Расчеты В. Триандафиллова и возврат к «нормальным» идеям

 

Бывший начальник Оперативного управления Красной Армии В. Триандафиллов, трагически погибший в 1931 году в авиационной катастрофе, выпустил свою книгу «Новое в оперативном искусстве». Он впервые в СССР и вполне обоснованно определил макси—

 

264 Н. Пятницкий

 

мальные темпы сокрушения западных соседей. Эти темпы он определил рядом «последовательных операций» в 1 1/2 года. Такая «быстротечность», увы, более напоминала затяжную кампанию, чем «молниеносный удар».

 

Значение расчетов В.Триандафиллова огромно: это не только холодный душ на разгоряченные головы революционных мечтателей — это новый «социальный заказ» народному хозяйству СССР, это «перелом строительства материальной базы Красной Армии». С тех пор Красная Армия стала готовиться к нормальной войне, подобно армиям других нормальных народов.

 

Долгими и извилистыми путями Красная Армия пришла, наконец, к тому, что просто и быстро давала всем военная наука. От диких организационных форм девятиполковых дивизий с выборным началом своего командного состава, через уродливые условия коллективного управления Революционного Военного Совета и института дуализма в командовании (командир-комиссар), Красная Армия пришла к нормальным общепринятым формам войсковой современной организации с единоначалием, постоянством командного состава и даже наделением его чинами и званиями, от лейтенанта до маршала включительно.

 

Еще сохранилась прежняя революционная стыдливость, не позволившая ввести чин генерала (столь одиозный для революционной совести), еще остались уродливые формы пролетарского творчества в виде трехорудийных батарей, но все это мелочи, последняя точка над i, которую нужно поставить для окончательного возвращения к старым военно-научным истинам.

 

Однако при этом перегнули палку в другую сторону. Прошлое пренебрежение техникой сменилось увлечением машиной, принявшим вид какого-то поклонения, доходящего до подлинной «машинолатрии».

 

Эпоха колебаний

 

В этом обожествлении машины иногда выплывают еще надежды на новые перспективы революционных горизонтов. Еще проглядывают временами следы увлечений гражданской войной. Еще не устоялась убежденность в необходимости методов Мировой войны в военной подготовке. Военная мысль Красной Армии еще бродит, ее доктрина еще колеблется, но общая характерная линия уже видна. Красная Армия после 20 лет блужданий вернулась к старым испытанным берегам военной науки, регулярной армии и подготовки к большой войне. Но прочно ли и надолго ли пришвартовалась Красная Армия к старым, надежным берегам?: '\

 

• ■эпа и.О. «он

 

Эволюция красной военной доктрины

 

265

 

Не успели вкорениться в Красную Армию новые для нее влияния «регулярства», «единоначалия» и старые военно-научные, общепризнанные повсюду истины, не успели еще привыкнуть красные командиры к этому новому «вольту» советской власти, как эта власть предприняла новый «вольт».

 

Вся верхушка красного командования, проводившая в СССР эти «военно-научные новшества», попала под подозрение Сталина — была признана политически неблагонадежной и попала под расстрел.

 

Снова был введен и усилен институт военных комиссаров и военных советов при командирах. Снова вошел в жизнь, уничтоженный было, «дуализм» в армии. Но этот откат к старому оказался гораздо опаснее прежнего.

 

Все мало-мальски культурное было отправлено в «штаб Генерала Духонина», как это было в 1917 году, а на верхи военного управления выплыли прежние герои гражданской войны и партизанской вольницы: матрос Дыбенко, столяр Федько, рабочий Белов были назначены на самые ответственные должности командующих тремя западными пограничными военными округами, а на. «опасный» пост командира столичного Московского округа был вознесен бывший вахмистр, «Маршал» Семен Буденный.

 

Известен факт заседания в Кремле высших представителей Красной Армии совместно с некоторыми представителями армий иностранных. Обсуждался важный стратегический вопрос плана войны. Когда дошла очередь С. Буденного высказать его мнение по этому вопросу, этот «Маршал» будто бы заявил: «Мое дело рубать! Больше ничего не знаю!»

