Усекновение главы Иоанна Крестителя (11 сентября 1997 г.)

 

С праздником Иоанна Крестителя, приветствую вас всех. Вчера вечером гово­рил вам, сегодня читали слово о траги­ческом событии, которое случилось две тысячи лет назад, — убийство Иоанна Крестителя, страдальца за правду святую. Страдальца за истину, Иоанна Кре­стителя. Как совершилась эта трагедия? Пьянство, пир, хвалебные речи, все прочие мерзости твори­лись, блудные похоти. Именно и читаем мы в молит­ве Ангелу Хранителю: блудное возбешение, бешен­ство — когда уже человек, как вот тот бугай, кровью налитые глаза, уже ничего не помнит, так и чело­век в блудном бешенстве похоти ничего не помнит. Именно это и было предвестником грядущей траге­дии убийства Иоанна Крестителя.

Плясавица — легкого поведения дева — плясала перед Иродом, угодила, обезумевший Ирод от похоти плотской как бугай с налитыми глазами, говорит: «Чего только не попросишь, всё тебе дам, даже до полцарства моего дам!» (Хоть и не имел права юри­дического тогда распоряжаться царством.) Безумие полное пьяное наступило в голове Ирода, и дочь Иродиады ни в чём не нуждалась, бесом она научен­ная: «Иди к матери, — бес шептал, — она мудрее тебя, спроси, чего ж нам больше всего нужно».

 

 

Особенно у матери и Соломонии, дочери Иродиады, старой этой гадкой бабы вонючей Иродиады, страшная ненависть была к Иоанну Крестителю. Он, невзирая на её положение как царицы, обличал её не­честие, обличал её в блуде с Иродом, братом её мужа. За этот грех, страшный грех кровосмесничества, об­личал Иоанн Креститель её и Ирода. Не нравилось это, всё время шипела она Ироду: «Убей, убей, уни­чтожь этого праведника, он мешает мне жить, он мне покоя не даёт». Ирод боялся Иоанна Крестителя, го­ворит евангелист, почитал его и много слушал его, даже его наставления, и в радость было послушание ему Иоанну Крестителю. И вот момент наступил — Иродиада, наученная диаволом, почувствовала: вот момент убить Иоанна. Ничего не нужно: ни богат­ства, ни царства — главное месть кровавую совершить. «Иди, — говорит дочери своей, проси сейчас же, не­медленно: дай мне на блюде голову Иоанна Крести­теля». Пришла девица, явилась на пир, все замерли, чего ж попросит: или бриллиантов, или золота, или чего, или славы, или дворца. И вдруг как гром среди ясного неба: «Дай мне здесь, на блюде, голову Иоан­на Крестителя». Жуткая просьба; оцепенели все от ужаса, царь поник головой, задумался о этом прошении жутком и страшном. Обвёл тяжёлым взглядом всех своих приближённых, все с ужасом смотрели на него — что же царь скажет? Но диавольский стыд, уже не Божий стыд — голос совести, а диавольский стыд: «Я клятву давал, нужно исполнить её». И клят­вы ради повелел царь палачу пойти отрубить голову Иоанну Крестителю и принести её на блюде и дать девице.

 

 

 И вот совершилась ночная казнь, правильно замечает, в ночь казнили Иоанна Крестителя, поче­му в древности и совершалась служба, читал я, всю ночь — в честь памяти Иоанна Крестителя. Вечерин­ка была вечером, бесновались до полночи, и в пол­ночь совершилась казнь Иоанна Крестителя. Отру­бил палач голову Иоанну Крестителю, пало мертвое тело (неправильный перевод в Евангелии — «труп» какой-то), тело Иоанна Крестителя, бездыханным, взял палач голову окровавленную, положил её на се­ребряное блюдо и отдал девице.

Ужас, конечно. Сейчас бы нам бы предложили взять эту голову, может, какая Иродиада бы взяла бы, не знаю, я бы лично бы отвернулся бы в ужасе, чтобы и не видеть этого жуткого зрелища.

И понесла радостная, с безумным хохотом эта де­вица к пиршескому столу голову Иоанна Крестителя. И где совершались пляски, пьяный хохот, блудные страсти — немая сцена; несёт обезумевшая эта деви­ца мертвую голову Иоанна Крестителя. Она ещё не мертвая, живая, трепещущая глава была, источаю­щая кровь жуткую. И самое жуткое, Иоанна Крести­теля глава не умолкла, говорила, обличая вновь царя в его нечестии со Иродиадою. Унесли в ужасе эту го­лову, и отдала, понесла девица матери своей, старой Иродиаде зловонной.

