День памяти святого апостола Фомы (19 октября 1997 г.)

 

С праздничным сегодняшним днем вос­кресным. По милости Божией, и в сего­дняшний святой день Господь сподобил нас отложить всякое житейское попечение, всякую суету, все заботы века сего — маммону еван­гельскую. И сподобил Господь всех прийти к Богу, к молитве, к вере, ко храму Божиему. «Дом Мой — дом молитвы назовется». В молитве мы общаемся с Богом, обращаемся к Богу, просим в молитвах Бога, каемся в молитвах перед Богом. И Бог Сердцеведец все слышит, все весть и вся благая нам подает.

В храме Божием, повторяю почти каждый раз, прежде всего мы идем к свету, от тьмы к свету. Поче­му и врата, которыми мы входим, — западные, идем к востоку, к свету, к алтарю святому, от запада, от тьмы, дабы во свете Христовом увидеть свет в храме Божием. А уходим из храма — от востока, от Солнца правды на запад, во тьму уходим вновь в эту адскую, са­танинскую — мира сего, падшего во грехах и прелестях века сего. К храму Божию да стремится всякая душа, к радости. Мы радуемся солнышку, мы радуемся све­ту, мы радуемся храму Божиему. Духовное отдохно­вение всегда в храме находим, вздох сердечный. И в храме особенно мы молимся, прежде всего о самих себе и о своих невежествиях, о своих грехах.

 

 

Вот о чем мы молимся в храме Божием.

Приносим покаяние всегда в храме Божием. Не­возможно исчислить наши грехи — это нужно беско­нечно стоять и исповедоваться, но самые крайние, тяжкие грехи говорим на исповеди. А помыслы и вся нечистота прочая греховная, что для этого? В храме покаяние личное каждого из нас. Стой и кайся все­гда за свою горемычную, греховную, тяжкую прошед­шую жизнь от босоногого детства, как твоя память только что помнит, кайся. И неправду говорили, и во­ровали, и родителей обижали, и столько. Как воз­растали, и грехи возрастают, увеличивается тяжесть греховная, постепенно пластами ложится на наше сердце, и окаменевает сердце. Почему и слезы покая­ния — не эти крокодильи наши, которыми мы пла­чем временами, а зло в сердце имеем, а именно душа должна скорбеть, душа должна плакать о своей окаме­нелости греховной. Именно этим покаянием сердеч­ным, храмовым и смягчается душа наша. И Отец Не­бесный, видя наше покаяние, дает нам прощение.

 

 

Священник перед исповедью не только тем, кото­рые будут исповедоваться, но всей церкви говорит: «Се, чадо, Христос невидимо стоит, приемля твое ис­поведание, не усрамися и не убойся, да не скроешь что от меня, но, не стесняясь, скажи все, чем согре­шил, и тогда приимеши от Господа прощение грехов своих». Именно к этому покаянию перед службой Божией и зовет нас священник. Кто готовился ко испо­веди, исповедовать грехи подходит, а кто стоит — ка­ется за свою жизнь. Каяться нужно искренне, ничего не утаивать перед Богом, и самое главное — не самооправдывать своих глупостей и своих грехов: «Кто- то нас соблазнил, кто-то нас развратил, кто-то что-то плохо нам сделал». Мы повинны и, повторяю, беско­нечно: через нас люди падают во грехи. Мы служим соблазном многим из-за своих грехов. «Лучше не ро­диться на землю, нежели ближнего соблазнить или малого развратить», — говорит нам Христос в Еван­гелии. Самое главное — чистое, светлое покаяние это в храме. И за каждой службой Божией не гуляй мыс­лями своими в глупостях века сего, а кайся перед Бо­гом, и Бог Сердцеведец, видя покаяние, обязательно будет прощать, в чем мы каемся, легкость на душе бу­дет, радость. Отходят все заботы, печали, грехи че­ловеческого естества нашего.

Молитесь! Призываю всегда молиться, прежде всего подчеркиваю всегда: за Церковь молитесь. Мы слышим, у нас особенно в мятущемся состоянии на Украине Церковь находится, в тяжелом состоянии. Молимся о единстве Церкви, в скорби и обстоянии сущей. Вздохни каждый о Церкви, чтоб нам сохра­нил Господь Единую Святую Русскую Православную Церковь. Не эту раскольническую, политическую, ко­торую нам пытаются навеять, навести, в которую они захватывают храмы и увлекают насильно души чело­веческие — в ложь и обман. А дай нам, Господи, в за­конной, в Единой Святой, Соборной и Апостольской Церкви. особенно о Церкви молиться и о заблудших скорбеть. И эти лживые вожди ихние, они уже не по­каются, эти филареты и вся эта нечисть лживая, жал­ко народ обманутый. Вот о народе этом обманутом, увлеченном в секты, в расколы, — вот о чем мы долж­ны скорбеть, молиться: «Обрати, Господи, наш про­стой трудовой русский народ заблудший к вере право­славной, чтобы люди поняли заблуждение и пришли в единство веры Святой Соборной и Апостольской Церкви».

