Карма, медитация и всеобщая любовь

 

Хотя существуют два момента, когда мы можем вмешиваться в наши кармические петли, эффект поля показывает, что на практике они часто переплетены. Внутренние начинания часто вызывают изменения в нашем внешнем мире, а изменения во внешнем откликаются во внутренних процессах. Тем не менее можно использовать эти две точки вмешательства, чтобы понаблюдать, как различные духовные практики внедряются в разные точки кармической петли. Я бы хотел связать это рассуждение с религиозной комплементарностью, о которой говорил в конце шестой главы, где речь шла о христианстве. Тогда мы предположили, что самый плодотворный путь изучения различных религиозных традиций — рассматривать их как (1) утверждающие основные понятия в разных формулировках и (2) утверждающие уникальные понятия, дополняющие друг друга. Кармические петли дают нам возможность наглядно продемонстрировать такую взаимодополняемость.

Хотя это и прозвучит упрощенно, определенные медитативные практики, которые обычно связывают с восточными религиями, вмешиваются в ментальную сторону кармического цикла, в то время как христианский моральный императив агапической (т. е. всеобщей. — Прим. перев.) любви — в физическую.

Повторяю, такое противопоставление является упрощенным взглядом на проблему, поскольку и восточные, и западные религии учат практикам, которые вмешиваются в обе стороны цикла. Тем не менее подобное сравнение может быть поучительным. Представив, что медитация и агапическая любовь — дополняющие друг друга способы вмешательства в кармические циклы, нам удается лучше понять целое, чьими частями являются обе религии.

Есть много разнообразных медитационных техник, и каждая воздействует на сознание по-своему. Целый ряд таких техник разработан для очищения нашей системы от кармы путем фокусирования сознания на постоянно изменяющемся настоящем моменте. В буддизме такая форма медитации называется випассана, или медитация «проникновения»[142].

Ключ к практике випассаны — культивирование сфокусированного, но одновременно открытого неосуждающего сознания. После того как медитирующий научится успокаивать ум и утихомиривать его фоновую «болтовню», он учится просто наблюдать свое сознание от мгновения к мгновению. В сознание разрешается входить всему, но ничему не позволяется там задерживаться. Техники учат открытости всему, что выходит на поверхность из глубин психики, и развивают способность не задерживаться в этом, то есть быть открытым тому, что появляется, но не взаимодействовать с ним. Это называется открытым вниманием, или нереагирующим осознанием. Как только что-то входит в пустое поле нашего сознания, мы принимаем его, но тут же мягко выталкиваем вон. Это не подавление, так как подавить — значит не дать чему-то возникнуть. Здесь же все принимается, просто вы в это не вовлекаетесь[143].

Если ежедневно в течение определенного времени уходить в себя и фокусировать внимание на настоящем, не взаимодействуя с ним, то можно почувствовать, как начинается очищение от накопленных ментальных токсинов. Каждую минуту взаимодействия с миром наш мозг принимает то или иное переживание и откладывает его. Не все принимаемое полезно для него, и в медитации мы можем наблюдать, как мозг выводит вредные элементы и восстанавливает гармоничное равновесие системы. Если мы поддерживаем эту практику в течение многих лет, сочетая ежедневную медитацию с периодическим интенсивным медитационным уединением, токсины извлекаются из все более и более глубоких недр психики. Сначала выходят стрессы из настоящего, за ними — накопившиеся в прошлом году, в позапрошлом и т. д. В конце концов на поверхность выходят травмы и яды, отложенные с детских лет. Иногда это сопровождается неким познавательным содержанием, что позволяет точно разместить их в нашем прошлом, иногда нет. Мы можем просто переживать сильные эмоции, не понимая, из какого периода жизни они пришли. Кроме того, поскольку все наши действия заставляют сознание обращаться внутрь и беспристрастно регистрировать все, что оно видит, мы понимаем, что все происходящее исходит только от нас.