 

 

 Иродиада с хохотом безумным на­смехалась над главой, а глава мертвая обличала её. Она язык накалывала иглой Иоанну Крестителю и в ужасе повелела: скорей уберите из дворца эту голову, закопай­те отдельно от тела. Она боялась ещё, что если тело вме­сте с главой похоронят, Иоанн Креститель воскреснет. Страх был такой безумный у ней. Отдельно, под самые гадкие отхожие места, закопали во дворце Иродиады главу Иоанна Крестителя в глиняном сосуде. Почему и обретение главы Иоанна Крестителя именно в гли­няном сосуде, горшке, совершилось, как и была зако­пана глава Иоанна Крестителя.

Правда умерла, убит Иоанн Креститель, постра­дал праведник, всё кончено, бессмыслица жизни. Но вчера говорил вам, и часто говорю, ложь это всё, что правду можно убить, никогда её не убьешь. Иоанн Кре­ститель и нам всем говорит через две тысячи лет, всем Иродам и Иродиадам, всем нам говорит одно — покай­тесь, люди, ибо приблизилось Царствие Небесное. Невозможно убить голос Иоанна Крестителя, он бес­смертен, как Святое Евангелие — бессмертно. И нам эта глава, особенно в сегодняшний день, остро гово­рит: «Покайтесь, все люди, ибо близко уже Царствие Небесное. Мы при дверях Царствия Небесного стоим, не лишитесь Царствия Небесного и вечного покоя». Вот к чему зовёт Иоанн Креститель всех нас — к покая­нию — в сегодняшний святой день. Как не глумилась Иродиада над главой Иоанна Крестителя, но невоз­можно было убить праведника и память о нём. Учени­ки схоронили тело с честью Иоанна Крестителя.

 

 

Я говорил вам как-то, что сейчас обретены мощи Иоанна Крестителя. Древние рукописи указали, где находился храм, где был погребён Иоанн Креститель. Храма и в помине нет, всё (пустыня сейчас там) засы­пано песками было. Определили; действительно, рас­копали пески многометровой толщины, обнаружили остатки храма — фундамент и обнаружили подземе­лье храма, где и обнаружили тело без головы челове­ческое — мощи Иоанна Крестителя обретены, было археологическое сообщение в церковной печати.

 

 

Главу — в истории трижды её обретали, трижды её хоронили. Тяжкие испытания прошла глава Иоанна Крестителя. Сейчас глава Иоанна Крестителя хра­нится на Святой Горе Афонской. Также сохранилась десница Иоанна Крестителя, которой крестил он Спасителя мира. Десница эта хранилась у нас, в зем­ле русской — Гатчина, в Петропавловском соборе им­ператорском. Когда совершилась жуткая, страшная сатанинская коммунистическая революция, вернее, переворот бесовский совершился на Руси. Царица, мать последнего русского царя Николая Второго, вы­везла эту святыню за границу, когда уезжала она туда. Хранилась она во Франции, а сейчас находится она в Сербии, в Патриаршем Соборе. Мне пришлось ви­деть фотографию, как Святейший Патриарх Алексий благоговейно поклоняется десной руке, деснице — кисть руки сохранилась нетленная, и ноготки все вид­но — Иоанна Крестителя. И руку эту взял, обвёрнута здесь поручью, как у священников, и осенял весь на­род многотысячный. Вместе с Патриархом Сербским Павлом поклонялись деснице Иоанна Крестителя.

Так что никакие диавольские ухищрения, перево­роты не могли победить Иоанна Крестителя. Он по­беждает всякое зло и нас зовёт всех к победе, а победа над диаволом — это покаяние, это борьба с грехом, борьба со своими пороками. Воины мы все духовные должны быть во всеоружии, облекшися противу диавола, восстающего в нас, и должны быть воинами победителями, но не побеждёнными. С нами благо­дать Божия крещения! С нами благодать священства! С нами благодать Церкви Божией спасающей и освя­щающей нас! С нами благодать оружия на диавола, Святым Крестом да отразится всякое диаволькое действо на нас, и да поможет нам Господь, молитва­ми Иоанна Крестителя, победить всякое зло, всякую нечистоту! И как Иоанн Креститель вошёл в бес­смертие жизни вечной, и нам помоги Господи вой­ти в бессмертие жизни вечной, жизнь бесконечную и блаженство райское, где пребывает Иоанн Крести­тель у Престола Божия и все святые угодники, от века Богу угодившие. Аминь.