 

 

О живых всех молись всегда за литургией, никого не пропускай — ни добрых, ни злых. За всех помолись. Врагов ваших любите. А любить как? Это молиться прежде всего должны, с любовью сердечной, с тепло­той. Думать: «Какой глупый человек! И чего враждо­вать, и чего не хватает, да вразуми его Господи». Всег­да кто досаждает нам, кто творит нам зло, вот такая добрая, сердечная молитва. Всех помяни: и крестных, и крестников, и священников, и архиереев, которых ты знаешь, — за всех помолись, и монахов, и в мона­стырях побывай мысленно, где бывали и знаете и что- то видели. Помолись о всех: и о воспитателях, и о учи­телях, и своих соучениках, и студенческую скамью вспомните, и профессоров, и докторов, которые нас лечили, и медсестер, которые нас истязали уколами, и банками, и склянками, и всем прочим. О всех помо­литесь с любовью, каждый в нас влагал частицу души своей. Учителя знания давали, пусть они сами ошиба­лись в лжезнании, но все равно они стремились чему- то светлому, доброму научить. Врачи как могли нас ле­чили, также частицу души своей влагали. Все доброе, светлое влагали в нас, в нашу жизнь. О всех помоли­тесь.

 

 

 О упокоении всех помяните. И те безымянные могилы воинов убиенных, всех старайтесь поминать. Вот это и будет сердечная, светлая, добрая молитва храма Божия. Действительно, после этой молитвы сердечной, которой ты должен всю литургию молить­ся, уйдешь из храма, как в народе говорят, «намолен­ный». Светлым, спокойным, добрым пойдешь вновь в запад свой, во тьму жития сего. Но свет Христов, лампадочка, которую укрепили, огонёчек её, в храме Божием, будет освещать и горемычную дальнейшую нашу жизнь.

Вот к этому сердечному поведению в храме молит­венному стремитесь. Не бегайте по храму никогда Божию. Туда-сюда мотаются, это только плохие люди, добрый человек пришел, встал и молится. Если ка­кая-то надобность необходимая есть, — тихонечко, чтоб никого не затронуть, вышел на цыпочках, что­бы и стука от ног не было слышно, ибо всякий шо­рох и лишнее движение — что? — отвлекают ближне­го твоего от молитвы, и ты соблазном уже ближнему служишь. А то многие: на коленях люди стоят, тихо молятся, — лезет, переступает через ноги, толкает­ся, она наперед всегда лезет, хамка такая. Стыдно смотреть на эту, извините, рожу противную. после этого. Да люди ж молятся! Ты ж будь культурная или культурный, жалей людей! Опоздал — встань в кон­це храма, молись. Когда народ поднимется с колен, тихонечко пройди. Но не занимай так называемое «свое место».

— Место наше, Василю, где должно быть?

— На цвинтари.

— На цвинтари каже, а мы кажемо на кладбище, там всем нам место готово, никто туда не идет. А здесь у нас место — как пришел рано, на хорошем впереди стой, пришел поздно — вон там сзади стой и всю не­чисть смотри да нюхай человеческую.

Вот так мы должны культурно вести себя, никаких свечек не ставить на подсвечниках, а то бегают, ста­вят. И возьмет те три свечки: «А где ж поставить?» Еще и стоят, хамы, и смотрят, как эта свечка его сго­рит, «колдует» там что-то над теми свечками, думает. Да на то она и свечка, чтоб горела. Всегда, сколько вас предупреждаю: когда и я бывал в монастырях или в храмах, никогда не лез, купил свечечки, тихонько передал их наперед. Куда их поставят, к какой их ико­не поставят, я Богу эту свечку передал в жертву. Когда она сгорит там? Может, её через месяц аж, на то она и свечка — сгореть. Может, её ещё десять раз нужно на нужды храма понести да продать, ибо эти свеч­ки дороже нам обходятся, чем вы их покупаете. Это уже дело храма Божия. Положили свечи, на то она и свеча, ты жертву принесла Богу от чистого сердца. Придет время, она сгорит или нет? Сгорит. Купил ты свечечку, она уже пошла к Престолу Божию прямо, как милостынька. Это должны все знать, и вот этой ложью не заниматься: самой только поставить тря­сущимися руками, самой стоять смотреть эту свеч­ку, людей отвлекать от молитвы. Другую сваливают свечку, женщины поставили свечку, — свою лепит; это грех, не нужно этим грешить.

