Маленькое курортное приключение

Мы были в лодке. Мы гребли,

Гребли легко и грациозно.

(Ну мы старалиськак могли,

при виде публики серьёзной).

 

И на виду у всей толпы,

Людей почтенных,хоть случайных,

Как элегантны были мы,

А как красиво мы причалили!

 

Мы были томны и нежны,

Чуть-чуть небрежны,чуть измучены,

Две Афродиты из волны!

И вдруг –

         проклятые уключины!

 

И на виду у всех зевак

(а сколько было там народу!)

Ну как ты зацепилась,как?!

Мы с шумом плюхаемся в воду!

 

И мы вопим на все лады,

И мы отчаянно ругаемся,

И из коричневой воды

На четвереньках выбираемся.

 

Какой позор! Теперь, увы,

Лишь бегством от стыда спасёмся,

И в тине с ног до головы

По парку в ужасе несёмся.

Дом отдыха «Боровое» под Лугойу Череменецкого озера, 1978 год, мы с дочерью.

 

Ты звал меня...

 

«Не обещайте деве юной

           любови вечной на земле»

 Б.Окуджава

 

В тот год нам было сорок на двоих.

Ты был другой обещан,я – другому.

Но что за дело было нам до тех других,

Когда любви шальной развезся омут!

 

Рука в руке по улицам ночным

Бродили мы,часов не замечая.

А мир казался странно-неземным,

И голос твой взывал ко мне из рая.

 

Не крылья были на плечах твоих –

Всего лишь лейтенантские погоны.

Но шар земной летел для нас двоих,

И пел февраль пасхальные каноны.

 

Ты звал меня с собой за горизонт

И звёзды мне дарил,и ветра пенье.

Не знала я тогда,что это был лишь сон,

Лишь мимолётное такое наважденье.

 

Пришла весна, и потянуло вдаль,

И позвала в дорогу та,другая…

Не расплескала я свою печаль,  

Лишь по ночам подушке доверяя.

 

В тот год нам было сорок на двоих.

Я отдала тебя другой без оговорок.

И стало пусто на земле среди других

И тихо мы прибавили себе ещё по сорок

         ненужных лет...

           Из цикла «Прощание с Таллином»

 

Я ступила в тёмную прихожую,

Затворила за собою дверь,

Постояла со своею ношею

Всех утрат и всех моих потерь.

Постояла тихо,не заплакала,

И не стала зажигать огня,

Только с зонтика дождинки капали

На пол с моего плеча.

 

За окном во тьме фонарь качается,

Блики света бродят по стене.

Что-то очень важное кончается,

Что-то возвращается ко мне...

 

Вот она – свобода одиночества!

Уж никто не постучится в дверь.

Ни Отечества тебе,ни отчества,

Ни приобретений,ни потерь.

 

 ***

 

По вымытой дождём брусчатке

Брожу под зонтиком одна.

Прохлада шёлковой перчатки,

Листвы опавшей отпечатки

    И тишина.

 

Над старой Ратушною башней

Несёт недрёманый надзор

И караулит день вчерашний

Железный флюгер,рыцарь важный

    И фантазёр.

 

Блестит,умывшись,черепица,

Спешит случайный пешеход.

Старинных башен вереница,

Туманная моя столица

     Меня зовёт.

 

Тех улиц каменные щели

Я часто прохожу во сне.

Там сосны надо мной шумели,

И волны Балтики мне пели

     О той весне...

 

Мои обиды и печали,

Я увозила вас с собой,

Когда,собравшись на вокзале,

Друзья мне мой «побег» прощали,

Любить и помнить обещали...

    Вы все со мной.

 

1992 -2002

 

Мне кто-то постучал в окно...

 

  Мне кто-то постучал в окно

  Порой ночной в тиши.

  Меня никто не звал давно,

  Не бередил души.

 

  Прильнула к тёмному стеклу,

  Хотела разглядеть,

  Кто в этакую темь и мглу

  Ещё на свете есть.

  И очарованная, вдруг

  Застыла у окна:

  Сияла спутница разлук,

  Двурогая луна.