 

Вот этими-то «рубаками» Сталин и заместил главнейшие должности Красной Армии. В этом, собственно, нет ничего исключительного для Сталина — он окружает себя сейчас повсюду, и не только в Армии, безвольными и бесцветными бездарностями. Эта его новая система. Разумеется, эта система ничего хорошего ему принести не может.

 

Все армии мира стараются вверить управление в руки самых выдающихся, самых культурных, самых волевых своих командиров. Сталин действует наоборот и тем разрушает Красную Армию еще задолго до войны. С точки зрения коммунистической Сталин является самым опасным «вредителем».

 

Мы нарисовали извилистую кривую метания красной военной мысли, прочерченную двадцатилетним игом коммунистической власти над русским народом. Общая культурность вождей, порожденных революцией, проникнутых классовой психологией и выдвинутых мутью гражданской борьбы еще долго может водить красный корабль по кривой путаными и извилистыми путями.

 

266 Н. Пятницкий

 

Это блуждание может кончиться в СССР лишь в день падения коммунистического ига, поставившего вновь, как двадцать лет тому назад, ставку на самый отсталый, темный и некультурный слой нации. При этих условиях как бы ни насыщал Сталин свою армию современной техникой, как бы ни увеличивал ее силы, Красная Армия всегда будет колоссом на глиняных ногах.

 

Пятницкий Н. Эволюция красной военной доктрины /Сигнал. — 1937. — № 19.

 

Е. Месснер

 

ДУШИ В КАНДАЛАХ

 

Военная история полна имен людей, прославившихся победами над вражескими армиями. Иные вошли в Историю, потому что дали врагу разгромить свою армию. Сталин войдет в Историю как человек, разгромивший собственную армию. Подвиг, единственный в своем роде.

 

Разгром этот — военное поражение страны в дни мира — вызвал крик изумления и гадливости во всем мире, но иностранцы обратили внимание только на один эпизод этого беспримерного сражения властителя с собственным войском. Правда, этот эпизод чрезвычайно эффектен: расстреляны маршал и высшие генералы. Высокая чиновность истребленных создала сенсацию; романтичность же личности Тухачевского, этого «почти победителя» у Варшавы, этого «почти Наполеона», усугубила ее.

 

Сенсациею скрыта от глаз заграницы гораздо более глубокая трагедия Красной Армии, гораздо более жестокий ее разгром — истребление тысяч командиров, заподозренных в сочувствии сов.-генеральским заговорам. Увольнение, ссылки, расстрелы разредили командный состав, как не разрежает кровопролитнейшее сражение. Красная Армия стала сейчас действительно красной от залившей ее собственной крови. Ее силы подорваны, ее дух надломлен.

 

При помощи Ежова, взяв армию в ежовые рукавицы, Сталин добился того, что войско ему послушно, но оно перестало быть войском — стало партийной вооруженной силой. Любить Родину можно, но не слишком (расстреляют или сошлют), не любить партию нельзя (расстреляют или сошлют); слушаться командира надо — но осмотрительно, а слушаться политрука надо безусловно; в командира надо верить, если ему начальство верит; а если начальство относится к нему подозрительно, то не доверять командиру благоразумно, а может быть и полезно: на своевременном доносе можно сделать карьеру.

 

Сделавшие карьеру на доносах не спокойны за свою жизнь — во время осенних маневров немало шпионо-выдвиженцев погибло от пуль красноармейцев. Не спекульнувшие на доносах чувствуют себя не крепкими на своих местах — не проявили, мол, преданности — и поэтому опасаются быть требовательными: небезопасно раздражать подчиненных, среди которых немало кандидатов в выдвиженцы.

 

Всю эту мерзость внес, в и без того-то нездоровую жизнь армии, Сталин. Он не только убил людей, он убил святейшее в каждой

 

268 Е. Месснер

 

Души в кандалах

 

269

 

армии: веру в себя и веру в своих, властность и послушность, духовную единость и целостность.

 

Вот результат кровавого для армии 1937 года*.