Со святым праздничным днём всех вас приветствую. Запомните, родные мои, нет у Бога непрощённых гре­хов, все грехи прощает Бог, Бог милостив и многоми­лостив, — но искуплять вы должны свои грехи тяжкие, особенно блудные, особенно богоотступничество, особенно измена веры Христовой. Вот тяжкие такие грехи, когда уходят люди по безумию своему в секту, в раскол, изменяют вере Христовой православной, творят насмешку над верой Христовой православ­ной, над истиной.

Как некогда смеялись безумные иудеи и Пилат над истиной: «Что есть истина?» — искали эту истину, не нашли. За эти грехи будем страдать неминуемо и бо­лезнями, и скорбями, и мученической смертью будем страдать за эти грехи. Так что утешать нечего: рассказал, покаялся, всплакнул или всплакнула — всё уже, кончено. Нет. Бог-то прощает, но искупление каждо­го греха должно быть. Особенно всем напоминаю, всегда с печалью смотрю вдаль — лет двадцать впе­рёд, о детях ваших печалуюсь, как они будут стра­дать за грехи родителей. Это самая страшная тра­гедия. И многие сейчас приходят в слезах. Вначале с дерзостью: «За что мои дети страдают?» За твои же грехи. И когда скажешь им: «Мне стыдно даже рассказать тебе твои грехи, уши повянут от твоих грехов». И тут сразу же опускают голову, как ото про­винившийся первоклассник перед учительницей. Вот за наши грехи страдают эти дети, за нашу злобу, за наше безбожие, за наше распутство, за наши абор­ты. Творим аборт или думаем, нося во чреве, убивать дитё, а дитё уже мучается в утробе, это чувствует, что его мать хочет убить, погубить, — страшная эта траге­дия. Эти надломленные существа мы рождаем уже на землю, заведомо больные, страждущие за наши гре­хи. Вот самая страшная трагедия идёт.

И думайте все, не обвиняйте, что кто-то вам поробил, поколдовал и прочая нечисть, не говорите ложь и хулу на Бога и Духа Святаго. Наши грехи, наше лицемерие, наше лукавство, наш злой язык, как Иродиадин, не жалеет всех, а шипит. Шипим, и такую ложь кругом говорим, такое лицемерие кру­гом: «А что ж мой сын, а что ж мой внук, а что ж моя доця, что ж такие?» Да твои ж грехи на ней, вот эта ложь, это лицемерие, эта подлость всё наша. Тво­ришь подлость ближнему — на детях её будешь по­жинать. Вот об этом думайте. И оком духовным смо­трите на своё поколение и чувствуйте вину перед ними. Повинны как мы перед этими несчастными детьми, внуками и правнуками.

 

 

Вот об этом задуматься нужно особо в этот день у главы Иоанна Крестителя. Никого не нужно обви­нять, что мы несчастны, сами себе уготовили это не­счастье, сами повинны, сам себя повини. И дай Гос­поди всем нам искреннего, доброго, светлого осозна­ния грехов, покаяния, особенно в убийстве страшном, особенно в детоубийстве. Сколько крови вами проли­то невинной, а кровь вопиет ко отмщению! И тяжки­ми болезнями, и раками, и всем прочим, и тяжкими скорбями и язвами будем искуплять свои грехи. И ни­какие медики нам, ни лекарства, ничего не поможет, только лишь: «Боже, дай терпения; как мы грешили, так дай, Боже, нам и искупить свои грехи». «В терпе­нии вашем спасёте души ваши». Только терпением, сейчас главная епитимия века нашего — это терпе­ние. Что Бог ни даёт, на всё Божия воля, и всё нуж­но спокойно переносить — без паники, без уныния, без нытья, без отчаяния, без мыслей на ближнего. За свои грехи мы и страждем. И дай, Господи, спокой­но просить у Бога: что, Боже, ты ни дашь мне, осо­бенно утром, молитвой оптинских старцев, вздохни, читая её, — дай мне умиротворение сердца и дай мне терпения, Господи. Терпеливо со всеми относиться и на работе, и дома, и в службе, и со всеми ближни­ми. И в этом терпении научи нас, Господи, любить, терпеть и молиться друг за друга. Вот молитва мира оптинских старцев. И эта молитва оптинских стар­цев да наставляет нас на путь, чтобы не были лжеца­ми мы и обманщиками, что мы ничего не знаем, не слышали. Всё нам дано в наше последнее время. Только дай, Боже, стремиться к этому живому источни­ку воды. Не заниматься самооправдыванием, а стре­миться пить источник живой воды — молитву святую и получать утешение, покаяние, и спасение, и насле­дие жизни вечной.