 

  Над ней мерцала в вышине

  Зелёная звезда

  И подавала знаки мне,

  Звала меня туда,

 

  Туда,где негасимый свет

  И золотые сны,

  Откуда и возврата нет,

  И никакой вины.

 

  Мне сладкий голос тихо пел

  И за собою звал.

  Зелёный луч в окно смотрел

  И счастье обещал.

 

  Но я задёрнула окно,

  Отпрянув от него.

  Как хорошо,что мне давно

  Не нужно никого.

 

  Забыли все давно меня,

  И я забыла всех,

  Не упрекая,не кляня

  Забывших тех.

 

  И не стучите мне в окно

  Порой ночной в тиши,

  Меня никто не звал давно,

  Не бередил души.

 

Музыка дождя

памяти ЯаккаЙоала

 

Я забрела туда случайно,

Незваной на чужом пиру.

Мне было плохо до отчаяния,

Казалось,вот сейчас умру...

 

На столиках горели свечи,

Пел задушевно саксофон.

И женщин локоны и плечи

Меж фраков плыли и погон.

 

А на эстраде полутёмной

Звучала «Музыка дождя»…

И вдруг открылся мир огромный,

Вполне возможный без тебя.

 

Я вышла в ночь. По тротуарам

Струилась тёмная вода.

Шёл дождь. И за дверями бара

Растаяла моя беда.

 

По зонтику стучали капли,

Печалью душу бередя,

И с облегченьем слёзы капали

Из глаз под музыку дождя.

 

Ночной звонок

 

               в телефонной трубке звучала

«Баллада о ночном гиганте» Петерсена

Ф.Д.Тимофееву

 

Звук неожиданный родился:

Разбился Времени хрусталь.

Ночной звонок ко мне пробился

В мою воронежскую даль.

 

И в эту ночь под воскресенье

Воздвигнут был волшебный мост:

Вы мне играли Петерсена

Сквозь толщу тысячную вёрст.

 

Звучали в телефонной трубке

Аккорды грустные в ночи,

И в каждом отдалённом звуке

Был отблеск гаснущей свечи.

 

И засыпал гигантский город,

И затихал проспектов шум,

И плыл какой-то чудный морок

Случайных чувств,обрывков дум...

 

Вы мне тихонечко играли,

Но было это – как обвал!

И из такой безумной дали

Никто мне рук не целовал...

 

Мне было весело и странно,

И нереально всё кругом,

Как Ваш звонок ночной,нежданный

Здесь в одиночестве моём.

 

 

Письма

«Письма пишут разные,

           Слёзные,болезные,

           Иногда прекрасные,

           Чаще бесполезные»

К.Симонов

 

Как тютчевская героиня,

Сижу средь писем на полу.

В них для меня одной святыня,

Их начитаться не могу.

 

В них – долгая дорога в дюнах,

И сосен шум над головой,

И голос друга,вечно юный,

И ветер с Балтики седой.

 

В них всё сошлось: любовь и горе,

И расставаний вечера,

И потревоженное море,

И позабытое вчера.

 

Перед последнею разлукой

Я их читаю третий день.

И надо мной сердечной мукой

Крылатая витает тень...

 

Потом сложу я письма горкой

И разожгу из них костёр.

И дым летучий струйкой горькой

Всё будет есть глаза с тех пор.

 

Я позабуду содержанье

Страниц и выстраданных строк,

И только боль воспоминанья –

Как в горле горестный комок.

 

Прощайте,письма дорогие,

Сгорайте на костре любви,

Мне не заменят вас другие,

Какие б ни были они.

 

 

Ушла эпистолярная эпоха

 

Ушла эпистолярная эпоха

И умер векнеслышно,не дыша.

Где нынче чувств исплаканные крохи?

Где лист бумаги, почерк и душа?

 

Как много значил он осиротелой

Душе моей тот почерк дорогой.

Гляжу на лист бумаги пожелтелой,

На годы осязаемо живой – 

 

Бегут сквозь сердце пламенные строки,

Былое оживает под рукой,

И исчезают времена и сроки.

Ты не ушёл, ты здесь ещё со мной.

 

А нынче файлы, мейлы и онлайны,

Компьютера бездушного экран.

И нет в словах уже волшебной тайны,

И в правде чудится обман.