 

В эмиграцию проникло известие о том, что в Туле на квартире военного инженера Астахова покончили с собою сам Астахов, генерального штаба майор Войткевич, капитан Одинцов и капитан Пономарев. Причина: невыносимое положение красного офицерства, оплетенного сыском, доносами, травлей, угрозами кар за преступление, ни в каком законе не предусмотренное, но, тем не менее, самое карательное из всех — неугождение ком-самодурам.

 

Впечатление от этого самоубийства по сговору было таково, что тела мучеников ежовского режима в Красной Армии были погребены без присутствия даже ближайших родных. Впечатление тем более сильно, что протест уходом из жизни был выявлен не старыми, бывшими царскими офицерами, затравленными подозрительностью власти, а офицерами советской формации, благонадежность которых не должна была бы внушать опасений.

 

Самоубийство одного офицера по причинам, выше изложенным, вышло бы из рамок происшествия и стало бы Многозначительным выявлением общественного зла. Но групповое самоубийство показывает, что это зло приняло чудовищные размеры. Красное офицерство, не бунтовавшее, понесло кару, большую чем в свое время понесли бунтовавшие стрельцы: каждый двадцатый командир расстрелян, каждый десятый сослан в ссылку, каждый третий уволен от службы, 40 тысяч командиров и старшин попали в одну из этих трех рубрик: одни приговорены к мягкому наказанию — расстрелу, другие к милостивому: медленной смерти в лагере; а третьи — к высшей мере наказания — изгнанию в категорию бесправных, отверженных, обреченных на муки голода и отчужденности: никто не смеет им помочь, проявить к ним участие.

 

Уцелевшие в рядах командирства делятся на две группы: кандидаты на карьеру и кандидаты на расстрел. Карьера — за донос, расстрел — в результате доноса. Доносительство в армии вещь чудовищная, разрушающая моральную основу армии, но доносительство, введенное Сталиным-Ежовым, превосходит все

 

степени чудовищности. Против доносительства существует обычно надежная броня в виде законности: выполняй честно закон и никакой-донос тебе не страшен. Но в стране Сталина карают не столько за нарушение законов, сколько за несоответствие настроениям держателя власти. Дозволенное вчера становится преступлением сегодня, но эта перемена воззрений не опубликовывается — горе тем, кто не догадался о перемене. Но и догадавшиеся — не обеспечены от опалы: их могут обвинить в том, что они недозволенное сегодня приветствовали вчера, когда оно было дозволено.

 

И в этом «генеральном лабиринте», который заменил никогда не существовавшую «генеральную линию», можно было бы найти спасение: ни в чем себя не проявлять и тем самым не рисковать быть через несколько лет обвиненным в контрреволюции за то, что раньше одобрялось как проявление верности революции. Но и тот обезличивающий, принижающий способ не может быть применен, потому что коммунистические тираны требуют непрестанного выявления преданности и созвучности.

 

Акробаты в Кремле с легкостью обезьян перебрасываются с одной трапеции на другую. Маленьким, далеко от них стоящим людям не угнаться за ними в этой акробатике. Проявишь созвучность Тухачевскому, когда он в милости, — попадешь в «штаб Тухачевского», когда его прикончат в вагоне на запасном пути заброшенной станции. Проявишь созвучность Буденному, когда его выволокли в командующие войсками, — попадешь в концлагерь, когда маршала-вахмистра сволокли с высокого поста на Лубянку.

 

Перевернешься — бьют, недовернешься — бьют. В таких условиях живет офицерство Красной Армии. Может ли в этих условиях развиться воля, пробуждаться способность к инициативе, крепнуть вера, возвышаться душа верностью служения государству? Души взяты в кандалы. Офицеры, как колодники, волокут духовные цепи, и эти цепи делают их неофицерами: офицерское призвание требует развития всех чистейших ценностей души — без этого нет офицерства.

 

Месснер Е. Души в кандалах /Русский Инвалид. — 1938. — № 116.

 

* Фрагмент приводится по источнику: Месснер Е. Кровавый год /Русский Инвалид. -1938.-№ 111. -Сост. Д' нч:,р

 

■Ш

 

— — А.Греков

 

НАБЛЮДЕНИЯ УЗНИКА ГУЛАГА

 

В первую мировую войну 1914–1917 гг. русская царская армия, которой когда-то боялась Европа, спела свою лебединую песню. Затем из революционного хаоса создались в том же народе и на территории того же государства новые военные силы, так называемая Красная Армия, с совершенно иным построением, определяющим ее основные свойства.