 

 

Тихонечко положил свечки Богу, как та вдовица две копеечки принесла от чистого сердца, положи­ла и все. Она не думала, кому ж деньги ее пойдут, последние две копеечки. Она принесла их Богу. Так и просфоры, и записки: тихонечко все подали в конце храма, в корзинку положили, эту корзинку принесли в алтарь, раз­бираем, читаем, помина­ем, частички вынимаем. И за милостыньку, за гроши Бога и вас благо­дарим. Вот так нужно культурно поступать всегда в храме Божием, чтоб ни толкотни, ни хождения,     сохрани Господь, бесконечно повторяю, криков чтоб не было. Чтобы не пре­вращать храмы — во что? — в сумасшедший дом: ах, хрю-хрю, и начинает там биться в истерике. Ложь это все, можно всегда себя сдержать. Знаю, болеют люди тяжко, нервно, ду­шевно, духовно болеют. Крепись, молись, стань на колени; муть у тебя в голове — тихонечко выйди на улицу, на свежий воз­дух, побудь, зайди и вновь молись. Не вводи никого в искушение. Как легко и радостно молиться в храме, когда мертвая тишина, спокойствие, благоговение и не замечаешь времени! Я даже не опомнился, как уже совершили мы Божественную литургию.

— Опомнились вы, надоело вам молиться или нет?

- Нет.

Мгновение проходит, единое дыхание проходит. Вот что значит вместе молиться, в дисциплине мо­литься, не искушая никого, а сердцем молиться и свет­лым своим христианским разумом. Вот этого — доброй молитвы, доброго поведения и радости духовной — не лишай нас никогда, Господи, в жизни нашей земной дальнейшей. Учитесь быть именно молитвенниками в храме Божием.

 

 

 

 Учитесь именно быть не отребьями-искусителями, как в других храмах Божиих, с пе­чалью смотришь, — разговаривают, толкаются на кли­росе эти певчие так называемые, растрепанные эти артисты стоят. Да лучше те бабки пусть поют беззу­бые, чем эти вот певчие так называемые, артисты на­крашенные. Это уже плохо. А когда все единым серд­цем, единым вздохом молятся — как радостно тогда за этой литургией. Поэтому думайте и, когда в хра­мах Божиих находитесь, никогда не потворствуйте этому злому человеческому делу. В уголочке где-то за­бейся, за какую-то иконочку, стой тихонечко и мо­лись. И Отец, видя твою усердную молитву, особен­но тайную, сердечную, обязательно Отец Небесный воздаст тебе и явно, в жизни твоей земной. За недоб­рожелателей и трудно — подвиг молиться: молитесь за них, за врагов, за обидчиков ваших. Как мыльный пузырь, лопается злоба, когда мы молимся за своих обидчиков, знайте. А когда мы подогреваем эту зло­бу, тогда еще хуже становится, чернее и тот обид­чик, и мы. Как ото картошку пережаришь на сково­родке. Когда нормально жаришь — румяная, вкусная, но когда уж перекалишь ее — чернота, вонь идет. Точ­но так и в жизни нашей. Чтобы не было этой черной вони, — молитесь, а молитва смягчает сердце, злоба утихает, сердце умиротворяется, и радость, и смысл жизни появляются. К этому также стремитесь. Мо­литесь за обидчиков, нечего мстить: «Я тебе такой- сякой или такая-сякая». Бог им Судия да будет, помо­лимся, и все пройдет. И будет мир и тишина в серд­це: и самим радостно, и врагам радостно, и людям окружающим нас.

 

 

 

За сегодняшней Божественной литургией Господь сподобил нас слушать чудное Евангелие, чудный Апос­тол — Слово Божие Господь сподобил нас слышать. О чем же Евангелие сегодня говорило? Ну-ка, дед, рас­сказывай, что ты слушал? Бедного сразу и в пот бро­сило. Каже: «Да я ж знаю, тильки зубив немае, сказати не можу». Вот о том читали Евангелие: «Как хотите, чтоб с вами поступали, так и вы поступайте со всеми». Зло сеешь — что пожнёшь: добро или зло? Что посе­ешь. Добро сеешь, любовь, милосердие сеешь — что пожнешь? Это же самое. Будет, конечно, искушение дьявольское, когда добро творишь, но побеждают добро и любовь всякое искушение диавольское. Вот к этому и стремитесь. «Каков поп, таков приход», го­ворят. «Какова нива, такой и урожай», «Какой сея­тель, такие и плоды соберут». Какие мы, такие и все нас люди окружающие.

