Календарный раскол на Валааме 1924 года

Очень ярким историческим примером борьбы за чистоту православия могут послужить события происшедшие в Валаамском мужском монастыре. В это время монастырь находился на территории Финляндии, которая отделилась от России после гражданской войны. Финская православная Церковь во главе с архиепископом Серафимом (Лукьяновым) получила самостоятельность. Власти потребовали ввести в церковное употребление григорианский календарь. Архиеп. Серафим вынужден был подчинитсья, но это требование вызвало протест и неповиновение со стороны большинства монахов. Многие монахи покинули монастырь, другие держались за старый, юлианский календарь и подвергались за это преследованию со стороны «послушных» членов монастыря во главе с игуменом. Монастырские власти отдавали «непослушных» в руки полиции для выселения или ссылали их на дальние скиты, постоянно притесняя непокорных. После произошедшего разделения и перехода на новый стиль, монашеская жизнь на Валааме заметно изменилась, на общей трапезе стали давать мясо, не говоря уже о оскудении любви и т. д. Приведем воспоминание самих Валаамских монахов.

«Пришло письмо от Патриарха Тихона: «Ваше Высокопреподобие, Всечестный Отец Игумен Павлин! На днях выйдет послание наше о переходе с 2 октября на новый стиль. Прошу вас и братию св. обители Вашей не смущаться сим переходом, т.к. этим не вносятся изменения в веру нашу, и пасхалия остается православная. Прошу Ваших св. молитв и призываю на обитель Вашу Божие благословение. Ваш богомолец Патриарх Московский и всея России Тихон. 23 сентября (6 октября) 1923 года.

В среду 6–го сентября после трапезы в соборе была собрана вся братия и владыка наш Серафим сказал братии речь по поводу перехода на новый стиль, т.к. благословили патриарх Мелетий Константинопольский и Тихон Российский. Но братия стала просить остаться на старом. Но владыка сказал, что нельзя, тогда некоторые из братий, как монах Феофил, сильно владыке возражал.

1925 года 10 сентября на Валааме было разделение старого и нового стиля. Стали принуждать переходить на новый стиль. Многие из братий остались по старому. Начались суды. Приехало церковное управление; во главе с нашим игуменом о. Павлином, был суд; стали призывать по одному из братий. Многих уволили из обители. Пришла очередь и моя. Вошел я в комнату, там сидел игумен о. Павлин с прочими из церковного управления. Отец игумен сказал: «Вот раб Божий, Тимон, спрашивайте его». Один из них сказал, что он будет говорить и чтобы записывали все. Они спросили: «Признаешь ли игумена отца Павлина? Будешь ли ходить в собор по новому стилю?» На их вопросы я не мог ответить, у меня в это время точно отнялся язык. Они усомнились и сказали: «Ну, что же ты не отвечаешь?» Я не мог сказать ничего. Тогда они сказали: «Ну иди, раб Божий, и подумай».

Я начал молиться Божией Матери, Споручнице моей в сердце моем: «Скажи мне и укажи путь жизни моей, на какую сторону идти: за новый или за старый стиль? В собор ходить или куда?» И молился я, грешный, Матери Божией во время своего послушания на кухне. Когда я свое послушание вечернее кончил, пошел к себе в келию и подумал, в простоте сердца своего: «Что же Матерь Божия не извещает меня?» Но милость Божия не оставила меня, грешного; желает всем спасения. Вдруг в келии моей явился собор, такой же, как он есть, высоты, длины, и ширины. Удивился я чудному явлению: как он вошел в мою маленькую келию? Но внутренний голос сказал: «Богу все возможно, нет ничего невозможного.» Ну вот, надо ходить в церковь в собор, по новому стилю? В то время, когда я так размышлял, сверху спустилась завеса церковная, голубая, посреди завесы золотой крест. Собор остался за завесой. Я остался по другую сторону собора; собор стал мне не виден, и внутренний голос говорил: «Иди на старый стиль и держись его». И слышу голос женский сверху, с угла: «Если хочешь спастись, держи предание святых Апостолов и Святых Отцов».

И во второй раз то же самое повторилось, и в третий раз голос сей: «Если хочешь спастись, держи предание святых Апостолов и Святых отцов, а не сих мудрецов». После этого чуда все скрылось, и я остался один в келии. Сердце мое возрадовалось, что Господь указал путь спасения, по молитвам Божией Матери. И с тех пор вспоминаю это великое чудо для спасения человека. Понял я, что это дано мне для утверждения и крепости стойко стоять за правильную веру. Так я после этого укрепился, что мне ничего не надо, кроме молитвы и слез. Душа рвется на небо, но Господь еще не берет, а я должен всем говорить, чтобы поднялись и молились Божией Матери, а она всех спасет.