 

В какой мере красная армия родственна своей предшественнице? Можно ли ее считать равноценной последовательницей царской армии или же самостоятельным явлением со своими собственными характерными свойствами? Ввиду безусловно агрессивной основной политики русского коммунизма ответ на эти вопросы не лишен некоторого интереса и значения.

 

Русский солдат царского времени был признан выдающимся на всем свете, и среди его полководцев многие вошли в историю военного искусства как мастера по своей специальности, стоит только перечислить такие имена, как Суворов, Кутузов, Скобелев и другие. Кроме современных для каждой эпохи и различных причин, которые руководили воинами, в военном деле также и традиция, «pristina gloria» данной армии, имеет немалое значение, так как она возлагает на последователей долг чести не остаться позади своих предшественников. Несмотря на' все технические достижения, «человек» продолжает играть первенствующую роль во всякой войне; от его качеств и, прежде всего, от его психических качеств всегда зависит окончательный успех военной кампании.

 

В организме военных сил элемент «человек» составляет три родственных слоя: масса, личный состав, непосредственно ведущий эту массу, и высшее руководство армии. Так во время войны каждый из этих слоев имеет свою собственную сферу деятельности, он должен, прежде всего, обладать соответственными этой сфере качествами, но в то же время все три слоя вместе должны составлять одно монолитное, гармоничное целое, чтобы иметь шансы на успех. Конечно, кроме этого надо еще учитывать технические вопросы организации и основные методы ведения войны.

 

Непосредственный исполнитель боевых действий — солдат рекрутировался в царское время в преобладающем числе из крестьянского сословия, так как, тогдашняя Россия состояла более чем на 90% из крестьян; это также исходит из всех книг со статистическими данными об этом времени. В армию брались славянские племена (включая поляков), евреи, мелкие неславянские племена ев—

 

Наблюдения узника ГУЛАГа

 

271

 

ропейской России и кавказцы христианской веры. Финны, северные кочевники из Архангельской области, все кавказские магометане, сибирские и среднеазиатские племена были освобождены от воинской повинности.

 

Русский крестьянин принес свои положительные качества также и в ряды армии: выносливость и уменье в работе, почти спартанскую невзыскательность, лояльность в отношении всех, стоящих выше него и, прежде всего, нравственность религиозного человека и патриотизм коренного, срастившегося на жизнь и смерть с русской землей сына святой Руси, страны, которую он с наивной, но твердой верой считал самым могущественным и великим государством в мире.

 

Сперва революция не изменила эти качества солдата. Неудача всех интервенций иностранных войск служит этому доказательством. Но революция перенесла интересы солдата, которые прежде всего были интересами крестьянина, в совсем другую, ближе всего касающуюся его сферу — вопрос распределения земли. Увлекательная пропаганда Ленина открыла ему перспективы на осуществление его самых смелых мечтаний. Со всей силой солдат бросился на всех своих врагов в этой области, а эти враги были именно законные представители жизненного строя дореволюционной России. Солдат должен был пережить полный переворот всех своих установившихся поколениями понятий и взглядов, так как все прежнее выступало теперь против него как его главный враг. Таким образом русский солдат стал революционером. Известный роман Шолохова «Тихий Дон» дает блестяще изложенное описание этого психологического процесса среди самых консервативных и богатых крестьян — донских казаков. Как и все прежнее, солдат так же не хотел больше признавать все правила и принципы старой армии. Организм царской армии со всеми своими традициями, жизненными и трудовыми правилами треснул.