Вот сужу я о вас по вашему разговору. Приходят ко мне — и сразу открывается для меня весь человек. И говорят еще, что какой-то я глупый человек, прозор­ливый или что, Бог его знает. Начинает человек о блуде говорить: «Блудники кругом», — ну, думаю, все: ты ж первый или первая самая злостная блудница. Я говорю: «Да ты ж блудник окаянный, вонючий!» — «Ой! Батюшка прозорливый, уже все знает». Начина-

ет о ворах говорить мне — вижу: да ты ж ворюга с дет­ства самая первая. Говорю: «Да ты ж ворюга окаян­ная, с детства воровала, тащила из дома все». Бедная баба упала на стул: «Батюшка прозорливый, все зна­ет». Вот так. А что у тебя на душе, что в прошедшей жизни твоей — то и на языке твоем. Об этом знайте. От доброго, чистого сердца слова добрые слышишь. От злого, нехорошего сердца — только одну злобу, одно нытье, одни несчастья слышишь. Вот именно об этом и говорит в сегодняшний день Святое Еван­гелие. Нужно сеять всегда светлое, доброе, разум­ное, «чтобы нам сказал спасибо русский народ», как говорил поэт Некрасов русский наш.

В прошлое воскресенье говорил я вам всем о духов­ном рассуждении. Подумай, что от этого слова будет: плохо или хорошо. Я это дело сделаю, а может, это во вред семье моей будет, необдуманно я сделал. А по­том одумываемся, и бывает уже поздно, бывают иску­шения большие. Поразмысли, совет всегда сотвори. Что-то ты с ближним хочешь делать, так посоветуй­ся. Внимательно сядь, рассуди — как это, не во зло ли будет какое-то деяние наше? В семье что-то хочешь сделать — посоветуйся с семьей обязательно, совмес­тно, чтобы не было разлада, не было искушения, что­бы не самовольно все сие творить, а с добрым со­ветом, с любовью, с миром. И будет плод мног от этого рассуждения духовного нашего, и радость бу­дет, и сладость будет. И людям окружающим, как уже говорил я вам, будет очень мирно и спокойно. Вот этому духовному рассуждению, светлому, добро­му, учитесь. А для этого нужно что? «Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей». Грязное сердце, блудное, злое, коварное серд­це — вряд ли там добра дождешься.

Бесконечно говорю вам: чтобы познать Бога, нужно иметь чистое сердце. Тогда тебе будет по­нятен Иисус Христос, Спаситель наш. Не баптист­ский этот сектантский Иисус: «Иисус сказал, Иисус пошел, Иисус сделал...» Это все ложь духовная. Рас­сказ простой, жизнь простая. А когда и сердце чис­тое будешь иметь, — для тебя не будет «Иисуса» уже, а будет Иисус Христос, Спаситель наш, Искупитель наш, наш Путеводитель, ведущий нас всех в Царс­твие Небесное. Чтобы познать Иисуса Христа, серд­це чистое нужно иметь, а лукавое, недоброе сердце никогда не познает Иисуса Христа, Спасителя наше­го. Вот об этом всегда нужно задумываться и сердце чистое всегда просить у Бога. Почему и за литурги­ей особенно прошу: «Господи, дай мне мирное сер­дце», — чтобы умиротворить, успокоить, как часто говорю вам слово оптинских старцев, угомониться самому, взять себя в руки. И тогда уже умиротворе­ние, спокойствие идет, и действительно сердечная молитва тогда идет. И вам помогай Господи, чтобы от сердца вашего светлое, доброе, хорошее исходи­ло, а не злое. Чтобы вы понимали сердцем Спасителя нашего, а не разумели его только лишь умом, как все сектанты, раскольники, все «рацио», которые умом (к чему и рационалистические секты эти все ведут), умом только понимают, как рассказ простой, Еванге­лие, Апостол. И для них не существует Благовестия. Для них существует: «Ага, книга такая-то Писания, гла­ва такая-то, стих такой-то; Матфей, глава такая-то, стих такой-то», — тарахтят, да и все. Договорились до того, что в Библии сказано, что и Бога нет даже. Вот так. Потому что Псалмопевец говорит, что: «Рече безу­мец в сердце своем: несть, Бог». Так и эти все сектан­ты — вырвет строчку и то-то говорит, то-то. «Ико­ны — это идолы», — там-то сказано. Да ты ж дальше разберись, что за идолы, а что за иконы. Повнима­тельней рассмотри, если тебя смущает мысль, да по­советуйся со знающими священниками, и получишь ты ответ, и уразумеешь истину уже не «рацио» — разу­мом своим глупым, а сердцем познаешь, и значение не книги какой-то, а Благовестие, значение Благой Вести — Святаго Евангелия.