 

 

И дневники предать огню

 

Опамять,грустная ночная птица,

Не бей крылом по сердцу,подожди,

Когда пройдут осенние дожди

И некуда мне будет приклониться.

 

И затоплю мифический камин я

И сяду в кресло у его огня

В печальный сумрак серенького дня

Холодные помешивать каменья.

 

Тогда тебя я призову, конешно,

Чтобы мечты пустые превозмочь,

Надежды тайные отринуть прочь

И дневники предать огню неспешно.

 

Но ты,старуха-память,подожди.

Пускай пройдут осенние дожди,

А там – посмотрим...

 

Чемодан, вокзал, Россия...

 

Ты помнишь,мы в кафе сидели

На улице с названьем Пикк?

Слова и мысли холодели.

  И был тупик...

 

А тени за окном мелькали,

Шли люди по своим делам.

И только мы с тобой не знали,

  Что делать нам.

 

Россия! Все свои надежды

Мы обратили к ней тогда

И верили в неё,как прежде,

  Как никогда!

 

Мне не забыть тот день ужасный,

Перрон горячий и пустой,

И ты – растерянный,несчастный,

  И мы с тобой...

 

Воронеж принял равнодушно

Ненужных беженцев беды.

И в грязной,тесной комнатушке

  Заткнул нам рты.

 

Но я живу ещё зачем-то,

А ты уже сошёл с пути.

Поверь,мне очень горько это.

  Прости,прости.

1992

 

 

Вслед улетевшей...

Я бы тоже смогла...

           Я бы тоже хотела...

И в седой голове ещё мыслей полно,

И не верит душа в одряхлевшее тело,

И старинное бродит по жилам вино.

 

Я могла бы ещё

           совершать сумасбродства,

Бросить всё и отдаться реке перемен,

Без оглядки вступить на стезю дон-кихотства,

Ничего не прося,не желая в обмен.

 

Я бы тоже могла,

           я б с тобой улетела,

Только сил уже нет,лишь желанья одни.

Но не верит душа в одряхлевшее тело

И в сочтённые дни.

…………………………..

 

Улетела. Улетела!

В синем небе утонула.

Оглянуться не успела,

Белой птицей промелькнула.

 

Был четверг тот в воскресенье,

Ты едва к земле прильнула

И исчезла,как виденье,

В знойном мареве июля.

 

Мне остался след крылатый,

Белый в синеве глубокой,

Звал тебя всю жизнь куда-то

Зурбагана свет далёкий.

 

Я тебе желаю,Птица,

В бухте счастья приземлиться.

 

 

Ко дню рождения Саши

 

Холод,холод за синим окном.

Всё опять,как всегда,всё воочью.

Город странный,окутанный сном,

Петербург фиолетовой ночью.

 

Снится темью метельной ему

Крымский розовый куст олеандра.

И в российском морозном дыму

Венценосные три Александра.

 

А над ними – четвёртый. Один –

Вот знакомый цилиндр и крылатка,

Царскосельский разбитый кувшин

И на Чёрной той речке перчатка...

 

Саша,Саша,ты тёзка его!

Объяснить мне словами какими,

Как люблю я тебя и твоё

Золотое стозвонное имя.

 

Титаник

 

Глории Стюарт

 

Рука старухи.Жёлтая ладонь.

Пергаментная кожа мёртвой мнится.

И вздувшиеся жилы. Только тронь –

И кровь из вены густо просочится…

 

Костяшки пальцев в кольцах и камнях.

В пигментных пятнах дряблые морщины.

Их целовали,разум потеряв,

Когда-то элегантные мужчины.

 

В последний раз в старушечьей руке

Блеснул огранкой драгоценный камень

И в океанском тёмном далеке

С волной соединил свой синий пламень.

 

Беспомощно повисшая рука.

Отсутствие каких-то сожалений.

Жизнь так несправедливо коротка –

Метаморфоза жутких превращений.

 

Давно ли ты красавицей была,

Любила страстно и была любима –

И вот уже другого корабля

Чужие жизни проплывают мимо.

 

А ты стоишь... Безмолвен океан.

И смотришь вслед

           без мысли, без ответа.

А слёзы по морщинистым щекам

Сбегают

      не от горя,а от ветра.