 

Гражданская война кончилась: Ленин и товарищи стали правителями государства, и все, что напоминало о прежнем, о его традициях, нравах и идеалах, высмеивалось, уничтожалось и часто подавлялось силой. Новому государству было нужно научить народ не только забыть старую Россию, но и ее возненавидеть, а в то же время этому государству были необходимы верные ему военные силы. Красные формирования со времени гражданской войны были только временные, импровизированные по надобности данного положения войска; теперь правительство начало формировать настоящую, регулярную армию — современную Красную Армию. С большим рвением принялись организовывать эту армию на новых, революционных основах якобы несравненно лучше, чем была преж—

 

272 А. Греков

 

няя. Солдат, этот непосредственный представитель «рабочего и крестьянского класса», был, так сказать, поставлен на пьедестале на передний план, причем законы природы в организации всякой военной силы не были приняты во внимание. Фундаментальный для всякой настоящей армии принцип военной дисциплины решили заменить политическими соображениями и коммунистической идеологией. В то же время новая власть еще не особенно доверяла коммунистическому кредо в народе и ввела поэтому совершенно вновь импровизированную, ни в каких войсках до сих пор небывалую должность политических комиссаров в армии; эти комиссары были гражданскими представителями партии и имели широкие полномочия для императивного влияния на деятельность и жизнь армии во всех отношениях, независимо от того, война ли или мир. При этих условиях армия неизбежно превратилась скорее в политическую, чем в военную организацию.

 

Много лет эта армия жила спокойно, занимаясь усовершенствованием своего революционного строя до тех пор, пока не началась вторая мировая война. Тогда она выступила на мировую арену и должна была показать, какую превосходную военную силу она собой представляет; вместо этого она начала сдаваться врагу в миллионных количествах, хотя он уже стоял на русской территории.

 

Но Сталин не терял голову. Соответственно своим методам он сейчас же поставил позади линий вступивших в бой надежные отряды чекистов, вооруженных автоматами. Этот метод помог только до известной степени и не возбудил наступательного духа у солдат. Тогда психология была поставлена на повестку дня, и началось ловкое, пропагандистское мнимое возвращение к старым увлекательным мотивам, которые так часто вели царскую армию к победам без помощи коммунистической политики. В сопровождении громких фраз и жестов вышел целый ряд распоряжений, которые с точки зрения правоверных коммунистов были чисто реакционны: открытие церквей, введение прежних знаков различия и чинов в войсках, склонение слова «родина» по всем падежам русской грамматики, воодушевленные воспоминания о героической славе русского солдата, выпуская тот факт, что это был солдат царской армии. Эта политика совершила чудеса. Конечно, к сожалению, нельзя умолчать о том, что противник способствовал этому своим безрассудным, жестоким обращением с советскими военнопленными. Так или иначе красноармеец пришел в настоящее боевое настроение и во вторую половину войны сражался как истинный солдат. Красная Армия вышла из своей первой войны героем и победителем. После успеха этого, так сказать, патриоти—

 

Наблюдения узника ГУЛАГа

 

273

 

ческого маневра самому Сталину,и руководящим коммунистам стало ясно громадное значение героической традиции для всякой армии, хотя они, конечно, никогда и нигде открыто об этом не упоминали. Наоборот, пропаганда громко кричала о революционном настроении и героических подвигах красноармейцев как знаменосцев революции. Весьма поучительно сравнить похвалы, которые советская пресса расточала Красной Армии до и после занятия Берлина; из этого видно, как вызванное необходимостью громкое пропагандирована добродетелей прежней армии сейчас же, когда в этом не было больше надобности, превратилось в обычную, прославляющую самоё себя коммунистическую пропаганду. В действительности же директивы и принципы прежней русской армии не только не были отставлены после войны, но продолжали вводиться дальше шаг за шагом, а с ними втихомолку также и старая, строгая дисциплина. (Даже в пределах поля наблюдения, доступного арестанту в лагере, я мог заметить как на этапах, так и в лагерной жизни наличие настоящей военной дисциплины. Вместо прежней, исключительно политической учебы чисто военное обучение было теперь систематично и целеустремленно даже в конвойных отрядах. Мы слышали регулярно проводимую учебную стрельбу; иногда арестантов не выводили на работу, так как конвой был на полевых маневрах. На снимках парадов и разных эпизодов из жизни армии видна настоящая военная выправка воинских частей различных формирований.)

