выдающимся лингвистом Бхаттоджи Дикшитом (Bhattoji Diksita), Это сразу сделавшееся весьма популярным сочинение является типичным примером «грамматики слушающего». В отличие от «Восьмикнижия», являющего собой свод множества порождающих правил, разбросанных по всему корпусу текста, в комментарии Бхаттоджи реализован таксономический принцип подачи материала: автор двигается от фонетики к морфологии имени и далее к морфологии глагола, сводя в соответствующие разделы все относящиеся к данному предмету обсуждения правила Панини и собственные толкования к ним. Поскольку подобный принцип изложения оказался весьма близким к аналогичной форме построения языковых грамматик на Западе, неудивительно, что комментарий Бхаттоджи и надстроенные над ним труды последующих комментаторов в XVIII‑XIX вв. послужили основой для составления первых учебников и грамматик санскрита для пользова‑телей‑неиндийцев.

Продолжателем дела Бхаттоджи был творивший во второй половине XVII в. Варадараджа (Varadaraja), поставивший своей целью еще большее упрощение и начальной грамматики Панини, и комментария на нее Бхаттоджи (являвшегося, по некоторым данным, дядей Варада‑раджи). Варадараджа создал – одну за другой – три различавшиеся объемом версии комментария на работу Бхаттоджи: «среднюю» (madhya ‑), «облегченную» (laghu‑) и сверхкраткую «базисную» (sara ‑). Из них именно вторая снискала наибольшую популярность и в среде грамматистов традиционного толка в Индии, и среди интересовавшихся санскритом и санскритоязычными грамматиками этого языка западных лингвистов. Уже в 1849 г. Бэллантайн (Ballantyne) издал полный санскритский текст комментария «Лагхусиддхантакаумуди» Ва‑радараджи и его перевод на английский язык. Этот перевод, содержащий многочисленные неточности и несоответствующие современной панинистике толкования, к настоящему времени устарел и интересен лишь в качестве объекта исторического изучения, однако сам санскритский текст «Лагхусиддхантакаумуди», изданный Бэллантайном, является эталонным; на его индийское переиздание (Delhi, 1995) опирается и автор настоящих перевода и комментариев к нему. Следует также отметить, что трактат* Варадараджи до настоящего времени служит одним из основных пособий для изучения санскрита и вопросов эволюции лингвистической мысли в Индии на всех санскритологических кафедрах индийских университетов и в традиционных индийских школах («матхах»). Санскритологи России с работой Варадараджи практически не знакомы, и ни весь этот памятник, ни выдержки из него никогда не переводились на русский язык.

Ниже русскоязычным читателям, заинтересованным в получении представления о поздней стадии развития санскритоязычной лингвистической традиции Индии, предлагается комментированный перевод вступительного двустишия и первых 75 сутр комментария Варадараджи, посвященных проблемам фонетико‑фонологической терминологии и комбинаторным изменениям гласных. Перевод осуществлен с упомянутого выше переиздания (1995 г.) санскритского текста в публикации Бэллантайна и сверен с подготовленным В.Ш. Прабхакаром другим изданием: laghusiddhantakaumudx (paniniya‑vyakarana‑pravesi ‑ ка). Dilli: MotilalBanarsidas, 1983.  

 

Примечания к переводу и комментариям