Наступила в обители мрачная пора (…) тягота, смута, споры, взаимная вражда, разделение на «старый и новый стиль». В 1926 году в угоду интернациональному экуменическому движению финская Церковь, руководимая Константинопольским Патриархом, заставила Валаам перейти на западный календарь. Отказавшихся принять новое летоисчисление, введенное в финской православной церкви – судили, запугивали, кого сослали в дальние скиты, – как духовника всей обители – старца Михаила (до схимы Маркиан) на Предтеченский скит. Кого с позором выгнали совсем с Валаама, 25 человек, где был и о. Филимон, скончавшийся в Америке. Старец Михаил – старший – был духовником монастыря до раскола, а о. Тимон был его ближайший ученик.

Старец Михаил умер от разрыва сердца в ссылке на Предтеченском острове. После него духовником был о. Тимон – духовником старостильников. Были даже некоторые посажены в тюрьму в Выборг, как «нарушители порядка». Кто уехал, не выдержав этой обиды в Сербию и даже в Советский Союз. О. Тимона судили тоже как «ослушника», «преступника» – он был во главе и убеждал других крепко держаться чистоты православия. Уезжать он не хотел и решил все терпеть до конца в своем монастыре. «Хоть живым закопайте – отвечал он своим судьям (правящей партии монастыря) не отступлю от своих слов, от того, что мне заповедал старец, еще до поступления в монастырь».

Тяжелые дни наступили для оставшихся верными чистоте православия. За ними следили, придирались, обвиняли в том, чего они не делали, издевались. Посылали на всякие неподходящие послушания. Пришел к нему иеромонах Исавр (ныне иросхимонах Иоанн) «Как быть, говорит, что делать? Не можем же мы быть без приобщения св. Таин хотя бы запасные Дары были, чтобы хоть изредка причаститься». – «Приходите хоть все – весь монастырь, всем хватит» – ответил о. Тимон.

О. Тимон при помощи некоторых мирян в период раскола сносился с Афонскими старцами, но, как и почему он задолго до раскола заготовил 10000 частиц для причастия – это поистине великое чудо, Божие откровение. Вероятно, если бы не это – не выдержали бы и те, кто готов был все перетерпеть. Обрушились на него с новой силой, с угрозами: «с лица земли сотрем», – строго запретили, где бы то ни было служить, и написали Владыке Серафиму жалобу на него, как на «непокорного ослушника». Вспоминал батюшка: «Скорбь моя была так велика, что думал я не снесу этого испытания – умру».

Когда нам объявили уезжать с Валаама в 6 часов утра на пароходе, я не спал всю ночь. Я обратился к Божией Матери, с молитвой сказал ей: «Мати Божия, я всегда совершал по старому стилю службу в келии, пред Твоею иконою, всю службу церковную. Теперь все оставляю, и книги служебные. Нам объявили с Валаама уезжать, что мне делать теперь?! Благослови, Мати Божия, и научи меня ко спасению». Слышу я внутренний голос, говорящий: «Теперь будешь творить непрестанную молитву (т.е. «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя»), 500 молитв в сутки по четкам, и так спасешься». Я в восторге и радости сказал: «Мати Божия, Царице Небесная, Пресвятая Богородице, 1000 раз молитву совершу!». Слышу голос: «Довольно 500 молитв, а потом непрестанно твори ее». Я благодарил Господа за милосердие ко мне, грешному, и Царицу Небесную и еще попросил у Божией Матери теплую рубашку. Вдруг стучатся в келию. Я отворил дверь – это было к ночи, – стучавший говорит мне: «Вот тебе посылка», и тот–час уходит. Я развернул пакет – в нем была одна теплая рубашка. Я благодарил Господа и Матерь Божию.

Вот уже исполнилось 10 лет, как в глухую ненастную осень 2 (22) октября 1926 года были вывезены с Валаамского монастыря при помощи полиции 30 иноков, проживавших до того в Обители по 20 и даже по 30 лет. Среди них были старцы, убеленные сединами, и засуженные иеромонахи с наперстными крестами. И за что так жестоко с ними поступили? Не за какие–либо греховные проступки, а лишь за то, что они отказались принять беззаконное церковное новшество: новый стиль и новую пасхалию, а также не подчинились новому неканоническому епископу Ааву (Герману), не захотели отказаться от своей Матери Русской Православной Церкви и остались верны святым канонам.