 

Значение традиции в военном деле было теперь совершенно ясно для коммунистов. Старинный русский патриотизм, традиционная самоотверженность предшественников, чувство обязанности показать себя равным им сделали из нового, красного солдата действительно настоящего солдата в лучшем смысле слова. Психологическая и умственная связь между Царской и Красной Армиями была установлена в солдатской массе.

 

Тот факт, что военные качества, которыми всегда обладал русский солдат, остались прежними, несмотря на столь изменившиеся времена и обстоятельства, также доказан необычной храбростью и стойкостью солдат власовских формирований. Эти солдаты принадлежали к той же массе, из которой состоит Красная Армия; все они представители того же народа, но именно коммунистическая эра создала новый тип послереволюционного русского, для которого все «предрассудки» прежнего времени совершенно чужды. Поколения, выросшие под коммунистической властью, даже физически отличаются от прежних русских крестьян: они слабее, меньше ростом и более нервны. Это бросается в глаза каждому, кто знал старую

 

274 А. Греков

 

русскую армию и прежнюю деревню. (Когда весной 1945 г. красные войска вошли в Вену, я совсем не узнал солдат: ни по их внешнему виду, ни по их поведению в отношении к населению Австрии, на которое советское командование совсем не смотрело как на врага. Это были совершенно другие люди, чем те, которых я уже в прошлом столетии так хорошо и так близко знал; их понятия, их интересы и мотивы были совершенно новы и абсолютно чужды области мыслей и нравов старого русского человека. Мои позднейшие наблюдения в лагерях только подтвердили это впечатление, как в общении с надзирательным персоналом, так и с арестантским контингентом.)

 

В своей главной массе Красная Армия теперь больше вообще не принадлежит к крестьянскому сословию. Экономическая программа коммунистического государства превратила крестьян в фабричных рабочих, их психология автоматически стала иной, чем патриархального сельского хозяина прежнего времени. Они больше не воспитываются родителями, а механически дрессируются государственными чиновниками как пионеры, которые потом автоматически переходят на коммунистическую учебу и образование в комсомоле. Современный солдат умственно стоит много выше, чем прежний, большей частью, неграмотный. Большинство красноармейцев атеисты, и на их моральные принципы сильно влияет доктринерское, бездушное воспитание. Поэтому можно утверждать, что красноармеец душевно и физически совершенно другой человек, чем его предшественник царского времени. В некоторых отношениях он стоит выше, а в некоторых ниже, но что касается его общей характеристики как солдата, на него вполне можно смотреть как на хранителя и продолжателя положительных боевых качеств старой русской армии.

 

В отношении второго элемента «человек» в организме военных сил — офицерского корпуса — вопрос о связи между старым и новым выглядит совсем иначе, чем в солдатской массе.

 

Состав прежнего офицерского корпуса был неоднородный, в нем было две сравнительно небольших группы: аристократия и дворяне, ближе всего стоявшие к императорскому двору, и офицеры с академическим образованием, имевшие влияние как специалисты, многие из которых занимали командные посты. Главная масса офицерского корпуса состояла из представителей всех слоев, окончивших военные училища и имевших среднее образование; это были прежде всего сыновья офицеров, учившихся в кадетских корпусах, но также и гражданские семьи, посылали своих сыновей в военные училища, иногда по материальным причинам, так как образование в них было бесплатным. Часть офицеров имела только четырехклассное среднее образование, и для военной подготовки были предусмотрены так

 

Наблюдения узника ГУЛАГа

 

275

 

называемые военные училища второго класса. Офицеры не имели права активно входить в соприкосновение с политикой. Независимо от их происхождения все члены офицерского корпуса составляли совершенно отдельную от солдатской массы высшую касту. Внутри корпуса принцип рыцарской чести был первой заповедью, причем понятие «честь» охватывало всю сферу служебной и частной жизни. Слава данной воинской части и всей русской армии вообще была традиционной, и в первую мировую войну русский офицерский корпус в преобладающей массе показал себя действительно на высоте своих служебных и личных обязанностей.