 

В день просмотра фильма

16.03.1998. Таллин

 

Невыразимое

 

       Мне кажется порой: не выскажись я сразу –

       И разорвётся грудь,и свет померкнет мой,

       И не вместит душа,и не уймётся разум,

       И не найду тогда нигде себе покой.

 

Какой-то звук...Какой-то блик,

Иль кружевная тень...

И обволакивает вмиг

Турецкая сирень.

 

И запах луга и росы,

Тумана над прудом,

И звон отточенной косы,

И отдалённый гром;

 

И мама в белом у ворот

Прощается с отцом;

И низкий ласточки полёт –

Всегда перед дождём...

 

От постижений в двух шагах

Я всё не устаю

Пытаться выразить в словах

Всё,что я так люблю.

 

Но вновь меня бросает в дрожь

Словес пустой поток.

«Мысль изреченная есть ложь», –

Не зря сказал пророк.

 

 

Есть одно только место...

 

Снова ветер балтийский мне дует в лицо.

Дождь по крышам устало с утра барабанит.

Замыкает судьба роковое кольцо.

И неужто и в этот раз снова обманет!

 

Не успеет злодейка опять обмануть,

Слишком много всего у меня за плечами.

А осталось немного,осталось чуть-чуть

До последней дороги,до той,что с венками.

 

Мне бы только успеть,мне бы только вдохнуть

Влажный северный воздух родимого края

И под небом родным беспечально уснуть,

Ни обид,ни тоски,ни печали не зная.

 

Есть одно только место святое на свете,

Там давно уже ждёт меня ЛиизаЛеметти.

 

 

Осеннее подношение

«Отцвели уж давно хризантемы в саду...»
А. Вертинский

Тихонько дверь я за тобой закрою,
Останусь вновь среди постылых стен.
И лишь букет,подаренный тобою,
Доносит горький запах хризантем.

Последние цветы. Последнее свиданье.
Опавших лепестков летучая метель.
Прими ещё одно ненужное посланье,
Как в ноябре весеннюю капель.

Осенние цветы. Как много в них печали.
Они,как улетевшие мечты,
Как журавли,что в небе прокричали,
Что больше не вернёшься ты…

 

 Осеннее подношение – 2

Уж угасает вечер синий

Осеней сумрачной порой,

А в доме пахнет апельсином,

Его душистой кожурой.

 

И терпкий запах хризантемы,

И недопитое вино,

Отрывки начатой поэмы,

Слова,забытые давно,

 

Ещё звучат,ещё тревожат

И отзываются больней,

Как лучик солнца в день погожий

Печальной осени моей.

1998

Осеннее подношение–3

подражание А.Ахматовой

Натюрморт

Гроздь нашей северной рябины
И неоконченный офорт,
Оранжевые апельсины –
Осенний грустный натюрморт.

Два недопитые стакана
С каймой,знакомою до слёз,
И царственная икэбана
Из хризантем и диких роз,

Письмо с изломанной печаткой
Любви,теперь уже ничьей,
И позабытая перчатка
С руки не поданной твоей...

08.11.1998

 

 

Запомните меня такой

 

(из старой тетради)

    после просмотра кинофильма

 Чухрая «Запомните меня такой»

 

Хочу безумно пожить,хоть сутки,

в петроградской нашей коммуналке,где в общем длинномкоридоре пылятся кованые сундуки,

висят на стенах старые велосипеды.

А в полутёмной комнате моей

поблескивают лаком дверцы шкафов старинных книжных.

Бронзовая люстра свисает над обеденным столом,

накрытым скатертью с кистями.

А в тонких чашках из фарфора

душистый чай распространяет

тончайший запах зарослей Цейлона.

А хмурый город смотрит сквозь гардины.

И сыплет небо дождиком осенним.

И потемневшая от времени картина в тяжёлой раме

на стене скучает.

Там в тишине часы старинные отсчитывают время

мерным боем.

И в глубине дворового колодца

тот бой печальный отдаётся эхом,э-эхо-ом...

Бамм-бамм,бамм-бамм. Четыре.

У соседей за стеною робко кто-то тронул пианино.

И снова тишина.

И только дождь тихонько барабанит в окна.