Вот этих светлых, добрых мыслей даруй нам всем, Господи. Нам, священникам, — любовь нелицемер­ную иметь, как мы читали в наших книгах. Сколько лицемерия у нас у каждого, начиная от священни­ков и кончая вами всеми! Какие мы гнусные лицеме­ры! Как мы — сердце тяжелое, злое, а мы улыбаемся притворно, маску надеваем на себя, как те артисты; очень тяжело, — это лицемерие. И очень тяжелый такой человек. И этот лицемер — человек очень не­счастный в жизни своей, он бесконечный артист, он бесконечно стоит на сцене своей жизненной и бес­конечно в этой маске ходит. Одень вам на голову чу­лок — все время ходить приятно будет? Точно так вот это лицемерие, маска эта улыбчатая, а на самом деле сердце ж злобное. Снимайте эту маску, не нужно хо­дить этими артистами всю жизнь. Мы должны быть естественными, образом и подобием Божиим, но не артистами в этой жизни земной. Об этом подумай­те многие. Лицемеры, как в Евангелии обличает Гос­подь нас всех, неоднократно называет смертным грехом лицемерие наше.

 

 

 

 

 Именно добрый, свет­лый лик, доброе серд­це — какое сердце, та­кое и лицо,лик святой должен быть всегда у нас во всей жизни на­шей. И не озлоблять­ся на ближнего, как на врага, а лишь толь­ко — что? — поскор­беть нужно о глупости человеческой, о поро­ках человеческих: «Гос­поди! Да такие ж глу­пые люди! Чего им не хватает?» Молись, терпи да за все Бога благодари, да и все. Мятутся, не поймут, чего делать. Поскорбеть всегда нужно и вздохнуть: «Да вразуми ж их, Госпо­ди!» Вот и будет тебе радость в молитве за врагов, бла­гожелательность, и лицемерия не будет.

На этой неделе мне пришлось столкнуться с од­ним из священников, вроде как прославленным та­ким смирением, очень глубочайшим. Ну, думаю, по­смотрю ж поближе хоть святого человека. Боже мой! Как посмотрел, то и заскорбел: я ж недостоин был и встретиться с ним даже, я злой. Он говорит: «Ты злой, ты людей скотами обзываешь!» — Не помню, я вас называл скотами?

- Нет!

«Аки скоты, — говорю, — поступаем. Аки пёс смер­дящий мы в жизни. Прости меня, аки пса смердящего; не “пса смердящего”, а “аки”, то есть “как пёс”. Как скот мы поступаем в жизни, как коровы хвостами машут, так и мы крест неправильно творим на себя». — «Ты называешь скотами людей, ты любви ко мне не име­ешь.» Конечно, я злой человек, недобрый. Но вроде стараюсь всех вас любить сердцем и молиться за всех вас. Послухал я это все вразумление — слава Богу, что Господь мне открыл мои немощи. Но и такую же лицемерную эту любовь, думаю, сохрани Господи её иметь. Больше не хочу встречаться уже с этим обли­чителем, пусть он вас обличает лучше. Так что дай, Господи, нам нелицемерную, чистую, светлую любовь. Чтоб лицемерами, артистами мы в жизни лукавыми не были, ибо от лицемерия до лукавства один шаг. А от лукавства до предательства Господа — также один шаг, лесенка идет. Всё от этого лицемерия нашего.

Вот краткое назидание Евангелия, Благой Вести, храма Божия, для чего мы приходим в храм Божий, и даю вам в сегодняшний день святой воскресный. Вразуми, Господи, правильно понимать словеса сии. Долой лицемерие, долой эту спесь такую, надмен­ность: «Я верующая». Я говорю всем, что из нас здесь никого, ни одного человека верующих нет, мы все лжецы и обманщики. И первый аз есмь, я — не верую­щий человек. И в алтаре все батюшки стоят — они не верующие. Мы все только идем к Богу: что священ­ники, что архиереи, что патриархи. А верующими мы будем когда? Когда руки сложат на грудь, в гроб нас положат, крест деревянный, если заслужим, да­дут. Тогда мы скажем: «Господи, верным Тебе был до последнего издыхания». Тогда уже не мы сами ложь скажем, а за нас скажут, что был верующий человек, добрый, светлый, как жалко его и хоронить, и рас­ставаться с ним. Уже о нас жизнь сама будет гово­рить, а не пустословие наше, а то: «Верующий, веру­ющий.» А что мы творим, эти так называемые ве­рующие. Мы ж своей жизнью попираем веру! Мы ж кощунствуем над Богом в своей жизни и кричим: «Верующие!» Умолкни, и когда что приходит, скажи: «Стремлюсь к Богу, иду своим путем, Господь зовет». Как приду? Но обязательно нужно прийти к Богу, у каждого своя тропиночка, у каждого свой путь. И дай, Господи, нам не лицемерно этим жизненным скорб­ным путем идти, а тихо, мирно, спокойно, и прийти к Богу, и быть настоящим верующим человеком. Не по словам, а по жизни и по делам нашим. А от сво­их дел или прославишься, или постыдишься. Вот об этом также задумайтесь и никогда не пустословьте, что вы верующие. Никакие мы еще не верующие. Но призвал Господь — идем к Господу. Уже за эту радость духовную благодарим всегда Господа. И только дай, Господи, не сойти с этого пути, со своей тропиноч­ки, не заблудиться, не пересечь кому-то его тропи­ночку глупостью своей. У каждого своя тропиночка, и этой тропиночкой все к центру, к Богу идем спо­койно и падаем, грешим, встаем. Семьдесят раз на день согрешишь — семьдесят раз вставай, не ной: «Бог меня не простит» и прочее. Ложь это все наша, простит Бог. Вставайте, вздохни: «Грешен, согре­шил, обидел, ляпнул что-то, прости меня, Господи, не выдержал столько», — и прочее, и прочее, и опять идем к Богу. И таково шествие до последнего изды­хания земной жизни нашей. Когда наступит конец бытия нашего земного и придем мы уже в вечность,