Никогда не забыть нам того грустного прискорбного дня. Воистину сбылись слова Спасителя: «Предаст же брат брата на смерть и отец чадо» (Марк.8,12). Действительно, нас предали в руки полиции наш же игумен Павлин и наша же монастырская братия, но единомысленная с игуменом. Они ради временного благополучия, ради страха человеческого, заглушили совесть свою, нарушили святые каноны Церкви и приняли энергичное участие в деятельности обновленческого церковного Управления во изгнании нас из Обители. Как ни горько и тяжело нам было оставлять родное гнездо, но на душе у нас было мирно, ибо чувствовали мы, что страждем «правды ради» и что «с нами Бог». Прощай, дорогой Валаам! Придется ли вновь тебя увидеть? Но помнить тебя мы будем всегда, ведь в твоих суровых скалах прожили мы долгие и лучшие годы нашей жизни, здесь учились благочестию и чистоте церковного учения, за которое и страждем ныне».

Письма митрополита Антония (Храповицкого) стали для валаамцев–старостильников тем компасом, по которому они сверяли направление пути. Так, в письме от 27 января 1925 года митрополит Антоний пишет: «Ясно, в Константинопольскую патриархию вошла еретическая шайка во главе с Мелетием (ярым насадителем обновленчества) (...) а Германа (самочиннаго предстоятеля Финской Церкви) я считаю простым мирянином (...) я советовал вам послушание, а теперь именем Божиим советую: не повиноваться лже–епископу Герману и постыдно умершему патриарху Григорию, сгубившему своим делом (Константинопольский) патриархат. Советую крепко держаться единаго спасительнаго пути и все претерпеть: и разорение обители, и изгнание, и всякия лишения за веру, (...) если пришлось бы терпеть самыя тяжкия бедствия, то и тогда не должно отступать от Божественной веры нашей. Ведь первенство в Церкви до X века принадлежало римским папам, и что же? Они отлучены от Церкви со всею их паствою и влачат погибельные дни свои как еретики (...) той же участи подвергнется и Константинополь, если пойдет по следам Мелетия и Григория VII».136

Старостильники были вызваны на суд по обвинению «В том, что они демонстративно выступали против начальства и духовных властей и иным образом нарушали порядок и монастырскую дисциплину». («Протокол, заседания Низшаго церковнаго суда 19 октября 1927 г.»). В свою защиту в «Объяснении», подписанном всеми обвиняемыми и зачитанном на заседании суда монахом Иувианом, валаамцы говорили: «Мы, нижеподписавшиеся, (...) помня прежде всего тот Страшный и неизбытный Суд Христов, грядущий и приближающейся, где дела и помышления каждаго из нас предстанут пред очи всех; приводя себе на память и Божественнаго Судию, и страшный престол, и нелицеприятное судилище и потоки огня, и грозный гнев, и силы, влекущия на Суд, (...) по долгу православнаго христианина и своего иноческаго звания, чистосердечно исповедуем и заявляем церковному суду следующее: Истинною и главнейшею причиною, (...) повлекшею за собой привлечение (...) к настоящему суду, является принудительное введение в области церковнаго богослужения новаго стиля и нарушение канона о времени празднования святой Пасхи. (...) Согласно нашему Символу Веры, мы веруем, что Церковь – соборна, почему и вопрос об изменении пасхалии и Церковнаго календаря должен быть решаем только соборным путем, как он решался и установлен изначала, а никак не одной или несколькими Поместными Церквами. (...) Зная о тягчайшем грехе разделения церковнаго, равносильном терзанию Тела Христова, каковой грех не может загладить кровь мученическая, (...) мы никак не дерзаем без разрешения Вселенскаго Собора принять нововведения в виде новой пасхалии и такового же стиля. Уклоняясь от соблюдения канонических правил, мы фактически уклонились бы от вселенскаго единения и лишились бы благословения Церкви Христовой как сыны противления, достойные гнева Божия и отвержения, а не милости и благословенья Всевышняго.