Постепенно очищение проникает так глубоко, что начинают появляться фрагменты наших прошлых жизней. Иногда эти переживания настолько целостны, что мы можем по ним установить исторические условия, а иногда столь отрывочны и фрагментарны, что мы не в состоянии это сделать. Порой мы сталкиваемся с переживаниями, которые не относятся к нашей настоящей жизни. Во время таких периодов интенсивного очищения может быть задействован эффект поля. Чаще всего это бывает, когда выходящие на поверхность элементы составляют основные темы настоящего кармического сценария.

Процесс очищения во время випассаны в некотором роде схож с очищением, происходящим в терапии прошлой жизни. Хотя методы для получения доступа к архивам нашего сознания различные, все они открывают карму предыдущих жизненных циклов. Кармический цикл прерывается на ментальной стороне петли обратной связи, и карма «сжигается». Постепенно энергетическое поле становится чище. Мало-помалу открывается наша трансцендентная природа, периодически втягивая нас в свой космос, давая возможность взглянуть на то, что ожидает нас по завершении очистительного процесса[144].

Хотя христианство всегда имело собственные медитативные традиции, они по большей части представляют собой течения, находящиеся вне основного направления этой религии, которая всегда выделяла другую форму духовной практики — агапическую, или всеобщую любовь, охватывающую всех людей как равных членов человеческой семьи. В соответствии с ней мы должны относиться к другим, основываясь не на том, как они относятся к нам, а на более высокой морали, не только относиться ко всем как к равным, но и отражать Божью любовь к ним. Поэтому мы должны прощать и любить даже своих врагов, тех, кто причиняет нам вред, должны заботиться о вдовах и сиротах, то есть о тех, о ком некому больше позаботиться. Так мы проявляем свое принятие Бога как источник своих жизней и Иисуса, показавшего нам своей жертвенной любовью истинную божественную природу.

Следовать этой морали — значит вызывать эффект интенсивного вмешательства в физическую сторону нашего кармического цикла. Практикуя такую любовь, мы нейтрализуем кармические петли, с которыми сталкиваемся изо дня в день. Отказываясь воздать добром людям, поступившим с нами жестоко, несправедливо, использующим нас в своих целях, манипулирующим нами и т. д., мы отказываемся ослабить негативный кармический цикл. Если же мы отвечаем на зло добром, состраданием и прощением, это вселяет в нас уверенность, что любовь — конечная сила во Вселенной. Если мы укрепляем состояние прощения и любви в ежедневных молитвах, то можем «растворить» и негативную карму.

Прощение — могущественное средство высвобождения кармы из нашей жизни. Простить по-настоящему — обрести великую силу и контроль над своей судьбой. Возможно, по этой причине прощение — универсальная тема во всех мировых религиях: «Прости нам грехи наши, как и мы прощаем должникам нашим», «Не судите, да не судимы будете». На всех континентах повторяется: «Прощайте, и вам даруется прощение». Часто то, что надо простить другим, — это те самые грехи, которые надо осознать в себе. Значит, и здесь действует эффект поля.

Ряд религиозных практик может вызвать эффект поля, когда мы даже не осознаем это, например, определенные виды молитв. Молясь о прощении, об избавлении от какого-то порока или пытаясь утвердить в себе положительные черты посредством позитивных установок, мы можем в скором времени обнаружить рядом человека, который будет обременять нас тем же пороком, что мы стараемся искоренить в себе. Если мы не сумеем сопоставить происходящее, то можем потерпеть неудачу, закрывая для себя ту возможность, которая уже приоткрылась нам. Появление возле нас этого человека давало нам шанс реализовать внутреннюю потребность и простить другим людях порок, от которого страдаем сами. Прощая

кого-то, причинившего нам вред тем же способом, каким мы в свое время причинили страдание кому-то еще, мы разрешаем часть кармы и выводим ее из нашей системы. Если же мы не распространяем на других то прощение, какое ищем для себя, то это верный путь в тупик.

Действующий здесь духовный механизм весьма тонкий, но исключительно простой. Чтобы получить прощение, мы должны сами даровать его. Требование взаимовозврата настоятельно и педантично. Равновесие, на котором настаивает Вселенная, безжалостно. Ее милосердие в том, что она никогда не отказывается от нас. Она будет продолжать свои уроки, пока мы не постигнем их и не подчинимся космическому процессу, частью которого являемся, Сделав это, за всей болью, причиненной нам другими, мы ощутим исключительную доброту и благожелательность.