Уныние и отчаяние — это смертные грехи. Этим диавол хочет победить мир сейчас весь. Все пляшут миру, все служат миру. И самое главное, ещё боится диавол чего жутко? Чтобы не умолила Церковь за слу­жителей диавольских, ибо по молитвам Церкви, гово­рят нам святые отцы, Бог многих простит грешников, сейчас находящихся в муках адских, и они наследуют Царствие Небесное. Почему мы и несём с любовью и коливо и молимся о упокоении. Сколько вас чело­век, — а сколько этого колива принесли? А люди ждут, души ждут вашей молитвы, вашего поминовения. Как мы огрубели, мерзкие эти Ироды и Иродиады, в жиз­ни своей. И по молитвам Церкви многих Бог помилует и простит многим. Вот этого диавол больше всего бо­ится. Почему хочет погубить окончательно — уныние, отчаяние, самоубийство навести на человека. В раскол какой-то, во вражду с Церковью, чтоб вечно погубить, под анафему вечную подвести. Как эти раскольники, Киевский патриархат и вся нечисть.

Читаю, ужас что творится сейчас с Церковью Божией на Украине! Эти расколы жуткие, вражда, не­нависть, прелесть бесовская, диавольская творится. Жуткая вакханалия страшная, диавольская. Эти уже погибшие вечно. Это уже слуги диавольские, при жизни ещё здесь находящиеся, их уже Церковь не вы­молит никогда. Да и за них не имеет права Церковь молиться, за таких несчастных людей. Мука адская здесь уже их гложет, червь неусыпаемый — живущих на земле. Во злобе находится в непримиримой, и уже они находятся в аду вечном, погибели.

А кто спасается, кого вымаливает Церковь, на того особенно диавол неистовствует, не хочет, чтоб души отдать их на суде Божием на вечное радование. «По­гибель всем, погибель» — вот глас сатаны, диавола. Почему бойтесь уныния, отчаяния, бойтесь мыслей каких-то. Ведь когда человек налагает руки на себя или когда уходит в какую-то секту или в какой-то рас­кол уходит антицерковный, он сам себя предаёт про­клятию, погибели сам себя предаёт, тогда — очень тяжкий смертный грех творится, за него как трудно молиться, это очень тяжкая пытка.

Так что дай, Господи, чтобы мы воинами были, не уклонялись никуда от правды Божией, и если этими мыслями диавол будет нам досаждать, мучить, — до­лой! Боже, дай терпение! Самое главное. «Претер­певший до конца, той спасен будет». Но не со злым сердцем просить у Бога терпения: «Боже, дай терпе­ния!» — а ненавидит друг друга, такому Бог никогда не даст благодать и терпение, а именно с любовью, прощающее, любящее сердце: «Боже, дай терпения». Вздохни о ближнем страждущем: «И ему, Боже, дай терпения». Помните: грех отчаяния, уныния и само­убийства, этого служения диавольского, печать диа- вольская, налагается и на род, и на будущее поколе­ние его. Вот что самое страшное. Опять же, будущее поколение страдает за эти тяжкие смертные непро­щённые грехи.

Какие будущие поколения у этого Денисенко Ми­хаила Антоновича будут? Это жуткое, страшное дело.

Какие будущие поколения жуткие, будут монстры эти антихристовы, слуги этих всех отступников от веры Христовой православной, этих баптистов, сектантов, иеговистов. Белого братства, сатанистов этих всех. Это страшно даже и подумать вдаль, лишь только вздох — Боже, какое долготерпение Твоё! Ты терпишь всю нашу нечисть человеческую. Слава долготерпению твоему, Господи! Господь всех терпит, не хочет смер­ти грешников, но чтобы все люди покаялись и все люди спаслись, но ни едина душа не забыта у Бога.

Как Христос премудро сказал в Евангелии, что ра­дость на небе бывает большая об одном грешнике кающемся, нежели о девяносто девяти праведниках. Вот об этом подумайте, грешники тяжкие все стоя­щие в этом храме Божием, начиная с меня, убогого и грешнаго. Подумайте, не будем осквернять Госпо­да, не будем нераскаянными. Иоанн Креститель зо­вёт нас к настоящему покаянию и исправлению жиз­ни своея. Настави нас, Господи, молитвами Иоанна Крестителя никогда не унывать, никогда не отчаи­ваться, никогда беса в сердце своё не пускать. Даже и сердишься когда, языком своим посердись, умом своим посердись, — а сердце мирное, отрезанное от всего, сердце спокойно молится. Благодать Божию не оскверняй в сердце, Духа Святаго никогда.