 

Революция вывела солдатскую массу на первое место в армии. Введенные уже Временным Правительством и позднее покровительствуемые коммунистами солдатские комитеты получили довольно широкие права вмешиваться в жизнь своих частей; как представители имеющей теперь преимущество массы они автоматически, шаг за шагом, стали далее расширять эти права до безграничности. Скоро они поставили себя выше командного состава и начали его контролировать с точки зрения своих собственных солдатских интересов и новых понятий и лозунгов, привитых им революционной пропагандой; они даже смещали командование, которое казалось им недостаточно революционным. Глубокий разрыв между двумя главными частями в составе армии ясно обнаружился, и большевистская пропаганда ревностно увеличивала его и далее.

 

Хотя солдат вышел победителем из этой борьбы и новая государственная власть и была всецело на его стороне, вопрос формирования офицерского корпуса с соответствующими этой власти убеждениями и, вместе с тем, с хорошей специальной подготовкой было нелегко разрешить. Для гражданской войны чисто революционное воодушевление личного состава было достаточно даже и без настоящей военной подготовки, но для регулярной армии был нужен совсем другой состав. Кратковременные курсы не были решением этой задачи, так как лишь достаточная подготовка уже требовала более долгого времени. Во время гражданской войны Троцкий принимал всех перебежчиков из старой армии, но их количество было невелико и кроме того они не пользовались доверием коммунистов. Поэтому прошел немалый срок, пока Красная Армия в отношении своего офицерского состава стала настоящей организованной армией.

 

В этот промежуток времени Советский Союз был беззащитен перед всякой настоящей армией. Неудачная кампания против Польши в 1920 г. это ясно подтвердила. Кратковременные успехи кавалерии Буденного объясняются только первыми, неожиданными маневрами войск подвижного рода, которых Польша еще не имела в

 

276 А. Греков

 

соответственном количестве. После более серьезного сопротивления у Львова и Замостья советские войска потерпели решительное поражение; при этом польская армия была только что недавно сформирована и, со строго военной точки зрения, еще довольно слаба. Победители в гражданской войне, которые из солдатской массы повысились в командные чины и стали главным командным составом советской армии, превратили эту армию в еще более слабую, чем польская. Надо было энергично действовать, чтобы иметь в распоряжении настоящих офицеров. Советский Союз совершенно замкнулся от всего остального мира, не беспокоил активно ни одного из своих соседей и начал лихорадочно вооружаться во всех отношениях. Были основаны военные училища и академии; командный состав, начиная с высоких и самых высших постов, был послан туда для дополнительного обучения, а затем начали обучать новые контингента. Обучение это производилось, главным образом, перебежчиками из прежней царской армии. Организация офицерского корпуса была поставлена на совсем другие основы, чем в первое время после революции. Специальные знания были поставлены почти наравне с политической ученостью, но именно только почти, и политика по-прежнему имела первенствующее значение. В отношении всех членов офицерского корпуса принадлежность к партии считалась важнее, чем все остальное. Конечно, также и весь офицерский корпус был под внимательным надзором политических комиссаров, который был еще строже, чем в отношении солдат.

 

Вторая мировая война дала сейчас же Кремлю почувствовать, что такой порядок был большой ошибкой. После тяжелых поражений первого периода войны пришлось также и среди офицеров поставить военное дело перед политическим. Это было проведено, причем главной мерой была отмена права политических комиссаров вмешиваться в чисто технически-военные и оперативные вопросы. Воодушевить офицеров воевать за коммунистические лозунги и только за них, видимо, не удалось, так как Сталину пришлось опять ввести прежние чины и знаки различия старой царской армии; этим он установил связь между своими красными офицерами и их предшественниками царского времени, которых систематическая пропаганда до сих пор унижала и высмеивала. И тут слава старой царской армии послужила спасительным средством: поведение и работа красных офицеров во вторую половину войны общепризнана положительно. Конечно, при этом не только прежние погоны сыграли решающую роль, а возрожденная этим жестом вековая традиция русской армии, повлиявшая на офицеров в той же мере, как на солдат. Слава предшественников вдохновила совершенно чуждых

 

На блюд ения узника ГУ ЛАГ а

 

277

 

им новых людей и вновь доказала значение психологических факторов в военном деле.