А мама разливает чай,

Родная, «тёплая заступница моя в холодном этом мире»...

Ей Время нипочём,всё та же,там же,

в просторной питерской квартире,там,в полутёмном

узком переулке,у самого Финляндского вокзала,

за аркой,окнами во двор...

О-оо! Ну зачем мне это наважденье!

Уйди,отстань!

Я спать хочу,хоть знаю,что снова

до тяжёлого рассвета мне ждать придётся забытья,

считая мысленно слонов или верблюдов,

медленно бредущих

           пустынею

           моих воспоминаний.

 

 

Остановись, мгновенье

 

К 75-летию Победы

 

Памяти отца

Шуршит опавшая листва,

И зябнет голая берёза...

Смотрю на снимок и едва,

Едва удерживаю слёзы.

 

Дорога долгою была,

Пусть отдохнёт Стрелковый корпус.

Воспоминаний тень легла

На памяти размытый фокус.

 

Остановись,мгновенье,щёлк!

Запечатлён момент на снимке.

Здесь дислоцировался полк,

Где мы теперь стоим в обнимку.

 

И твой отец,и мой отец

Здесь свой расчёт вели с войною,

И дрожь остуженных сердец

Лечить пытались тишиною.

 

Поёт балтийская волна,

Затих в ночи посёлок Клоога.

3/4 века спит война,

Но всё ещё во мне она

И кровоточит понемногу.

 

апрель 2020

 

 

Как мог ты знать...

«Где вы,мои метели?

           Холодно мне в тепле.

           Я,как саженец русской ели

           Заболел на чужой земле...»

 

 К.В.

Как мог ты знать,чем мучусь,чем живу я,

Какие надо мною небеса,

О чём я плачу и о чём тоскую,

Какие слышу голоса?

 

Как мог ты думать мыслями моими

И чувствовать,как чувствовала я?

Ведь между нами вёрстами глухими

Лежит ничейная земля.

 

Как мог ты жить в плену воспоминаний,

Терзаясь раздвоением души?

А боль твоих терзаний и мечтаний

По жилампо моим бежит.

 

Читаю снова письма дорогие

И обращённые ко мне стихи.

А мы с тобой похожие такие

И так невероятно далеки.

1997

 

 

Трилистники

 

Лунная дорожка на тёмной реке.

Плеск весла за поворотом –

Надежды утлый чёлн.

 

Под гулкой трубой водосточной

Зелёная вода в замшелой бочке –

Жизни тёмная глубина.

 

В землю врастает старый бабушкин дом.

Отцветшая сирень заглядывает в окна.

Хозяином – ветер запустения.

 

Трепетный полусвет-полутень белой ночи.

Замершая где-то трель соловья.

Там...там любовь умерла.

 

Ещё трилистники

 

Старинных часов бой в тишине ночи.

Телефонный звонок – ошиблись номером.

То одиночества звуки.

 

Птица с подбитым крылом

Взмыть пытается,превозмогая боль.

Тяжко Земли притяженье.

 

Чёрный карандаш на белом листе.

Жёлтый круг стола под зелёным абажуром.

Серые мысли бессонницы.

 

Слышу шаги за стеной

Каждый вечер в моём опустевшем доме.

Это не ветер... Я знаю.

 

Улиц каменные щели.

Готика шпилей. Крыш чешуя черепичных.

Сон столетий в душе.

 

Друзьям, забывшим обо мне

Шумит листвою старая ветла.

Дождь барабанит по стеклу уныло.

Я вновь твержу: «Печаль моя светла»

И благодарна всем за всё,что было.

 

Мне на друзей несказанно везло,

Но и врагов я нажила немало.

И если взвесить всё добро и зло,

Замрут весы – их поровну бывало.

 

Друзья мои,забывшие меня,

Вас разметало всех по белу свету.

Вы у какого греетесь огня?

Несёте ль в сердце горестную мету?

 

Я не корю в забывчивости вас,

У каждого свои дела-заботы.

А прошлого тускнеющий алмаз –

Пронзительная ноющая нота.

 

А вот враги все помнят обо мне,

Лелея разногласья и обиды.

Но я живу уже в другой стране,

На дне недостижимой Атлантиды.