в радость Господа, где нет ни печали, ни болезни, ни воздыхания, вот в тот священный момент и подтвер­дится все — верующие мы или неверующие в жизни нашей земной. Аминь.

 

 

 

Сегодня праздник апостола Фомы, одного из две­надцати учеников Христовых. Слушали его житие, как Господь дал ему особый путь пройти христиан­ского спасения, свою тропиночку. Говорят: «Невер­ный Фома». Действительно, в Евангелии об этом-то и говорится, читали Евангелие, как ученики с радо­стью говорят: «Фома, только что был с нами Спа­ситель Иисус Христос». — «Как, Его ж убили, Его ж похоронили! Так откуда ж покойник-то ожил? Нет, пока не увижу сам Его, не поверю». И вот в Пасху, всегда в первый день, лицом к народу и читаем это Евангелие, как преподал Христос мир и как Фома не поверил, и на этом оканчивается пасхальный вечер, в первый день Пасхи на вечерне Евангелие. Через восемь дней вновь читаем это Евангелие, уже дальше продолжаем. Через восемь дней вновь Христос при­шел, и с ними, с апостолами, и Фома был. Уже особое тело духовное имел Христос, сквозь двери затворенны вошел — не существовало для Христа ни места пре­бывания, ни стен, ни окон, ни дверей, уже духовная плоть была, та, которую мы обретем по нашем воскре­сении из мертвых. Именно эту плоть духовную и имел Христос воскресший. Вновь предстал пред ученика­ми и уже Фоме мир преподал. И обращается к невер­ному Фоме: «Возьми ж, осяжи ж мои язвы на руках, на ногах, посмотри на мои ребра, прободенные копием римского воина на Кресте, и не буди неверен, но ве­рен». И воскликнул Фома: «Господь мой и Бог мой!»

 

 

И чудные слышим мы слова, сегодня в алтаре всем сказал окружающим меня служащим: «Блаженни не­видевшие, но верующие». Нас всех Господь называл блаженными. Невзирая на наше греховное недосто- инство, мы блаженны: мы не видели Господа очима своима, но верим, идем к Нему, стремимся и прихо­дим по-настоящему к Богу. Вот это и есть духовное блаженство, о котором сказал Спаситель апостолу Фоме в Евангелии сегодняшнего дня.

Чудная жизнь, проповедь после святой Пятидесят­ницы среди диких народов Востока. Сколько злобы он видел, сколько неверия, сколько подозрительно­сти, сколько горя видел апостол Фома! И Господь Ду­хом Святым дал ему особую благодать творить чудеса. Как чудно построил дворец царю Фома. Не здесь, зем­ной, из кирпичей, а небесный дворец дал построить Господь Фоме апостолу. Вот этому дворцу и учит нас Фома своим житием. Он исполнил слова Христовы: «Не собирайте сокровищ на земле. Здесь и тля тлит, то есть портит, и ржавеет все, и воры подкапывают и крадут. Собирайте сокровище на небе, где все цело будет». Вот и жизнью своей апостол Фома опытно указал нам, как сокровища собирать на небе.