И часто учу вас, как самовар тот бухтит, что-то сказал там, без этого мы никак не обойдёмся, начи­ная с меня и всеми вами кончая. А сердце мирное: повернулся, улыбнулся — и все с тобой улыбнулись, и мирно и хорошо. А когда в сердце пустишь змею эту, это страшно.

Ещё грех кровосмесничества — жуткий, тяжкий, смертный грех, запрещённый ещё Ветхим Заветом.

Как-то приходят — был случай в моей жизни — при­ходят юноша и девушка: батюшка, жениться хотим. Ну, жениться так жениться. Конечно, выросли, жела­ние есть, никто ж не запрещает, женись на здоровье. Но посмотрел, дюже уж похожи на себя. Спрашиваю: вы не родственники?

— Да, мы брат и сестра, давно живём уже половой жизнью, уже решили жениться, венчаться.

— Как? Брат и сестра? Боже мой, меня ужас объял! Хорошо, что я вовремя спросил, а то б сказал: ну вен­чайтесь давайте, гоните валюту да и всё. Да как же, кровосмесничество — это смертный, тяжкий грех, и многие на сердце имеют этот грех. Похоть имели к брату родному, к сестре, даже к матери многие по­хоть имели, к отцу имели похоть. Это вообще уму не постижимый грех. И у кого есть на сердце такой грех или к двоюродной сестре, или к двоюродному брату... Это не любовь, это похоть. Бесовское именно возбешение. Должны очень серьёзно каяться. Многие за­были этот грех, вспомните, как вы за сёстрами под­сматривали, да блуд творили умственный, да за бра­тьями, да за всем. И грех этот в многих не покаянный на сердце остаётся до сего дня. И дай Бог вам покая­ния. Также, сохрани Господь, крестят ребёночка, кум и кума, и вдруг бес зажигает их этой сатанинской лю­бовью. Это не Божии чувства — светлые, чистые, а бе­совская страсть. Бесовский огонь. То же самое духов­ное кровосмесничество. Такие люди под проклятием Божиим находятся, если согрешат. Шесть или семь лет, по-моему, да не причастятся такие люди. Вот как строго правила церковные отлучают, зовут к покая­нию таких людей.

И также кто духовным кровосмесничеством зани­мался, похоть имели к куму, куме, к крёстным, может быть, детям. Сохрани Господь, каяться надо и исправ­лять эту похоть страшную.

 

 

К этому сегодняшний праздник зовёт Иоанна Кре­стителя. За кровосмесничество именно он обличал Ирода с Иродиадою, за что претерпел мученическую кончину.

Вот грехи, которые во многих из нас на сердце имеются и о которых мы не думаем даже и каяться. И так камнем они лежат на совести нашей. Подума­ем все крепко в этот день об этих грехах. Переберём жизнь от детства своего и принесём покаяние. Кто и голых родителей видел, в неподобных и этих са­мых видах разных, это грех родителей, что они так повод давали детям своим. Во всём должны прине­сти покаяние, очистить совесть свою.

 

 

Вот о таких грехах напоминает нам праздник Иоан­на Крестителя. Пьянство сами знаете, что такое, какой это смертный, страшный грех.