Для нас верность Церкви Божаей и ея установлениям есть основа нашего бытия, всецело покоящагося на соблюдении воли Божьей и сохранении заповедей церковных. Изменивши этому главнейшему и священнейшему своему началу, мы оказались бы отступниками и противниками велений Божиих, ослушниками всей Церкви Христовой, были бы чужды ея, чужды Христа Господа и спасения в Нем, – да не случится этого со всеми нами никогда!» («Приложение к протоколу заседания Низшаго церковнаго суда 19 октября 1927 г.)137

Патриарх Тихон в 1922 году анафематствовал большевицкую власть, а вскоре признал свою ошибку относительно церк. календарного стиля и отменил в Русской Церкви применение его. Но было уже поздно, тон был задан обновленческий и Валаам пал его жертвой, когда уже все силы духовные на борьбу с этим соблазном были истощены, и Валаам вернуться смог к православному календарю, было уже поздно – дух Валаамского монашества был убит и он остался безплодным благодаря человекоугодническим архиереям».

Весьма примечательным в этих воспоминаниях являются слова Матери Божией сказанные монастырскому духовнику отцу Тимону «Если хочешь спастись, держи предания Св. Апостолов и Св. Отцов, а не сих мудрецов» Но так сложилась церковная жизнь, что ошибочные требования Святейшего Патриарха Тихона, правящего архиепископа Серафима, игумена монастыря Павлина с единомышленными братиями монастыря, оказались противными преданию Святых Апостол и Св. Отцов. И за «святое послушание» требовалось выполнить то, что, по словам Матери Божией, может погубить, а не спасти душу. Можно было пойти на компромисс и выполнить по послушанию «законные требования мудрецов», но воля Матери Божией выразилась в словах призывающих к исповедничеству истины «держи предания Св. Апостолов и Св. Отцов». Эти слова Пресвятой Богородицы обращены к каждому из нас, кто хочет спастись.

Тким образом поступил и священномученик архиеп. Волокаламский Феодор Поздеевский, когда отказался выполнять распоряжение Святейшего Патриарха Тихона о переводе богослужения на новый стиль. А затем тех из собратьев Данилова монастыря, кто служил с Патриархом во время краткого периода новостилия в Русской Церкви, принимал в общение после принесения покаяния. Подобные массовые «непослушания» помогли Патриарху исправить допущенную ошибку и вернуться к старому юлианскому календарю. Поэтому ответственность за сохранение чистоты веры лежит на каждом члене церковного организма. История показывает, что Господь и Матерь Божия благословляют такое нечеловекоугодническое «святое непослушание» ради послушания Св. Церкви в лице ее догматов, канонов и предания.

Были в истории Русской Церкви и другие значительные ошибки, послушание которым являлось бы соучастием в чужих грехах. Приведем некоторые из них. Из обращения Св. Синода ко всем чадам Православной Российской Церкви по поводу отречения Николая II и отказа Вел. Князя Михаила воспринять власть до решения Учредительного Собрания: «Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на ее новом пути. Возлюбленные чада Святой Православной Церкви! Временное Правительство вступило в управление страной в тяжкую историческую минуту. (…) Ради счастья Родины оставьте в это великое историческое время всякие распри и несогласия, объединитесь в братской любви на благо России, доверьтесь Временному Правительству; все вместе и каждый в отдельности приложите усилия, чтобы трудами и подвигами, молитвою и повиновением облегчить ему великое дело водворения новых начал государственной жизни и общим разумом вывести Россию на путь истинной свободы, счастья и славы. Святейший Синод усердно молит Всемогущего Господа, да благословит Он труды и начинания Временного Российского Правительства, да даст ему силу, крепость и мудрость, а подчиненных ему сынов Великой Российской Державы да управит на путь братской любви, славной защиты Родины от врага и безмятежного мирного ее устроения». Подписали Члены Синода: Владимир, митр. Киевский; Макарий, митр. Московский; Сергий, арх. Финляндский; Тихон (будущий патриарх) арх. Литовский; Арсений, арх. Новгородский; Михаил, арх. Гродненский; Иоаким, арх. Нижегородский; Василий, арх. Черниговский; протопресв. Александр Дернов.138

22 июля 1917г. Принятие Св. Синодом послания к чадам Церкви и гражданам России «о чрезвычайных обстоятельствах переживаемого времени» в котором говорилось: «(...) Пробил час общественной свободы Руси. Вся страна, из конца в конец, единым сердцем и единой душой возликовала о новых светлых днях своей жизни, о новом, благоприятном для нее лете Господнем. И расцветала надежда на то, что Русь, сбросив с себя сковывавшие ее политические цепи (т.е. самодержавную царскую власть – сост.), обратит всю мощь свою на освобождение свое от немецкого ига, и весь разум свой – на мирное внутреннее развитие и устроение государства и общего народного блага».