 

Этот принцип также и теперь совершенно ясен коммунистической власти, хотя внешне она предпринимает разные меры, чтобы заменить прежнее, которое в данный момент не так остро необходимо, новыми мотивами для воодушевления. После войны вся масса офицерского корпуса была сейчас же основательно просеяна по принципу коммунистической правоверности. Тех, которых оставили, послали в специальные училища для пополнения их знаний, но во всех этих училищах политическая учеба опять была на первом месте, так как именно лозунги коммунизма должны были воодушевлять бойцов и вести их к победе над всеми, кто иного образа мышления. В этой пропагандистской работе также не стесняются представить успехи в последнюю войну как подтверждение вдохновляющего действия коммунизма, причем о фактическом процессе создания этого воодушевления не упоминается ни слова. Насколько можно наблюдать, стремятся достигнуть хотя бы внешне воодушевление коммунизмом среди всего офицерского состава. Насколько это также и внутренне, можно бесспорно установить только в критические моменты, будь то война или какое-либо другое катастрофическое потрясение государства, так как только тогда обнаружится вся правда. Находящийся под постоянным, бдительным контролем советский гражданин, все равно чиновник ли он, штатский или военный, ни в коем случае не может показать себя иным внешне без риска попасть в лагерь или быть вообще ликвидированным. (Во всяком случае, все советские офицеры, допрашивавшие меня в каждом лагере и во всех 15 рабочих колоннах, через которые я прошел, произвели на меня впечатление убежденных коммунистов. Но надо сказать, что это были почти без исключения так называемые оперативно-уполномоченные, надзиратели за военным персоналом, состоящие на службе в комитете государственной безопасности; конечно, возможно, что они подлинные коммунисты. Так же и случайные разговоры с представителями советского офицерского корпуса всегда производили на меня то же впечатление их коммунистического кредо, но как уже сказано, такая тактика внешне во всяком случае совершенно необходима).

 

Однако коммунистические верхи прекрасно знают, как действительно дело обстоит в массе, и обеими руками держатся за старую традицию. Докоммунистическая военная история введена в академиях и военных училищах как обязательный и важный предмет; под разными предлогами прежние герои русской военной исто-• рии поставлены на первый план. Имена Суворова, Кутузова и дру—

 

278 А. Греков

 

гих упоминаются с уважением, кадетские корпуса переименованы в суворовские, война 1812 года выдвигается как образец истинного русского патриотизма и Бородинское поле битвы поставлено под охрану памятников старины. Таким образом, психологическое воздействие на офицерский состав ведется в двух совершенно различных и один от другого независимых направлениях — так во всяком случае вернее.

 

Между современным офицерским составом и солдатами больше нет пропасти, как прежде. В повседневной жизни и в своих интересах офицеры отличаются от солдат большей частью только знаками различия чина. В некотором отношении это упрощение имеет преимущество, но часто оно не соответствует правильным принципам военной дисциплины. <...>

 

В отношении специальной подготовки офицеры большей частью на высоте, так как правительство обращает очень большое внимание на этот сектор. В нашу эпоху техники они, конечно, много более сведущи в этой области, чем офицеры прежней армии, которые до революции имели дело со значительно более простыми боевыми средствами и боевой техникой. В умственном отношении современный офицер на уровне прежнего общего образования четырех классов средней школы. С 1955 года в лагерях ввели политическую учебу арестантов, которая состояла из лекций и дискуссий из области так называемой «политграмоты», т.е. знание основ политики. Проведение этой учебы было поручено офицерам, принадлежавшим к надзирательному составу. (В 1955–1956 гг. я присутствовал на этой учебе в различных лагерях и мог составить себе ясное понятие об общем образовании и умственном развитии среднего советского офицера.) Так же и в отношении своего воспитания он, как правило, стоит на том же уровне, как и солдат: в манере выражаться и себя держать он абсолютно примитивен и неотесан, как и вся советская народная масса вообще. Но именно поэтому офицеры знают и понимают народ, к которому они стоят так близко, им известна его жизнь, его нужды, его действительные желания и мечты. Офицеры больше не составляют отдельной, замкнутой касты, и политика дл