 

Заключительные размышления

 

Для тех, кто ощутил на себе глубокое терапевтическое воздействие, эффект поля — важный феномен, который надо понимать и отслеживать. В связи с мощным развитием психотерапевтических техник можно ожидать, что все большее количество людей смогут переживать это сложное взаимодействие внутреннего и внешнего миров. Эффект поля ведет к разрушению иллюзии, будто между происходящим в кабинете психотерапевта и во внешнем мире можно провести четкую границу. Личность, чье духовное странствие достигло столь глубокого уровня психики, часто приходит к жизни в мире, насыщенном возможностями и преисполненном значимостью. Только осознав природные процессы, управляющие этими событиями, мы можем поддерживать равновесие, необходимое для взаимодействия с ними.

Для тех, кто не дошел в своем духовном развитии до таких глубин, эффект поля не менее важен, так как демонстрирует динамику паутины жизни, взаимодействие между внутренними выборами и внешними условиями. Он высвечивает отношения, обычно трудно уловимые, которые мы можем не заметить. Он напоминает, что мы всегда находимся в живом поле энергии, реагирующем на наши выборы. Если мы воспринимаем поток событий как живую паутину, жизнь становится интерактивной игрой, и каждый превращается в сильного игрока, контролирующего все действия на поле. Когда жизнь становится сознательной игрой собственной эволюции, она превращается в спорт королей и королев.

И наконец, как только мы осознаем, что внутренний и внешний миры взаимодействуют для обеспечения нашего духовного развития, мы приходим к мысли, что христианская любовь и буддистская медитация випассаны — дополняющие друг друга духовные практики. Обе они разрывают кармические циклы, но в разных местах. Если реинкарнация — правда, каждый, кто следует моральным заповедям Христа, будет двигаться в том же духовном направлении, что и тот, кто практикует медитативные учения, проповедуемые Буддой. Это просто две дороги на одну и ту же гору.

 

Глава 10. Послесловие

 

Если реинкарнация — правда, то это именно тот факт, который определил рождение всех мировых религий, существующих на сегодняшний день. Это означает, что задолго до того, как жили Иисус, Лао-цзы или Будда, большинство из нас уже духовно эволюционировали на протяжении тысячелетий последовательных возрождений. Реинкарнация — часть эволюционного процесса, более древнего и в определенном смысле более фундаментального, чем любая мировая религия. Отсюда провокационный вопрос: если возрождение и духовная эволюция, которую оно обеспечивает, — факты жизни с доисторических времен, какой же тогда вклад в духовное развитие человечества внесли великие духовные учителя?

Думаю, ответ должен быть таким: их вклад — осознание, а через осознание — разрешение. Не пускаясь в рассуждения, как возникли современные мировые религии и как следует трактовать особый статус их основателей, скажу лишь, что эти системы функционировали как наши проводники в большем эволюционном процессе, осуществляемом через карму и возрождение. Учили они реинкарнации или нет, не так уж важно, большего внимания заслуживает тот факт, что учения, дошедшие до нас через храмы, мечети и синагоги всего мира, дали нам в руки инструменты личной эволюции и таким образом изменили коллективную траекторию человеческого развития.

Народная мудрость гласит, что опыт — лучший учитель, и большинство людей готовы подтвердить, это. Если самый великий учитель — жизнь, то учения, которые принесли нам духовные учителя, нужно рассматривать в качестве руководства, как учиться у жизни. Все они уверяют, что наша жизнь продолжается и тогда, когда мы уходим отсюда, что земное существование в определенном смысле — испытание или проверка. Они настойчиво внушают, что нас охраняют, и хотя жизненные ситуации зачастую противоречат этому утверждению, но мы любимы самим источником нашей жизни и обогащаемся им. Они и дальше продолжают нас учить, как лучше встретить жизненные проблемы. Нет ускоренного курса получения образования в школе Земли, но есть отношения и ценности, которые могут ускорить процесс обучения и сделать его более легким.