Бог же и лозу дал виноградную, Бог дал нам и раз­ум, как использовать; и вино, нектар этот чистый, дал нам не для погибели, а для исцеления, для поддержа­ния наших сил. Бог даже вино притворил в Кровь, Спаситель Иисус Христос на Тайной Вечере. И сказал псалмопевец пророк Давид в Псалтири: «Вино веселит сердце человека», то есть радость даёт сердцу челове­ческому. Почему и помазуем, когда соборуем людей, елеем, который символизирует милость Божию, и ви­ном, которое даёт символ радости духовной. Но «не упивайтесь, — апостол Павел строго предупреждает, — ибо в нём есть блуд», притом гадкий, извращённый, мерзкий. Когда человек из образа Божия и подобия превращается в диавольский, сатанинский образ — алкоголика, пьяницу. И самое страшное что? Алкого­лики никогда не сознают, что они алкоголики. «Да, я немного выпил», — да как же, на кого же ты уже по­хож, какое унижение! «Я не пьяница». Вот это самое страшное, когда человек не осознаёт своего падения, не осознаёт своего греха, самооправдыванием греха занимается. Это уже жутко страшно. Пьяницы, как Ирод, не наследуют Царствия Небесного, если не покаются и не исправятся. Об этом подумайте. Цер­ковь благословляет часто, мы читаем, разрешение вина и елея. Стопочку да никто ж не запретит вина выпить — чистого, вкусного, сладенького, доброго. Для поддержания тонуса своего, для умиротворе­ния нервной системы, для лучшего сваривания ка­стрюльки нашей, пузика нашего после шестидесяти лет. И старцы в монастырях-то по сто грамм выдава­ли винца к обеду всегда, — но не этой диавольской водки и сатанинских других напитков разных, а вино чистое, доброе, виноградное, но рюмочку только, «по единой», как в монастыре было сказано всегда. Но не так, как мы безумствуем уже, как Ирод этот не­счастный. Превращаемся в полную погибель. Пьяни­цы должны осознать прежде всего, что они пьяницы. Осознать свой грех. Печально, что и женщины сей­час хуже мужчин даже пьют и курят. Действительно, и Иродиада этого греха курения, наверно, не делала, что сейчас творят женщины, оскверняя свой образ женский и подобие Божие. Диавольское зелье табака этого сатанинского употребляют, отравляя себя, и се­мью, и детей своих. Это смертный грех, тяжкий.

Должны покаяться, осознать, что они тяжкие преступники перед Богом, а когда осознаешь себя преступником и тяжким грешником, легко тогда и каяться и легко тогда с Божией помощью и ис­правляться в жизни своей земной.

Таково слово моё назидания вам, возлюбленная моя паства, в сегодняшний святой день. Кратко ска­зал вам и о празднике Иоанна Крестителя и нравст­венно сказал о грехах наших человеческих и о тех грехах, которые мы, к сожалению, или забываем, или не хотим вспоминать.

Одна у меня. Называю грех, она:

— Не надо этого вспоминать! Не надо!

— Как не надо? Он на твоей совести, твоя блево­тина жизненная, на твоей совести лежит. А ты: «Не вспоминайте этот грех».

— Зачем вы травите мою душу?

— Я не травлю, я зову тебя, как звал Иоанн Крести­тель, к покаянию: Иродиада, осознай, что ты погуби­ла детей да свою семью затравила, осознай этот грех и покайся.

Вот мой голос был к одной. Так её бесяра вывел от­сюда вон из ограды, кричала, как бесноватая:

— Меня оскорбили! Меня обидели! Буду жаловать­ся, в газету писать.

Да, в газету, под именем «Сатана и муки адские», пиши туда, там корреспонденты-бесенята разберутся в твоей жалобе. Вот так.

Никогда грех нельзя покрывать, особенно духовнику. Вскрывать этот недостаток, вскрывать этот гнойник. Дабы не погибнуть нам вечно от заражения всеобще­го нашего духовного организма. И мы должны быть опытными такими хирургами, вскрывать эту всю не­чисть. Выводить, как в народе говорят, хворь наружу. Дабы оздоровел организм, очистился и вновь, исце­лённый, жил уже духовной жизнью.

Вот простое моё слово к вам всем, возлюбленная моя паства, в сегодняшний святой день праздника Иоанна Крестителя.

Обидные я слова говорю или нет? Чего, наврал я вам или нет? Ироды, вас не оскорбил я никого? Василий, ты не обиделся на меня? Иродиады вы мои, правильно я сказал? Вот думайте, особенно о грехе детоубийства, особенно о грехе пьянства, особенно о грехе блуда, блудного возбешения. Об этом думайте грехе. И глава Иоанна Крестителя пусть вам всегда, приди в храм приложись, висит она всегда на стене, помолись: Иоанн Креститель, да я же ещё не покаялась до конца или не покаялся, ещё не осознал перед твоей памятью великой сво­их немощей греховных за прошедшую мою жизнь.

Сейчас оканчиваем святую службу Божию, литур­гию Божественную. Причастим, кто был у исповеди и кому духовник благословил причаститься Святых Христовых Таинств в сегодняшний день. Оканчива­ем литургию, краткое молебное пение Иоанну Кре­стителю совершим. И в сегодняшний день, по Уставу Церкви Русской Православной, совершается пани­хида по всем воинам. За правду, за веру, царя и оте­чество жизнь свою положивших. Молимся о всех не­винных страдальцах, также с особой любовью поми­наем мы всех страдальцев невинных двадцатого века за веру Христову. Новомучеников наших, начиная от царской семьи, невинно убиенной. Начиная от всех святителей, архимандритов, священников, мо­нахов, мирян, в тяжких муках безбожия скончавших­ся. В этих ГУЛАГах страшных погибших, в этих пыт­ках жутких чекистских страшных погибших, в этом безумии века сего, атеизме, погибших за веру чистую Христову светлую. От голода умерших раскулаченных селян наших погибших, казачество наше погибшее.