Милостыню творите. «Милостыня — царица всех добродетелей», — говорит святитель Иоанн Мило­стивый. Милосердие должно постоянно быть для всех. Дай бедному, несчастному, окажи помощь кому, по силе и возможности потрудись для милосердия, вот и будешь себе созидать кирпичик за кирпичиком дворец в вечности, обители райские, свои уже па­латы, свои комнаты. Разные эти комнаты и палаты. Одни прекрасные дворцы имеют — от всего сердца всегда дающие, пусть и мало, то, что имеют, но от всего сердца. Они светлые, радостные палаты будут иметь. Другие — мрачные, а третьи какие-то землянки будут там иметь за свою скупость. А вообще, жестоко­сердные — только мне, мне, мало, мало — такие ничего не будут иметь на том свете, там будет для них только ад кромешный, и тьма кромешная, и скрежет зубов. Вот этой чистоте, чистых палат строительству, вразу­ми нас, Господи, молитвами святого апостола Фомы.

 

 

Подал с душой страждущему напиться, с любо­вью, — не так черпнул воды: «На, пей», — с любовью: «На доброе здоровье водицы напиться» — уже кирпи­чик ты положил в своем доме. Накормил ты бедно­го пса или кошку бездомную, птичек покормил — уже ж ты кирпичик положил. Только от всего сердца, не так: «На, жри, отцепись от меня». Накормил ты кого- то бедного, страждущего с любовью: «На доброе здо­ровье, Ангела за трапезой, покушай пищи нашей» — вот и положил кирпичик. И постоянно, пришел в храм Божий молиться за всех — вот и кирпичик себе поло­жил. И так всю жизнь, кирпичик за кирпичиком, и идет наше домостроительство в вечность, домостроительс­тво небесное. Имеешь излишек — дай ближнему, соб­рал урожай — неси в храм Божий, вот и кирпичик тебе. Для бедных и несчастных от трудовых своих сделок милостыню добрую — вот и кирпичик тебе. Вот эти кирпичики постоянно можно ложить в жиз­ни. Не имеешь ты чего-то, так хоть улыбнись доброй улыбкой, разведи беспомощно руками: «Рад бы, да пустые карманы». И уже человеку радостно, и уже ты не как зверь обратился: «Отстань от меня, отойди от меня», — а с радостью и с любовью; вот уже и кирпи-

чик, даже и из ничего с любовью, с добротой сердеч­ной можно делать этот кирпичик. Врач лечит: к од­ному врачу очередь стоит, а к другому — профессор, а туда боятся вообще и к той двери подходить. Этот простой врач да с любовью примет, да посочувству­ет, да послушает тебя, да какие-то простые порош­ки тебе пропишет да скажет: «Обязательно поможет тебе, вот это выпей, да смотри ж, не забудь же на ночь выпить». Смотрю, и полегчало. А тот профес­сор рявкнет на тебя, посмотрит, как на динозавра на какого-то, хоть он и японское лекарство тебе вы­пишет, а оно абсолютно не поможет — доброты нет. А этот простой врач с любовью тебе сказал, и ему ж уже кирпичик будет доброго дела. И бесконечно мож­но творить эти кирпичики, ложить ежедневно, свой дворец созидать, свою вечность созидать. От нас за­висит, за нас никто ее не построит, мы сами должны архитекторами быть, мы сами строителями должны быть. Как Фома дворец строил, вы все ж уже знаете. Дал царь золото, он всем несчастным людям поразда- вал, а сам проповедует, тысячи людей крестит, обра­щает к Богу, всё. Встречает его царь:

— Как там, строится?

— Да, стены уже готовы, крыши-то еще нет, осталось.

— Ну, на тебе еще мешок золота, да красивую кры­шу мне сделай, чтоб ни у кого такой не было.

— Обязательно сделаю и золотом позолочу тебе, чтобы сияло.

Опять пошел все раздал несчастным людям. Тут царедворцы похватились: «Проходимец он, царь! Ни кирпича не положил нигде, твое золото промотал где-то, этим бродягам пораздавал, да и все» — «Как?!

Обманул меня, царя-батюшку?» И пошло дело. В тюрьму, смертная казнь.

И слышали, как брат внезапно умер, Господь так дал, и как брату царя в вечности были показаны нео­быкновенной красоты палаты.

— Ой, хоть бы одну комнатку, уголок иметь в этих палатах небесных!

— Нет тут твоего, ты ничего себе не построил, ску­пой, жадный. Это брат твой выстроил.

— Как брат? А откуда он строил?

— Фома ему, архитектор, выстроил.

Вот, оказывается. И потом ожил брат, рассказывает:

— Брат, ничего у тебя не прошу, лишь только одну комнатку отпусти мне.

— Где комнату?

— Да твоего дворца небесного.

— Что ты мелешь? Какой дворец там небесный?

— Такой чудный, такой красивый, Фома ж тебе вы­строил. Отпусти его.

— Ах, Фома выстроил? Я его сегодня хотел казнить как преступника.

— Да, Фома выстроил.