Моральные заповеди мировых религий удивительно похожи. Фундаментальные ценности сострадания, честности и прощения проповедуются во всех них. Нам говорят, что мы должны спокойно и терпеливо принимать все происходящее, в отношениях друг с другом следовать “Золотому Правилу”. Принимая этот закон равно уважительного отношения ко всем, мы разрываем кармические круги, пришедшие в нашу жизнь из прошлого, которого мы уже не помним. Относясь к другим так, как мы хотели бы, чтобы люди относились к нам, не отвечая злом на зло, мы исправляем ошибки прошлого и глубже осознаем лежащую в основе жизни целостность. Кроме того, мы должны знать, что мы в безопасности, ничто не отлучит нас от источника жизни, а суровость жизни в конечном итоге — для нашей же пользы.

Само человеческое существование предназначено для духовного роста. Рождаясь на Земле, мы попадаем в земную школу, чтобы учиться и развиваться, но существуют разные пути прохождения этой школы. Самый длинный — пассивно следовать курсу нашей кармы, петляя из долины в долину. Чем меньше мы осознаем правила игры, тем медленнее будет наш прогресс, но он все равно будет. Когда мы начинаем лучше понимать причинно-следственные законы, управляющие жизненными процессами, то обретаем способность делать более осознанные выборы, и, следовательно, прогресс будет более быстрым и плавным. Мировые духовные традиции более двух тысяч лет учат нас этим основным законам и таким образом дают нам необходимые инструменты, чтобы мы могли выбраться из лабиринта жизненных условий, держащих в плену нашу настоящую природу, заключенную в этих сменяющих друг друга тождественностях мозг — тело.

Однако вклад мировых религий в духовную эволюцию этим не ограничивается. Эзотерические ветви этих традиций положили начало многочисленным практикам, в которых люди создают для себя специальные условия жизни, тем самым, ускоряя процесс освобождения от иллюзий, созданных земным существованием. Такие практики включают в себя аскетичный образ жизни, продолжительный обет молчания, групповые песнопения, медитации, различные дыхательные упражнения, работу с телом и прочее. Не преуменьшая возможности этих практик влиять на наши тела и души, мы все же можем сказать, что главным является их кумулятивный эффект — ускорять эволюцию, которая продвигалась бы значительно медленнее, если бы мы просто жили в соответствии с моральными заповедями. Чем более усовершенствованной практики мы придерживаемся, чем последовательнее проводим ее в жизнь, тем быстрее будет идти процесс эволюции. Все зависит от того, насколько осознанно стремимся мы к этому развитию и насколько настойчиво идем к нему. В конечном итоге самый интенсивный вид духовной практики — жить полностью в настоящем, быть в высшей степени сознательным по отношению к потоку жизни, к тому, как он разворачивается вокруг нас и через нас минута за минутой. Настоящее — это и средство нашего пробуждения, и конечный итог его.

И два последних замечания. Первое: хотя религии мира сделали возможным наше более сознательное участие в собственном эволюционном процессе, у них нет монополии на духовное развитие. Мы живем на Земле, чтобы совершенствоваться, и будем совершенствоваться независимо от того, связаны ли мы с религиями вообще, не говоря уже о какой-то определенной. Религии — не единственные институты, поддерживающие этот эволюционный процесс, и, согласитесь, иногда они даже встают у него на пути. История религиозных ошибок хорошо известна. Как и все исторические институты, религии переживают периоды расцвета и упадка. Тем не менее, они привлекли к себе огромное количество людей по всему миру и сумели сохранить важные истины, которые вне религиозного контекста могли быть утеряны.

Второе: хотя мы часто склонны описывать духовное странствие только на его последних этапах, на самом деле каждый этап человеческого развития — часть его духовной эволюции. Говоря о выходе на духовный путь, мы часто описываем тот момент, когда путь, по которому мы уже шли, осознанно начинает восприниматься как духовный. Это важный момент в нашем странствии, но определенно не начальный его пункт. В своих личных жизнях, если рассматривать их в планетарном масштабе, мы пробуждаемся для того, что уже биллионы лет движется своим чередом. Если темы конечного этапа странствия связаны с тем, что мы вновь обретаем свою неотъемлемую божественность и усваиваем урок, как сочетаются отдельность и общность, то есть немало других уроков, которые мы извлекаем до этого, и ни один из них не был незначительным[145].