Исповедик протоирей Иоанн Андреевский писал в своем письме: «Нельзя прикрывать грех послушанием «любимому» (Архиепископу Петру Звереву – сост.). Здесь уже выходит, не принцип имеет доминирующее значение, а персона и следование за ней без особых рассуждений. Так в Церкви быть не должно. Мне в высшей степени приятно, отрадно и утешительно, конечно, убедиться в том, что он наш и с нами: но, если бы, паче чаяния, он был бы иного настроения и направления, то следовать за ним «спокойно» нельзя, как бы ни был велик авторитет его персоны. Принцип Истинны должен всегда стоять выше и дороже всего». (Акт. С 643).

Так же очевидец тех событий М.А. Новоселов писал: «При переживаемых Русской Церковью обстоятельствах, (...) чрезвычайно важно, даже больше – необходимо осознать и усвоить основную мысль, (...) – мысль об отсутствии в Церкви общеобязательного внешнего авторитета в вопросах веры и совести и о непогрешимости самой Церкви, этого «столпа и утверждения истины». Мы, православные, как паства, так и пастыри, усвоили, к сожалению, ложный взгляд католиков на значение авторитета в сфере Церкви. Наша иерархия привыкла смотреть на себя (и привила этот взгляд пастве) глазами римского католика, видящего в своем первоиерархе непогрешимого судью в области веры.

За последнее время нередко приходится слышать голоса скорбного недоумения по поводу того обстоятельства, что наша иерархия запуталась в вопросе о стиле, а равно и в способах разрешения живоцерковного (обновленческого – сост.) вопроса, – в то время как верующий народ обнаружил больше и ясности взгляда, и стойкости убеждения. Проскальзывает, а иногда открыто высказывается мысль, что «церковь заблудилась». Это нелепое и во многих отношениях крайне вредное отождествление иерархии с Церковью – обычное, к сожалению, явление в нашем обществе, и верующем, и неверующем. Надеюсь, (вы) не будете искушаться недоумениями и впадать в безнадежное уныние ни по поводу измены Православию многих десятков живоцерковных архиереев и сотен иереев, ни из–за духовной неустойчивости канонически законных иерархов. Отщепляясь в разной мере сами от «столпа и утверждения истины» и соблазняя этим «малых сих», «стражи Израилевы» нисколько не задевают Церковь как хранительницу Истины Христовой. (Письмо 11)

Святыню истинной Церкви против живоцерковного нечестия отстаивал главным образом народ – миряне и иноки, гораздо менее – пастыри. Народу пришлось решать глубоко жизненный и, увы! для многих архипастырей и пастырей оказавшийся неясным вопрос: «где истинная Церковь?» И народ своим духовным чутьем избрал истинный путь и пошел за истинными Христовыми пастырями, полагавшими души свои за стадо Христово, а не за самочинным сборищем волков в овечьей шкуре. Труднее оказалось положение русских православных людей, когда пришлось решать другой вопрос – о введении в богослужебную практику нового стиля. (...) Не говоря о том, что вопрос этот был для весьма многих неясен по существу и не представлялся столь важным, как вопрос обновленческий, трудность отношения к нему усугублялась тем обстоятельством, что инициатива введения нового стиля исходила от канонически законного Высшего Церковного Управления, возглавляемого Патриархом, к тому же недавно – на радость православных людей – освобожденным из заключения. Вопрос осложнился колебаниями самой церковной власти, которая в своих распоряжениях то переходила на новый стиль, то возвращалась к старому. (...)

И у нас народ, отвергший обновленчество в согласии с законной церковной властью и новый стиль – вопреки распоряжениям этой власти, явил себя и в том и в другом случае «хранителем веры», действуя и там и тут одинаково православно. Дух Божий – не отвлеченность. Он существует и проявляется; Он говорит и действует. Ищите Его добросовестно, ищите Его всегда, и вы узнаете Его между всем (что не есть Он). Если же, в утомлении, вы возомните актом внешнего подчинения удовлетворить гласу вашей совести, которая хочет, чтобы все ваше существо прониклось истиной, Дух Божий уклонится от вас, и вы очутитесь перед каким–нибудь идолом. Вот, кажется мне, поучение, которое вытекает из всей истории Церкви». (Письмо12)139