Невозможно объять той трагедии, которая соверши­лась над землёй нашей святой Русской в двадцатом веке. Их всех Церковь помнит, никого не отвергает и поёт им всегда «Вечную память». И в сегодняшний день, кто принёс коливо, для того действительно их­ние души будут радоваться, что они не забыты Богом. Им всем пропоём «Вечную нашу память» панихиды. И из года в год, из поколения в поколение и будет эта петься «Вечная память», пока Церковь истинная за­конная русская стоит каноническая; и пока благодать Божия не отступает от Церкви Святой, будет петься

«Вечная память». Всего два слова звучит — «вечная память», но этими словами всё сказано. Уходят поко­ления, стираются имена — забываются, забываются могилы. Всё превращается в прах земной, забывает­ся. А Церковь всем поёт православным христианам, всем братьям и сестрам своим — «Вечная память», никого не забывая. И дай, Господи, говорю, что­бы мы сохранили эту чистую святую нашу русскую Православную благодатную Церковь. Ни одна Цер­ковь в мире сейчас не имеет такой благодати, как Русь Святая. От этих сатанистов, киевских этих са­мозванцев лжепатриархов, безбожников века сего, одевших рясы и кресты, кощунников над верой пра­вославной, да сохранит Господь от этого политикан­ства нашу святую жемчужину драгоценную, Невесту Христову Церковь Святую. И дабы нам умереть всем в благодатной Церкви, законной канонической Рус­ской Православной, и дабы и нам Церковь наша Руси Святой пела нашу «Вечную память» до суда Божия.

Вот каково поминовение сегодня, в день Иоанна Крестителя, совершается в храмах Божиих по цер­ковному уставу — всех воинов, невинных страдаль­цев, и особенно новомучеников. В каждом роде есть нашем новомученики — и раскулаченные, и погиб­шие от голода, и в тюрьмах, и в ссылках погибшие. В каждом роде есть мученик. И через эту мучениче­скую кровь и нас всех Бог жалеет и милует даже до сего дня. Вот особенно старайтесь поузнавать всех невинных страдальцев, воинов и всех. И с особой лю­бовью молитесь о них, и они у Престола будут и нас всех поминать, и наш род вымаливать будут.

Особенно счастлив тот род человеческий в наше жуткое сатанинское время, где есть монах. Идут в мо­настыри монахи, идут, оставляя этот безумный мир, идут Богу служить и весь род свой вымолить чело­веческий. Где есть священник благодатный, настоя­щий, канонический, строгий священник. Вот этот счастливый земной род весь его. Они будут вымали­вать свой род и в обители, и у Престола Божия. По­том, после панихиды, целуете крест святой, получае­те антидор, пойдёте домой с Богом восвояси.

Вечером сегодня день постный, с елеем раститель­ным кушаем пищу. Некоторые бабьё, поверье там, кавун нельзя резать, арбуз и прочее ножиком нель­зя резать, это всё бабьи забобоны. Кавунчика не при­несли мне сегодня никто? Ну вот, все суеверные, все дома пооставляли. Кушайте, если Бог пошлёт, и арбузик во славу Божию, за всё благодаря Бога. Вот так.

И самое главное, день скорбного праздника — язык замкни. Всё время просите: преподобный Феодор, молчальник Печерский, помоги, ты ж молчал всю жизнь, и нам помоги это наше пугало, язык этот ока­янный, прикусить, чтобы мы меньше болтали.

 

 

 Начи­наем хорошее, кончаем плохим всегда — это запомни­те. Приходят сюда такие ж уже трудолюбивые, такие ж уже низкопоклонные, а потом как бесяры начинают за мужиками бегать, смотреть своими глазами диавольскими. Уже показывает свою изнанку, вторую сторо­ну своей медали. Сохрани Господь от этого лицемерия и гадости, кто может осквернять и храм сей, и людей, молящихся в нём. Это общее оскорбление величия Божия, чтобы этого хамства не было даже и в помине — ради Церкви Святой Православной.