Это заставляет нас понять, что, вопреки расхожему мнению, будто лишь избранные, принявшие формальный обет, следуют духовным путем, мы несем на себе духовное призвание. Своим присутствием на Земле мы показываем нашу приверженность суровому пути духовного опыта. Следовательно, среди нас нет ни одного, кто не заслуживал бы глубочайшего уважения.

 

Приложение. Реинкарнация в раннем христианстве

 

 

Реинкарнация в Новом Завете

 

Ряд отрывков в Новом Завете может показаться отражающим первоначальное принятие реинкарнации среди отдельных евреев, с которыми беседовал Иисус, и даже среди его учеников. Если это действительно так и Иисус не побеспокоился о том, чтобы опровергнуть это верование, можно ли предположить, что сам Иисус принимал реинкарнацию? И если он не учил этому прямо, то, может быть, только потому, что это было общепринятое верование среди слушающих его?[146]

К примеру, когда Иисус спрашивает учеников: “За кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?”, они отвечают: “Одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию или за одного из пророков” (Евангелие от Матфея, 16:13–14). (См. параллельные отрывки из Евангелия от Марка, 8:27–28 и от Луки, 9:18–19.) Довод строится на том, что если люди предполагают, будто один из пророков может возвратиться как Сын Человеческий, это подтверждает веру в реинкарнацию, иначе каким образом умерший пророк мог вернуться на Землю?

Однако этот довод работает только при условии, что люди непременно думали о Сыне Человеческом как о человеческом существе, которому необходимо физически родиться. Хотя именно это толкование в итоге стало ведущим в христианской теологии, было бы анахронизмом предполагать, что евреи — современники Христа думали обязательно в этих терминах. Во времена Христа о Сыне Человеческом нередко думали как об ангелическом образе, который, как предполагалось, будет рядом с Богом во время последнего пришествия, а вовсе не как о человеческом существе. Образ, взятый из книги Даниила, 7, имеет запутанную историю в “межзаветинской литературе”, то есть в работах, написанных между Ветхим и Новым Заветами. Приняв такую шаткую основу, мы не можем утверждать, что люди, цитируемые в Евангелии от Матфея, 16, обязательно представляли себе Сына Человеческого в образе человека, и, следовательно, нельзя делать вывод, что они мыслили в реинкарнационных терминах.

Второй ряд отрывков касается Иоанна Крестителя и отражает широко распространенное среди евреев верование, будто пророк Илия возвратится как предшественник Мессии. В этих отрывках Иисус прямо или косвенно утверждает, что Иоанн Креститель — это и есть Илия, и пророчество исполняется (Евангелие от Матфея, 11:2-14; 17:10–13; от Марка 9:11–13). Если Иисус поддерживал мысль, что Иоанн Креститель может быть вернувшимся Илией, и если Иоанн, как отмечает Лука, рожден женщиной (Евангелие от Луки, 1:13–17), разве это не свидетельствует о том, что сам Иисус принимал концепцию реинкарнации?

Однако проблема в том, что историческая достоверность этих отрывков сомнительна. Многие исследователи Библии не уверены, что эти заявления сделаны историческим Христом, они могут относиться к более позднему периоду, когда ученики Иисуса и Иоанна соперничали друг с другом, пытаясь завоевать одну и ту же аудиторию. Придавая Иоанну статус предшественника, ранние христиане отстаивали главенство Иисуса, одновременно провозглашая исполнение древнего пророчества. Эти отрывки были приписаны Иисусу, когда много лет спустя после его смерти были созданы Евангелия.

Тот же самый исторический скептицизм вызывают и другие отрывки, иногда цитируемые как отражающие веру Иисуса в реинкарнацию. Например, в Евангелии от Иоанна (10:15в — 18а) Иисус говорит: “…И жизнь мою полагаю за овец. Есть у меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит мне привесть: и они услышат голос мой, и будет одно стадо и один пастырь. Потому любит меня Отец, что я отдаю жизнь мою, чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у меня, но я сам отдаю ее: имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее”.

