Теперь судья ее сверхстрогий.

Ее моление внимал.

Он жизнь ее пути, дороги.                                                

Сам для нее тогда избрал.

Слезами землю орошая.

Пылала грудь ее огнем.

С обидой к небу обращая.

Свой лик и взор и речь о нем.

Она молила с жаждой мести.

И проклинала день и час.

Когда в первые речь и вести.

Дошли до уха, сей скорый глас.

Когда увидела в первые.

В его очах скорбленный взор.

И жалость сердце обнажило.

А, что в итоге, лишь позор.

Теперь в глазах ее народа.

Она едва ль достойна рода.

Который в праве по рождению.

Иметь ту власть по повелению.

И о Сихеи муже добром.

Она молили лишь о том.

Что б он простил ее измену.

Тот поворот души, ту смену.

Что изменили сердце ей.

Но, стал ли дух богаче в ней.

Простил за страсть нахлынувшую ту.

За наваждение и мечту.

Простил за клятву, что она.

Пред одром смертным, что дала.

Быть честной и хранить себя.

Блюсти покой в душе любя.                                              

Теперь в очах ее отчаянных.

Пылал от ненависти взор.

 Была ль та боль, что неприкаянных.

Влекла на смерть, что б смыть позор.

О, как она теперь страдала.

Невыносима скорбь была.

Как, сердце болью изнывало.

Что, жизнь ее, как бремя стало.

И смерть сулило ей добро.

Как, вдруг она спокойно встала.

Она решила все давно.

Теперь ей просто ясно стала.

Настал тот час, все решено.

Уж был готов сей меч коварный.

Огнем блистало острие.

О, сколько раз на лучезарный.

Бросала взгляд она давно.

Теперь она уже решилась.

В ее руке блестел клинок.

Еще мгновение, миг, свершилось.

И лишь уста, шепнули рок.

Едва ли видимой струей.

Плыла энергия сквозь тьму.

Свой образ дивный пред зарей.

Он вновь являл в ночную мглу.

Стоял он молча перед ней.

Он видел все и знал конец.

Печальный путь ее стезей.                                                 

Он был главы ее венец.

Сей мудрый старец, быть судьей.

Увы, едва ли пожелал.

Он ведал в тайне сгиб путей.

Которых вечный град искал.

И пред очами пронеслись.

В одно мгновение, в один миг.

Тех  памятных картин и дум,

Которых так печален лик.

О! Рим, столица мира.

То, был расцвет и твой закат.

Твоя история, как блеск сапфира.

Но, так же мрачна и страшна.

Как путь ведущий в Дантов ад.

Республика,   Сенат в твоих законах сила.

Ты вознеслась в величье,с достойными стала в ряд.

Но, твой кумир и идол, что был свят.

В отсутствии любви в душе раба таила.

Да, красота земной Эдем пленяет.

Искусство древних торжествует вновь.

Где, безупречность форм в красе своей  сияет.

Так, слившийся с природой, волнует в сердце кровь.

Ты ль гений щедрый иль духов злобный демон.

Что, красотою мертвый камень воскресаешь ты.

И он уже не мертв, но образом могучим.

 Он духом оживлен искусством вездесущим.

 И все же нет, еще разнет, он камень.

Он идол, он искусство, мастерство.

Хоть красота и сердце словно пламень.              

Но, не оправдывает ложь,

Хоть видеться в нем даже божество.

Но, сердцем слаб и разумом младенец.

Тот человек, кто духом иждивенец.

Молочными зубами вкушает молоко.

И мудрость он очами не видит далеко.

Познай себя надменный человек.

Что, быть рабом, в погрязший в суе век.

Смирись, свою вину почувствуй ты.

Сокрой на сердце наготу,

Избавь от прелести мечты.

И небо отворит тебе, свои просторы.

 Которые не видели, твои глаза и взоры.

Вот тень, проносится мечтой.

И вижу я отчетливо порой.

Из глубины веков, поросшие могилы.

Они возносятся   над временим, стоят незыблемо руины.

И лишь свидетельство, из прошлого урок.

Потомкам будущих веков.

Что б был, как луч не изгибаем рок.

И в древнем пантеоне, где первые цари.

Они создатели основ, вершители судьбы.

И среди них, как грозный исполин.

На пьедестале власти, он    превозносится один.

Он грозный Сулла, диктатор и тиран.

Проливший кровь и причинивший много ран.

Потомок Flamen Dialis жрица языческого бога.

Сорвавшего печать с скрижаль пророческого слога.

Он стал бичом, для мира, тех времен.                       

Орудием суда для тех, кто в этой жизни обречен.

Хоть были и дела, достойны уважения.

Но, могут ли затмить ту степень преступления.

И вот, другая тень, другой надменный гений.

Волнует в  сердце кровь, от дум и впечетлений.

Твой старческий, уставший лик.

А был, ведь ты и грозен и велик.

Теперь, ты в Лунский мрамор облачен.

По праву грозных дел, потомками почтен.

Твой образ на века, застыл во камне Тускулона.

Восставший из глубин, из недр, из земного лона.

Он Цезарь, гроза и слава Рима.

Он славный предков сын, Италии вершина.

Ты в детстве был, способный ученик

И многому тебя Гифон мог удивить.

Как удивил однажды Цицирона.

И стал сей муж велик, хоть и минуя трона.

Ты в юности еще вобрал в себя мечты.

Вскормил  в тиши ночной, всю мощь их высоты.