 

И всех друзей,и всех врагов хранит

Моя тоской остуженная память.

Ни радости,ни горя,ни обид

Давно уж нет– летит позёмка-заметь.

 

Прощаю всех. Друзей,как встарь,люблю

И тех,кто обо мне уже забыли,

Им всем по-прежнему осанну я пою:

Когда-то ведь они меня любили.

 

Когда меня не станет

 

Давно знакомый звук плывёт издалека.

Забытое вчера сегодня вдруг мне снится.

Как будто бы крылом неведомая птица

Дремавшего в душе касается слегка.

 

То дальняя гроза, то колокольный звон.

И нет ещё пока ни пустоты, ни скуки,

И нет ещё ни лжи, ни страха, ни разлуки,

А только белый храм и шум зелёных крон.

 

И только с облаков летящие дожди

И звук моих шагов, летящий ввысь под своды,

Задумчивый пейзаж российской непогоды.

Приятное тепло. И холодок в груди.

 

И мой сумбурный сон да повторится вновь,

 

Когда моя душа остынет и устанет,

И если вдруг меня уже не станет, –

Останутся

       и храм,

           и солнце,

           и любовь.

ноябрь 1990

Словно зная, что будет потом...

Тёплый вечер угас. Замолчал соловей.

Средь мохнатых душистых еловых ветвей

Закачались подлунные тени,

И усилился запах сирени.

 

Старый дом молчаливо глядит в темноту,

Охраняя минуту волшебную ту,

Между жизнью и смертью,меж явью и сном,

Словно зная,что будет,что будет потом,

 

Что дорожки в саду зарастут лебедой,

И запахнет трава под ногами бедой.

Крылья вымахнет призрак гоненья,

И взойдут сорняки запустенья.

 

Но сегодня ещё маттиола цветёт

И душистый горошек гирлянды плетёт,

И светлы соловьиные ночи,

А за озером филин хохочет.

 

Я калитку заветную крепко запру,

В тихих комнатах всё,как тогда,приберу.

Буду слушать далёкое пенье

И вдыхать терпкий запах сирени.

 

О,родная земля,дай мне силы пройти

Всё,что мне предстоит, по земному пути.

А в конце дай мне птицей ночной обернуться,

Чтоб крылами к тебе прикоснуться.

………………………….

 

 Только незачем мне возвращаться туда,

Там растут лопухи и цветёт лебеда.

Там,где дом был, – угрюмая яма

Зарастает крапивой упрямо...

 

 

О, жизнь моя!

 

Восьмой десяток трудно доживая,

О смысле жизни я спрошу себя.

Ответа нет. Зачем жила,не знаю,

Зачем топтала эту землю я.

 

Зачем меня на Ладоге в Кобоне

Не растоптала дикая толпа?

И почему в застуженном вагоне

Средь мертвецов живой осталась я?

 

Зачем меня от голода и тифа

Полуживую вы́ходила мать?

Затем,чтоб жизнь,отравленную мифом,

Я перестала нынче принимать?

 

Зачем всю жизнь я прятала заплаты,

Чтоб нищету стыдливо прикрывать,

Скрывать,что от зарплаты до зарплаты

Мне приходилось трёшку занимать?

 

За что мне жизнь дано прожить такую:

С клеймом «врага народа» песни петь,

Любить лишь тех,кого рекомендуют,

И о несбывшейся любви скорбеть?

 

У грани неизбежного финала

Под занавес ещё спрошу себя:

На белый свет смотреть ты не устала,

От этой жизни корчась и хрипя?

 

НЕТ!

      Я усталые глаза закрою

И задавать вопросы прекращу!

Я в землю томагавк войны зарою

И на порог печали не пущу!

 

Мне будут напоследок утешеньем

И пенье птиц,и дочери глаза,

И замершая где-то в отдаленье

Ветрами унесённая гроза!

 

Я всё забуду: нищету и голод,

И клеветы прилипчивую грязь,

Знамён окровавле́нных серп и молот –

Отрину всёи плача,и смеясь.

 

И буду счастлива тогда без меры,

Ценя вокруг одну лишь доброту,

И без любви,надежды и без веры

Тихонько до финала добреду.