Имел ли в виду Иисус, что он инкарнировал в истории не единожды, чтобы принести спасение не только евреям? Возможно, и так, но мы не можем быть совершенно в этом уверены. Если даже Иисус действительно сказал, что у него есть власть принять свою жизнь назад, эти слова больше воспринимаются как намек на воскресение, а “другие овцы” — это, скорее всего, неевреи, до которых Евангелие дойдет только после Троицы.

Точно так же мы не можем точно утверждать, что Иисус имел в виду реинкарнацию, когда в Евангелии от Иоанна (8:56–58) читаем ответ Иисуса на язвительные замечания, будто он ставит себя выше Авраама: “Авраам, отец ваш, рад был увидеть день мой: и увидел, и возрадовался”. На это сказали ему иудеи: “Тебе нет еще пятидесяти лет, и ты видел Авраама?" Иисус сказал им: “Истинно, истинно говорю вам: прежде нежели был Авраам, я есмь”.

Если этот отрывок исторически достоверен, что сомнительно, его можно понять как заявление о божественном статусе до рождения, а не о предыдущей жизни.

На мой взгляд, существуют две проблемы, связанные с попытками разместить реинкарнацию в историческом периоде жизни и учения Иисуса. Первая состоит в том, что исследовательский подход к Новому Завету не учитывает последние данные, полученные в результате скрупулезного изучения библейских текстов. За последнее столетие мы узнали, что Евангелия были написаны значительно позже, чем предполагалось, — не менее чем через 40–80 лет после распятия Христа, и написаны людьми, которые не были очевидцами пастырства Иисуса. Несмотря на освященную веками древнюю традицию, полагающую, что Евангелия были созданы непосредственно учениками Иисуса, выявленные текстуальные несообразности опровергают такое утверждение. Очевидно, ни первые ученики Иисуса, ни первое поколение христиан не позаботились о записи учения, может быть потому, что верили в скорое его возвращение на Землю, еще при их жизни. (Такое предположение, без сомнения, было очень распространено среди ранних христиан и явно проглядывает в ранних посланиях Павла, особенно в Первом послании к Фессалоникийцам 4:13–18 и Первом послании к Коринфянам, 7, написанных соответственно в 51 году н. э. и 54 или 55 году н. э.) Не было большого смысла записывать учение Иисуса, если он сам в ближайшем будущем должен появиться среди своих последователей. И только смерть первого поколения верующих да потрясения от разрушения иерусалимской общины в результате вторжения римлян в 69–70 годах н. э. заставили христиан отбросить эти ожидания и записать устные предания для будущих поколений[147].

Таким образом, информация, содержащаяся в Евангелиях, была записана и сохранена вторым поколением христиан, но даже письменный вариант дополнялся и много раз переделывался. Следовательно, наивно предполагать, что каждое слово в Евангелиях, якобы исходящее из уст Иисуса, — именно то, что в действительности говорил исторический Иисус. А ведь так предполагают те, кто на основании отдельных евангелических отрывков пытается сделать выводы в пользу реинкарнации. Очень часто они цитируют именно те слова, которые ученые не решаются приписать самому историческому Иисусу. По их мнению, эти отрывки были более поздними вставками.

Вторая проблема, связанная с тем, верил ли Христос в реинкарнацию, такова: если он верил в нее, тогда почему в Евангелиях нет прямого обсуждения этой темы? Почему они содержат только косвенные, завуалированные намеки на такую фундаментальную и важную идею? Конечно, можно предположить, что все отрывки, в которых упоминалось о реинкарнации, были изъяты из евангелических записей, но убедительных исторических доказательств этой гипотезы пока нет. Существует еще одно предположение: Иисус приходил к слушателям разного уровня с разными проповедями, и в Новом Завете представлено учение, которому внимала одна аудитория, а реинкарнация была частью эзотерического учения, которым Иисус делился со второй, избранной аудиторией. Может, мы обнаружим это учение в текстах, найденных в Наг-Хаммади?