Обращение ко Христу отрока Понтия, будущего мученика

(Память 5 августа)

Необыкновенное обстоятельство перед рождением Понтия свидетельствовало о будущей судьбе его. Он был единственным сыном, родившимся у римского сенатора Марка и жены его Юлии после двадцати двух лет бесплодного брака.

Перед тем как Юлии предстояло родить, она со своим мужем обходила капища богов, принося идолам дары. Пришли, между прочим, они в храм Юпитера, верховного бога. Главный жрец в венке из роз стоял перед идолом, совершая жертвоприношение. Когда он увидел вошедшую в храм Юлию, с ним произошло что‑то странное – он сбросил с себя венок, стал рвать его на части и диким голосом закричал:

– От этой жены родится тот, который разорит до основания этот великий храм и сокрушит в нем богов.

Много раз повторял жрец эти слова, и все слышавшие их были в ужасе. Особенно же смутились Юлия и Марк и в страхе поспешили к себе домой. Там Юлия предалась полному отчаянию и кричала:

– Лучше бы мне умереть с ним, чем рождать такого ужасного человека.

Когда ребенок родился, мать думала убить его, но муж удержал ее от этого, говоря, что Юпитер сам может отомстить за свою обиду.

Понтий рос, выделяясь способностями и прилежанием своим; книги, прочитанные им, стояли в его памяти, как в книгохранилище.

Как‑то раз он рано поднялся, спеша к своему учителю. Путь его лежал мимо дома одного христианина; там было собрание верных во главе с папой Понтианом; пелись утренние псалмы. Мальчик, которого сопровождало несколько товарищей и рабы его отца, остановился, чтобы послушать это незнакомое пение. Он различил и самые слова:

– Бог наш на небе и на земле. Он сотворил все, как хотел. Языческие идолы из серебра и золота суть творение рук человеческих: имеют уста и не говорят. Да будут подобны им те, которые изготовляют их, и все надеющиеся на них.

В этих новых для него словах отрок Понтий почувствовал какую‑то неведомую для него силу.

Он старался вникнуть в их смысл. На сердце его что‑то творилось: в нем действовала благодать Святого Духа…

Он чувствовал, что стоит перед какой‑то великой тайной. Подняв руки к небу, он помолился:

– Боже, чью хвалу я слышу здесь? Дай мне познать Тебя!

Потом он стал усиленно стучаться в дверь. Люди, посмотревшие изнутри в оконце, сказали о нем папе, прося его впустить мальчика. Папа, по внушению Святого Духа, тотчас сказал:

– Идите отворите ему, ибо таковых есть Царствие Небесное.

Всех сопровождавших его Понтий оставил снаружи, взяв с собой лишь товарища своего Валерия, который написал впоследствии повесть о его жизни.

Божественная Литургия совершалась в это время в доме. Отрок Понтий стоял неподвижно в углу, ожидая окончания, прислушивался от всей искренности своей души и умилялся. Когда же Литургия была отслужена, он подошел к папе и, упав ему в ноги, просил разъяснить слышанные им на улице стихи.

И папа стал объяснять. Он говорил об идолах, каких выделывают из каменных горных пород и привозят на торг для продажи. Он говорил о Боге, в Которого веруют христиане, что Он в небе и что видят Его не плотскими, но сердечными очами и познают Его верой. Понтий рассказал, как его смущала многочисленность идолов, переполнявших не только торжище, но все улицы и храмы. Он говорил, как смущало его то, что идолы прикреплены к своим местам железными и оловянными скобами, чтоб ветер не опрокинул их и они не разбились. Он говорил о том, как смущают его частые пропажи золотых и серебряных идолов, которых похищают разбойники, и могут ли боги сберечь человека от зла, когда сами подвергаются грабежу от людей?

Папа удивлялся благоразумным речам отрока. Мальчик рассказал ему, что мать его умерла, отец жив и предан идолам. Папа обнадежил его, что Христос силен привлечь к себе и отца его. В конце беседы он огласил Понтия и Валерия, и они радостно пошли дальше. С тех пор они ежедневно приходили к папе и поучались у него.

Как‑то случилось, что Марк спросил своего сына:

– Научился ли ты, дитя мое, чему‑нибудь от твоих учителей?

– Во все дни учения моего, – отвечал Понтий, – я не слыхал никогда ничего более важного, чем то, что я услышал теперь. И никогда так, как за эти дни, не наставляли меня ничему более полезному.

Отец Понтия с удовольствием выслушал это признание, полагая, что сын его усвоил себе какую‑нибудь внешнюю земную премудрость.

Но блаженный отрок Понтий вовсе не рассчитывал постоянно говорить с отцом обиняками: он искал случая убедить отца, чтобы он вместе с ним уверовал во Христа, и когда он наконец заговорил с отцом и стал доказывать ему бессилие богов, отец сперва хотел ударить сына мечом, но потом успокоился, без гнева стал слушать Понтия и, наконец, согласился идти с ним к папе.

Кто опишет радость сына, когда Марк уверовал всем сердцем в Господа Иисуса Христа и вместе с ним и папой стал сокрушать идолов, находившихся в его доме; а когда идолы были истреблены, сам Марк с Понтием и всеми домашними своими приняли крещение. Недолго жил после того Марк и в глубокой старости преставился ко Господу.

Понтию было тогда двадцать лет. Вскоре по кончине отца Понтий был сделан, против воли, сенатором. Он был почитаем несколькими царями, царствовавшими один после другого, но значение его особенно возросло при царе Филиппе, который сделал своим соправителем сына своего, тоже Филиппа. Мудрыми речами своими Понтий пробудил в них веру, так что они оба приняли крещение. Тогда сбылось и пророчество, данное о Понтии прежде его рождения: он сокрушил идолов в храме Юпитера и разорил храм до самого основания.

Но только четыре года церковь наслаждалась спокойствием. При частой смене императоров на престол вступали один за другим враги Христовы, и при одном из них, Валериане, Понтий после страшных пыток предал Богу свою верную душу. И, вероятно, в эти последние часы его жизни перед ним вставали озаренные сиянием его юности те дни, когда он впервые услыхал в христианской общине слова псалма, поразившие его, когда он ходил на долгие беседы к папе Понтиану, уже давно заслужившему мученический венец, и когда он, полный нежной заботы, обращал ко Христу своего отца…