Тут и царь опешил, все обещал дать брату. Но как на том свете уже свои палаты отдать? Опешил он, не знал, что делать.

— Ладно, — говорит, — пусть там остается уже мое. У нас есть архитектор, он и тебе, брат, выстро­ит — Фома.

Мешки золота пошли на бедных, на несчастных, — и тот дворец до небес вечный имеет, и все дворцы эти вечные имеют. Вот так и нам помогай, Господи, этот светлый дворец созидать. А дворец этот именно каждый может построить, каждый из нас архитекто­ром может быть, только дай, Господи, духовную нам всем мудрость. Одна баба пожалела копеечку дать, да весь кошелек в гамне утопила, в туалете, да и все. Вот и смотри теперь. А не пожалела бы, дала бы — уже кир­пичик на небе был бы. Вот так и идет всё. Ага, наша жизнь — пожалеешь — прахом все пойдет, ничего не будешь иметь. Дашь — Господь вновь пошлет тебе вместо этого, и радость будет тебе духовная, и дворец твой будет вечный на небе. Вот такое назидание даю себе, грешному, чтоб не ныл, что у меня мало.

Я только как-то окружающим близким говорю: «Только поражаюсь и удивляюсь. Вроде и приход сельский у нас, не ахти какие доходы, но всегда Бог все посылает, хватает, слава Богу». Лишнего не дает Бог, потому что жадность появится, можно погиб­нуть. Все в меру Бог посылает. Никогда в жизни не был в долгах, слава Богу. Только для злых людей го­ворю: «Долгов тьма тьмущая, давай раскошеливайся, свой богатый кошелек открывай». Долгов не имел никогда, слава Богу, все накушанные, всего хватает. Боже мой, и в храме ломится, и во дворе ломится от всего. Милосердие Божие. Только лишь успевай разда­вать, строй дворец скорей. И вам всем помогаю двор­цы созидать во славу Божию. Поприносят всего, толь­ко дай Бог нашим сестрам скорей варить, да кормить, да с любовью принимать всех. И дворцы так и долж­ны мы созидать на небеси. И ни в чем нет недостат­ка. Пораздаю деньги — на меня ворчат: «А завтра что будешь давать?» Ничего, завтра Бог чего-нибудь да пошлет. Смотрю, к вечеру уже и приплыли денежки мне, и еще что-то приплыло, во славу Божию. Ну вот, только радуйся и веселись. Так и мы в жизни опыт­но должны чувствовать: в убытке никогда не будешь, когда дашь. Сегодня ты будешь вроде как в убытке, нет денег, — завтра тебе Бог восполнит, во славу Божию. Но когда уже излишки тебе сильно идут — бой­ся, здесь может диавол тебя прельстить жадностью, скупостью. Тут уже нужно бояться, скорей от этих из­лишков нужно избавляться. Довольствоваться в жиз­ни нам всем надо тем, что Бог посылает, роскошь — это грех. Вспомним Лазаря четверодневного и рос­кошного богача. Бояться участи этого богача нужно. Вразуми нас, Господи, каждому быть архитектором вечной жизни своей, каждому созидать свой храм в вечности, палаты свои. И дай, Господи, чтоб мы не даром эту нашу жизнь прожили, но чтоб она была светлая, чтоб мы могли, уходя из этой жиз­ни, сказать: «Слава Тебе, Господи, не даром про­жил жизнь, ухожу мирно уже в свои палаты вечнос­ти для встречи с Богом Судией. И верю, что хоть я и грешный человек, но, по Своему милосердию, про­стит меня Господь и не лишит меня Царствия Небес­ного». Аминь.

Сейчас оканчиваем святую службу Божию. Кто го­товился ко причащению, те, кто на исповеди были, причащаем. Курильщиков чтоб ни одного в храме не было. Курильщиков отлучаю от причащения, от храма Божия, как самоубийц, это страшный, смерт­ный грех, наркомания та же самая — курение. Нечего оправдывать себя: «Не могу бросить» и прочее, ложь перед Богом это все. И близко даже чтоб вони табач­ной не было в храмах Божиих! Не можешь бросить, не хочешь бросить — не имеешь права переступать порог храма. Брось нечисть — тогда приходи к Богу, светлым ликом и светлою душею.

 

 

Причащаем Святых Христовых Таин, тихонечко, оканчиваем литургию святую, молебное пение со­вершаем, и пойдете домой отдыхать восвояси.

Спаси, Господи, всех вас за посещение храма в се­годняшний день, за общую нашу молитву духовную в храме Божием, за милостыньку вашу, за все светлое, доброе, за дисциплину, что вы не бегали, как бесно­ватые, по церкви, а стояли да молились.

 За это все доброе спаси вас Господи!