Вечером в четыре часа служим вечерню, полиелейную утреню, завтра великий праздник земли на­шей Русской — память святого благоверного велико­го князя Александра Невского и сына его, святаго благовернаго князя Даниила Московского, основа­теля града Москвы — первопрестольной столицы на­шего русского отечества, белокаменной.

В эти дни Москва праздновала своё восемьсотпятидесятилетие торжественно. Торжества прошли во всех храмах богослужебных. Только мы об этом тор­жестве ничего не знаем, оторваны от Руси Святой. У нас свои проблемы, да и всё, погибель только общая. А Русь Святая торжествует. Посмотришь, какие хра­мы восстанавливаются, какие обители, какие монасты­ри. И какие мы несчастные, убогие сироты, оторваны от этой радости, от этого света, от этой красоты ду­ховной, Руси нашей Святой, искусственно. Загороди­ли нас этой стеной сатанинской Берлинской. Упала. «Русско-Украинскую» грязную, оплёванную, облёван­ную, вонючую восстановили, построили нам. И толь­ко лишь вздохнёшь, услышишь уже какой отголосок — там же торжество какое. Там храмы открывают, позо­лотили купола, иконостасы поставили. Разрушенные святыни восстают, «собирают камни все кругом», а мы тут ничего, понятия об этой радости не имеем.

 

 

Так что завтра основателя князя Даниила Москов­ского открывается памятник во граде Москве тор­жественно Святейшим Патриархом, в завтрашний святой день праздника Даниила Московского. Зна­менитый Данилов монастырь, основанный князем Даниилом, восстановленный. Как-то рассказывал вам, приехал я туда со своим покойным Святейшим

Патриархом Пименом, только надумали его отда­вать. В монастыре колония детская была несовер­шеннолетних. Что там было! Это уму непостижимо! Горы мусора, разрушенные все соборы, кладбище всё осквернённое знаменитое монастырское. Невозмож­но объять. В Троицком соборе четыре этажа было перегорожено, эти вот для детей для этих были нары поставлены там. А в куполе собора спортзал для них, прыгали там и бесновались, в Троицком соборе. Это жуть что было, невозможно! Патриарх очень любил ещё в юности обитель. Зашёл, посмотрел и заплакал, слёзы потекли по его старческому лицу, по щекам. Увидел эту мерзость запустения, потом перекрестил­ся, вздохнул: «Русь могучая! С Божией помощью, вос­становим!» А я стою и думаю: «Господи, да кто же эту восстановит красоту, невозможно восстановить». Человекам невозможно, а Богу возможно. И сейчас лучшая обитель Москвы — все туристы бесконечно, все туда едут.

- Куда?

— В Даниилов монастырь.

Златые главы, колокольный звон, даже невозмож­но, я как-то ходил, когда был последний раз, про­щался с Москвой, когда Филарета этого сатаниста от­вергли мы от Церкви Христовой, анафеме предали. Простился с Москвой, посмотрел: Боже, неужели это Данилов монастырь, — что было, а что стало! Так что дух Руси могучий, непобедимый всегда! Как-то гово­рил с улыбкой: медведь-то русский спит-спит, терпит- терпит, но уж как проснётся, как лапу мохнатую, эту дубину, возьмёт, как раскрутится, то и вся масонская Европа полетит тогда от этой дубины настоящей, русской, святой. Вот такие наши были и князья вели­кие русские, память в завтрашний день их совершаем. Молимся и чтим память святаго благовернаго князя Александра Невского и сыночка его, святаго благовернаго князя Даниила Московского, чудотворцев.

Именинников всех будем исповедовать и прича­щать Святых Христовых Таин в завтрашний день.

В воскресенье у нас Новый год православный. Вот, 1 сентября. Кончается уходящий год, и 1 сентября начинаем новый год, милостию Божией. Будем со­вершать службу Всемилостивому Спасу и Пречистей Деве Марии и праведному Симеону Столпнику и ма­тери его преподобной Марфе в воскресенье. И по­сле литургии торжественное новогоднее молебное пение и многолетие под колокольный звон.

Католический нам Новый год 1 января Пётр ввёл, запад всё нам пытались насадить. И с тех пор мы сре­ди зимы Новый год правим, не поймешь, чего. Ни­когда не было. Новогодней ёлки — никогда не было. Рождественская ёлка была всегда. В Рождество ста­вили, радость Рождества всегда была.

А Новый год всегда праздновали 1 сентября право­славный. Учебный год, детей на две недели раньше му­чают; в православных гимназиях и в Москве и кругом слышишь: вот будет в воскресенье благословение нового учебного года, милости Божией.

Вот так.